Диффузия

      Люди привыкли платить и извлекать выгоду. Ведь все, что окружает человека так или иначе имеет цену: еда, одежда, дом, труд. Поэтому, когда люди узнали, что маре не способны считать, то решили привлечь их к бесплатной работе. Но столкнулись с другой проблемой.              Маре недоступно понятие ценности.              И дело даже не в умении считать деньги как таковые. Маре просто не видели смысла в том, что от них требовали люди. Выполнять работу? Зачем?              Еда? Но маре не питаются в привычном понимании. Даже сородичами они закусывают скорее в качестве ритуала, потому приносить им мелочь на корм бессмысленно.              Одежда? Да, маре покрывают себя мягкой оболочкой, чтобы скрыть кости, а так же чтобы не замерзнуть, но делают они ее обычно из собственной крови. Кто-то конечно пытался привить маре людскую моду, и маре с удовольствием принимали подарки, но осознанно они к одежде никогда не стремились.              Дом? Да, территория — тема для маре больная. Они признают, что люди — изначальные обитатели этого мира, потому какие-то минимальные правила соблюдают. Но если маре, особенно если это большой маре, решил что какая-то земля его — то ему будет параллельно на то, сколько людей и как ею владеют по людским законам. А после того как ковен вступил в силу, то люди и вовсе потеряли возможность как-то влиять на закрепление маре. Радует то, что соседи из них хорошие — они не шумят, не мусорят, за окружением следят. Хотя по словам самих людей — им не очень комфортно, когда их буравят взглядом с крыш. Зато маре защищают территорию почище собак: ни человек, ни инвим, ни хтоническая тварь не останется незамеченной.              Но как тогда получить с маре выгоду? Ответ оказался до смешного простым: создать эмоциональную привязанность.              Маре почему дружелюбны к людям? Да потому что люди напоминают их детенышей. Здесь достаточно было у самих людей развить симпатию, а после научить нескольким хитростям, и маре с радостью принимали их в качестве семьи. Это было полезно в обе стороны: люди получали покровителя и защитника, а маре реализацию своих родительских инстинктов.              Размножаться на Саравее они все равно не способны.              Это оказалось настолько эффективной мерой, что ковен быстро организовал программу по социализации маре. Мелких люди охотно разбирали в питомниках, а крупные выбирали людей сами.              Потому особенно смешно, что Граф, весь из себя крутой, сильный, с шикарными рогами, живет в цирке.              — Дай угадаю, ты не слушал? — Граф чуть наклонил голову и положил руки на бока.              — Не-а, — довольно бякнул Шайн. — Все эти марьи штучки оставьте себе, пожалуйста, а я тут ради тайн, интриг и веселья! Мы в цирке или где?              — Саншайн, я говорю об элементарных правилах.              — Спешу заверить ваше цирковое величество, что элементарные правила — это в клетки зад не совать и глаза через забор не кидать. С этим я как-нибудь справлюсь, — Шайн лучезарно улыбнулся. — Я выполняю свою работу, ты свою, друг другу не мешаем, все довольны, все танцуют.              Граф что-то пробурчал, но свой цвет не выдал. Вот же падлюка, видно, что переговоры далеко не самая его слабая сторона. И если людям достаточно держать лицо, чтобы обмануть друг друга, то для маре привыкших общаться через цвет души — сдерживание этого самого цвета решало все.              К этому времени они вошли на территорию цирка, обогнули его и проследовали к рабочему входу. Шайн с любопытством отметил, что со стороны парадной раскинулся рынок, где толпилось множество людей и их личинок. Рабочий вход хоть и был скромнее внешне, но за ним скрывался роскошный павильон (или что это такое), а так же что-то вроде зоны отдыха.              Не успел Граф и слова сказать, как его сразу облепила толпа. Отпрянув в сторону, Шайн перевел внимание на людей. Все были рыжими как на подбор. И точно такие же рыжие рога Графа явно были тому причиной. Хоть Шайн и много слышал про семьи с маре, но лично крайне редко наблюдал, чтобы люди так сильно пропитывались. Для этого надо прожить бок о бок с маре далеко не одно поколение. Если приглядеться, то среди толпы можно было разглядеть свежих работников, а так же нелюдей: видимо цирку нанимать инвимов можно. А что, цирк — это такое место, где всякие чудеса случаются, разве не об этом кричат с каждой рекламной вывески?              Так, что по цвету: сейчас многие люди радовались возвращению Графа — еще б они ему не радовались, особенно дети; часть были безразличны или воспринимали как должное, а оставшиеся… кто-то испытывал вину, а кто-то смотрел на Графа с завистью. Ничего нового, среди людей всегда есть завистники: бессмертие, сила, власть — что угодно может стать причиной, но вина — эмоция нетипичная. Надо будет прийти к ним во сне и рассмотреть.              — Деда! — послышался крик, и Графу в ноги кинулась крошечная девочка.              — Си! — он поднял ее на руки и прижал к себе.              — Деда? — Шайн тут же взорвался хохотом. — Граф, неужели ты такой старый? Ха-ха.              Тот на это никак не отреагировал, а вот люди наконец-то обратили внимание на Шайна, и его присутствие их озадачило. К счастью, они не стали зацикливаться на этом и довольно скоро разошлись по своим делам. Собственно, дела ждали и самого Шайна.              Цирковой шатер, клетки, прутья, канаты, скамьи и лестницы — на глаза попадалось что угодно, но только не то, что надо. Среди людей бытует миф, мол за каждым человеком остается энергетический след, и что человека можно найти по его вещи. Так вот, брехня. Работай оно так, то поиск улик и следов был бы многократно проще. То есть нет, люди оставляют за собой след: жировые пятна, волосы, дыхание, но маре от подобного ни горячо ни холодно. Если хочешь найти желаемое, то работать надо с живыми людьми. Это очень важно.              Народу в цирке обитало прилично, все чем-то занимались, подменяли друг друга, но при этом каждый был на своем месте. Ни суеты, ни паники, удивительное для людей состояние. Обследовать каждого возможно и не нужно было, но Воржа настоял, и, как он сам подытожил, в цирке работало чуть больше сотни человек. Шайну это число ни о чем не сказало, но умаялся он знатно. Завистники оказались обижанками, виноватые были найденышами и считали себя недостойными заботы, а те, кто действительно не был чист на руку — были Ворже совершенно неинтересны.              Короче говоря, результатом поисков и разнюхивания стало то, что семья Вертае не имела никаких нежелательных связей. А вот были ли эти самые связи у самого Графа — оставалось неизвестным.              — Как продвигается работа? — деликатно спросил Граф, когда наткнулся на Шайна, сидящего на верхушке шпиля.              — Вязко, — тот помахал опущенной ладонью. — Радуйся, что к тебе лично мне лезть не пришлось — Воржа все-таки не изверг.              — Хм, — Граф наклонил голову и чуть поджал рога. — Ты за эту неделю отдыхал вообще?              — А я тут уже неделю? — Шайн удивленно присвистнул. — То-то у меня башка трещит.              — Собственно, — Граф сделал жест похожий на вздох. — Я здесь для того, чтобы пригласить тебя на ночь кошмаров.              — Семья заставила? — хихикнул Шайн. Хоть Граф и скрывал цвет, но не нужно быть гением, чтоб понять, что он это делал по принуждению.              — Да, они настояли, — не стал отрицать тот. — Они считают тебя гостем.              — А ты не смог сказать, что я шпион, — продолжил Шайн. — Ладно, тьма с тобой, веди на праздник. Не будем портить твоей семье впечатление.              Ночь кошмаров. Что-то смутное вырисовывалось в сознании, но никак не складывалось в цельную картину. А может Шайн действительно утомился. Тьма знает.              Дело близилось к вечеру, и в темном небе сияли летучие фонари. У цирка было такое столпотворение, что Шайн даже не сразу разглядел палатки с едой и безделушками. Вот уж и правда праздник.              Сбоку потянуло цветом тоски и безысходности.              — Что, они на нас смотрят? — спросил Шайн не поворачивая головы. — А, не отвечай, я вижу рыжие макушки, приве-е-ет! — он показательно помахал.              Граф молчал. Обернувшись, Шайн посмотрел на него и едва сдержал смех: Граф улыбался вполне естественно, но рога при этом выдавали весь спектр его негодования.              — Ладно тебе, мы слишком высоко, чтоб они разглядели наши лица, так что не строй из себя счастливого идиота.              Улыбку с лица Граф не убрал, но теперь выглядел явно спокойнее.              — Кстати говоря, — продолжил Шайн. — А что по мнению твоей семьи мы должны делать?              — Я должен показать тебе ярмарку.              — О, ну, приступай тогда.              Будь у Графа зубы, он бы сжал их до скрипа.              — Бг-г-г, ну ты и клоун конечно, — Шайн заулыбался во все свои несколько рядов.              Они спустились ниже, пролетев прямо над головами людей.              — Здесь у нас карусель, тут соревнование на ловлю рыбы, тут катание на гидринах, — деловито рассказывал Граф, точно забыв, что мгновение назад он едва не выл. — Здесь площадка для игры в бочки, тут горячие рулеты и холодный чай… — он резко замер. — Ам, Саншайн, ты случайно не знаешь, почему рулеты горячие, а чай холодный?              — Потому что вместе они дают комфортную температуру, — не задумываясь ответил тот.              — А… нет, стой, — растерялся Граф. — Почему сразу не сделать, как ты сказал, комфортную? Слово какое интересное, надо запомнить.              — Потому что рулеты вкуснее горячими, а чай холодным, — поняв, что Граф его не понял, Шайн почесал рог и посмотрел по сторонам. — Ну-у-у, смотри, рулеты мясные, в мясе есть жир, а он, когда холодный, становится твердым. Людям не нравится твердая пища. Чай это жидкость, его и так легко пить. А когда он холодный, то вкус лучше раскрывается.              — То есть… — Граф пошевелил рогами. — Люди любят мягкое, поэтому нагревают твердое, но холодное вкуснее… я не понимаю.              Теперь Шайн крепко задумался. Да, такие тонкости понимают только сами люди, но должен же быть способ объяснить. Какой-нибудь аналог скажем.              — О! — Шайн ударил в ладоши. — Кровь лучше свежая, а кости лучше полежалые. Так понятнее?              Граф растерянно опустил рога, и покосился в сторону.              — Ну… так действительно понятнее, — он чуть приободрился, а затем вновь стал пришибленным. — А люди кровь и кости тоже… могут поглощать?              — Граф, люди едят, у них для этого орган специальный есть, — Шайн повел рогом. — Даже целая система органов. И да, кровь и кости похожих на себя существ они едят.              — Гадость какая.              — А вы не слишком взрослые? — послышался писк со спины.              Шайн с Графом обернулись и увидели группу детей в смешных угловатых шапках, всем своим видом изображающих рога. Поняв, что перед ними не чудики в нарядах, а настоящие маре, дети завизжали и разбежались в стороны. Остался только один ребенок в колпаке.              — Я вас не боюсь! — гордо сказал он. — Я вас не боюсь и хочу благословение!              — Охо-хо, что тут у нас? — Шайн наклонился и посмотрел с любопытством.              — Саншайн! — испугался Граф и хотел уже бросился вперед, но был остановлен жестом руки.              — Тише, Графир, я же не зверь какой, — улыбнулся Шайн и вернулся к ребенку. — Точно не боишься? Даже зная, что перед тобой герои легенд, странники иного мира, существа такой силы, какая людям только снится? — он говорил громко и со вкусом, после чего зажег в руках зеленый огонь и взмахнул им, оставив в воздухе яркий шлейф.              Глаза ребенка наполнились звездами, он потянулся вперед, желая дотронуться до чуда, но резко дернулся. А затем еще раз и еще.              — Что с тобой? — испугался Шайн и сел на корточки. — Эй, оно на вкус как боль.              — Мне не больно, — возразил ребенок и вновь дернулся. — Мама говорит, это происки злых духов.              — А выглядит как проблема мозга. Я посмотрю твою голову, можно? — Шайн вежливо выставил перед собой ладонь, и ребенок доверчиво в нее уткнулся.              — Саншайн, что ты делаешь? — поинтересовался Граф, откровенно ничего не понимая.              — Ну, тут явно родовая травма, ничего непоправимого, я просто подтяну вот этот нерв, и-и-и… оп-па, — Шайн покрутил ребенку голову и отстранился. — Как себя чувствуешь?              Малыш посмотрел на свои руки.              — Я вижу, что хорошо, — довольно кивнул Шайн и прищурился. — Тебе вроде благословение нужно… чтобы такого дать… о, знаю, — Вспоров себе ладонь, Шайн добыл несколько капель крови и сформировал из них одуванчик. — Вот, — он аккуратно подул, чтобы скорей застыло. — Сойдет за благословение?              — Да! — пискнул ребенок, принимая подарок. — Спасибо, добрый маре!              — Это… — протянул Граф, глядя вслед убегающему малышу. — Было странно.              — А что? Одуванчик — клевое растение. Я в нем вижу себя, — засмеялся Шайн. — Или ты о чем?              — Я про то, что ты сделал с головой этого маленького человека.              — Пф, тоже мне великое дело, поправить нерв, — Шайн закинул руки за голову. — Не очень удобно, знаешь ли, говорить с человеком, которого дергает и мутит. Самого потом выворачивает, фу, — он скривился. — Когда-то давно я попал в такую же историю, только тогда я на девочку наткнулся. У нее в голове такой бардак был, а виной тому оказалась одна лишняя ниточка, представляешь? Ну, я эту ниточку порвал, после чего и ей, и мне сразу стало легче. Она ко мне прицепилась еще страшно, пришлось откупиться подарками. Не люблю я это дело, но что поделать, если иначе никак. Не атаковать же ее в конце концов.              — Саншайн, — строго сказал Граф. — Это случайно было не сорок лет назад?              — Приятель, я не умею считать, — Шайн посмотрел на него как на идиота. — Но вроде да, в прошлом веке дело было.              — Ты понимаешь, что ты сделал? — Граф был неумолим.              — Хм, — тот развесил рога. — Я понимаю, что не отчитался перед Воржей. И если я этого не сделаю, то всем плохо станет. Так что-о-о, всего хорошего, удачно оставаться, а я пошел. Пока-пока! — Шайн поклонился, извернулся и исчез в потоке зеленого огня.              Граф поднял ветвь брови и покачал головой.              — Вот же чудной.