Это личное, не так ли?

Они лежат в постели, в общем-то практически одетые. Относительно, конечно же. Они легли спать в футболках и белье, так и не зайдя дальше поцелуев. Голова Мартина очень удобно устраивается на плече обнимающего его Андреса, так что горячее дыхание немного щекочет кожу. Это приятно и действует почти успокаивающе. Они всё ещё немного возбуждены, не столько физически, сколько эмоционально. И пусть они лежат в темноте, под одеялом, но оба не могут уснуть от той силы эмоций, что их накрывает. Андрес гладит затылок Мартина, перебирая пальцами короткие волосы, а мужчина в ответ прижимается сильнее. — Расскажи мне что-нибудь о себе. О детстве, юности или уже взрослом возрасте. Я хочу знать больше, — просит Андрес. Ему кажется это подходящая для такого времени и места просьба. По крайней мере у Мартина сейчас нет причин скрытничать. Тот приподнимает голову и пытливо вглядывается в лицо возлюбленного. В комнате темно, а потому тени эмоций, взгляд и мимику трудно рассмотреть. — Что именно ты хочешь узнать? — облизывая губы, тихо спрашивает Мартин. Прежде чем ответить, Андрес тянется и коротко целует его. Спрашивать о детстве, которое очевидно было тяжёлым, не хочется. Это омрачило бы их мысли перед сном. По той же причине он не хотел обсуждать и прошлые похождения Мартина на любовном, а точнее сексуальном поприще. И потом, думать о том, что кто-то был с его Мартином было слегка неприятно. Возможно когда-нибудь они всё же обсудят, каковы же были причины такого поведения Берроте, но это будет не сейчас. Сейчас хотелось какого-то позитива, чего-то более светлого, что могло бы успокоить их обоих и немного усыпить. Вставать Андресу нужно было уже через пять часов, хотя и не хотелось будить Мартина так рано. И всё же ему придётся. Тот не хотел оставаться в его доме без присутствия самого Андреса, что было странно, но спрашивать о причинах он всё же не стал. — Расскажи мне, как ты начал писать, — просит Андрес наконец. Он не видит улыбку Мартина, но чувствует её. Невольно охватывает радость, что хоть эта сторона жизни мужчины не окрашена негативными тонами. — Я не могу сейчас вспомнить, когда я начал писать, — задумчиво говорит Мартин, — Это было в детстве. Я писал какие-то маленькие истории про животных или вроде того. Про волков, почему-то. Не знаю, волки ведь живут в стае, но именно они ассоциировались у меня с одиночеством. Первое время я больше фантазировал, чем писал. Я засыпал, придумывая себе другой мир, в котором я был более счастлив, чем в реальности. В котором я был сильнее, успешнее. В котором у меня была семья и друзья, путешествия и приключения. Где-то я был магом, где-то воином, командующим целой армией. В общем, сюжеты конечно периодами менялись, в зависимости от возраста и интересов. Но это стало отдушиной. Как будто ты можешь закрыть глаза и попасть в коробку, где ты в безопасности. Где ты — царь и бог. Мне кажется оттуда родом моё желание всё контролировать. В детстве, особенно в детском доме, я не имел никакой власти даже над собственной жизнью. Так вот… Однажды этого стало мало и я начал записывать то, что придумал. Сочинения и эссе были единственным, за что меня хвалили преподаватели испанского и литературы, кстати, — он коротко рассмеялся, — мне нравилось читать, но это была не школьная программа. А потом переходный возраст, и дети становятся совершеннейшими моральными уродами. Дети порой куда более жестоки, чем взрослые. Чтобы никто не мог прочитать мои записи мне пришлось придумать свой шифр. В общем-то, без лишних понтов, я просто придумал для каждой буквы алфавита своё обозначение — квадратики, точки, крестики, фигурки, другие знаки. У меня не сохранилось записей, но я помню этот импровизированный алфавит до сих пор. — Ты был умным ребёнком, несмотря на ужасные условия, в которых рос, — комментирует Андрес мягко. Ему нравится и то, как Мартин рассказывает и то, что он говорит. Несмотря на по сути своей рассказ о детстве, это что-то глубоко личное и по подбору слов и по тону, каким говорит Мартин, это становится очевидно. — Я не был умным ребёнком. Я научился нормально говорить только к шести годам и то потому что в детском доме нашёлся человек, который со мной занимался. Я прогуливал уроки, дрался, вёл себя как последняя свинья, устраивал забастовки, издевался над другими детьми и тут же провоцировал какое-то подобие бунта. Так что ни умным, ни добрым, ни спокойным я не был, так что и моё детское творчество сложно было назвать изящным и вдумчивым. Андрес слушает, но вместе с этим лёгкими движениями поглаживает спину Мартина, опускаясь каждый раз немного ниже, пока не натыкается на часть футболки, которая немного задралась, обнажив небольшой участок кожи поясницы. Пальцы будто сами ныряют под футболку и Мартин, чувствуя это, на пару секунд просто замолкает. — От детей ведь глупо требовать что-то высоконравственное или осознание социальных проблем. Это ведь не взрослая литература, не философский трактат. Ты писал ради удовольствия… — Я писал, чтобы не сойти с ума от одиночества, — возражает Мартин, — У меня никого не было, только персонажи в моей голове. Позже, когда я стал намного старше, я нашёл множество других функций писательства. Рефлексия, к примеру. Перечитывая собственный текст, можно узнать о себе гораздо больше, чем просто копаясь в мыслях. Образование текста это продукт скорее подсознания, так что через него я вытаскиваю даже те вещи, о которых бы никогда не задумался просто так. Это возможность избавится от лишней эмоциональной нагрузки. Это отдых и удовольствие, это работа, которая приносит истинное удовлетворение. И чем лучше получается писать, тем больше косяков видишь в собственном тексте. Да и не только в своём, в чужих тоже. Возможно, это единственное занятие, от которого я получаю чистое удовольствие. — А как же секс? — с ухмылкой переспрашивает Андрес, скорее чтобы немного поддеть, чем полностью серьёзно. У Мартина это вызывает смех. — Секс может быть великолепен, удовлетворителен или совершенно ужасен. А процесс написания не может быть плох, при условии того, что пишешь именно то, что хочешь. Даже если работа получается неудачной, даже если она самому тебе в итоге не нравится, а такое бывает часто, сам процесс всё равно восхитителен. Результат важен, но большее удовольствие доставляет процесс. Андрес кивает. Эти размышления очень важны для Мартина и он действительно пытается вникнуть. Он не пишет, но рисует, и отчасти он понимает, о чём говорит мужчина. Наверное есть что-то общее у разных вариантов искусства. — Я рад, что ты занимаешься тем, что тебе нравится, — искренне говорит Андрес, чуть улыбаясь и скользя второй рукой под футболку Мартина тоже. Он не пытается что-либо сделать, просто касается ладонями горячей кожи и этого уже довольно много. — А ты? Ты занимаешься тем, что тебе нравится? — любопытствует Мартин. — Я…занимаюсь тем, чем должен заниматься, — расплывчато поясняет Андрес, — будь у меня выбор, наверное, я бы ушёл в живопись, архитектуру или скульптуру. Поближе к искусству. Сейчас я скорее экономист и управленец. Зарабатываю деньги, которые за всю свою жизнь не смогу потратить. Но как минимум, у меня не болит голова о том, чем кормить своего ребёнка и на что её одевать. В этом плане стабильность не самый плохой вариант. — Никогда не интересовался твоими финансами, так что поверю на слово, что ты очень крутой бизнесмен, — хмыкает Мартин, — Люсии очень повезло, что ты её отец. Это вызывает у Андреса грустную улыбку. Ему всегда кажется, что именно для дочери он делает недостаточно. Он с лёгкостью назовёт себя достойным главой компании, но с сомнением — хорошим отцом. Они разговаривают ещё некоторое время, а потом всё же засыпают. Мартин утыкается носом в его шею и это должно, просто обязано быть неудобным, но от уюта и комфорта Андреса вырубает почти сразу же. Андрес давно не видел снов, то ли от крайней степени усталости, то ли просто от недостатка фантазии, но этой ночью ему снился длинный коридор галереи, на стенах повсюду развешаны картины, их так много, что Андрес не успевает рассмотреть все. И на протяжении всего сна он чувствует ладонь на плече, тяжёлую и горячую. И он не видит человека за спиной, но совершенно убеждён, что это Мартин.

***

Вопреки обычному распорядку дня, будильник Андреса в его пробуждении в этот раз не участвует. Он просыпается от того, что его очень настойчиво дёргают и тормошат за плечо. Тяжёлая, но абсолютно неподвижная рука Мартина на его пояснице говорит о том, что это не мужчина пытается вырвать его из царства Морфея. Он распахивает глаза резко, чтобы увидеть растрёпанную Люсию, стоящую у его кровати. — Ты не пришёл выключить мой будильник и он меня разбудил, — жалуется дочка, глядя на него сонными ещё глазами. Обычно Андрес приходил на пару минут раньше будильника, выключал его и недолго любовался спящей девочкой, прежде чем ласково её разбудить. Сегодня он проспал, потому что ему было слишком хорошо. Мартин, потеряв того, кого он обнимал пол ночи, снова пытается подгребсти его под себя неосознанными жестами, даже не просыпаясь. И Андрес вдруг понимает, как всё это выглядит. К счастью, и он и Мартин оба одеты и ничего слишком уж страшного Люсия увидеть не сможет, но сам факт, что она застала его в постели с Мартином… Но Люсия не высказывает ни капли удивления, смотря на спящего Мартина будто это обычное явление, как дождь за окном. Будто Мартин должен быть здесь, всегда был. — Прости, рысёнок. Иди умываться и чистить зубы, я сейчас встану, — кивает он с неким опозданием, но сонная девочка принимает всё как есть и выходит из спальни. Мартин так и не просыпается, обняв его за пояс и укрывшись одеялом почти с головой. Андрес думает о необходимости его разбудить, но тот выглядит таким умиротворённым во сне, что это кажется кощунством. Так что Андрес оставляет его на постели и, накинув халат, выходит из спальни один. Пока он помогает дочери собраться, на кухне уже суетится его повар. Крепкий кофе для него, каша и сэндвич для Люсии. Они завтракают только вдвоём, Мартин всё ещё спит. Андрес не хотел бы бросать его вот так, не объяснившись, одного в постели и в своём доме, но тот в последнее время испытывал проблемы со сном, поспали они всего-ничего. Хотелось дать Мартину возможность хотя бы сегодня выспаться. Перед тем, как уехать, он оставил инструкции повару, который должен был приготовить Мартину что-нибудь на завтрак, когда тот проснётся, и оставил мужчине записку на тумбочке, чтобы избежать лишней нервозности Мартина по поводу того, что Андрес просто сбежал. Перед тем, как уйти, Андрес нежно гладит спящего Мартина по волосам, шее и спине, тот что-то бормочет, утыкаясь в подушку, но не просыпается. Андрес наклоняется и коротко целует его в шею. Оторваться тяжело, но у Андреса действительно много работы в офисе, а Люсии нужно в детский сад. Мартин не выходит из его головы даже на работе. Андрес просто смотрит на свой телефон, ожидая звонка или смс, но ничего не получает. Хотя времени было всего около десяти, возможно Мартин ещё просто не проснулся. И потом, Андрес не знал, что может прийти ему в голову, если он проснётся один в постели, в которой засыпал с человеком, признавшимся ему в чувствах. Оставалась надежда на то, что он очень быстро заметит записку. Спустя пол часа Андрес всё же не выдерживает и звонит Джеремии, своему повару, чтобы уточнить, проснулся ли Мартин. И ему отвечают, что тот ушёл, практически убежал час назад, отказавшись от завтрака наотрез. При этом Джеремия даёт чёткую характеристику - "он был расстроен" и Андрес начинает нервничать. Он пытается дозвониться до Мартина трижды, но мужчина не берёт трубку. Возможно, звук на его телефоне выключен ещё со вчерашнего вечера или он за рулём… И всё же, что он надумал? Случилось ли что-то непредвиденное или дело было в том, что он проснулся один? Андрес вспоминает, что вообще-то из каких-то непонятных принципов Мартин предпочитал не оставаться в чужом доме без хозяев, но это же не могло его расстроить так сильно? Андрес беспокоится и набирает Мартину несколько сообщений в мессенджере одно за другим, но они остаются непрочитанными. После этого Андрес даже не пытается убедить себя не нервничать, потому что происходящее напоминает ему какой-то любовный роман, где девушка сбегает на утро, пока парень готовил кофе, решив, что он её бросил. Конечно, записка лежала на видном месте, но если Мартин до этого успел себя накрутить и решить что-то, то он вполне мог и не заметить. Андрес идёт на совещание в конференц-зал и пытается сосредоточиться на работе. По одну сторону от него Моника, по другую Серхио и он чувствует себя немного спокойнее от того, что команда рядом. Они обсуждают презентации отдела маркетинга и выбирают лучшие варианты для внедрения на рынок нового фармпрепарата. К середине всё же удаётся полностью отвлечься от своей едва приобретенной личной жизни и полностью отдаться делам. Но под конец совещания нервозность накатывает снова, потому что Мартин наконец отвечает на сообщение. «Заеду в офис в три» — коротко и по делу, но не объясняет ровно ничего. Андрес просто радуется, что на это время у него не запланировано ничего слишком важного. Он не понимает, в порядке ли Мартин, что случилось, видел ли он записку и не обижается ли. Но он просто надеется, что получится нормально поговорить. И уточнить статус отношений, если Мартин конечно считает, что теперь между ними нечто большее чем дружба. Совещание заканчивается и он возвращается в свой кабинет, а за ним идёт Серхио с кипой бумаг, продолжая что-то рассказывать весь путь из одной части офиса в другую. Андрес даёт рекомендации, но по сути в своей области Серхио может принимать решения самостоятельно, хотя брат всё же посвящает его в детали работы каждый раз. Времени только половина первого, но он уже ждёт Мартина, в какой-то момент прекращая воспринимать тихонько говорящего брата. —…Андрес? Ты меня слушаешь? — вырывает его громкий, ради разнообразия, голос Серхио. — Да-да, в пятницу подписываем договор на импорт, я понял, — отмахивается Андрес, снимая очки и потирая переносицу. — Я говорил о другом последние пять минут, — вздыхает Серхио, но не начинает всё пересказывать заново, — Всё в порядке? Ты выглядишь нервным… Андрес хмыкает, но кивает. — Это личное, не обращай внимания. Я всё улажу сам, — поясняет он. Он смотрит на брата с лёгкой улыбкой, а тот молчит, анализируя. — Ты можешь рассказать всё, что угодно, — Серхио выглядит очень серьёзно и Андрес ценит его беспокойство, но посвящать брата в свои отношения не планирует. Как минимум не сейчас. И, возможно, не в ближайшее время. — Тебе не обязательно знать все частности моей личной жизни, братик, — мягко отвечает Андрес с улыбкой. Относительно спокойное до этого лицо брата омрачается волнением. — Нет… Андрес, пожалуйста, только не говори мне, что ты снова женишься… Кто она? — дальше Серхио бормочет что-то про предыдущие три брака, окончившиеся катастрофой. Будто Андрес и сам не знает, что в плане брака он провален. — Успокойся, — хмыкает старший, — пока что я не собираюсь снова жениться. Всё немного сложно. Но как только всё устаканится, я подумаю над этим. Может быть четвертая попытка станет идеальным вариантом, — он посмеивается издевательски, хотя Серхио реагирует искренне и волнуется тоже, но слишком уж нагнетает. В таких вещах больше нужна лёгкость. Это же романтика, отношения! Серхио раздумывает, а потом будто бы вспоминает. — А…Мартин всё так же таскается за тобой…— замечает он почти отстранённо. Андрес изящно изгибает бровь в немом вопросе, заставляя брата потратить чуть больше слов на объяснение. — Я слышал, вы уехали вместе с вечера в честь помолвки Мирко. Он…всё никак не хочет оставить тебя в покое, — уже чуть агрессивнее продолжает Серхио. Андрес вздыхает. Он уже устал объяснять Серхио, что Мартин пять лет назад был другим человеком, что сейчас его приоритеты и взгляды на жизнь изменились и что Серхио, по сути, не о чём волноваться. И это брат думает, что они друзья. А что будет, когда он узнает о романтических отношениях… — Я не хочу, чтобы он оставлял меня в покое. Ты несправедлив к нему. — Нет…я думал что ему что-то нужно от тебя, или в компании, или…ну, я не знаю, — Серхио поправляет очки и снова поднимает взгляд на брата, — но правда в другом. Он влюблён в тебя. Я знаю, ты не замечаешь, этого, потому что он мужчина… Вот уж новость предоставил ему брат, учитывая то, что вчера он сладко целовал Мартина, прижав к стене. Но говорить об этом не стоит. Он только ухмыляется и пытается сделать хоть сколько-нибудь удивлённое выражение лица. — Влюблён? Вот как? Он пишет моё имя в свой личный дневник, обводит в сердечко? — спрашивает Андрес саркастично. По лицу брата не определяется реакция, но Андрес бы хотел знать, что он думает. Серхио умён, но когда речь заходит о личных отношениях…это катастрофа. Чудо, что он вообще смог жениться на Ракель. Но и тут стоило отдать Мурильо должное — она была совершенно шикарной женщиной, морально сильной и, видимо, способной терпеть закидоны его младшего брата. — Ты понимаешь о чём я говорю, — шипит Серхио, — ты понимаешь. Возможно ты прав, и он не хочет получить с твоей помощью какие-то материальные блага, но его чувства…это всё равно, он опасен для тебя. Для имиджа компании, для твоего имиджа. И для Люсии. — Ты снова за своё, — почти стонет Андрес, пропуская мимо ушей очередные обвинения. Особенно глупо звучит последнее — Мартин общается с Люсией невероятно хорошо. — Нет, послушай, Андрес, — он говорит так уверенно, что это почти смешно, — Я понимаю, что он тебе симпатичен, но он разрушит всё. У него столько недругов, сколько бывших, поневоле столкнуться с кем-либо из них придётся. А ведь он даже не понимает намёков! Андрес закатывает глаза. — Каких ещё намёков? — спрашивает он, уже не чувствуя в себе сил на ругань. — Его проект, сериал, отменили. Андрес это помнит очень хорошо, весь тот день и ту ночь. Было тяжело.  — Да. Это расстроило нас обоих, — кивает Андрес и застывает, — Откуда тебе это известно, Серхио? Это не распространённая информация. Об этом знали только в офисе канала те, кто этим занимался, а так же Мартин и сам Андрес. А откуда мог узнать Серхио? Его брат ведь не может быть к этому причастен? Андрес всегда думал о брате как о человеке добродушном и спокойном, рассудительном и даже мудром. Но в ответ брат только молчит. — Ты ведь не стал причиной, не правда ли? — с ноткой опасности, тихой ярости, спрашивает Андрес. Серхио не может смотреть прямо и отводит взгляд. Не нужно слов, чтобы понять, что Андрес прав в своих догадках. И это бьёт гораздо сильнее, чем сам факт расстройства Мартина по этому поводу. Андрес вдруг чувствует острое разочарование с тончайшей ноткой отвращения. Непостижимо… Такое дерьмо для Мартина и это сделал Серхио. Андрес подавляет в себе желание наорать на Серхио и просто сжимает кулаки. — Тебе ведь нравятся сложные задачи, да? — произносит Андрес на грани слышимости, — Исправь это. Мне наплевать как, исправь то, что вычудил. И не вздумай даже думать о том, чтобы снова повторить нечто подобное. Андрес закрывает глаза и откидывается на спинку кресло. Он устал от этого дерьма, от вечной подозрительности брата, а теперь ему придётся ещё и искать способ скрыть свои отношения с Мартином. — Я хочу, чтобы ты понял, Серхио, — он открывает глаза и смотрит с усталостью на брата, — Я знаю его. И он мне очень дорог, так что причиняя боль ему, ты должен знать, что это невольно отразиться на мне, а значит и на Люсии, потому что она очень чутко реагирует на эмоциональную атмосферу в доме. И это правильные слова — понимает Андрес, когда всё же снова смотрит на брата. Тот шокирован и озадачен. На его лице будто бы проступает выражение вины, которое он быстро прячет. Серхио облизывает пересохшие губы и кивает, практически опустив подбородок на свою грудь. Андрес всё ещё зол, но ничего разнести больше не хочется, так что он просит Монику принести им три чашки кофе. А затем передумывает и исправляет одну чашку кофе на чашку чая — беременной девушке лучше не потреблять кофеин. Моника, как всегда, безупречна в скорости и исполнении — три чашки оказываются перед ними спустя всего несколько минут. — Сеньор, вы кого-то ожидаете? — спрашивает она, очевидно из-за количества чашек. — Нет, Моника, прошу, присядь, — мягко говорит Андрес. Перед тем, как продолжить работу до прихода Мартина, Андрес решает разобраться с внутренними проблемами своей команды. Его секретарь, очевидно, паникует, но следует указаниям начальства. Они с Серхио уже обговорили примерный план дальнейших действий и теперь нужно было рассказать его Монике, а за одно и уточнить по поводу её недалёкого любовника Артурито. — Прошу, выпей чаю. Я решил, что в твоём положении кофеин будет лишним. Моника бледнеет и начинает дышать чаще. — О, пожалуйста, не пугайся. Всё будет хорошо, я обещаю, — Андрес пытается улыбнуться подбодряюще, — Дыши. И попробуй чай, хорошо? Серхио напротив них, в кресле, смотрит немного задумчиво и спокойно. Может быть это и заставляет Монику убедиться, что поводов для паники нет. Потому что эмоциональные перепады Андреса, пусть и не слишком частые, намекали на то, что ровно через четыре секунды он мог бы уже злиться, хотя сейчас был спокоен. Серхио же для всех был совершенно очаровательным плюшевым зайцем, никогда не повышавшим голос и всегда со всеми разговаривающим более чем любезно. На разного рода презентациях все знали, что если он рядом, то всегда сможет успокоить разбушевавшегося главу компании. Одно его присутствие людей успокаивало. Только вот Андрес прекрасно знал, что плюшевость Серхио показная и на самом деле он может быть опасным, может быть даже опаснее чем сам Андрес. Но в любом случае, злым Серхио никогда не был. — До меня дошли сведения, — начинает Андрес спокойно, — что вы беременны. И второй ответственный за это человек, другой сотрудник нашей компании — Артуро Роман, — женщина вскидывается, будто собираясь что-то сказать, но Андрес останавливает её одним жестом, — Не нужно оправданий, вы взрослые люди, и потом, уже больше семи лет правило о запрете отношений внутри компании отменено. Андрес ловит на себе недовольный взгляд Серхио — он был против не только отмены этого правила, введённого ещё их отцом на рассвете компании, но и в принципе его отношениями и желания женится на Татьяне. Но это дело прошлое, а пока что он продолжает: — В связи с этим, как я полагаю, у нас есть некоторый конфликт. Для начала скажите, вы решили не прерывать беременность? — спрашивает он аккуратно. Такие разговоры всегда вещь тонкая, а для него — ещё и глубоко личная. Когда-то он имел такой разговор с бывшей женой и воспоминания до сих пор пугали. Ариадна кидалась в него вилками и ножами только за один вопрос. Моника опускает голову максимально низко. Она греет руки о свою чашку и не пьёт, только дышит. — Пожалуйста, — своим успокаивающим мягким голосом просит Серхио, — это очень важно, Моника, скажите, что вы решили. Женщина кивает, не поднимая головы и отвечает очень тихо, почти на грани слышимости. — Я так долго думала что делать, пока Артуро бросало из стороны в сторону, а потом он сказал что не разведётся и вообще у него есть уже трое детей, и они появились с помощью ЭКО, так что он просто, — послышался слабый всхлип и Андрес сжал зубы, пытаясь не реагировать, — он сказал что это вообще не его ребёнок. Серхио и Андрес переглянулись и в глазах обоих мужчин мелькнуло нечто злое. Девушка дрожала и Серхио пересел на подлокотник дивана, чтобы сжать руки Моники в жесте поддержки. Они не были слишком близки, но Моника всегда симпатизировала Серхио и пару раз в порыве веселья обнимала его на корпоративах, так что прикосновения были нормой для них. — Прошу Вас, Моника, как Андрес и сказал, всё будет хорошо. Послушайте. У нас была внутренняя проверка некоторое время назад и она выявила признаки промышленного шпионажа, довольно топорного и грубого, так что найти хвосты было не сложно, — продолжает брат, пока Андрес не перебивает его. — Мне жаль, Моника, но твой любовник…бывший любовник, — исправляется он, видя горящий взгляд женщины, — подкармливается на стороне. Его выкинут отсюда очень скоро, а если окажется, что он успел что-то слить, начнётся судебное разбирательство и мои юристы не оставят в покое его и его хозяев. — Сеньор, — дрожащим голосом говорит Гастамбиде, — вы считаете что я…участвовала в этом? — Нет, нет — тут же бросается успокаивать его Серхио, — мы проверили всех и вы никак с этим не связаны, к тому же, я убеждён в вашей лояльности, я ведь сам выбирал для Андреса команду. — Я не знала ничего об этом, — говорит Моника расстроено и у Андреса мелькает мысль, что ему неприятно видеть девушку в таком состоянии. — В любом случае, его нахождение в компании оставило свой след и я, как глава, не могу это проигнорировать. Так что ответь пожалуйста, ты собираешься оставить ребёнка? — Андрес снова возвращается к теме. — Я…не знаю, сейчас уже поздно что-то делать, так что наверное да, — говорит Моника и Андрес ловит ужасающие воспоминания, когда он слышал нечто похожее. Он невольно напрягается, сжимает руки в кулаки и кусает губу, в попытке справиться с накатившими картинками из прошлого. Серхио видит это и понимает, что произошло, так что отвлекает внимание Моники, давая Андресу время прийти в себя. Поистине страшные воспоминания на мгновение захватывают его сознание, но он усилием воли подавляет их, стараясь дышать размеренно и вслушиваясь в разговор. — Я дам координаты клиники, водитель отвезёт вас туда сегодня же. Но я хочу чтобы вы понимали, независимо от принятого решения, мы заботимся о своих сотрудниках, и если вы решите оставить ребёнка, то мы конечно же предоставим вам отгулы на период беременности для посещения клиники, декретный отпуск, и все выплаты на его период. Вам не придётся думать, что у вас нет материальной возможности вырастить ребёнка. Моника кивает и грустно улыбается. Андрес к тому времени уже немного успокаивается, настолько, чтобы снова продолжить разговор. — Мой водитель, Даниэль Рамос, отвезёт тебя. Я напишу ему сейчас же. И после можешь отдохнуть и не возвращаться в офис, подумай и прими решение, хорошо? — добавляет Фонойоса. Моника - важная часть его команды и за её преданность ему лично и их общему делу она однозначно заслуживает заботу с его стороны. После окончания разговора Андрес залпом выпивает свой уже остывший кофе и, уходящая Моника забирает нетронутые чашки с чаем и кофе и одну пустую. Андрес ловит себя на мысли, что работать он больше сегодня не сможет.