Это личное, не так ли?

Андрес на благотворительном рождественском балу, который проводит его деловой партнёр — Мирко Драгич, добрейшей души человек, хотя на вид невероятно грозный. Он каждый год устраивал подобные мероприятия в поддержку детских домов и детей из неблагополучных семей. Андрес не то чтобы любил, но исправно посещал их, поддерживая словом и суммой такие проекты. К тому же, у них с Мирко были хорошие отношения, и обижать делового партнёра отказом Андрес ни в коем случае не хотел. Он уже поздоровался с несколькими знакомыми, оставив их с чеками на пару десятков тысяч, и теперь ждал, когда пройдёт достаточно времени, чтобы он смог уйти. Праздничная музыка его совсем чуть-чуть расстраивала, просто потому что он должен был быть сейчас с Люсией, готовить пиццу и красивое мороженое в форме зверей. Вместо этого он строит из себя вежливого сеньора, который счастлив находиться на этом «восхитительном балу, я в восторге». Господи, как же ему тошно от этого. Гораздо практичнее было бы просто съездить в любой детский дом, пообщаться с детьми и купить каждому по подарку. Это было бы честнее и, как минимум, он был бы уверен, что эти деньги принесли реальную пользу или хотя бы радость детям. Тем временем на небольшую сцену поднялся организатор вечеринки, Мирко, и негромким хриплым голосом попросил своих гостей уделить ему немного внимания. — Добрый вечер, дамы и господа. Я невероятно рад видеть вас всех здесь, — начал он с широкой улыбкой, — я хочу выразить благодарность всем за участие и за поддержку моих проектов. Это не просто хорошие дела. Это надежда. Это радость. Это чистые искренние эмоции на лицах детей, которым не повезло в жизни и которые, к сожалению, не получают того тепла и любви, в которых нуждаются. И я хотел бы предложить вам сделать кое-что. Одну маленькую вещь, которая, я уверен, не затруднит никого из вас, — он нелепо усмехнулся и пожал плечами, — посреди зала будет стоять большая красная коробка, а в ней — листы с желаниями от детей на Рождество. Там же имена и адреса конкретных детей, которым вы можете передать то, чего они действительно хотят. Не буду лукавить, все они в любом случае получат желанный подарок. Но вы, если конечно сами этого хотите, можете приложить руку и отдать подарок лично, увидев то, что невозможно измерить никакими деньгами — детскую радость. Заранее благодарю всех, кто решит поучаствовать. Спасибо! — Мирко отошёл от микрофона под громкие овации со стороны зала. Андрес признавал: это было впечатляюще. И, как ни странно, это имело смысл, возможно даже больший, чем то, что они собирают деньги на нужды детских домов вроде ремонта, постройки площадок или оплаты детям различных художественных, музыкальных школ и других занятий. Он прошёл в центр зала и вытянул несколько листов из коробки. Почему бы и не подарить нескольким детям радость. Пожалуй, он смог бы изменить своё расписание таким образом, чтобы хватило времени на троих детей. Возможно, имело бы смысл привлечь к этому Люсию, чтобы дочка видела не только собственную радужную жизнь и не принимала бы всё как должное, а знала, что есть те, кто живет гораздо хуже. Это был бы хороший опыт и жизненный урок. Впрочем, об этом он подумает позже. Взяв листы и бережно положив их во внутренний карман пиджака, Андрес отошёл к стене, выискивая взглядом Мирко, чтобы попрощаться и уже поехать домой, но вместо этого он наткнулся на кое-что другое. У противоположной стены он замечает Мартина. Тот стоит, сжимая руки в кулаках, с воинственным выражением лица, а напротив него один из секьюрити, в чёрном костюме, с наушником. Охранник выше и объективно мощнее Мартина, и они явно ругаются, хотя Андрес не может себе представить, чтобы гость когда-либо мог повздорить с охраной. Он хмурится и идёт к ним. Будучи уже в паре метрах от Мартина, он слышит последние слова охранника и едва не застывает на месте. — …потому что ты грёбанный судака и бесполезный пидорас, — говорит он не стесняясь, вероятно позволяя себя подобное исключительно потому, что никого из высокопоставленных гостей нет рядом. Кроме Андреса, но мужчина не может его видеть. Однако его замечает Мартин, и в его взгляде мелькает узнавание и нотка грусти. — Судака? — ледяным тоном переспрашивает Мартин, и Андрес готов поклясться, что если бы эта ярость была направлена на него, ему бы стало не по себе, — Я судака, да. Но это не помешает мне сломать тебе парочку костей… Андрес позади него усмехается, но спешит разнять их до того, как начнётся драка. Он понятия не имеет, в чём заключается суть конфликта, но как минимум факт оскорбления, как впрочем и факт угрозы физической расправой, ему не нравится. — Господа, хочу прервать вашу увлекательную дискуссию напоминанием о том, что это не то место, где следует устраивать драку. Здесь проходит благотворительный бал в поддержку детей, — говорит он тем тоном, которым обычно отчитывает подчинённых. И это не нравится обоим мужчинам, однако Берроте молча цокает и складывает руки на груди в защитном жесте, а вот охранник, скривив совершенно омерзительную мину, нагло спрашивает: — Вы ещё кто? Его бесстрашие поражает Андреса, но в ответ на подобное хамство он лишь коротко холодно улыбается, представляясь: — Альфредо Кессман, финансовый аналитик. И раз уж мы так мило познакомились, я позволю себе избавить сеньора Берроте от вашего общества, — он улыбается охраннику одной из самых неприятных своих улыбок и кивает Мартину, приглашая пойти с ним. Может тот не совсем в восторге, однако он соглашается, следуя за Андресом до тех пор, пока они не оказываются в другом конце зала. — На будущее, Мартин, как бы омерзительно вас не оскорбляли, не стоит отвечать угрозами, — говорит Андрес достаточно мягко, подходя к столу и беря с него два бокала шампанского, для себя и Мартина. Тот фыркает в ответ, но совершенно невесело. — Альфредо Кессман? — переспрашивает он. — С каких пор вы называетесь чужим именем? Андрес посмеивается и пробует шампанское, растягивая время, прежде чем ответить. — Возможно, его уволят сегодня вечером или завтра утром. Ему вовсе незачем знать, кто приложил руку к этому, — Андрес поднимает бокал и подмигивает мужчине. — Вы даже не знаете, почему возник конфликт, — хмурится Мартин. — Ну так расскажите, — предлагает Андрес. С появлением рядом Мартина ему мгновенно расхотелось покидать это место. Мужчина, с которым он виделся всего третий раз, так заинтересовал его, что хотелось продлить общение насколько это вообще было возможно. — Его зовут Сезар Гандия, он начальник охраны этого здания. Докапывался до каждого из гостей, кто пришёл чуть позже остальных. На входе он оскорбил женщину, на что я вежливо предложил ему захлопнуть пасть. Впрочем, женщина, кажется, не оценила, но да неважно. Мы прошли внутрь, и после того, как Мирко объявил о листах желаний детей, я взял несколько… может, с десяток, и отходя, наткнулся на Гандию, который решил высказать своё мнение о том, что таких пидоров как я не стоит подпускать к детям. Я привык к гомофобным речам, но… судака? Я родился в Аргентине, потом десять лет жил в Италии, а потом в Испании, но когда меня зовут судакой, я всё ещё хочу разбить человеку лицо… Я спросил имя этого ублюдка у другого охранника, вон того милого паренька, что у дверей. Он вежливо сообщил мне, без лишних вопросов. Андрес поморщился. Поведение секьюрити было омерзительным и, будь на месте Мартина Андрес, он бы уже после первого инцидента нашёл бы его начальство и «ласково поговорил». — О, а вот и она, женщина, которая не оценила мой широкий жест, — Мартин кивает в сторону, и Андрес видит Агату в потрясающем красном атласном платье, разговаривающую с Мирко. — Чёрные волосы, красное платье? — уточняет он. Мартин кивает. — Он назвал её цыганкой и чьей-то там подстилкой, я не услышал чьей. В любом случае, это отвратительно. — Его уволят сегодня же, — безапелляционно заявил Андрес, едва Мартин успел закончить, — подобное поведение неприемлемо, — Андрес выглядел воинственно и так серьёзно, что Мартин невольно расслабился. Словно Андрес был защитником. Это было чем-то новым и, конечно, приятным. Впрочем, так же это могла быть обычная солидарность. Спорить Мартин не стал бы в любом случае. — Такое дерьмо порой… случается, — уже спокойнее говорит Мартин, улыбаясь Андресу совершенно искренне, — несмотря на ситуацию, я рад снова вас встретить, сеньор де Фонойоса. Приятно знать, что такой человек как вы не избегает благотворительных мероприятий. Вообще, приятно знать, что не всем насрать на несчастных детей, — сказал Мартин эмоционально, лишь спустя секунду поняв, что он ругнулся, однако за это он лишь виновато улыбнулся, не сказав больше ничего. Высказывание Мартина заставило Андреса усмехнуться. И даже совершенно неподходящие для места и общества слова звучали, как ни странно, органично. В этом был Мартин, и эта сторона личности мужчины нравилась Андресу. — Прошу, Мартин, зовите меня по имени, — поправляет его мужчина и видит, как улыбка визави становится ещё шире. О, это определённо того стоило. Мартин смотрит на него с минуту пристально, изучающе, а потом легко кивает, произнося его имя так, как никто никогда не произносил. — Хорошо, Андрес, — говорит он. Имя звучит сладко и терпко, словно человек, говорящий его, наслаждался привкусом звучания. Восхищался. — Я смотрю, вы плотно занимаетесь благотворительностью, — с интересом произносит Мартин. — Как и вы. Если есть возможность, то почему нет, — Андрес пожимает плечами. — Помимо возможности должно быть и желание. Андрес смотрит на него, с удивлением понимая, что нахождение мужчины здесь продиктовано не только щедростью его души, но и каким-то мотивом. — Это личное, не так ли? — спрашивает он мягко. — Да, вы правы. Это спорно. То, что мы называем альтруизмом, чаще всего им не является. Фонды борьбы с болезнями создаются теми, чьи близкие умерли от этой болезни или же самими больными. Деньги на благотворительность, допустим для детей-сирот, собирают бывшие сироты, и спонсорами чаще всего тоже являются они же или люди, которые столкнулись с чем-то подобным, видели это вблизи. Для других спонсорство — это средство достижения каких-то целей, для политиков, например. Кто-то считает благотворительность этаким обязательным приложением к богатству или знаменитости, кто-то таким образом свою значимость в обществе повышает. И крайне редко это люди, которые действительно пытаются помочь просто так, от чистого сердца. Мне кажется, это объясняется биологией: для любого организма тратить ресурсы впустую — дикость. Мы должны получать результат, будь то моральное удовлетворение, статус, власть или самоутверждение. Так что чистый альтруизм — это чуть ли не патология, как бы сильно общество не романтизировало его. Размышления Мартина по этому поводу кажутся Андресу глубокими и, как ни странно, правдивыми. Особенно сильно его задевает момент про создание фонда. У него бежит дрожь вдоль позвоночника, и он коротко прикусывает губу, тут же одёргивая себя. Его не должно это так задевать, но задевает. Потому что Мартин прав. Андрес пытается ухватиться за другие моменты, пытается подумать не о себе, а о Мартине. — И что же это даёт вам? — спрашивает мужчина тихо и напряжённо. Мартин тут же считывает перемену эмоций и хмурится. — Ощущение, будто от меня есть польза. Будто я могу сделать кого-то хоть каплю счастливее. Это важно для меня, потому что я когда-то был на месте этих детей, никому не нужный и одинокий. Такая пустота… ожесточает. Андрес никак не комментирует это. Он медленно кивает, глядя в глаза стоящему напротив мужчине. Они словно разговаривают беззвучно. Мартин выражает взглядом тяготы, которые ему пришлось пережить, всю боль и безнадёжность. Андрес без труда считывает это и выражает сочувствие и поддержку. Им обоим, кажется, становится легче, и Мартин едва заметно кивает, а потом улыбается и наклоняет голову, предлагая оставить эту тему и перейти к чему-то более веселому. — Вы уже читали желания? — спрашивает он. — Я видел, как вы взяли несколько листов из коробки. Уже посмотрели? Андрес тихо смеётся и отрицательно качает головой. — Нет, вообще-то нет. Я мельком взглянул на имена. Вообще-то вряд ли там что-то неосуществимое, как мне кажется. Впрочем, давайте взглянем, — он лезет в карман пиджака и достаёт листы. Их три, на них детским почерком написаны желания, имена, возраст и адреса. Андрес читает бегло. — Девочка по имени Мария Альварадо хочет чёрное худи… что такое худи? — он поднимает взгляд на Мартина, который, не сдерживаясь, ухмыляется. — Толстовка такая, популярна у детей. Андрес кивает. Чёрная тёплая толстовка 44 размера, почему-то именно мужская, несмотря на то, что это желание девочки. — Что ж… чёрное худи. Дальше беспроводные наушники. И… эм… прошу прощения, кигуруми пикачу? — Андрес посмотрел на Мартина растерянным взглядом, полным непонимания. — Это игрушка? Мартин смотрел на него пару секунд, заморгал, а затем расхохотался в голос. — Боже, нет, — он всё продолжал смеяться, не в состоянии остановиться, и только он снова поднимал глаза на Андреса, то тут же его накрывал новый приступ, — нет. Кигуруми — это такой вроде как костюм, комбинезон, очень мягкий, махровый. А пикачу — это персонаж из японской мультипликации, вы наверняка видели, жёлтый зверёк с острыми ушами… что, нет? Ох, ну ладно, — Мартин достал из кармана брюк свой телефон и открыл гугл, быстро забив туда «пикачу», а после этого второй раз «кигуруми пикачу», показывая Андресу, что это такое. Андрес ужаснулся этим названиям, почувствовав себя в какой-то момент старым. До этого ему ни разу не казалось, что сорок два — это слишком большой возраст. Он наоборот думал, что ещё довольно молод. Но, признаться честно, эта ситуация выбила его из колеи. — Допустим, — прокашлявшись, сказал он, — допустим эти дети хотят толстовку, наушники и…мягкий комбинезон. Что хотят те, чьи имена вытащили вы? — Холст и масляные краски, кроссовки, серёжки, все книжки про Гарри Поттера, костюм для косплея, плюшевого медведя, плюшевого зайца, радиоуправляемый вертолёт, игрушку железного человека, маленькую Тардис и пушистый зелёный плед. Андрес смотрел на него ошарашенно. Если не думать о том, что он банально не понял некоторые слова, то всё же, сколько Мартин взял бумажек себе. Десять? Одиннадцать? А ведь добрая половина людей на этом мероприятии даже не стала подходить к коробке. — Впечатляюще, — пробормотал он ошарашенно, — вы… щедрый человек. Вы сами отвезёте всё это детям? Мартин посмотрел на него нечитаемым взглядом. Как будто похвала его действительно расстроила. — Да, отвезу. От того, что я порадую детей, дыра в моём бюджете не образуется. У меня нет семьи, ребёнка, партнёра. У меня всего двое друзей, один из них живёт во Франции, а второй постоянно в разъездах, потому что ему нужно не просто кормить, но и видеть собственных семерых детей, которые живут не то что в разных городах, а в разных странах. Мне даже некому дарить подарки, — он пожимает плечами. — Мир не схлопнется, если я куплю детям то, что они хотят. Вообще-то я просто забрал все бумажки, что там оставались, — и Андрес видит, что это не хвастовство. Это просто констатация факта. Мартин хотел это сделать и сделал, ему было всё равно, что это значит. — Быть может, кто-то ещё хотел порадовать детей? — задумчиво сказал мужчина. — Если бы хотел, подошёл бы сразу. Но в любом случае, Мирко прав, все дети получат то, что хотят, — ответил Мартин. — Я… не знаток. Но как дети реагируют на то, что им что-то дарят, особенно незнакомые люди? — интересуется Андрес. — Ну, дети обычные радуются. А дети из детского дома, вот они по-разному. Кто-то из них кичится, что он теперь особенный. Кто-то очень вежлив и спокоен, кто-то насторожен и ждёт подвоха, кто-то искренне счастлив. Но их реакция, Андрес, это… ценность. Как произведение искусства, — мужчина немного хмурится, — хотя, возможно, это только для меня оно так. Фонойоса улыбается, в очередной раз спонтанно принимая решение. — Что вы думаете насчет того, чтобы вместе отвезти подарки? Я, признаться, чувствую неловкость, думая об их вручении. Но вы уже имели подобный опыт, не так ли? Мартин кивает. Согласие это или подтверждение — сказать сложно. Однако Андрес достаёт смартфон и открывает список контактов. — Вы не против обмена номерами? Третий раз встречаю Вас случайно, полагаю вселенной нужно, чтобы мы общались, — он говорит голосом, полным таинственности, но под конец всё равно немного посмеивается. Они действительно обмениваются номерами и даже проверяют их, будто не веря в реальность. Они разговаривают ещё некоторое время, не обращая ни малейшего внимания на остальных людей в зале, а затем, ближе к окончанию, уходят тоже вдвоём, перед этим попрощавшись с Мирко. Андрес с удивлением замечает, что Мартин и Мирко знакомы и притом весьма близко, потому как здоровяк вместо рукопожатия притягивает Мартина к себе и крепко обнимает. Фонойоса не понимает, почему ему не нравится видеть Мартина в объятиях Мирко. Но об этом у него нет ни времени, ни сил размышлять. Он возвращается к дочери. Уже сидя в машине и пролистывая почту, он вспоминает слова Мартина о том, что у него никого нет. И что он, должно быть, вернулся в свою пустую квартиру, где его никто не ждёт. Домой Андрес приезжает расстроенным.