***
К четырем утра, после часовой прогулки по улицам, Джоанна осознала, что не может пойти к сестре. Гарри снова выпивала, а Джоанна такую Гарри на дух не переносила. Сестра всегда вела себя дерзко и самодовольно, реагируя на происходящее, не вслушиваясь в слова других, потому что беседовать с людьми без сцены, не опуская их до уровня обычных зрителей, — невозможно. И обычно, когда она была сама собой, Джоанне хватало сил, чтобы с этим справиться. Но не сегодня. Она на последнем издыхании держалась за остатки своего самообладания, а Гарри не выдерживала разговоры на деликатные темы. Чудно, нет, ну правда. Спроси еще вчера, сколько у нее друзей, и Джоанна навскидку назвала бы сразу человек двенадцать, если не больше. Начиная, конечно же, с Шерлока. Как и всегда. Но спросив себя сейчас: «К кому мне можно пойти?», на ум ей не пришло ни одно имя. Конечно, в кругу знакомых существовали люди, которые запросто могли бы пристроить Джоанну к себе на ночь, возможно, даже с радостью, но не было тех, чье присутствие она могла в данный момент выдержать. И это было проблематично. А может, и нет. Она оставила трость в квартире, но сложностей с передвижением у нее не возникало. Какая же ирония.***
В пять утра, спустя три часа, как она покинула их квартиру, Джоанна вырубила телефон, чтобы никакие заботливые госслужащие не смогли отследить ее по GPS-трекеру. Только к восходу солнца до Джоанны дошло, что шла она совсем не по случайным улицам. Давным-давно Шерлок научил ее ориентироваться в городе, прокладывая себе путь от Бейкер-стрит, не попадая в поле зрения камер видеонаблюдения. Маршрут заканчивался возле Воскхоллских арок. Надолго она здесь не задерживалась; сеть бездомных Шерлока была ему слишком предана, чтобы купить молчание о ее местоположении. Джоанна, правда, все-таки обменялась пальто с каким-то мальчишкой и отдала червонец за кепку. С поднятым до носа воротником, убранными под головной убор волосами, она посчитала, что в камерах наблюдения выцепить ее из толпы окажется весьма затруднительно, особенно не зная ее координат. Она изо всех сил пыталась скрыть выдолбленные привычкой военные походку и стойку. Как странно. Пару часов назад Джоанна еле стояла на ногах, но сейчас в голове трубила одна мысль: не останавливаться и идти вперед.***
К полудню ноги Джоанны привели ее к станции лондонской подземки. Примерно в это время она вспомнила, что обещала навестить Мэри Сазерленд, помочь ей со всем необходимым и при желании выслушать, а если нет, то хотя бы составить компанию. Джоанна ощутила стыд — не такой жгучий и невыносимый, как когда от нее отстранился Шерлок, испытав отвращение от ее слабости, а самый что ни на есть настоящий, взрослый стыд, пришедший с осознанием того, насколько сильно она облажалась. Вы только посмотрите, Джоанна вела себя так, словно перед глазами у нее разрушился весь мир, когда у Мэри Сазерленд на душе были открытые раны, не начавшие еще даже кровоточить. Перед Джоанной стоял выбор: нарушить обещание, данное Мэри, из-за чего та сильнее почувствует себя обманутой и преданной, или же сдержать слово и тем самым показать девушке, что жизнь на этом не заканчивается и через двадцать лет ей еще будет к чему стремиться. Нужно не забыть возможный риск того, что их мог найти Шерлок. Он знал, что Джоанна сегодня планировала встретиться с Мэри. Шерлок вполне мог позвонить и узнать, где их клиентка остановилась на ночь. Мужчин в это здание не пропускают, но Шерлок выглядел очень убедительно в женской одежде. Джоанна от скуки села на поезд лишь ради того, чтобы убить время. Она врубила телефон, чтобы предупредить Мэри. Ее входящие забились на восемьдесят процентов. Большинство сообщений, как и ожидалось, были от Шерлока. «Где ты?» «Когда ты ушла? Я не услышал». «Ты больше не работаешь в больнице, на тот случай, если ты забыла». «Купи хлеба. И молока. И 60 мл перекиси водорода». «Почему ты мне не отвечаешь?» «Ты на меня злишься?» «Куда делась твоя одежда?» «Ты оставила ноутбук». «Ты оставила ноутбук и пистолет». «Скажи мне, что случилось». Она практически слышала его голос. Сначала Шерлок показался озадаченным, потом раздраженным, а под конец вовсе обеспокоенным. Последние три сообщения прозвучали бы отрывистым, торопливым тоном, означавшим, что его состояние граничит с неистовостью. Его реакция одновременно и ожидаема, и почти что невыносима. Она переключилась с рефлекса Павлова — немедленно ответить Шерлоку — и приступила к просмотру сообщений от других контактов. Пять смс от Гарри, которые Джоанна молча промотала и удалила, две от Лестрейда («Ты как?» и «Прошу, позвони мне, когда будет возможность») и одна от Майкрофта («Как я понимаю, Шерлок вчерашним вечером успел отличиться своими характерными тактичностью и учтивостью?»). Джоанна подумывала ответить Лестрейду, но в определенных вопросах он отличался большей, нежели Шерлок, проницательностью, и поэтому его на какое-то время следовало избегать. Джоанна решила написать Мэри: «Кое-что случилось, поэтому я не смогу с тобой встретиться сегодня. Ты как, нормально устроилась? Нужно что-нибудь?» Ответ пришел почти сразу — «Держусь», — прозвучав неутешительно и явно не в силах смягчить нависшую над Джоанной вину. Опять-таки она заслуживала это чувство. Джоанна снова отключила телефон и проехала до конечной станции, изо всех сил стараясь не предаваться воспоминаниям о тех безмятежных пяти минутах прошлой ночи, когда Шерлок прижал ее к себе, гладил по волосам и смотрел на нее таким нежным, растерянным взглядом. Когда на улице стемнело, Джоанна вышла из подземки на пять-шесть остановок дальше того места, где она впервые села. Она снова проверила телефон и ожидаемо обнаружила новую волну сообщений. Джоанна промотала пальцем до конца, чтобы прочесть их по порядку; живот скрутило в тугой узел. «При дальнейшем рассмотрении очевидно, что ты неверно истолковала события прошлой ночи». «Один отказ не означает отсутствие интереса». «Ты бы это сразу поняла, не будь ты такой идиоткой». «Позвонил Лестрейду. Он сказал, что ты ему тоже не отвечаешь». «Возвращайся домой». «Ответь хотя бы ради подтверждения того, что ты цела и невредима». «То есть физически. Я знаю, что я ранил твои чувства». «Наверное, мне следует извиниться». «Ясно, не отвечай. Я сам тебя найду». «Ты сейчас это читаешь?» «Я найду тебя. Я сожгу Лондон, чтобы найти тебя». Джоанна закрыла глаза. Она помнила, когда прозвучали подобные слова Шерлока в прошлый раз: через пару дней после спасения ее из рук Филиппа Мартина. Шерлок опустил голову на ее колени, с таким потрясением заливаясь слезами, потому что Джоанна по-настоящему поняла его, давно видела его насквозь. Она в жизни не видела ничего столь восхитительного, столь душераздирающего, чем вид Шерлока в этот момент. «Я сожгу весь Лондон дотла», — пообещал он ей, и она ему поверила. С каждой минутой становилось все холоднее, темнее и позднее; вскоре Джоанне следовало продумать план действий на вечер. Нужно найти, где можно было вздремнуть после предыдущей бессонной ночи и целого дня, проведенного на ногах. А еще Джоанне действительно стоило ответить Шерлоку, хотя бы, чтобы заверить его в собственной безопасности. Что, конечно, не остановит его попытки до нее добраться, но несправедливо оставлять Шерлока в неведении, когда он не знал, не желала ли она общаться именно с ним или же в самом деле не могла ответить ему. Джоанне искренне хотелось вернуться на Бейкер-стрит. Мир вокруг казался большим и холодным, и чувствовала она себя в нем невероятно одиноко. Но она еще не готова была встретиться с Шерлоком. Джоанна покинула Бейкер-стрит в попытках собраться с мыслями и взять себя в руки, но она, точно как и прошлой ночью, медленно разваливалась на куски. Все воздвигнутые вокруг стены пали, и оттого, пока она находилась в подобном беспомощном состоянии, не было предела тому, как глубоко он мог ее ранить. И речь шла даже не об избегании боли, нет, честно. Дело было в защите, не только себя — их обоих, — но и того, что между ними было. Потому что Шерлок ненавидел наблюдать за ее страданиями. Чего уж греха таить, он не умел не причинять ей боль. Работа Джоанны заключалась в том, чтобы предупредить Шерлока, когда он заходил слишком далеко. Если она не сможет выполнить свою работу, если она будет только его жертвой, Шерлок, в конце концов, заметит весь причиненный им ущерб и начнет от нее отдаляться. Между ними разрастется дистанция, безмолвная пропасть. И Джоанне подобный исход казался самым провальным. Наверное, даже похуже, чем упорное разрывание себя на куски, жизнь без которых не пожелаешь даже самому страшному врагу. От порывов ветра в уголках глаз потихоньку скапливались жгучие слезы, поэтому, волочась по тротуару, Джоанна поспешно опустила голову. «Нечестно», — пронеслось у нее в голове. Какая же несправедливость в том, как плохо у них получалось любить друг друга, когда это единственное, что имело значение.***
На часах было десять вечера, Джоанна сидела в том же круглосуточном кафе, куда она почти двадцать четыре часа назад привела Мэри. Она молча грела замерзшие руки о чашку чая. Когда к пальцам вернулось тепло, она снова включила телефон. Новых уведомлений не было — Шерлок заполнил все ее входящие, — но оставалось еще с полдюжины непрочитанных сообщений от Лестрейда, Майкрофта и сестры. Джоанна удалила самые старые сообщения и написала одно Шерлоку. «Я жива, но мне нужно побыть одной». И отправила. Три новых сообщения от Лестрейда звучали несколько беспокойнее утренних. «Шерлок что-то натворил? Нужна помощь?» / «Ты же знаешь, что я всегда открыт для разговора с тобой? Я ничего не скажу Шерлоку без твоего одобрения». / «Не знаю, будет ли в этом какое-то утешение, но он совсем головой тронулся». «Ничего такого», — напечатала Джоанна, отвечая на первое сообщение, чтобы в равной степени успокоить его и снять подозрения с Шерлока. Впрочем, Лестрейд, скорее всего, не подозревал его в чем-то совсем уж ужасном, не страшнее настоящего поступка Шерлока. Но если завтра детектива собьет автобус, а сообщения с телефона рассмотрят вне контекста, то подобный текст явно не пойдет на пользу и без того уже хромающей репутации Шерлока у сотрудников Ярда. Сообщения от Майкрофта звучали следующим образом: «Гениальность моего брата — палка о двух концах, часто вредит не только окружающим, но и ему самому». / «Если Вам потребуется помощь, то я с радостью могу Вам ее предоставить. Шерлок ни за что об этом не узнает». Джоанна видела иронию в том, как ей по сути предложили помощь для решения всех проблем, кроме интересующей. Она проигнорировала сообщения Майкрофта. После этого пришел ответ от Шерлока. «Ты можешь сколько угодно быть дома одна. Возвращайся». Текст вызвал у Джоанны легкую улыбку, но она, не отвечая, выключила телефон. Шерлок явно находился не в том расположении духа, чтобы вести себя разумно, тем более, будь Джоанна готова с ним заговорить, то она бы уже давно направилась домой.***
К полуночи она устала настолько, что еле ноги переставляла. Единственная причина, по которой Джоанна еще бодрствовала, сводилась к простой математике: она прикинула и осознала, что попросту не могла позволить себе снять комнату на ночь, не после увольнения. У нее на руках полторы зарплаты, чтобы без поддержки продержаться неопределенный срок, поэтому тратиться на номер в гостинице, когда ей есть куда вернуться, — нелепая глупость. Джоанна снова включила телефон и проигнорировала новые сообщения. Прокручивая имена в списке контактов, она мысленно представляла, что бы она сказала, если бы им позвонила: «Привет, это Джоанна Ватсон. Прости, что так поздно. Просто хотела поинтересоваться, можно ли остаться у тебя на ночь?». Она прекрасно понимала, что почти каждый человек, которому бы она позвонила, согласится помочь. И ей действительно стоило с кем-то связаться. Решение поступить иначе — явный признак незрелости, неспособности элементарно позаботиться о себе, лицемерный драматический жест, достойный того, чтобы упечь ее в больницу. Джоанна не была уверена, довела ли ее до подобного состояния искренняя, пускай и идиотская нехватка времени для какого-никакого плана, или же подсознательно все ее действия всегда вели к подобному исходу. Она поступала не как врач или солдат, а как пятнадцатилетний ребенок, который не знает как выбиться в люди. Вот только Джоанна даже в пятнадцать была куда умнее. Она выпрямилась во весь рост и покинула отцовский дом с мыслью никогда туда не возвращаться, и, благодаря поддержке друзей и упорной работе, она сумела выжить. Идею с уходом Джоанна помнила прекрасно, но, по всей видимости, забыла все остальное. Как снова научиться доверять людям, не ожидая услышать в ответ на трудности усмешку, когда жизнь стремительно шла под откос? Не обвини ее, отрекаясь от дружбы, лучшая подруга за то, что она оказалась жертвой собственного отца, возможно, сейчас у Джоанны не было бы столько проблем. Но в то же время тогда бы ее здесь не было, поэтому размышлять о подобном не имело особого смысла. Джоанна открыла папку входящих и пропустила новые сообщения от Шерлока и Лестрейда. Час назад ей пришло одно смс от Мэри. «В одной из комнат по коридору какая-то женщина кричит во сне. Я больше не хочу здесь находиться». Плотину прорвало, Джоанна с силой сжала телефон. Из горла раздался всхлип, громкий и беспомощный. Она завернула в первый попавшийся переулок, прячась с дальней стороны мусорного бака, подальше от выхода на улицу. Бросив армейскую сумку на тротуар, Джоанна медленно съехала вниз по стене, притянула к себе колени и разрыдалась, пока не уснула в слезах. В последние секунды перед отключкой в голове Джоанны крутилась лишь одна мысль: «Мне нужно стать сильнее. Ради Мэри, ради себя. Я обязана спасти нас обоих. Видит бог, больше некому».