Из-за полного истощения ей удалось урвать четыре с половиной часа сна. Джоанне чудилось, что она находилась в этом переулке, и к ней, окружая, приближались мужчины с ножами. Она проснулась как только нащупала в ботинке армейский нож. С приближением рассвета город вокруг начинал оживать: поспешно, шумно и ощутимо, а когда подъезжающий грузовик остановился у переулка, визг тормозов и струя повалившего пара тут же разбудили Джоанну, приводя ее разум в полную готовность. Она поднялась на ноги и услышала несколько отчетливо громких щелчков и последовавший хруст множества суставов, когда она потянулась размять кости и мышцы. Джоанна еще никогда не ощущала себя такой скованной и замерзшей. У нее начался насморк, а горло першило, будто она простыла. Ей до безумия хотелось встать под горячий душ как минимум на полчаса, а лучше — на весь остаток жизни.
Не успевая осечь себя, Джоанна начала раздумывать, как именно Шерлок провел эту ночь, спал ли он вообще (что было до смешного маловероятно) или же расхаживал взад-вперед, тревожно распиливая скрипку пополам своей игрой (что уже больше походило на правду), а может, и вовсе также разгуливал по улицам, повсюду ее разыскивая. Джоанне очень хотелось придумать такое послание, которое смогло бы его успокоить, вот только она не была выдающейся лгуньей, а правда лишь огорчит его сильнее.
Джоанна поправила одежду, провела пальцами по волосам и направилась в то самое кафе, находящееся в паре кварталов отсюда, в котором она остановилась погреться прошлой ночью. Она заказала чашку чая с пирожным, а затем заскочила в уборную, чтобы умыться и причесаться. Взглянув в зеркало, она с ужасом отметила мертвенную бледность кожи и глубину синяков под глазами. Никто не поверит, скажи она, что с ней все в порядке, доказательства этому были налицо.
Она просидела в кафе час, потом села на метро и доехала до ближайшей к квартире Гарри станции. У нее был с собой ключ, и, что самое главное, Гарри к этому времени уже ушла на работу. Джоанна зашла в чужой дом, приняла душ, позаимствовала у сестры махровый халат, а затем рухнула на кровать, чтобы поспать еще немного. Проснувшись только после двух часов дня, Джоанна, точно под кайфом, смотрела сонным расфокусированным взглядом на комнату, ощущая по всему телу приятную негу. Очевидно, что она слишком долго пробыла на гражданке, раз совсем забыла о почти неземном блаженстве полноценного отдыха после недель работы на износ и жизни без удобств.
Скрыв все следы своего пребывания в квартире (не то чтобы Гарри была против ее визитов, просто Джоанне не хотелось отвечать на неизбежные вопросы), она пошла в убежище, чтобы проведать Мэри. Позади здания находился небольшой огороженный сад, они сели вместе на скамейку, сжимая в руках стаканчики с остывшим чаем.
— Я даже не… — Мэри моргнула, уставившись невидящим взглядом вдаль. — Кажется, я как будто еще не все осознала. Я стараюсь не слишком сильно зацикливаться. Сомневаюсь, что я вообще смогу когда-нибудь об этом спокойно думать и не чувствовать себя плохо.
— Думаю, когда-нибудь сможешь. — Джоанна слегка повернулась и посмотрела на Мэри. Стоял серый пасмурный день; девушка сняла черные очки. Синяки под ее глазами были почти что идентичны джоанниным. — Даже самые счастливые воспоминания, как сильно мы бы за них не держались, со временем постепенно исчезнут. В будущем он не будет беспокоить тебя так, как сейчас.
— Ощущение, словно кто-то умер. Ну разве нормально? Такое чувство, будто бы Эдвард… — Мэри судорожно вдохнула и, выдержав паузу, тихо добавила: — Умер, и мой отчим убил его.
— Это совершенно нормально. Примерно так по итогу и случилось. — Джоанна опустила взгляд на стаканчик с чаем. — Я вчера прочла твое сообщение. Удалось хотя бы немного поспать?
— Чуть-чуть. Но через пару дней начнется новый семестр, и я получила разрешение поселиться в общежитие пораньше, поэтому я останусь здесь еще только на одну ночь.
— Рада это слышать. Говорят, знакомая и радушная обстановка помогает.
Мэри после этого замолкла, нервно проводя пальцами по стаканчику, теребя край рубашки и кончики волос. Девушка, очевидно, пыталась сформулировать мысль, поэтому Джоанна молча сидела, ожидая начала разговора.
— Думаешь, я поступила неправильно, раз не пошла в полицию? — собравшись с духом, выпалила девушка.
— Что? Нет. Ну… — Силой воли Джоанна по привычке не утратила самообладание, напоминая себе, что она говорила не с Шерлоком, и Мэри не нужно было объяснять на пальцах, как детсадовцу, логику базовых эмоциональных норм вежливости. — Не мне или еще кому-то решать, как правильно поступать в данной ситуации. Самое важное — твое самочувствие, поэтому только тебе и выбирать.
— Это не так.
Джоанна нахмурилась:
— Ты о чем?
— Мои чувства не так важны, как… — Мэри остановилась и громко сглотнула. Она повернулась влево, попытавшись максимально скрыть свое лицо. — Ну. Если он решится навредить кому-нибудь еще. Тогда мои чувства будут не так важны, как его поимка.
Джоанна открыла рот, а потом снова его закрыла. Ее пульс слегка подскочил, а на кончиках пальцев ощущалось покалывание адреналина.
— Это просто мысль или же ты что-то знаешь?
Мэри склонила голову. Светлые волосы упали вперед, закрывая лицо.
— Я не уверена, знаю ли что-то.
— Когда дело касается его, уверена, твое чутье тебя не подводит. — Джоанна упрямо старалась держать тон своего голоса под контролем. Не стоило сильно давить или же, наоборот, подбадривать. — Я бы к нему прислушалась на твоем месте.
— На моей улице живет девочка, Сария. Она на три года младше меня. Мы часто общались, пока я не поступила в универ. — Мэри запнулась, сбивчиво задышав. — Когда она приходила в гости, Джейми любил с ней поговорить. Я не придавала этому никакого значения, но на прошлой неделе, когда я прогуливалась, я заметила, как он стоял на улице возле окна ее спальни. Увидев меня, он повел себя так, будто решил остановиться ненадолго, чтобы скоротать время. Но это же… Ну, ей же пятнадцать, о чем ему с ней разговаривать?
— Точно, — кивнула Джоанна. — Уместный вопрос. — Она ощутила, словно ее спина сама по себе выпрямилась. Мышцы правой руки напряглись, формируя кулак. — Слушай, пока не беспокойся по поводу полиции. Я разберусь в этом деле и посмотрю, что смогу найти. Может, ничего и нет, а же мы не хотим расстроить твою подругу?
Девушка согласно кивнула. Через пару минут они попрощались, Мэри обняла ее, чем удивила Джоанну. Казалось, словно она не заслуживала такого внимания. Джоанна пообещала не пропадать и быстрым шагом вышла с территории здания. В голове стремительно нарастал шум, сужая ей поле зрения так же, как и во времена патрулирования.
Она действительно повела себя по-идиотски непростительно. Не по тем причинам, в которых ее часто обвинял Шерлок. Эта ситуация прекрасно описывала то, чего он с момента раскрытия дела не видел и о чем отказывался думать. Шерлок не разбирался в дальнейших действиях, в попытках разрешить невыясненные вопросы. Такие действия уже больше по части Джоанны, но она пропустила все мимо ушей, потому что в голове господствовал застой. Она вела себя иначе, чем обычно. У себя в голове Джоанна как будто находилась в запертой комнате, в которой она до сих пор оставалась жертвой, такой же маленькой беспомощной и напуганной. И лишь храбрость Мэри, ее уверенность в том, что ее чувства не так важны, как возможность поступить так, как дóлжно, напомнили Джоанне о том, что никакой беспомощной она не была. Джеймс Виндибанк не ее отец. Она не испытывала к нему ни капли любви или преданности, или других чувств, преграждающих путь правосудию. Джеймс Виндибанк — жалкий, трусливый, алчный, ничтожный человечек. Джоанна забыла о том, или этому поспособствовали слова Шерлока, что он был ей вовсе не врагом.
А всего лишь добычей. Стóящей, законной добычей для женщины, посвятившей жизнь поимке преступников.
Вот что ей было нужно. Если Джоанна хотела вернуться домой, наладить отношения с Шерлоком, то следовало приступить к выполнению нынешней работы. Тогда и только тогда она сможет расправить плечи, встать на защиту внешних границ, поставить Шерлока на место, когда он переступает черту. Он ранил ее, и, вместо того, чтобы привлечь его к ответственности, она сыграла перед ним «девочку». Она обратилась к нему за утешением, вместо того, чтобы показать его ошибки, заставить исправить их. Старая, знакомая поведенческая модель, которой она научилась, будучи еще маленькой девочкой, когда позволяла отцу вытирать пролитую по его вине кровь. В эти моменты Джоанна любила его за нежность, любила его с такой силой, что каждый раз забывала о ее скоротечности. В ее личной сказке он был сразу и злодеем, и принцем, отчего она пристрастилась к спасению.
И, Господи. То же самое можно было сказать в отношении ее и Шерлока, разве не так? Шерлок, который не выносил, когда ее похищают и избивают, ее блестящий Шерлок, который, несмотря на всю гениальность, никак не мог предотвратить этого. Ну, конечно же, у него не могло ничего выйти, не в те моменты, когда Джоанна с головой бросалась в опасность,
нарочно подвергала себя риску, потому что на свете нет ничего слаще, ничего ценнее тех мгновений, когда Шерлок врывался на сцену, чтобы спасти ее. Реакция, начавшаяся в качестве побочного эффекта от раскрытия преступлений, в какой-то момент превратилась в патологию. И как только она не заметила этого раньше? Она позволила Филиппу Мартину преследовать ее неделями и не рассказала об этом Шерлоку лишь потому, что чувствовала себя комфортно только во времена опасности. Внутри Джоанны была рана, столь глубокая и старая, что она совсем о ней позабыла, оказалась неспособной признать, что при каждом соприкосновении с разрушением она прикладывала пластырь к пулевому отверстию. Вот причина ее застоя. Она приняла симптом за болезнь.
Но она изжила это. Джоанна больше не маленькая девочка, даже если иногда она себя ей ощущала. Что ж, оно и к лучшему, потому что тут уже начиналась женская работа. Не мужская — это не шанс для Шерлока или кого-то еще прискакать на помощь на белом коне и сыграть героя для Мэри и Сарии. Лишь женщина могла научить Джеймса Виндибанка тому, что девочка — такой же полноценный человек, как и он сам, и что лезть к ней чревато последствиями. И это не игры в героев. А расстановка правильных приоритетов.
Возможно, в каком-то смысле Шерлок ее понимал. Он давным-давно сказал ей, что не был героем. И, несмотря на его огромное эго, Шерлок не искал похвалы. Он пропустил мимо ушей комплименты Джоанны о том, как хорошо у него получилось запугать Виндибанка.
«Она моя клиентка», — сказал он ей, что практически равнялось:
«Я выполнил свою работу или мне нужно было что-то еще?» Шерлок не ожидал от Джоанны раболепия, когда вытащил ее из отчаянного положения. Сперва, когда подобное произошло, его это скорее испугало, разозлило и расстроило. Что можно было назвать хорошим знаком. Такое в ее жизни происходило впервые, правда, теперь Джоанна была этому рада, так как оно наглядно показывало подлинность двух важных моментов: возникшая между ним ненормальная связь позволяла Джоанне сохранять ясность ума и в равной мере все сильнее огорчала Шерлока. Если у них получится убрать разросшиеся повсюду колючие заросли, скрывающие за стеблями истину, будет заметно, что они скреплены общей основой.
Это означало, что когда она сражается за себя, то она сражается за них обоих. Это означало, что они могут быть вместе, не жертвуя тем, за что Джоанне следовало держаться.
Ей, наверное, никогда не удастся все объяснить Шерлоку словами. Ничего страшного. Они оба говорят поступками лучше, нежели словами.
***
Снаружи снова стемнело, когда Джоанна закончила с разведкой, — задачей, которую она составила себе на день.
Она нашла дом Сарии Балоч похожим способом, которым воспользовался Эдвард Дарси, чтобы втереться в доверие Мэри, — позвонила в дом, стоящий на улице рядом, притворившись классным учителем, пришедшим для визита родителей ученицы. Джоанну любезно перенаправили по нужному адресу, и, устроившись в укромном неприметном месте, она на несколько часов устроила слежку за домом Сарии. Она перекинулась парой сообщений с Мэри, которая поделилась информацией о повадках Виндибанка, и в соответствии с ними была готова, когда тот появился, неспешно пробегая по улице в пять вечера.
Сария так и не показалась, но Виндибанк затормозил, приближаясь к дому в явном ожидании ее увидеть. Он посмотрел на пустую улицу, подошел к окну и заглянул внутрь. Пару минут спустя он с разочарованием ушел, но Джоанна успела запечатлеть камерой на телефоне серию фотографий, ярко демонстрирующих намерения Виндибанка.
Следующий шаг включал в себя риск определенной степени, что, пожалуй, только сильнее подтверждало то, какой вконец отбитой на голову она была на самом деле. Правда, Джоанна решила, что на данном этапе жизни вряд ли могло что-то измениться, поэтому вполне резонно извлечь из этого хоть какую-то пользу.
Потому что она — не Шерлок и тем более не полиция. Джоанна плевать хотела на загадку, и ей не стоило волноваться о надлежащей процедуре. Солдаты, врачи, женщины — они прагматичны в определенных сферах. По-другому никак. При обнаружении врага, выделении возбудителя или знании того, что какой-то мудак пристает к твоему ребенку, ты нейтрализуешь угрозу и спокойно продолжаешь заниматься другими делами. Результат — вот что имело значение.
Джоанна заглянула в круглосуточную копировальню и засунула сим-карту в один из принтеров. Она вставила в прорезь нужную сумму монет, и устройство поочередно начало печатать серию отчетливых глянцевых фотографий с изображением Виндибанка. Джоанна засунула их в куртку и пешком направилась на улицу, где жила Мэри. Патрисия Хамблтон и Джеймс Виндибанк по вечерам выбирались на свидания, обычно в паб или в кино, и, по словам Мэри, делали они это неукоснительно регулярно.
Джоанна проникла в их дом, воспользовавшись самым бесцеремонным способом, любезно описанным Шерлоком две ночи назад. Она поднялась по лестнице, прошлась по коридору, миновав комнату Мэри, и направилась прямиком в спальню хозяев. Джоанна попеременно открывала ящики, пока не нашла нужный, и оставила фотографию поверх немногочисленной коллекции боксеров Джеймса Виндибанка.
Она вышла из дома, осторожно заперев за собой входную дверь.
Если две ночи назад он был напуган, то через пару часов он вовсе сойдет с ума от происходящего. Из-за паники и сильного отчаяния при достаточной провокации Виндибанк неизбежно совершит что-то невероятно глупое.
Этой ночью Джоанна снова вернулась в знакомый переулок, находящийся рядом с кафе. Сон в отсутствие комфорта не так сильно лишал рассудка при правильно поставленной задаче. Это напоминало ей времена Афганистана, если бы Афганистан пах, как горы испортившихся и разлагающихся бутылок и бумажными коробками с азиатской кухней.
Засыпая, Джоанне подумала, что сегодня она не проверила новые сообщения. Но оно и к лучшему. Она скучала по Шерлоку намного сильнее, чтобы не поддаться желанию и сказать что-то, о чем она впоследствии пожалеет.
***
— Эй!
Джоанна резко открыла глаза и на автомате потянулась к ботинку.
— Спокойно, только… убери его обратно, и я притворюсь, что ничего не видел, хорошо?
Джоанна очнулась и сильно моргнула. Ее пальцы разжали рукоятку ножа.
— Что ты здесь делаешь? — спросила она, прозвучав довольно-таки глупо.
— Именно это я и хотел спросить у тебя, беспросветная дуреха. — Лестрейд, как и в любой другой выходной, был одет не по работе: в джинсы, джемпер и кожаную куртку.
Он как-то осторожно наклонился, опираясь коленом на тротуар, и посмотрел на нее темными, широко открытыми глазами. Джоанна поняла, что он заметил спортивную сумку, в которой покоилась большая часть ее скудного имущества, а также состояние ее волос, одежды и наличия ножа в ботинке.
— Что ж, я спала, — ответила она. — И на будущее, лучше так не будить ветерана с боевым стрессом.
— Ну, я-то не знал, что ты спала. Ты пропала сорок восемь часов назад, и последние двенадцать я морально подготавливал себя к звонку об обнаружении твоего тела. — Взгляд Лестрейда был тверд. — Ты ранена?
— Нет, нисколько.
— Ясно. — На секунду его рот скривился. — Ты все это время спала здесь? О чем только ты, черт возьми, думала?
Джоанна посчитала, что простого ответа на этот вопрос не дать, и решила промолчать.
— С тобой могло произойти что угодно! Ты у нас не какая-то там Джейн Смит, у тебя есть враги! Всякие уроды, которые только обрадуются шансу засадить в тебя нож, пока ты спишь. Или тебе память отшибло?
— Послушай, я не планировала этого, все как-то случилось само по себе. — Джоанна провела рукой по лицу. — Пару дней назад я потеряла работу, и мне нужно было… побыть подальше от Шерлока и…
— В сообщении ты написала, что он непричастен. — Голос Лестрейда резко похолодел, что не предвещало Шерлоку в будущем ничего хорошего.
— Это правда, он только наговорил лишнего… Он не вынудил меня уйти, ничего такого. Я ушла по своей воле.
— А позвонить кому-нибудь ты не могла? У тебя же есть сестра?
Джоанна уставилась на него.
— Шерлок знает, где она живет. Он знает, где все живут.
— Так почему тогда ты, спрашивается, не позвонила мне? — Лестрейд никак не успокаивался. — Неужели ты серьезно думаешь, что я подпущу его к тебе без твоего желания? Ты вообще меня знаешь?
— Грег. — Она почувствовала себя глупо и слегка пристыженно. — В последние дни я была сама не своя. Прости, что заставила беспокоиться. Я была не в своем уме.
Лестрейд шумно вздохнул. Он опустил голову на секунду, а затем сразу посмотрел на нее.
— Хорошо, — начал он. — Вот как мы поступим дальше. Мы дойдем до моей машины. Я позвоню и дам всем отбой. Потом ты либо поедешь ко мне домой, либо я задержу тебя за тунеядство и запру в камере на сутки. Поняла?
Джоанну тут же обуяла гордость, соперничая с мыслью о том, что речь шла не о ней, а о том, чтобы загладить вину перед Лестрейдом за весь стресс последних двух дней. Она с неохотой кивнула. На лице Лестрейда тут же проступило явное облегчение, словно он ожидал бóльшего сопротивления. Он поднялся, подал ей руку, и Джоанна согласилась с его помощью встать на ноги.
— Но сперва я бы перекусил, — ответил он, и у Джоанны сложилось смутное представление о том, что предложение по большей части относилось не к тому, каким голодным был Лестрейд, а к тому, какой у нее был вид.
— Первым делом лучше позвони.
— Да. — Он достал из кармана телефон, а затем остановился. — Хочешь, чтобы я позвонил Шерлоку? Я не смогу помешать ему узнать о ситуации после разговора с командой, но могу, если хочешь, заставить его держать дистанцию.
— Нет, — на этот раз вздохнула Джоанна. — Ничего, можешь позвонить ему. Просто скажи ему, что я цела и вскоре его увижу.
— Правда? — Лестрейд вопросительно выгнул бровь.
— Надеюсь, — слабо улыбнулась Джоанна. — Я над этим работаю.
