Барин

      Учтиво кивнув всем присутствующим, барин подошел к графине, склонился и оставил легкий поцелуй на щеке девушки, а потом и на руке в черной шелковой перчатке. Кристина Витальевна сразу вспыхнула, загорелась, будто свечка, в глазах заплескалось тщеславное удовлетворение. Все негодование от присутствия Федора в доме мгновенно испарилось.       Родион недовольно скривился, хоть и всем видом пытался показать, что ему все равно. Как она смеет пускать свои ядовитые щупальца в его сторону!       Фаррух, все это время наблюдавший за происходящим, лишь повернулся к совенку и грустно, очень сочувственно посмотрел ему в глаза. Но спустя пару мгновений он все так же сиял и лучился добродушием и оптимизмом. — До скорой встречи. — лаконично сказал Борис на последок, стоя уже в проеме открытой расторопным лакеем двери.       Тихо цокнув, Родион пробурчал что-то похожее на прощание и последовал за барином.       Первый прилив удивления от вида Фарруха, разодетого в пух и прах в прихожей, сошел. Он обязательно должен узнать, как хитрый цыган успел все это провернуть. А еще ужасно любопытно было узнать, что написано на этом злополучном листке с «речью». Совенок был просто уверен, что не просто так перс отдал ему его. — До свидания, дорогие. — сладко и до жути оптимистично отозвался Фаррух, махнув рукой в спины гостей.       Кристина Витальевна промолчала и недовольно воззрилась на Фарруха, его тембр вытянул ее из теплых впечатлений от галантности и внимания Бориса Григорьевича. Как только лакей захлопнул дверь, она сразу взъелась на Фарруха. — Я требую, чтобы ты сейчас же покинул мой дом, и, желательно, через вход для прислуги! — девушка была не нашутку разъярена.       Графиня была намного ниже перса и лишь злостно запрокидывала голову в негодовании, чтобы хоть как-то посмотреть ему в глаза и выразить все свое недовольство. — Ох, да как с тобой люди общаются! — обидчиво заявил перс в ответ, — Я помочь пришел! — Я не нуждаюсь в помощи! А, собственно, зачем я тебя вообще терплю и что-то говорю! Иван, выгони этого господина за дверь!       Слуга, все это время стоявший в углу, вышел из его тени и направился в сторону Фарруха, поблескивая влажными глазами.       Перс сразу попятился и лихорадочно протараторил: — Мне карты говорят, что есть одна тайна у тебя, из-за которой женитьба твоя погорит!       Девушка резко сдвинула аккуратные бровки, сосредотачиваясь, и махнула рукой в останавливающем жесте. Иван обратно отошел в угол, как верный пес. — Говори.       Фаррух облегченно распрямился и поправил жилет. — Не знаю уж, что там за тайна: карты поведать все в точности не могут, тут главное самому понять правильно их послание. Однако ведаю я, что это дело давнее, дело крови — твоей крови. Пусть и было это осьмнадцать лет назад и виновата не ты, да только расплачиваться тебе.       Фаррух смолк. Ярость на лице графини сменилась пониманием и ужасом от осознания. — Твоей тайной может воспользоваться тот, кто не желает этого союза, но я могу все предотвратить… Я не только на картах гадаю.       Кристина Витальевна приложила ладонь ко лбу в усталом жесте, а вторая рука легла на пояс. Спина потеряла свою правильную осанку. Девушка будто постарела на несколько лет всего за пару секунд. — Хорошо, Фаррух, я поняла. Ты можешь остаться. — Во-первых, не называй меня Фаррухом, я теперь Федор, а во-вторых, ты подумала как объяснишь присутствие чужого человека в доме своему отцу? — как-то глумливо и наставляюще сказал он, — я не буду жить здесь, но буду появляться каждый раз с приходом твоего женишка. Ах, да, оплата стала в два раза больше. — Расплачусь, когда замуж выйду. — пробурчала девушка — Не имею ничего против этого. Я буду сам приходить, когда понадоблюсь, можешь меня не искать.       Сделав невнятных взмах черной шляпой, Федор воскликнул: — Au revoir! ¹       Дверь тихо хлопнула за ним. Кристина Витальевна тяжело вздохнула, потерев переносицу тонкими пальчиками, и вышла, рукой указав лакею следовать за ней.       Всю дорогу домой Родион сидел как на иголках. Не давало покоя это странное перевоплощение Фарруха, его родство с графиней. Злость на Кристину Витальевну тоже проблем не убавляла. Он лишь теребил край письма во внутреннем кармане, совсем забыв о Борисе. Тот сидел в каком-то полутрансе, уйдя в мысли, совсем не собираясь оттуда выходить.       Погода была поистине прекрасной: к обеду небо очистилось, легкие облака медленно плыли по нему, не предвещая дождя.       Приехав, Родион, не сказав ни слова, вылез из коляски быстрее хозяина, ловко перепрыгнув через дверцу, и скрылся в дверях дома. Борис лишь пожал плечами, не выразив ни толики эмоций у себя на лице.       Из-за колонны выбежала черная кошка и доверчиво побежала к барину. Тот улыбнулся, наспех покинул бричку и присел на корточки, подхватывая животное на руки. Как только кошка коснулась рук мужчины, она довольно замурчала, а Борис от этого улыбнулся еще шире. Тихо прошептав: «Вернулась, красавица», барин прошел в дом.       Совенок взбежал по лестнице и, не медля, открыл дверь в собственную спальню. Ничего не замечая, на пороге распечатывая «речь» Фарруха, или, правильней сказать, Федора Ивановича Проходимцева. Найдя ближайшую горизонтальную поверхность — это был стул у письменного стола, он уселся и принялся читать бумагу, всю исписанную аккуратным почерком с большим наклоном и обилием всевозможных петель.       «Дорогой Родион, пишет тебе Фаррух (Федор). Надеюсь, тебе попало в руки это послание. Ловко я тебе его передал, правда? Так вот, у тебя, должно быть много вопросов, отвечу на все по порядку.       Откуда одежку дорогую взял сказать не могу, ты не поверишь или посчитаешь меня лгуном. Да и не важно это, на самом-то деле.       Но, хочу сказать, что нашел я слабое место в этой цепи женитьбы. Обещаю, свадьбе не быть! Есть одно темное делишко у семьи Разумовских, о котором я обязательно разузнаю больше, нужно лишь время, которым мы как раз и не располагаем. Могу сказать одно: что-то нечисто с происхождением графини.       Клянусь, сделаю все возможное, ведь от этого зависит и моя жизнь. Знаю, не веришь ты в силу судьбы, а я вот верю и уверен, что если барин возьмет себе в жены эту особу, всем вехам судьбы не сдобровать.       Прошу, не влезай, пока я тебя не попрошу, можешь натворить дел. Отныне для тебя и для всех я — Федор, троюродный племянник невесты. Думаю, на этом все.       Я буду передавать тебе записки время от времени, только не отвечай на них и сразу сжигай. Это письмо тоже советую сжечь ради всеобщего блага. Федор».       На лице Родиона отображается множество эмоций. Удивление, недоверие, радость. Он закусывает губу и дочитывает. Улыбка расплывается на его лице. Этот несчастный клок пахучей бумаги приносит столько надежды.       Внутри него будто зацветают подснежники после долгой и холодной зимы. Вот уже и положение его не кажется таким бедственным. Пусть это обещает бродячий иностранец, которого он видел два раза в жизни, может ничего и не получится, может игра не будет стоить свеч, но сейчас, в эту секунду, он верит.       Он верит, что он не погряз в болоте безысходности, ему протянули руку помощи. Совенок мог почти ощущать ее физически. Теплая и шершавая, она фантомно касалась его, а сердце трепетало. — Что-то хорошее?       Совенок от испуга подскочил на месте и неестественно дернулся, оторвав глаза от письма. В них застыл испуг, а потом облегчение, но настороженность. — Ефим, тебе чего? — расстеряно спросил он. Совенок хотел звучать грубо и бесстрастно, но у него не получилось.       По невнимательности Родя не увидел Ефима, одиноко пристроившегося на крае кровати парня, укрытом голубым атласным покрывалом. Ефим выглядел немного сконфужено, почувствовав, что появился не вовремя. — Я пришел извиниться. — смущенно ответил Ефим.       Парню был не свойственен румянец, но тем не менее алые пятна расползлись по веснушчатым щекам. Рыжие локоны, свисавшие на лицо, делали его вид еще более растрепанным и виноватым. — Я нагрубил тебе тогда, на псарне. Не подумавши я это учудил. Все утро тебя искал, места себе не находил, вот и сорвался. Конечно, это не повод кричать, но, надеюсь, ты швыдчей меня простишь. — Ох, Ефимка, я давно тебя простил! — облегчение пропитало его слова, — Было глупо сбегать на псарню из-за одного происшествия с барином.       Родион расставил руки в стороны, приглашая Ефима его обнять. Парень посмотрел, будто не веря, что его так быстро простили, и преданно бросился к другу       Просидев несколько секунд в чужих объятиях, Родион отстранился и запальным полушепотом сказал: — Поведай мне все последние сплетни!       Ефимка хитро ухмыльнулся и пробежал пальцами по сережке с дешёвым камушком. Родион повернулся назад, поправил две пуховые подушки на кровати и уселся, опираясь на спинку кровати, приглашая Ефима сделать так же.

***

      Солнце, очень много солнечных лучей — они проходят будто сквозь него, согревая каждую мельчайшую частичку внутри. В голове легко и пусто, не отягощенный мыслями разум упивается мягким светом, который ощущается через закрытые веки.       Приятный мягкий ветер обдувает и обтекает, будто воды прохладного весеннего ручейка, только пробившего себе путь к матери-реке.       Он лежит на мягкой шелковой траве, воздух полнится звуками леса. Песни птиц сливаются в одну правильную мелодию, а деревья шумят сочной листвой.       Его рука лежит в чужой руке, и мир так прекрасен, когда он беззаботен. Глаза открывать почему-то не хочется, кажется, этим он разрушит все, что сейчас так приятно согревает и лелеет внутри.       Но вот, по шее проходятся чем-то шершавым и маленьким, вызывая легкую щекотку. Потом щекотка переходит на щеки и на нос, заставляя хмуриться и неглубокие складочки появляться на переносице.       Борис не может мириться с таким нахальством и открывает глаза, сразу встречаясь с двумя озерами напротив.       Родион склонился так близко и так запретно. В руке его был тонкий зеленый стебелек с пушистым наконечником из зреющих семян.       Перекинув взгляд с глаз Бориса на колосок, совенок с важным видом заключил: — Желтостебельник душистый.       Парень искоса поглядывал на барина, а во взгляде горели хитринки, будто сейчас его заботил совсем не Борис, находившийся так близко, а этот светло-изумрудный колосок.       Наконец наклонившись, Родион проходится по щеке барина растением в последний раз и молча впивается в чужие губы.       Все кажется таким естественным и правильным, будто они делали это каждый день. Оторвавшись от теплых и манящих губ, Родион присел, согнув ногу в колене и приподнял руку, утопающую в большом рукаве льняной рубахи.       Борис слегка приподнял голову и рассмотрел парня как следует. Волосы уже достают до лопаток, обтекая лицо мягкими волнистыми прядями, голубые глаза светятся счастьем и новым чувством, которое всегда было спрятано где-то внутри, оно отображалось только бледными отблесками в глубине глаз. Теперь это чувство заполонило его взгляд, украшало. Что это?Любовь?       Рубаха была велика не только в рукавах. Широкая горловина открывала острые ключицы и алые метки на них. На шее висело три льняные нитки, а на них маленький янтарь и деревянные бусы. Лучи солнца падали на ярко-рыжий камень и отражались сотней маленьких солнышек на траве и рубахе. На безымянном пальце правой руки блеснул холод металла кольца.       Борис, заметив это, почему-то даже не удивился, а спокойно посмотрел на свою руку. Такое же кольцо украшало и ее.       Родион протянул руку Борису и сказал: — Вставай, мы сюда не за этим пришли, ты же знаешь. — в его словах была неуверенность, он сам хотел остаться и полежать. — А за чем же еще? — притворно спросил барин, хватая Родиона за руку и садясь. — Борис, ну за травами конечно! — искренне и доверчиво ответил совенок. — Давай, мы обещали Никитичне вернуться до обеда.       Родя выпустил руку барина и схватил сумку из темно-коричневой кожи, которая лежала около него на траве. Парень поднялся, аккуратно отряхивая травинки с мятых штанин. — Не мы, а ты. Никто тебя за язык не тянул! — шутливо обвинил его Борис, но все же послушно поднялся с мягкой зеленой перины и подошел к Роде.       Рука парня скользнула в руку барина, и не говоря ни слова, пара покинула солнечную полянку.       Борис жмурился то ли от приятного летнего солнышка, то ли от тягучего удовольствия, жившего внутри. Казалось, это чувство там уже давно, на долгие месяцы заполнило его.       Спустившись по пологому склону, цепляясь босыми ногами в травинках, они спустились к кромке леса, все еще не размыкая рук. Родион первый ступил на влажную желтую иглицу под ногами.       Борис помедлил: он знал, что совсем не приучен ходить босиком, как крестьянские дети. Но бледные длинные ноги его, покрытые узловатыми венами, все же ступили на лесной ковер. Но, странно: он ничего не почувствовал, будто идешь по дубовому паркету, только что натертому до блеска пахучей мятной водой. Борис хотел было что-то сказать, но совенок настойчиво потянул его за собой. — Сегодня мы пойдем на север. Там у ручья есть заросли крапивы, а за ними пруд. Я хочу показать тебе это место. — глаза Роди сверкнули, — заодно и образцы кувшинок посмотрим.       Высокие сосны, которые осенью напоминали большие громничные² свечи, возвышались над головами и давали приятную прохладу.       Пара шла по широкой лесной тропе, где не заблудился бы даже ребенок. Сельские ребята бегали по этой тропке за земляникой и малиной, не боясь потеряться, а крепостные ходили на делянки.       Мужчины наперевес с большими острыми пилами, шли каждое раннее утро. Когда Родя был меньше, он ходил с ними. Веселые односельчане рассказывали мудреные байки, открывали секреты леса. Каждый раз юноша слышал новый рассказ о зяблике или кунице, об иван-да-марье или медунице. У каждого растения или животного были не только свои отличительные приметы, но и целая история или легенда.       Оказываясь в лесу, Родион не только интересовался им как исследователь-ботаник, но и как знаток поверий и обрядов.       Вот и сейчас совенок говорил что-то невероятно интересное, но до Бориса его слова не доходили.       Барин шел, а разум его был затуманен бледной дымкой. Он не мог сосредоточиться хотя бы на чем-то одном. Если пытаешься слушать Родю — картинка перед глазами плывет, а зрение подводит. Концентрируешься на мире вокруг — не слышишь совенка.       Спустя некоторое время (Борис совсем не мог определить, сколько они прошли) послышался шум воды, заглушаемый криками иволги. Совенок восторженно вскинул рукой и показал черно-желтое пятнышко, скачущее с ветки на ветку. Птица гордо махнула хвостиком и улетела.       Вскоре показался ручей, достаточно широкий для здешних мест. На дне его покоились гладкие камушки, что означало, что пересыхал он разве что в сильную жару и вытекал из какой-то речушки. Вода была чистой, а у самых камушков, на дне, можно было заметить маленьких серебристых рыбок, издалека их чешую можно было принять за переливы солнца на водной глади. Эти невесомые созданьица толпились кучками и мирно виляли плавниками.       Родион смело вступил на дно, предварительно закатав пыльные штанины до колен. Это вызвало маленький всплеск из рыбок-искорок, они быстро расплылись кто куда. Борис повторил все в точности за совенком.       Родион все щебетал о чем-то, а Борис все кивал, но совсем не понимал, о чем говорит его спутник.       Перейдя на другой берег, они пошли вдоль ручья, по его течению. По берегам рос невысокий рогоз, а мясистая трава склонялась над водной гладью, глядя в нее, будто в зеркало.       Вдруг ручей сделал резкий поворот и ушел влево, туда и последовали барин с совенком. За поворотом был маленький пруд, окруженный дубами и березами. Большой плоский булыжник выступал из почвы и стоял в воде. Эта глыба была будто мысом в океане. К большому камню спускались дорожки из сиреневых и нежно-голубых цветов. В воде плавали желтые кубышки, а прямо посередине зеркала пруда цвели кувшинки. Борис поспешил спуститься к воде, а Родион застыл у цветов, склонившись над ними, что-то удивленно изучая.       Борис молча глядел на водяные лилии, пока не почувствовал теплые руки, обнимающие его со спины. Ощущение потерянности пропало, и он наконец услышал Родиона.       Поднявшись на носочки, Родион потянулся к уху барина.       Пшеничные волосы защекотали чувствительную шею, а губы невинно прошлись по ней. Послышался тихий шепот. — Тут растут гиацинты.       Вдруг и пруд, и камень, и деревья, и яркие гиацинты начинают блекнуть. Еще секунду назад он видел все, но сейчас — ничего.       Но уже в темноту барин судорожно шептал: «Из крови юноши погибшего рождённый Хранит в себе ту юность вечно он. Взрастает вновь, весною воскрешённый, И лик пред ним склоняет Аполлон."³       Темнота рассеивается. Борис открывает глаза.       Это был сон. ¹ До свидания с французского. ² Сретенье — день народного календаря у славян. В христианском календаре знаменует Сретение (встречу) Иисуса Христа в Иерусалимском храме с праведным Симеоном и Анной пророчицей. В такой день из церкви приносят громничные свечи. ³ строфа из стихотворения Анри Бурбона, посвященного истории об Аполлоне и Гиацинте.