Марк Владимирович меняет профессию

Этот ноябрьский день был похож на все остальные ноябрьские дни. Серый, как стена в камере. Унылый, как остобрыдлый редис. Одинаковый, как смех полковника Жилина после каждой его шутейки-самосмейки. – Марк Владимирович? Марк Владимирович даже не повернулся к двери камеры, просто скосил глаза. Он сомневался, что по ту сторону двери окажется что-то достойное его внимания. – На выход, заключённый Багдасаров. – А? В см… – Открыто там! Выходи давай. Марк Владимирович не верил своим ушам. А также рукам, когда они толкнули дверь, которая послушно поддалась. Жилин протянул ему листок, и тут пришла очередь не верить уже глазам: – "Все преступники освобождены"? – Амнистия у нас, голубчик, политическая. Милиция указала указ. Очень хороший. Всё, нету больше преступности. Закрываем милицию. Поеду, наконец, рассаду на дачу отвезу, Игорь как раз твоим напильником бульдозер в очередной раз починил. Пять минут спустя Марк Владимирович сделал первые четыре шага свободного человека по ступенькам облупленного крыльца милиции. Улица перед отделением пустовала. Бывший президент втянул носом сырой ноябрьский воздух. Поднял голову. Увидел голубя, который наставил на него чёрные глазюки словно дула с охранной вышки. – Выкуси, я откинулся! – сказал Марк Владимирович птице и махнул в воздухе справкой об условно-досрочном. Голубь моргнул и отвернулся, как будто ответ его устроил. Марк Владимирович потоптался на месте. Вот она, свобода! Что теперь? Нужно куда-то идти. Что-то делать. А куда и что? Он сделал неуверенный шаг в сторону, просто чтобы почувствовать, как это, когда можешь идти на все четыре стороны, куда только захочешь. В прозрачной тишине раздался шорох шин по асфальту. Из-за поворота вырулил черный "мерин". Марк Владимирович потоптался на месте, не веря собственным ушам, а потом все-таки обернулся. Тонированное стекло поехало вниз. – Ну что, Марк Владимирович? Как говорят американцы, кто раз из тюрьмы вышел, тот… тому, короче, уже никогда обратно не нужно будет возвращаться. Бывший президент подошел к машине на негнущихся ногах и с недоверием заглянул в салон. Увидел собственное растерянное лицо в стёклах тёмных очков. Дверца машины начала открываться, и политик рефлекторно шагнул в сторону. – Ты куда это попрыгал, Марк Владимирович? Присаживайся. Как говорят американцы, в ногах правды нет. Марк Владимирович покачался на носках и забегал глазами. Гриша Стрельников похлопал рукой в кожаной перчатке по сиденью рядом с собой. Политик обернулся на голубя – не видит ли птица, что только что откинувшийся за примерное поведение зэк сразу же садится в бандитскую тачку? Но птица деловито топала прочь по крыше, словно совершая обход. Марк Владимирович поспешил нырнуть в салон. Когда дверь закрылась, а тонированные стекла поднялись, Гриша сгреб своего делового партнера в неловкое объятие. Похлопал по спине, отпустил. – Ты чего так долго-то? Мы тебе и напильничек передали, а тебя все нет и нет. Марк Владимирович вспомнил про пилку для ногтей и замялся: – Я там был нужнее! – выкрикнул как политический лозунг. – А теперь я нужнее здесь! – подумал, что это отличный слоган для новой предвыборной кампании. Марк Багдасаров – там, где нужнее. – Сейчас в "Канарейку" поедем, там по оливьешечке, а потом за делишки перетрем. Пост президентский теперь свободен. А как говорят американцы… Политик не дослушал про американцев. В голове у него разворачивалась полномасштабная пиар-кампания. – Марк Владимирович? – голос Гриши вернул с небес на землю. – М-м? – Рад, что мы снова вместе.