Troubled minds

— Кстати, у тебя плюс или минус? Марко улыбнулся и деловито поправил свои очки — широкие, с закругленными углами, в черной оправе и без нижней части душки. — А… нет, они обычные, без диоптрий. Мне нравятся, как они выглядят, поэтому иногда ношу их просто так. — Ты похож на сексуального детектива из киношки. — Да, пока я в них, город может спать спокойно. — У тебя есть какой-нибудь длинный черный плащ или типа того? Можем зайти куда-нибудь посмотреть. Саша показала мне нормальный секонд тут неподалеку. — Перестань, я не буду заниматься косплеем. Они бесцельно шли по улице где-то в центре. Марко думал о том, что хочет мороженого, но никак не мог решить, клубничное или ванильное. Жан без умолку болтал о всякой ерунде, что-то рассказывал и шутил. Марко предпочитал его просто слушать. Ему хотелось взять его за руку, но Жан так быстро жестикулировал, что это казалось невозможным. — Кстати! — вдруг совершенно не в себе от восторга выпалил он. — В этом здании есть выход на крышу! Пошли залезем! Перед ними было старое строение из красного кирпича, навскидку где-то в четыре этажа. На первом располагались лавки и магазинчики, а одной из боковых сторон оно выходило в мерзкую на вид подворотню. На этой стене и висел железный каркас пожарной лестницы, у низа которой был невысокий выступ — видимо, про этот выход на крышу и говорил Жан. Марко скептически поморщился: — Какой смысл туда залезать при свете дня? Панорамный вид на город они на нем не найдут из-за соседних более высоких зданий, да и не очень-то и хотелось его искать. — Ой, да, я знаю: звезды красивые, но ты еще красивее. А теперь пошли! Он схватил его за руку и с силой потащил за собой, в тот самый проулок, наверняка кишащий крысами и тараканами. — Подожди! Давай хотя бы сначала зайдем за мороженым! — Ага, еще с мороженым по лестнице карабкаться! — Жан! Ну, пожалуйста! Марко резко дернул его назад и развернул к себе. Он поджал губы и приподнял брови, стараясь сделать настолько пронзительный взгляд, насколько это было возможно. — Это что за выражение лица? Даже не пытайся меня разжалобить! — Что?.. Жан, ты вообще меня любишь?! Мысль о том, какую неловкую глупость он собирается сказать, отстала от самой фразы всего на секунду, и, едва выпалив это, Марко тут же прикусил себе язык. Жан вскинул брови и открыл рот, но немного помялся и снова плотно сжал губы. Они оба покраснели. — Ой, я совсем не то имел в виду… — Марко попытался скрыть неловкость за улыбкой, но только еще сильнее залился краской. Хотелось закрыть лицо руками и убежать как школьница в аниме. — Вообще-то, люблю. Жан нахмурился и надул щеки, но сам сгорал от смущения: неприлично яркий румянец, бегающий взгляд и губы, сжатые в тонкую бледную полоску, выдавали все его мысли в этот момент. — Ты сейчас… просто лопнешь, как перезрелый помидор, — Марко засмеялся и попытался изобразить это движение, резко раскинув сжатые в кулак пальцы. — Да что, блин, смешного я сказал?! Какого хрена ты вообще веселишься?! Жан отстранился и снова замахал руками, отчего Марко стало еще смешнее. Но, кажется, это действительно был взрывоопасный и крайне истеричный помидор. — Жан, успокойся, пожалуйста, я тоже тебя люблю. — Нельзя разбрасываться такими словами! — Я и не разбрасываюсь! Я такое раньше говорил только родителям и сестре. Ну, может быть, еще Бертольду и Энни пару раз. Но это же другое! — Лжец! — Жан сам не мог сдержать улыбки. Марко подошел вплотную и положил руки на его виски: — Не порочь меня, я никогда не вру! Ты самый милый мальчик из всех, кого я знаю! Боже, да я сейчас на седьмом небе от счастья! — он на секунду бросил взгляд наверх, будто ища доказательств: над ними ничего, атмосфера осталась далеко позади. — Жан, просто послушай! Марко схватил его ладонь и положил на свою грудь. Растопыренные пальцы вздрагивали от тяжелых и быстрых ударов сердца о ребра. — Оно твое, кстати. Жан оторвал взгляд от своей ладони и посмотрел Марко в глаза с немного глупым, радостным недоумением на лице. Марко улыбался: — Давай, скажи, что это так сопливо, что тебя сейчас стошнит. — Да, это пиздец сопливо. Но мне скорее хочется плакать, чем блевать, — Жан смущенно потупил взгляд. — Я тебе запрещаю. Не переходи грань. Марко обхватил его за плечи и прижал к себе, вложив в это столько нежности, сколько он мог. — Ты сам перешел все грани. — Прости, ты свел меня с ума. В подворотне пахло канализацией, было сыро и затхло, потому что солнечный свет перекрывали дома. Облупившиеся кирпичные стены сплошным ковром изрисованы граффити, где-то в глубине на ветру покачивалась и скрипела железная дверь. Они долго целовались, забыв о крыше, о мороженом и о том, что их отлично видно с улицы. В голове звучала какая-то незатейливая мелодия, Марко чувствовал себя героем в романтической комедии, настолько все это было сладко и приторно. Он точно не так планировал первый раз сказать это Жану. Слишком спонтанно и скомкано. Милый Жан, который смущался и пыжился от таких разговоров. Его руки, обхватившие Марко за пояс. Тепло его тела и терпкий аромат одеколона, через который явственно проступал естественный запах. Марко уже успел привыкнуть к нему, такому невесомому и самому необходимому. Он медленно запустил пальцы в его волосы, потому что Жан чисто физически не мог ничего проворчать по поводу укладки. Марко хотел бы, чтобы эти губы спустились чуть ниже, чтобы горячий язык оставил влажные следы на его шее и ключицах. Он снова сегодня не уйдет домой. С каждым днем это было все сложнее. Марко не мог ничего поделать со своим желанием засыпать в его кровати под тихое сопение, со своим желанием смотреть на его острый профиль и класть голову на его медленно вздымающуюся и опускающуюся грудь. А потом просыпаться и чувствовать, как горячее угловатое тело наваливается на него со спины и практически душит в объятьях, потому что даже спросонья Жан обнимался со всей силы. Хотелось, чтобы так было всегда. Вся неделя пронеслась как череда ярких вспышек и моментов, собравшихся в галерее смартфона Марко бесконечным количеством фотографий Жана. На них он сидел серьезный и сосредоточенный со своим ноутбуком, был смешным и глупым, когда они вместе дурачились, корчил рожицы, сворачивался калачиком с геймпадом в руках, позировал в черных очках, целовал своего парня почти на всех селфи, сидел на кухонной столешнице в одних трусах, улыбался заспанным лицом и прятал его в подушку. Солнечные зайчики прыгали по изгибам его торса, по складкам ребер на боку, он прижимался к Марко, зевал и кусал его плечо, а потом удовлетворенно облизывался и снова проваливался в дремоту на несколько минут. Эхом в голове звучали его вчерашние стоны, и все было так чудесно, как никогда до этого не было. И что бы он ни делал — дурачился, или хмурился, или кого-то возбужденно ругал, или уплетал свою пиццу за обе щеки, или артистично рассказывал истории, или мягко шептал на ухо, или просто тихо сидел под боком — он во все происходящее вносил очарование и делал любой момент трепетным и ценным. Поэтому Марко был уверен — он не разбрасывался словами, он влюбился по самые уши, и ему не надо было больше ничего.

***

В субботу утром, позавтракав уже в двенадцатом часу, Жан снова поднялся в спальню и упал лицом в подушку на той половине кровати, которую всегда занимал Марко. Сам Марко ушел еще в десять, у него были дела дома, но он обещал написать, как только освободится, чтобы они успели погулять по вечернему парку. Марко говорил, что мама и Джуди по нему скучают, и Жан понимал это, но по нему самому скучал только Марко, так что он ничего не мог сделать с этим почти невесомым шлейфом тоски, всегда остававшимся после его ухода. Жан и не знал раньше, что бывают такие люди, один взгляд на которых пробирал с головы до ног и приводил в эйфорию. Не знал, что вид обнаженных рук может лишить дыхания. Его веснушки, рассыпавшиеся по спине и теряющиеся где-то в районе поясницы, с лопаток спадали на плечи и мелкими созвездиями прыгали почти до самых кончиков пальцев. Его внимательные глаза, обрамленные густыми ресницами. Его добрая улыбка и тот момент, когда следом за уголками губ чуть приподнимались щеки, а у век собирались морщинки. Так же снисходительно, но в то же время тепло и радостно улыбалась мама, больше ни у кого Жан не помнил такого выражения лица. Такой красивый, что на него больно смотреть. Такой счастливый, теплый, мягкий. Все знающий и понимающий. Такой заразительный в своей легкости, в своей манере улыбаться, что бы ни случилось. Жан думал об этом и улыбался сам, пряча нос в подушку, которая пахла Марко. Всего в этом доме коснулось его присутствие. Посуда на кухне встала на место, диски для приставки были аккуратно сложены под телевизором, диван передвинулся ближе к нему, а журнальный столик спрятался в угол гостиной, с пола спальни исчезли футболки и носки, в ванной появился его шампунь, в шкафу с одеждой — его вещи, а на вещах Жана, которые он носил, остался его запах. На холодильнике — стикеры с записками и милыми почеркушками от него, рядом на забавных магнитиках — фотографии из будки для фотографирования. Не верилось, что прошло всего две недели их знакомства, больше было похоже на то, что они успели прожить целую жизнь вместе. Этот веснушчатый ураган обошел стороной только рабочий кабинет Жана, который он закрыл на ключ в первый же визит Марко. Раньше это была спальня Филиппа, но он разрешил ее переделать, потому что о том, чтобы трогать комнату мамы, не заходило и речи. Было что-то старперское в том, чтобы иметь дома свой рабочий кабинет, но у Жана было слишком много оборудования, чтобы запихнуть его в одну спальню с кроватью, шкафами, телевизором и всем остальным барахлом. Да и не было желания смотреть на эти вечно мигающие системные блоки перед сном, он и так проводил за своими мониторами большую часть свободного времени. Раньше у Жана было не особо много развлечений, но теперь у него появился Марко, задвинувший все остальное на второй план. В ту субботу первый раз за неделю Жан открыл свой кабинет. Хотя ноутбук у него был не слабеньким, с него все равно можно было сделать далеко не все, а Леви уже давно ждал от него новую программу для шифровки переписок. Для того чтобы обезопасить наркотический трафик, само собой. В ту субботу Жан первый раз задумался о том, насколько все это было отвратительным. Он не хотел иметь такие секреты. Саша звала его сегодня на дневной сеанс в кино, там должны были быть еще какие-то ребята из школы, в том числе Эрен; видимо, это была очередная попытка наладить между ним и Жаном контакт. Так почему он не может быть обычным подростком, обожраться попкорном за просмотром какой-то бестолковой ерунды, обсудить с друзьями все последние сплетни, а потом со спокойной душой пойти гулять со своим парнем? Ответ на этот вопрос он потерял уже очень давно. Потому что это его судьба по праву крови. Потому что он такой же, как отец и брат. Потому что это то, что помогло ему справиться со смертью матери и давало хотя бы мнимое чувство сопричастности кому-то. Обычные школьные развлекаловки, друзья, бойфренды и девушки сюда не вписывались. Только Марко смог разорвать это колесо сансары своим сводившим с ума упорством. Пока мама была жива, она не допустила бы такого. Они с Филиппом много раз ссорились по поводу бизнеса отца, и каждый раз он хлопал дверью и уходил. Жан не знал, слушал он ее или нет, занимался чем-то незаконным или нет, пока она была жива, но это в любом случае была история Филиппа, сравнивать их было глупо. Сам для себя он знал, что пока мама была жива, у него не было никакого желания этим заниматься, потому что ей не нужен был крутой и умный Жан, который может взломать любой банк за вечер, ей нужен был ее любимый сын. Отцу же нужен был хладнокровный специалист, который в будущем сможет взять на себя его бизнес. Что будет, если Марко узнает об этом? О том убийстве? Это было настолько страшно представлять, что Жана бросало в легкий озноб. И самое ужасное в этом было то, что он уже не может ничего изменить. Написать Леви, что он выходит из игры? Отец будет в ярости, Филипп приедет и лично разобьет ему голову о монитор. Да и не решит это ничего, за ним все равно уже тянется дорожка из вонючего героина с горой трупов по бокам. И тот коп на крыше — его жизнь тоже не вернешь. Жан долго и тоскливо пялился в код на экране, думая обо всем этом. Цифры и буквы он мог удалить, но переделать свою жизнь был не в силах. Наверное, когда-нибудь он будет вынужден оставить Марко, если он сам к тому времени его не бросит. Мысль об этом больно саднила в груди. Тихо простонав, Жан уронил голову на скрещенные на столе руки. Конечно, никто не говорил, что школьная любовь должна длиться вечно, но сейчас представлять свою жизнь без него было мучительно. Столешница загудела от вибрации телефона, Жан недовольно поморщился: сейчас ему хотелось провалиться сквозь землю, а не отвечать на СМСки. Но вибрация упорно продолжала мучить стол. Жан приподнялся и, нажав «Принять вызов», поднес трубку к уху: — Алло? — Жан, привет, — на той стороне был голос Марко, тихий и как будто усталый. — Привет, — он выпрямил спину и откинулся назад на стуле. — Ты освободился? Пойдем погуляем? Он краем глаза взглянул на часы в углу монитора: было уже девять вечера, Марко почему-то сильно припозднился, Жан рассчитывал встретиться с ним хотя бы часов в шесть. — Нет, — короткий вздох. — Слушай, Жан, я могу к тебе сейчас приехать? Это очень важно. В трубке повисло молчание. Что-то в этой интонации Жану не нравилось. — Конечно, — осторожно начал он. — Что-то случилось? — Да, кое-что случилось. Я сейчас буду. — Хорошо. Жан не успел ничего спросить, прежде чем Марко повесил трубку. Он положил телефон на столешницу, нервно постучал по ней кончиками пальцев и снова посмотрел на код на экране. Что-то случилось. Таким голосом можно говорить только о чем-то неприятном.