Это личное, не так ли?

В тот день Андрес так и не решается заговорить о своих чувствах. Мартину не до этого, он слишком погружен в собственную печаль, почти плавает в ней. Андрес рядом, он пытается поддержать, дать какое-то тепло и ласку, чтобы немного облегчить состояние Мартина. Они не пьют алкоголь, это кажется неуместным, хотя до этого никто из них не останавливал себя. Весь вечер протекает как один большой разговор ни о чём. Андрес рассказывает немного о своём детстве и о тёплых воспоминаниях, которые хотелось бы воссоздать. Мартин практически ничего о себе не говорит. Но это обычное дело. Показавшийся сперва открытым из-за своих философских размышлений и идеалистических теорий, на второй взгляд Мартин видится Андресу человеком замкнутым, недоверчивым. Он не то чтобы совсем ничего не рассказывает, но его обрывки историй хаотичны и не желают складываться в одну картинку. Но Андрес хочет её видеть. Он хочет знать этого человека как можно лучше, чтобы понимать все его реакции, все действия, мотивы, эмоции и уметь предугадывать отклик. Пока что это получается исключительно интуитивно, но Андресу кажется, будто этого недостаточно. Они ложатся спать рано даже по собственным меркам. В разные постели и разные комнаты. Андрес даже немного жалеет, что они не выпили и не заснули вместе на диване. Не сразу, но Мартин приходит в себя. Когда они видятся спустя несколько дней мужчина такой же улыбчивый и лучится спокойствием и уверенностью. В точности, как это было до неприятного инцидента. Андрес немного расслабляется, но по-партизански молчит. В тот вечер он был готов открыться, но уверенность утекала сквозь пальцы с каждым днём. Наверное, впервые в жизни, Андрес не знал как сказать о своих чувствах. Это раздражало и словно сдавливало тисками голову, приводя к мигрени. Мартин однажды заметит и лучше бы ему разобраться со всем этим до того, как его друг полностью разочаруется и уйдёт. А исчезновения Мартина из своей жизни Андрес опасался. Знал, конечно, что он проживёт и без него, но такой вариант развития событий даже в мыслях был неприятен, так что он откидывал его подальше. Именно из-за невозможности предугадать реакцию, Андресу, стыдно признаться, было страшно. Так страшатся не чего-то конкретного, а скорее неизвестности. Незнание предстоящего пугает гораздо больше даже самых ужасных вещей. Андрес собирается с силами. Ну, пытается собраться. Выходит с трудом. Они с Мартином и Люсией проводят вместе выходные, гуляют в парке, катаются на аттракционах. Мартин катается с Люсией, если начистоту. Андрес вежливо улыбается и пропускает свою очередь, отговариваясь тем, что с Мартином гораздо веселее. Он справедливо опасается за свой внешний вид и немного — за самочувствие. Он вовсе не уверен, что его вестибулярный аппарат выдержит аттракционы. Когда эту отговорку слышит Берроте он смеётся несколько минут, хохочет до слёз, а потом хлопает его по плечу и говорит издевательским голосом: — Ты прав, карусели для шестилеток действительно очень опасны. Постой в сторонке, пока я побуду каскадёром. Дочери весело, ему самому комфортно, да и Мартин явно наслаждается их вылазкой. Они и правда выглядят как семья. В последнее время такие мысли вызывают у Андреса скорее положительные эмоции. Они возвращаются домой уже поздно вечером. Мартин с ними, он любезно согласился поужинать в приятной компании. Андрес между тем ожидает того времени, когда Люсия будет спать и они смогут поговорить наедине. Он искренне надеется найти в себе силы, чтобы начать задуманный диалог. Но Люсия, по доброй традиции, вносит свои коррективы. Мартин мастер такое придумывать, так что они устраиваются по разные стороны кровати Люсии, периодически переглядываясь. Мартин говорит, а Андрес внимательно слушает. Обычная сказка, не то чтобы какая-то особенная. Магия, драконы, говорящие зверушки, добрая колдунья и злой маг — в этот раз Берроте явно решил пройтись по классике. Кроме, разве что, говорящих кактусов в Сахаре, но кто Андрес такой, чтобы судить. Конец у сказки добрый: волшебница побеждает злого мага, но не убивает его, а делится своим добром и вроде как положительно на него влияет. Андрес видит в этом всём тонкие линии параллели с жизнью Мартина, но стоит углубиться в размышления, как они тут же кажутся глупыми. Ради бога, это сказка для ребёнка. Глубокий смысл едва ли имел место. —…Так что Деймос остаётся с Мириам в её замке и они живут вместе, разводят драконов и каждый год проводят соревнования для волшебников королевства. Конец, — довольно объявляет Мартин. Конечно же, как и всегда после таких сказок, у Люсии есть примерно три миллиона вопросов, которые ей не терпится задать. — А почему Деймос остался жить с ней? Он же хотел покорить королевство, а она его победила. Разве это не обидно? Он мог бы уйти в горы…- говорит она задумчиво. Не похоже, чтобы сказка ей не понравилась, но живое детское воображение явно рисует гораздо больше, чем говорил Мартин. — Он влюбился. Он же спас её от падения со скалы и запретил своему дракону вредить ей, — терпеливо поясняет новоявленный сказочник. — Но почему? Она мешала ему! И она заколдовала его дракона, поэтому он спас её. Только она могла снять проклятие, — возмущается девочка так эмоционально, что Андрес коротко ухмыляется, ожидая настоящих дебатов. Люсии пора было спать, но оборвать дочь на самом интересном месте он не хотел. Такие вот обсуждения с Мартином даже со стороны казались занятными. — Он тоже маг, он мог расколдовать своего друга. И потом, он не стал бы тогда защищать её в конце. Такое бывает: люди влюбляются и это меняет их поступки. Андресу кажется, что концепция влюблённости пока что непонятна для Люсии. Конечно, она не росла в изоляции и видела и слышала многие вещи, но осознание таких вещей не кажется подходящим для шестилетней девочки. Но Люсия не выглядит озадаченной. Она говорит то, что заставляет заткнуться Мартина и повергает Андреса в такой шок, что он просто застывает: — Значит Деймос влюблён в Мириам так же, как ты в папу? — говорит она без задней мысли. Как же легко один единственный детский вопрос, заданный безо всякого подтекста или отрицательных мыслей, может заставить двух взрослых мужчин почувствовать себя максимально неловко. Мартин впервые на его памяти начинает, точно ребёнок, лепетать какую-то чушь про разные виды любви и про разницу в чувствах по отношению к разным людям и пока он всё это, весьма косноязычно, говорит, сам Андрес собирает мысли в кучу и выдаёт: — Мартин, полагаю Люсия спросила довольно конкретно категорию. Если позволишь, я отвечу на этот вопрос, — он разворачивается лицом к дочери и мягко говорит, — Деймон испытывает к Мириам чувства романтического характера. Она нравится ему как потенциальная спутница жизни, как человек, с которым он хотел бы быть рядом, жить, может быть создать семью. Отвечая на твой вопрос о сравнении: да, чувства Мартина ко мне примерно такие же. Мартин смотрит на него с ужасом и продолжает молчать, а меж тем Люсия важно кивает и продолжает. — Значит Мартин будет с нами жить? И у вас будет свадьба? На середине первого вопроса Андрес уже понимает, что прошлые были лишь подготовкой к настоящим испытаниям. Он не может признаться Мартину при Люсии, но опять же, врать дочери он не будет — потому что если всё получится, то да, может когда-нибудь всё будет именно так, как она описала. Но Мартин отмирает. Он улыбается неестественно широко и говорит ласково, но его голос нисколько не весёлый. — Люсия, милая, это всё гораздо сложнее, чем может показаться на первый взгляд. И потом, свадьбы это лишнее. Брак это лишнее. Относительно отношений Мириам и Деймоса, да, скорее всего в конечном итоге так и будет. Но я и твой папа…не думаю. Люсия переваривает информацию и тяжёлые мыслительные процессы отражаются на маленьком детском лице весьма ярко. — А почему тебе не нравятся свадьбы? Я была на свадьбе Серхио, там было много еды и вкусной газировки, мы с Паулой танцевали, бегали, а ещё все были очень красивые. И у меня было розовое платье очень красивое! — делится девочка. Андрес про себя усмехается такой характеристике свадьбы брата. В принципе, так оно и было. Не считая истерики Серхио и его сомнений по поводу того, а не сбежала ли Ракель. Невеста была на месте, а задержка произошла из-за досадного инцидента с платьем, но за каких-то двадцать минут жених успел придумать тридцать три причины тому, что за него не стоит выходить замуж. Андресу оставалось только порадоваться, что у Ракель было гораздо больше выдержки, нежели у Серхио. Однако слова Мартина по поводу свадьбы смутили не только Люсию, но и его тоже. Он видел свадьбы радостным событием, знаменательным, обозначающим переход на новый уровень отношений, новый уровень доверия и преданности. Мартин, видимо, имел совершенно иное мнение по этому поводу. — Свадьбы и вообще брак это пережиток прошлого. Люди влюбляются, встречаются, живут вместе и без официальной бумажки. Это имеет смысл только относительно имущества или детей, да и то не всегда. Даже система здравоохранения сейчас не требует именно зарегистрированного брака, достаточно вписать человека в карточку и заверить это, — поясняет Мартин скорее для Андреса, чем для Люсии. Но оба, отец и дочь, слушают его очень внимательно. — Но это красиво и весело! — выносит свой вердикт Люсия, то ли не поняв последние слова Мартина, то ли не принимая их во внимание. — Наверное да, — со вздохом соглашается Мартин. Люсия считает этот разговор законченным и продолжает уточнять по поводу персонажей, но Мартин отвечает вяло. Андрес то и дело ловит на себе его странные взгляды и не понимает, что бы это значило. Так или иначе, они поговорят сегодня, раз уж эта тема была затронута, пусть и неожиданно. Люсия засыпает с большим трудом, прижав к себе урчащего Симбу. Котёнка они всё равно в итоге убирают в манеж, чтобы девочка его ночью случайно не придавила, но функцию снотворного он успевает выполнить. Они с Мартином выходят в гостиную и Андрес замечает, что его друг прячет взгляд. Это говорит лучше любых слов о его эмоциях, так что до начала обсуждения Андрес наливает им обоим по стакану виски. Мартин не садится. Он ходит по комнате нервно, иногда цепляясь взглядом за какие-то вещи. — Значит, ты не хочешь вступать в брак? Это же не клетка какая-то, откуда нет выхода, — Андрес говорит это из чистого любопытства. С места да в карьер говорить «кажется, я тоже влюблён в тебя» он и не собирался. — В нём нет смысла, ну, если брать гомосексуальные отношения, а у меня могут быть только такие. Никаких детей, общего имущества, родни. Медицинские аспекты можно оформить иначе. Так что…да, это в каком-то смысле клетка. Эмоциональная. Взгляд Мартина не выражает почти ничего, будто он захлопнул изнутри дверку с эмоциями. Только нервозность он не в состоянии удержать. — Но если бы твой партнёр видел бы в этом что-то большее, чем пережиток прошлого? Или если бы был ребёнок? — продолжает докапываться Андрес, не теряя и доли интереса. Мартин пожимает плечами. — Не знаю. Может быть. Но у меня нет детей и нет партнёра. А разговаривать о подобном с тобой…— он делает неопределённый жест рукой и на его лице отражается тень боли, — словно издевательство. Гвоздем по коже. Мы можем перевести тему? Но надеждам Мартина не суждено сбыться. — Мартин…- Андрес подбирает слова и это даётся ему с трудом, — Если бы…я сделал тебе предложение? Ты бы согласился, будь это я? Мартин застывает всего на секунду, а потом смеётся. Это сухой безжизненный смех, не имеющий никакого отношения к веселью или хорошему настроению. Мартину больно. Андрес понимает это чётко и тут же на него обрушивается груз вины. — Я не думал что ты жесток, — хрипло говорит Мартин, — Зачем все эти вопросы? Ты дал понять достаточно чётко и в первый раз. Сейчас зачем? Хочешь потешить эго? Услышать, что я не вступил бы в брак ни с кем кроме тебя? — слова Мартина звучат яростно и доля правды в них действительно есть. Но дело было не только в эго. Андрес пытался подвести друга к другой теме. Настолько неаккуратно, что в итоге причинил боль. Он поджимает губ, взгляд мечется по комнате, как и у Мартина вначале. А тот лишь продолжает, распаляясь с каждым словом всё сильнее и сильнее: — Я не понимаю…зачем? Ты знаешь, что у меня есть чувства к тебе. Я ведь сказал, что никогда не сделаю ничего, что ты не позволишь… Андрес обрывает его одной фразой, сказанной резко, но вовсе не от ярости. — Я позволяю… Мартин отшатывается от него. Зрачки расширены, рот чуть приоткрыт, выражая крайнюю степень изумления. Но ему удаётся быстро взять себя в руки. — Это не смешно, Андрес, — говорит он едва слышно. Буря эмоций сменяется на его лице, но в какой-то момент Андрес видит страшную решимость и интуитивно чувствует, что ничем хорошим их разговор точно не закончится, если он не прекратит говорить намёками. Они взрослые люди, нужно говорить всё как есть и не трепать друг другу нервы. Нужно быть честным с собой и со своим…возлюбленным. — Прошу тебя, давай сядем, — мягким тоном предлагает Андрес, в ответ получая только разозлённый взгляд. Мартин залпом пьёт алкоголь, облизывает губы и откладывает бокал на столик недалеко от дивана, присаживаясь на его подлокотник, явно готовый вот-вот вскочить. Андрес тоже избавляется от напитка и опускается в метре от Мартина, в кресле. Весь его вид говорит о решении идти до конца. Пора. И всё же это не так-то просто начать говорить то, что чувствуешь. — Я знаю, что ты испытываешь ко мне определённый интерес. Это не новость и, как ты помнишь, я воспринял это адекватно. Но чуть позже, я стал замечать в себе ответные импульсы, эмоции. Мне стало тебя не хватать, если я долго тебя не видел. Я стал предпочитать общение с тобой другим занятиям и порой даже работе. Это всё заставило меня задуматься, а что если…если ты мне тоже нравишься так же, как и я тебе. Мартин фыркает, но расслабляется. Наверное, он ожидал чего-то жёсткого — приходит к выводу Андрес. — Ты спутал дружескую привязанность с романтическими чувствами, только и всего, — говорит Беротте уже куда спокойнее, но пальцы, отбивающие определённый нервный ритм по спинке дивана его выдают. — Сперва я тоже так подумал, — кивает Андрес, — но всё гораздо сложнее. Мне нравится тебя касаться, обнимать. Я пускаю тебя в своё личное пространство беспрепятственно, ты уже давно не ощущаешься как кто-то чужой. И потом, я стал ловить себя на странных сравнениях, когда нас принимали за гей-пару или даже за семью, особенно когда мы гуляем где-то с Люсией. И это было странно в начале, но потом мне даже понравилось. Люсия тебя обожает, но ко всем до единой женщинам она всегда была настроена враждебно. А ты просто стоял спиной к нам, но она потянулась к тебе, а ты сориентировался мгновенно. И тебе нравится проводить с нами время, не просто со мной, но и с моим ребёнком. Не только она принимает тебя, но и ты её. — Я смотрю ты слишком много думал об этом, — перебивает его размышления Мартин, — настолько долго, что тебе начало казаться то, чего нет. Ты прав в том, что мы поладили с Люсией, ты прав в том, что нас принимают за пару. Это бывает. И касания, объятия. Мы оба просто тактильные люди. Мы дружим, мы неплохо понимаем друг друга и даже в каком-то смысле чувствуем, потому пускаем в личное пространство. Так всегда бывает когда люди дружат. Всё это не говорит о каких-то чувствах. И потом, тебе за сорок, у тебя ребёнок от женщины и три брака за спиной, тоже с женщинами. Как тебе вообще пришло в голову, что ты испытываешь ко мне что-то большее, чем дружескую симпатию? Андрес нахмурился. Он, конечно, предполагал, что Мартин не поверит ему сразу, но чтобы отрицать саму возможность… Мартин не выглядел как человек, которому пытаются объяснить, что его чувства взаимны. Он должен был…порадоваться? Этого ожидал Андрес? Себя-то он сам с месяц пытался убедить, что его чувства не носят никакого романтического подтекста. Теперь он должен и Мартину доказать это? — Я тактилен только с тобой, — Андрес складывает руки на груди и смотрит прямо, — я хочу обнимать только тебя. Я хочу, чтобы ты был рядом постоянно, я даже приревновал тебя к Мирко и его жениху, — на этом моменте Мартин ехидно приподнимает одну бровь и ухмыляется, — Да… Я знаю, я перерос тот возраст, в который обычно люди сомневаются в собственной ориентации. И я думал об этом очень много, я рассмотрел все варианты, я даже поговорил с геем, чтобы убедиться, — эта фраза вызывает у Мартина смешок. — И что же он тебе сказал? — Что нет неправильного возраста для осознания себя. Мне не нравились мужчины до тебя, это правда. Но ты… Я никогда не чувствовал ни к одной из женщин то, что я чувствую к тебе. Мы родственные души. Мартина это не убеждает. Он всё ещё смотрит на Андреса с подозрением, выискивает подвох везде. — Всё о чём ты говоришь, даже ревность… Твоя привязанность носит платонический характер. Это я в тебя влюблён, а ты со мной дружишь, — будто бы в отместку за сказанную когда-то Андресом фразу Мартин немного корректирует её по сложившейся ситуации. Андресу становится неловко, потому что Мартин повторяет его первоначальные объяснения и мысли в точности. Нет сомнений в том, что они действительно родственные души, раз даже думают в одном направлении. — Нет, я уверен что нет. Наши с тобой отношения, они невероятны, уникальны, прекрасны. Я кое-что знаю о любви, я был женат трижды, — Андрес тонко улыбается и поднимается с кресла, медленно двигаясь к Мартину, — И я не был уверен, но только лишь потому, что мне никогда раньше не нравились мужчины. Но мне нравишься ты, а ты мужчина, так что я не могу не принимать это во внимание. Мартин напрягается всё сильнее при его приближении, Андрес это видит и чувствует, но он нуждается в том, чтобы быть ближе. — Вот как, — хмыкает он, прикусывая губу почти до крови. — И раз уж мы выяснили, что… — Ничего мы не выяснили, — фыркает Мартин тоже поднимаясь и упирая руки в бока. Они оказываются почти вплотную друг к другу, не стремясь отстраняться. Это битва взглядов, и никто не хочет проигрывать. Она оба убеждены в своей правоте. — Я влюблён в тебя, — прямо говорит Андрес, — И знаю, что ты тоже. Что мешает нам попробовать? — Твоя гетеросексуальность, — практически в губы Андреса выдыхает Мартин, — это легко доказать… Андрес не был готов к поцелую. Такой логичный шаг, такой ожидаемый, всё равно шокировал его по непонятным причинам. Он застыл на месте, не отвечая, просто чувствуя тёплые мягкие губы Мартина на своих. Несколько движений и Мартин отстраняется с грустной улыбкой. Он будто бы подтвердил этим все свои мысли, но одновременно, чего он конечно никак не мог знать, он так же подтвердил и теорию Андреса. — Я бы всё отдал, чтобы ты захотел этого, но… Договорить Мартин не успевает. Андрес быстро оттесняет его к стене, практически толкает последним движением, заставляя врезаться в стену. Его руки тут же ложатся на шею Мартина, удобно и правильно и он жадно целует мужчину, так глубоко, как никогда никого не целовал. Он не может им напиться. Ласкает его губы своими, лишая их обоих возможности нормально дышать и не отпускает, продолжая и продолжая поцелуй, которым не может насытиться. Со стороны он похож на оголодавшего, потому что совершенно очевидно что он буквально пожирает Мартина и тот отвечает ему со всей страстью, доверившись и позволив вести. Андрес прерывает поцелуй, но не отстраняется, а просто прижимается лбом ко лбу Мартина и нежно гладит его кончиками пальцев по щеке, ощущая жар, распространившийся в считанные секунды по всему телу. Это правильный жар возбуждения, он знаком Андресу отлично и это становится ещё одним положительным знаком, доказывающим, что он не ошибся. Его чувства к Мартину отнюдь не платонические. Мартин смотрит на него немного загнанно, но Андресу удаётся уловить что-то почти незаметное. Это надежда. Воскресшая, а может никогда и не умиравшая, просто загнанная глубоко внутрь. Андрес решает, что надежда — это отличный знак. Это как раз то, что им обоим нужно. Он снова целует Мартина, на этот раз нежно, с тем трепетом, который мужчина действительно заслуживает. Мартин обнимает его за шею, но словно боится сделать даже один лишний шаг, чтобы не оттолкнуть. — Я влюблён в тебя, — снова шепчет Андрес между поцелуями, — и это самая правильная вещь, что случалась со мной за последние пять лет. Он всё ещё ведёт в поцелуях, а Мартин подчиняется. Но постепенно, очень медленно, тот начинает путь завоевателя и становится чуть напористее, страстнее. — Это самая правильная вещь, что случалась со мной за всю мою жизнь, — с тихим смехом, радостным и лёгким, шепчет Мартин в ответ. Он наконец-то выдыхает облегчённо и успокаивается, расслабляясь в нежных руках Андреса.