***
Я почувствовала тряску, такую сильную, будто я запакованный новогодний подарок в руках непоседливой девочки, что трясёт его, желая скорее увидеть содержание. Потом я почувствовала чьи-то тёплые руки, что вцепились в мои плечи, как в последний кусок хлеба. «Что за черт?» — подумала я, пытаясь открыть глаза. Все вокруг расплывалось, но через несколько секунд начало обретать четкость, и я распознала перед собой... Айгера?! Да, это определенно был он. И это именно он тряс меня уже несчастные несколько минут. Я значительно опешила. Он, увидев, что я открываю глаза, слегка умерил свой пыл. Я сонно откинула его руки и принялась тереть заспанные глаза. — Слушай, спящая царевна, тебе не стыдно? — с легко читаемым недовольством сказал Айгер, стягивая с меня плед. — Да как ты вообще вошёл?.. Сколько времени? — в растерянности засыпала я Акабане вопросами, пытаясь отнять у него мой законный клетчатый плед. Он отстранился, изумлённо посмотрел на меня и натянул слащавую улыбку. — Да я так погляжу, счастливые часов не наблюдают, — тоненьким голосочком говорил Айгер. — Без четверти семь, душенька! Я округлила глаза и смотрела на него в течение первых десяти секунд. Потом я быстро вскочила и посмотрела на настенные часы, которые показывали 18:43. Потом я опять посмотрела на Айгера, который все так же стоял у дивана, засунув руки в карманы, и не сводил с меня осуждающий взгляд. Поняв, что произошло, я медленно, как стекает мёд, опустилась на место, где только что пребывала в царстве Морфея, и провела рукой по лицу, как будто что-то на нем искала. Посмотрев на это короткое немое представление, Айгер усмехнулся и помотал головой. — Да, — говорил он. — Неожиданный поворот событий, — он ещё раз посмотрел на меня с ног до головы, а потом вздохнул. — Да ладно тебе, никто не умер. Да и ты же не специально. Он оглядел комнату, потом развернулся и направился к выходу. — Я не понял, — сказал Акабане, остановившись и резко развернувшись ко мне. — Ты идёшь или тебя на руках нести? — А, — оживилась наконец я. — Подожди снаружи, я переоденусь. Айгер закатил глаза и закинул голову назад, однако, просьбу мою выполнил, и все это время ждал на улице. Я наспех нацепила первую попавшуюся футболку и джинсы и, накинув разноцветную ветровку, выбежала наружу. Первое время нашего пути царило напряженное молчание. Мне было немного стыдно, что так вышло. Я никак не ожидала, что засну, ещё и так надолго. Но потом я опять отвлеклась на мысли о том, как же все-таки Айгер нашёл меня. Я потёрла виски, но спрашивать не стала. Потом я приметила, что Айгер косится на меня, будто сам хочет что-то спросить, но его что-то останавливает. Это выглядело до неловкости комично, идём рядом, как знакомые, а храним такое молчание, будто рядом марширующие рядовой и генерал-фельдмаршал. Ни один даже и слова не обронил. Со временем это начало не на шутку угнетать, и я решила сделать первый шаг. — Так как ты узнал, где я живу? — нарушила молчание я, задавая так долго терзающий меня вопрос. Айгер так не ожидал этого, что дрогнул от моего голоса, как от электрического разряда. Но быстро пришёл в себя и скосил глаза. — Не мудрено, — говорил он, расправляясь, точно желая скрыть внезапную неуверенность и даже смущение. — Я посидел минут двадцать в парке, — от этих слов меня опять накрыло волной стыда. — Потом я понял, что ты уже на вряд ли придёшь, и пошёл в ваш бейклуб к Луи. Он мне и сказал, где ты живёшь. Все прояснилось. Интересно, что подумал достопочтенный Широсаги, когда узнал, что мы будем опять сражаться. Не подумал же он, что Айгер хочет мне пряники передать. Сам же так настаивал на прекращении нашего противостояния. — Ты извини, что так вышло… — пробормотала я после паузы, что опять повисла между нами. Айгер повернул ко мне голову и проницательно посмотрел в глаза. «Он напоминает этими движениями и манерами кота. Интересно, он специально, или это у него получается неумышленно? Считает ли он меня мышкой, попавшейся ему в когти…» Потом Акабане усмехнулся и ударил кулаком меня в плечо. Я резко развернулась и с непониманием уставилась на него, чем очень даже развлекла Айгера. — Да перестань ты уже, — по-доброму сказал он, улыбаясь. — Все нормально. Проехали. Тем временем мы уже подходили к назначенному ранее месту встречи. Солнце уже собиралось заходить за горизонт, и поэтому создавался такой тёплый золотой свет, будто весь мир накрыли воздушной золотистой шалью, проходя через которую лучи солнца обретали новый цвет. Это за счет того, что на небе ни облачка. Очень редкая картина в конце осени. Мы подошли к арене. Я потёрла руки, согревая их, а Айгер встал на свою позицию и начал крутить рукой, разминаясь. — Ещё не передумала? — с усмешкой спросил он, доставая свой бей. — Не дождёшься, — хмыкнула я. Краем глаза я увидела, что Айгер выбрал режим стойкости. Это мне на руку. Я наклонила пускатель так, чтобы мой бей двигался по арене, обходя центр, в котором уж точно будет Ахиллес. И мы начали бой. На этот раз все пошло по моему сценарию. Айгер уж точно был удивлён, что я не бросилась напролом атаковать. — Серьезно? Это твой козырь? — смеясь, спросил Айгер. Ну смейся, смейся. Ещё посмотрим, какой будет итог на этот раз. И в конечном счете я смогла превратить наше сражение в бой на выносливость. Ахиллес остановился первым. — О чудо, у тебя одно очко, Нару, — издевательски посмеялся Акабане. — Успей им насладиться, потому что в следующем бою я сокрушу твой бей, — подытожил он, переключаясь на режим атаки. — Жду не дождусь на это посмотреть. Когда начался второй бой, мне удавалось уклонятся, но не долго. И в скором времени Айгер опять одержал победу, вырвав свои два очка. Я тяжело выдохнула, понимая, что я опять в тупике. Неужели я все делаю не так? Где же я ошибаюсь? Что упускаю из виду? И я снова и снова, как и в первую нашу встречу, настаивала на последующих боях, исходом которых становились победы Айгера. В конце концов, где-то к тридцатому бою я села на каменную плитку перед ареной в полном непонимании и даже, в какой-то мере, отчаянии. Я потупила глаза — в воображении всплыло старое, но отчетливое воспоминание.***
— Присядь, — сказал Луи, тонкими пальцами толкая дверь в свой кабинет. Я угрюмо проплелась по помещению, плюхаясь в мягкое кресло из кожзама. Знакомая комната, знакомое место, знакомый собеседник. В этом же кабинете Лу впервые встретился со мной и принял решение взять под свое крыло. За что? М-м… действительно, черт, Лу, за что? В тот день меня знатно помотало. Приперлась в клуб я в боевом настроении. Людей было мало — новогодние каникулы. Кто отдыхает, кто в разъездах, кто вообще выпивает с друзьями. А я пришла терроризировать Луи своим существованием. Мы с ним сражались до потери пульса. Моего, естественно. Широсаги даже не вспотел. Сначала я горящими глазами наблюдала за его филигранными, выверенными действиями, восхищалась победами надо мной же. А потом с каждым разом начинала все пуще злиться, распаляться. Потому что, как и Айгера, я никак не могла победить своего тренера. Я не видела даже никакого прогресса. Все словно не менялось. Было статичным. Это раздражало. Луи сел напротив меня. Нас разделял низкий кофейный столик, на который Лу опер локти и стал сверлить меня фиолетовыми внимательными глазами. — Если ты хочешь читать нотации, я итак все знаю. Все, что ты скажешь, — сама не осознавая, что веду себя хуже ребенка, выпалила я, отворачиваясь. Луи театрально удивился и откинулся назад, продолжая смотреть на меня. Он ритмично постукивал пальцами по подлокотнику, вздыхая. — Тогда поведай, что же ты знаешь, великий физиогномист Лесли. Я фыркнула, но потом нехотя заговорила. — Что я сюда пришла, зная, что будет так. Никто мне не обещал, что будет легко. И если я хочу добиться большего, нежели посредственный результат любителя, то я должна терпеть и стараться, ведь «если долго мучиться, что-нибудь получится». И безусловно, я должна больше стараться, больше практиковаться, больше, больше, больше! — протараторила я на одном дыхании и почти прикрикнула в конце. Луи подался ко мне навстречу, мотая головой. — Нару, почему, на твой взгляд, у всех боев сегодня был один и тот же исход? — спросил он, смотря мне в самые глаза, которые потихоньку начинали наполняться слезами. Я выдохнула и быстро вытерла их. — Потому что рядом с тобой я любитель низкого уровня. И мне нужно стараться больше, чтобы дотянуть. Поэтому я проигрываю. У меня слишком мало опыта и практики. Луи вновь отрицательно замотал головой. — Лесли, я не спросил, почему ты проигрываешь. Я спросил, почему у всех боев сегодня один и тот же исход. Почему результат идентичный? Я сдулась на своем месте. Ничего не понимала, оттого только глупо хлопала глазами, желая провалиться на месте прямо в преисподнюю. — Не знаешь? — Ничего не понимаю, — тихо и расстроенно мямлила я. — Разве это не одно и то же? — А теперь тогда слушай меня, — более твердо начал он, поучая. — Не нравится мне не то, что ты проигрываешь, Нару. Мне не нравится, что ты не делаешь никаких выводов после поражения. Именно поэтому у тебя нет никаких шансов предотвратить последующее, — Луи потер запястья, делая паузу в своей речи, чтобы я переваривала сказанное как можно эффективнее. — Ты ни в какую не хочешь давать аналитическую оценку тому, что сама же делаешь. Знаешь, почему? Я помотала головой. — Потому что ты — кипящий вулкан эмоций. Вулкан, который сам рад извергаться. И я не хочу сказать, что злость, обида, гнев — это плохо и не допустимо. Это наоборот необходимые эмоции. Они заставляют тебя двигаться дальше, когда тебе что-то не нравится. Однако, Нару, если ты не управляешь этими эмоциями, они захлестывают тебя с головой, и ты уже сама не своя. Не они должны тобой управлять, ты — ими. Вот тут, — Луи указал пальцем на мой лоб. — У тебя всегда должен быть холодный ум, который позволит тебе дать критическую оценку своим действиям, продумать, выстроить логически свои намерения. Потому что самое сложное — не научиться запускать бей, заставлять его двигаться по определенной траектории, направлять его в слабую точку другого бея, все это — технические средства, которым легко научиться. Самое сложное в спорте — думать во время боя. Вот, что ты должна делать, Нару. Я почувствовала себя полной дурой. Ну почему, почему, Нару, ты не думаешь своей дурной головой? Почему не делала всего этого раньше? Черт бы меня побрал. Этот разговор я надолго запомнила. Навсегда, вероятно. Я осознала каждое слово, сказанное тогда, сделала выводы, но все же не могла понять одного: почему же Луи со мной возится? Я взрывная бестия, которая не думает своей головой, еще и своенравная до бестактности. Почему меня терпит?***
Посему все это время я анализировала бои с Айгером. Пыталась сделать выводы, на их основе меняла подходы, тактику, все! Но ничего у меня не выходило. И потому я начинала думать, что это тупик. Это мой предел, и можно, в принципе, завязывать стараться. — Нару, — раздался голос Айгера где-то надо мной. — Знаешь, почему я не отказываюсь снова и снова сражаться с тобой? Я цокнула, возвращаясь к реальности и уже предполагая очередной подкол с его стороны. — Может, до тебя наконец дошли мои слова, что достойные блейдеры не отказываются от вызовов? — с упреком опередила я его. Айгер улыбнулся, но уже на этот раз по-другому. Не как до этого. На этот раз его улыбка была тёплой и несущей за собой более добрый посыл. — Потому что ты похожа на меня. Я подняла на него голову и вздернула брови, показывая этим, что непременно хочу выпалить кое-что саркастичнское, но он продолжил: — Ты упрямая, ужасно упрямая, — договорил он, в шутку нахмурившись. «Быть может, он и не такой уж горделивый и самовлюблённый, как я подумала сначала?» — промелькнуло у меня в голове. Я мысленно прокрутила его слова по второму кругу, после чего откинулась назад и легла на землю. Увидев это, Айгер округлил глаза и наклонил голову набок. — Ты и тут спать вздумала? — устало сказал он. Я проигнорировала это непременно весомое замечание и продолжила смотреть на небо. После нескольких секунд ожидания Айгер понял, что я делаю, и что вставать я не намерена. Акабане оставалось лишь повторить за мной, составляя тем самым мне компанию. Так мы лежали достаточно долго, пока Айгер не решил задать вопрос. — Нару, почему ты живешь в общежитии? — сказал он, и было слышно, что ему будто неловко. Это и был тот самый вопрос, о котором он думал всю дорогу, пока мы шли в парк. Я прикусила нижнюю губу. — У меня проблемы с родителями, — начала я. — Это общежитие относится к местному интернату. Айгер повернулся со спины на бок, подперев голову рукой, согнутой в локте, и посмотрел мне в глаза. — ...Да и в принципе мало, что рассказывать, — горько усмехнувшись, добавила я, после короткого молчания. Повернулась на него и увидела в глазах сочувствие, которое, тем не менее, он совсем не знал, как выразить, оттого не находил себе места. Да и сам он будто уже корил себя, что зря задал этот дурацкий вопрос. — Так, только без паники, — растормошила я Айгера, понимая, куда сейчас может завернуть диалог. — Все нормально, это моя жизнь, я уже привыкла. После этих слов Акабане немного успокоился, но в ответ ничего не сказал. Похоже, он не часто попадал в ситуации, когда едва знакомая девчонка вываливает тебе что-то личное и не к месту. Я и сама виновата. Надо было повременить, на кой черт выпалила ему все, как на духу? Нару, ты опрометчивая. Похоже, не только к боям стоит подходить рационально. Даже к простой беседе. После этого тема для разговора будто обесцветилась. Мы помолчали, а потом начали говорить о какой-то чепухе и мелочах. Но провели мы так ни много, ни мало — полчаса. Время уже было позднее. — Нару... — тихо и томно начал Айгер, рассматривая мои глаза. Я смутилась. Только сейчас заметила, как близко друг к другу мы лежали. От неопределенности щеки начали гореть. Впервые за долгое время я настолько растерялась. — Холодно! — резко крикнул он, что я аж подпрыгнула. Акабане расхохотался, поднимаясь с земли, а я только и успевала колотить его за эту выходку по плечам и рукам. — Поднимайся уже, пойдём, — вперемешку со смехом сказал он и начал тянуть меня за руки, поднимая с земли. Мне ничего не оставалось, кроме как подняться с его помощью и побрести домой.