Глава 6 Герой его кошмаров снова с нами
Повелитель Цинцзин сидел в роскошном кресле по статусу на возвышении вершинных лордов, безучастно глядя в одном ему известном направлении. Ему казалось, это случилось буквально вчера, когда небезызвестный главный герой данного мира, кому было суждено вырасти из маленького зверёныша в большого кровожадного безумного монстра, пришёл поступать в секту Цанцюн в качестве ученика. Ничто не предвещало той катастрофы, коей подобное, без всяких сомнений, судьбоносное событие должно было обернуться в конечном счёте. На дворе стоял погожий весенний денёк, цветки вечноцветущих персиковых деревьев, что в изобилии были высажены на всей территории Цанцюн Шан за исключением двенадцати основных пиков, дивно шелестели под лёгкими дуновениями шаловливого майского ветерка. Ярко светило солнце, а на небе не виднелось и облачка… Ни единого чёртового облачка! Да в данный момент по-хорошему должен был грохотать гром, небо быть занавешено тяжёлыми тёмными тучами и располосовано неисчислимыми молниями, которые сотрясали бы мир, а как апофеоз в этот день поздней весны все прочие знамения обязаны были оказаться увенчаны внезапно повалившими хлопьями холодного снега! Однако же, как выяснилось, подлинно великие бедствия приходят тихо и незаметно, ничем не давая понять свою значимость, под обманчивым обликом ничем не примечательной детской невинности, что так хорошо скрывал до поры до времени истинную суть. И вот Шэнь Цинцю снова здесь, будто каким-то волшебным образом вернулся в тот роковой для всего этого мира день. Хотя почему будто? Среди же проходящих испытание детей был он… С некоторых пор герой его кошмаров, успешно и единолично заменивший своих предшественников в лице Цю Цзяньло и У Яньцзы. С того места, где сидел Шэнь Цинцю этого чудовища по кличке зверь было не видно. Но заклинатель знал, что он там… Как уже было сказано, в этот раз процесс ученического отбора протекал сходным образом с аналогичным событием в той другой жизни, вот только что-то казалось каким-то неправильным… Всё будто бы было как прежде и в то же время… не совсем. И пусть на первый взгляд сегодняшнее испытание, имевшее по сюжету своей целью принятие дитя судьбы в секту Цанцюн, а конкретнее — на пик Цинцзин, являлось точно таким же, как в прошлый раз, однако всё же чем-то неуловимо отличалось. Шэнь Цинцю даже не сразу осознал в чём именно заключалось это отличие, когда услышал нежный детский голосок названной младшей сестры, даровавший объяснение той неправильности происходящего, что уже какое-то время доставляло ему неприятное чувство — подобно комару, что постоянно жужжит то под левым, то под правым ухом, но тем не менее остаётся неуловимым для поимки: — Братик, а где бог войны Байчжань? Что-то его не видно, а ведь он ключевое звено в сегодняшнем таком значимом ивенте! И всё немедленно встало на свои места… Теперь он вспомнил. В прошлый раз он не сидел, так удобно устроившись на троне горного владыки в тишине и покое, а был загнан почти что на кромку платформы надоедливым варваром, от которого никогда не было никакого спасения. В то время он был раздражён поведением Лю Цингэ с его очередными неуместными ремарками и неохотно встал со своего насиженного до прихода этого дикаря места, дабы отделаться от него. Однако предпринятые им усилия оказались напрасны, ведь этот зверь никогда не знал когда остановиться, что и было в очередной раз доказано, стоило Лю Цингэ как ни в чём не бывало последовать за ним. Они, как обычно, переругивались, Юэ Цинъюань их устало и как-то вяло мирил, что почему-то каждый раз оборачивалось только к ещё худшему скандалу: Лю Цингэ ещё больше бесился, а и без того паршивое настроение Шэнь Цинцю падало на самое дно. Всё, как всегда, короче. А потом в какой-то момент Лю Цингэ вдруг обратил внимание на ребёнка, копающего яму в целях испытания, и привлёк к нему внимание Шэнь Цинцю… Как он мог забыть! Ведь именно с этого и началась ещё одна трагедия его жизни. Согласно сюжету, повелитель Цинцзин принял к себе Ло Бинхэ в пику Лю Цингэ, который первый приметил этого ребёнка и его талант. В действительности же на Шэнь Цинцю нашло очередное сюжетное затмение. Иначе он никак не мог объяснить, зачем принял нового ученика, когда в мыслях не держал ничего подобного. Тем более, что пусть талант этого мальчишки был немалым, тем не менее такое понятие как талант являлось чем-то крайне относительным: что хорошо для Байчжань, никогда не будет подходящим для Цинцзин, и наоборот. Ведь первой из упомянутых горной вершине требовались ученики, одарённые по части чистой силы и высоким потенциалом в культивации, а второй — относительно ума, отмеченные врождёнными способностями будущего учёного и стратега. По правде, та сцена из прошлого до сих пор оставалась подёрнута каким-то сизым туманом и сохранилась в памяти мужчины лишь слабым бледным пятном. Не это ли лучшее доказательство, что его тогда вёл всё тот же сюжет?.. Видимо, Шэнь Цинцю в прошлом слишком сильно и касательно очень многих моментов промыли мозги! Нанесённый ущерб оказался гораздо глубже, чем он изначально предполагал. Возвращаясь к настоящему, это действительно странно, что Лю Цингэ нет в такой ключевой для сюжета момент. Без его провокаций, кои запустили сюжетное событие, повлиявшее в очередной раз губительно на его мозги, Шэнь Цинцю никогда бы не принял Ло Бинхэ в качестве ученика! Не будь он, естественно… возрождён из мёртвых. Однако вопреки сюжету отсутствовал не только Лю Цингэ, но даже Юэ Цинъюань… Происходило что-то воистину загадочное и противное глупой книжонке одной знакомой посредственности на поприще бумагомарательства. Следовало бы проверить… — Му-шиди, известно ли тебе почему отсутствует Чжанмэнь-шисюн в этот значимый день ученического отбора? — обратился с вопросом заклинатель к единственному находящемуся тут же пиковому лорду, не пренебрёгшему по каким-то пока что непонятным причинам таким важным событием для секты. Из тех троих, не учитывая Шэнь Цинцю, кому вменялось в обязанность или предполагалось находиться здесь в этот знаменательный день. Как было принято в хребте Цанцюн, лидер самой секты и её заместитель присутствовали на каждой церемонии открытия дверей, другие же лорды — кто когда. Причиной тому являлось, что остальные пиковые лорды получали возможность принимать новых учеников на собственные вершины в порядке очереди или в результате внезапно возникшей острой необходимости в пополнении. В этот раз данное право принадлежало вершинам Цяньцао и Байчжань. И только вершинные владыки Цюндин и Цинцзин были свободны от подобных ограничений ввиду занимаемых ими должностей в Цанцюн Шан. Что до его несколько отвлечённого вопроса, пришлось зайти немного издалека, чтобы не выглядеть подозрительно, интересуясь отсутствием непосредственно самого Лю Цингэ. Поскольку что бы Шэнь Цинцю не делал или говорил, это всегда воспринималось в высшей степени подозрительно его боевыми братьями и сёстрами. Однако же, если повезёт, всё непонятное обретёт подходящее объяснение в едином порыве… — Разве Шэнь-шисюн не знает, что ещё до начала испытания Лю-шисюн направился на Цюндин, чтобы обсудить с Чжанмэнь-шисюном предстоящую опасную миссию? — ответ Му Цинфана традиционно звучал безукоризненно вежливо. — Вот оно что, — пробубнил почти что себе под нос Шэнь Цинцю и вернулся на своё место. Миссия?? Да-а, это не редкое явление в жизни лорда Байчжань, чтобы сколько-нибудь удивляться подобному. Но не в это же время?! А как же сюжет? Как же тот мелкий ублюдок?! Какая к демонам миссия, когда сам сын провидения, что б он безвозвратно провалился в Бесконечную Бездну, ожидает своего звёздного часа??? — Этого не должно было случиться, — раздался обескураженный и немного взволнованный голос Сяо Бао. — Почему всех участников такого важного сюжетного события нет на месте? «Сяомэй, не переживай, здесь этот варвар или нет — неважно. Мы и без него справимся», — проговорил Шэнь Цинцю успокаивающе. — Цзю-гэ, Сяо Бао всё ещё не понимает зачем тебе это… — с беспокойством пропищала своим тоненьким голоском малышка, устроившаяся на подлокотнике его кресла. — Может, не стоит снова принимать протагониста в свои ученики? «У меня на то имеются собственные причины», — задумчиво провёл по своему немного заострённому подбородку согнутым указательным пальцем Шэнь Цинцю. — Но даже если в этот раз А-Цзю не смогут навредить, ему всё равно будет тяжело видеть главного героя… — приуныла фея с радужными крылышками. — У меня есть идея получше! Если братик намеревается отомстить… Почему бы А-Цзю просто не убить его сейчас, когда дитя судьбы маленький и слабый? И всё закончится. А после мы можем покинуть мир. «Если убить его до завершения основного сюжета, это может обернуться трагедией для мира, что совсем не выход. Я родился в этом мире, и он мне не чужой, — пожурил заклинатель маленькую систему. — Для меня невозможно довести собственный родной мир до ещё большего уничтожения, чем это уже сделал… протагонист в прошлой жизни, затем же просто сбежать в другой. По возможности твоему Цзю-гэ хотелось бы защитить это место…» Да, Шэнь Цинцю теперь точно знал сколь значимое место в таких маленьких мирах занимают их главные герои. Он прочитал в одном из произведений сходного толка с «Путём гордого бессмертного демона» о подобном катастрофичном исходе гибели всего мира в случае преждевременной и насильственной смерти дитя судьбы, так тесно связанного с конкретным маленьким мирком, от которого, к слову, и черпал свою незамутнённую бесконечную удачу и иные блага. Впоследствии же маленькой системой было подтверждено, что написанное в той книге, как это ни удивительно и прискорбно, действительно находило отражение в реальности и не было полностью выдумкой. Что заставило Шэнь Цинцю вновь и всерьёз призадуматься о превратностях жизни и сюжета. Кроме того и если уж совсем начистоту, Шэнь Цинцю слабо представлял как он может взять и убить десятилетнего ребёнка, пусть ему прекрасно ведомо, кем суждено ему вырасти. Нет-нет, он не хочет этого себе даже воображать! К счастью, дети растут… А некоторые белоглазые волки ещё и показывают в истинном свете свою природу дикого зверя. Надо было принять в расчёт главное: если он собирается уничтожить это чудовище, надобно подобрать не просто подходящий способ, но и подходящее время. Книга, подарившая жизнь этому миру, не зря называлась — «Путь гордого бессмертного демона»… Вот именно, главный герой этой истории — сильный и могущественный демон, а не маленький человеческий ребёнок с запечатанной родословной. Шэнь Цинцю опасался, что пока арка бездны не будет пройдена, Ло Бинхэ же по возможности раскрыв собственный потенциал небесного демона, не объединит всё демоническое царство, а возможно, ещё и частично человеческое под своё начало... Одним словом, до этих значимых сюжетных событий, его жизнь не может и не должна быть поставлена под угрозу. В противном случае подобное небрежение вполне способно негативно отразиться на самом мире… Как бы там ни было, с этим нет спешки, ведь суть продуманной им мести заключается несколько в ином, хоть и должна в итоге оказаться увенчана полным и счастливым избавлением мира от этого существа. — Извини А-Цзю, Сяо Бао была не права, — совсем повесила голову малышка. «Всё в порядке», — на губах Шэнь Цинцю обозначилась слабая улыбка, предназначавшаяся маленькой сяомэй, которую он сразу же спрятал под веером от глаз случайного зрителя. После же он прибавил невольно похолодевшим голосом: — «Тем не менее есть и другая причина. Сяо Бао права, я не собираюсь отпускать этого… мальчишку безнаказанным. То, что он сделал невозможно простить, как невозможно и забыть…» — А-Цзю мог бы поступить с главным героем так же, как дитя судьбы обошёлся с ним самим, — деловито и с полным хладнокровием внесла предложение крошечная девочка, ничуть не смутившись сказанным. Шэнь Цинцю же уже в который раз за этот разговор бросило в дрожь от порочности и кровожадности, проявленными маленьким ребёнком в столь юном возрасте. Разве для ребёнка лет восьми нормально вот так невзначай упоминать о том, чтобы убить кого-то или замучить до смерти? В течение же каких-то пяти минут его маленькая сестра предложила множественные варианты мести от убийства ребёнка, в том числе путём его расчленения, до разрушения мира. Шэнь Цинцю стало совершенно не по себе. А следом он испытал сильнейший укол совести. Это его вина. Должно быть, всё именно так… Его несдержанность в тот первый день, когда он нежданно-негаданно повстречал проклятого писаку вскоре после своего возрождения, и повлекла за собой столь серьёзные последствия. Вероятно, тогда он просто сошёл с ума! Иначе почему он не подумал о присутствии в тот момент рядом Сяо Бао. И как же теперь это исправить?.. Шэнь Цинцю вовсе не желал влиять на свою сестру подобным образом, а уж тем более допускать полное искажение её ещё не совсем сложившейся личности! Если так продолжится, чем она, повзрослев, будет отличаться от того маленького чудовища? Этого нельзя было допустить. Шэнь Цинцю никогда не позволил бы себе стать причиной столь ужасающих перемен в характере и образе мыслей этого чистого ребёнка. Была бы его воля и этой девочке вообще не пришлось быть замешанной ни в какие грязные дела мести, однако подобное казалось вовсе невозможным, поскольку после установления связи, они двое всегда были неразлучны. Следовало обязательно придумать какой-нибудь способ, дабы уберечь её, а пока… «Сяо Бао, твой старший брат смеет надеяться, что он не такое отбившееся от рук и преступившее через все законы и мораль чудовище, как упомянутый тобой дитя судьбы, и он вовсе не какой-то конченный мясник. Запомни это, пожалуйста», — строгим учительским голосом, каким он, как правило, говорил с провинившимися учениками, промолвил Шэнь Цинцю, чтобы урезонить этого ребёнка, пока не стало слишком поздно. Длинно выдохнув, заклинатель помолчал немного, прежде чем продолжить уже спокойнее: «Цзю-гэ неприятно, когда его маленькая сестра позволяет себе подобные выходящие за всякие рамки высказывания. Он бы предпочёл, чтобы Сяо Бао оставалась хорошо воспитанным, милым ребёнком, как сейчас, а не уподоблялась волкам и гиенам этого мира». — Братик, прости Сяо Бао в этот раз. Она обещает, что такого больше не повторится. Сяо Бао хороший ребёнок, правда, — по крошечному размером с кунжутное семечко личику потекли жемчужные капельки горьких слёз. «Поверь Сяо Бао, Цзю-гэ сказал все эти жестокие вещи для твоего же блага», — в этот раз Шэнь Цинцю в ответ на заверения Сяо Бао смягчил голос и вновь вернулся к своему нежному тону, приберегаемому специально для неё одной, преисполненный чувства вины. Тем не менее он не стал говорить, что всё хорошо или утешать ребёнка, дабы это важное наставление не оказалось тут же позабыто, как обычно свойственно юности. — Сяо Бао понимает, — кивнула малышка важно и утёрла слёзки, успокоенная потеплевшим голосом старшего брата. Шэнь Цинцю же погрузился в размышления обо всех необъяснимых вещах, связанных с этим перерождением. Если подумать, сегодняшнее отсутствие большинства участников в таком значительном в собственной важности эпизоде было не единичным странным случаем. Всё началось гораздо раньше… После своего перерождения Шэнь Цинцю всегда было неловко и внутренне тяжело встречаться с Юэ Цинъюанем, и потому он старался по возможности избегать его. Однако это было по своей сути совершенно иначе и продиктовано отличными от прежних соображениями в сравнении с теми мрачными годами… Тогда, в прошлой жизни, он одержимый своей ролью и сюжетом, ведомый надуманными обидами, отгородился от Юэ Ци непробиваемой стеной, погрязнув в ужасах собственного прошлого и утопая в горечи. В этой же движущей его на подобный поступок силой стал — страх… Дело было не только в том, что Шэнь Цинцю до сих пор не знал истинного отношения Юэ Цинъюаня и опасался, как бы так не вышло, что всё хорошее отношение Ци-гэ к нему оказалось навязанным извне. Уже одно только это соображение делало Шэнь Цинцю неспособным находиться в обществе своего старшего брата и просто поднять на него глаза. Однако же существовало обстоятельство похуже. Основная проблема состояла в том, что если не считать самого Шэнь Цинцю, то только маленькая система и паршивый автор были теми разумными в этом недомирке, кто полностью обладал собственной волей, не повязанные невидимыми нитями, коими управлял некто сторонний… Сам Шэнь Цинцю даже отдалённо не представлял, насколько личности людей, с которыми он был знаком почти всю свою жизнь, соответствуют реальности, а насколько нет. Ведь все люди здесь так или иначе связанные с ним, а значит и с сюжетом, были подобны актёрам, примерившим на себя роль кого-то другого; они были как куклы в кукольном театре, ведомые чужой рукой и волей; или даже как энписи в одной из тех игр, которыми баловалась Сяо Бао… И Юэ Цинъюань не был исключением. Наоборот, он, как самый близкий главному пушечному мясу этой истории человек, был подвластен сюжету как никто другой… Шэнь Цинцю уже имел возможность убедиться в этом, когда читал новеллу, а следом и авторские черновики Шан Цинхуа. Общий тон их общения был задан проклятой книгой, а каждая значимая интеракция между ними, как и самые важные события детально описаны. Отчасти это было похоже на ситуацию Мин Фаня. Вот только в корне отличаясь в своей основе. Если вся сюжетная роль Мин Фаня крутилась вокруг Ло Бинхэ, даже краешком не задевая Шэнь Цинцю, то с Юэ Цинъюанем дело обстояло ровно противоположным образом. Поскольку «персонаж» Юэ Ци «входил в роль» только в тех сценах, что были у них с его Сяо Цзю общими, всегда относительно не Ло Бинхэ, а Шэнь Цинцю одержимый сюжетом. По этой причине заклинателю было страшно даже предполагать до какой степени существовала искренность между ними двумя. Или же… а существовала ли она вообще? Насчёт себя он не сомневался, но за Ци-гэ он поручиться не мог… Тем более, что до тех пор, пока его брат, как и прочие статисты в истории жизни Ло Бинхэ, был ведом сюжетом, даже что-то выяснять не имело смысла за совершенной излишностью чего-то подобного. Ведь так или иначе это обернулось бы делом напрасным, как уже должно было стать понятным. В любом случае совершенно никаким образом было невозможно рукотворно спровоцировать наступление каких угодно перемен в поведении и реакциях недолюдей, проживающих в этом жалком кукольном театре. Или как-то изменить их поведенческую модель, что не было бы продиктовано их собственными однажды установленными ролями. Стоило ли удивляться, что при таких реалиях Шэнь Цинцю было просто невмоготу общество Юэ Цинъюаня? Шэнь Цинцю пытался пересилить себя, но не мог… Он оказался слишком слаб перед лицом собственных чувств и слишком труслив, поглощённый страхом оказаться действительно чужим человеком в судьбе того, кого сызмальства почитал старшим братом. А общаться с ним сейчас, когда сам Шэнь Цинцю уже стал собой, а Юэ Ци всё также только играл роль, неспособный ещё полностью обрести себя, являлось делом попросту немыслимым… Он не мог ничего с собой поделать и пытался избегать Юэ Цинъюаня. Зная упрямый характер своего Ци-гэ и его непримиримость в этом вопросе, Шэнь Цинцю первое время подумывал о том, не уйти ли снова в пещеры Линси, чтобы не выходить оттуда до самого прихода маленького отродья. А был момент, когда заклинатель всерьёз размышлял о том, не отправиться ли самому на поиски Ло Бинхэ, не дожидаясь его прихода. Было известно только то, что он рос в маленьком городке близ реки Ло, однако это была довольно крупная река, а разномастных поселений вдоль её берегов насчитывалось примерно под сотню. В таких поисках те два года могли пройти как единый миг, ему же всё это время успешно удалось бы держаться подальше от своего Ци-гэ… Шэнь Цинцю удержала от подобного безумного шага только ответственность перед учениками и собственной сектой. Сюжет сюжетом, но он всё равно чувствовал в известной степени свою вину перед собственными учениками из-за того конца, что их постиг в предыдущей жизни… Поэтому Шэнь Цинцю был обязан ещё более обстоятельно и скрупулёзно заняться их обучением и уж точно не мог позволить себе так глупо пускаться в бега… Однако все эти его опасения и переживания, как показало время, оказались совершенно беспочвенны. К глубокому удивлению повелителя Цинцзин, Юэ Цинъюань, заметив попытки Шэнь Цинцю отгородиться от него и удерживать между ними дистанцию, после его единственного визита к нему домой вечером того дня их первой в этой жизни встречи, когда в Цанцюн поступала Нин Инъин, больше не приходил и не навязывал своё общество. Шэнь Цинцю больше не называли Сяо Цзю, не ходили за ним печальным хвостиком, а встречались они теперь только на собраниях вершинных лордов, после завершения которых повелителя Цинцзин никто не задерживал для дальнейших выяснений отношений с целью возвращения к былому… В какой-то момент Шэнь Цинцю даже испугался уж не подменили ли его дорогого Ци-гэ, как приснопамятного владыку Аньдин. Но Сяо Бао заверила его, что не было никакой подмены и это всё ещё его Ци-гэ. Потом он понадеялся, что вдруг случилось чудо и Юэ Ци также избавился от пут сюжета. Однако вскоре всё же пришлось перестать тешить себя пустыми надеждами, учитывая то обстоятельство, что, по словам Сяо Бао, герой произведения, сбросивший с себя цепи сюжета, встречался лишь один на десятки или сотни миров. Так как же могло в одном мире так удачно совпасть целым двум подобным случаям и сверх того, чтобы это чудо приключилось сразу с двумя близкими людьми?? Такое попросту невозможно! Не с его, Шэнь Цинцю, везением. Если задуматься, это предположение могло проистекать только из глупых, лишённых какого-либо здравого смысла мечтаний. Тем более, что рядом с Юэ Цинъюанем Сяо Бао не заметила присутствия кого-то из своего народа… Посему, подумав, что это странно и снова разок-другой обдумав, что это не просто странно, а в высшей степени загадочно, Шэнь Цинцю ничего не оставалось, как сдаться: он перестал забивать голову такими вот ни к чему ни приводящими размышлениями, растравляющими душу. А прибавив ко всем прежним и сегодняшний случай, получалась какая-то неправильная картина действительности… Ни Юэ Цинъюаня, ни Лю Цингэ не было в назначенном месте, дабы сыграть отведённую им роль. Хм-м, если подумать, в этой новой жизни не только Юэ Ци не приставал к нему со своими вечными извинениями и щенячьими взглядами, но даже Лю Цингэ за эти два года всего раз или два вторгался на его пик, и то в самом начале. Он почему-то в основном был на миссиях, возвращаясь теперь даже реже, чем то бывало прежде или когда-либо ещё. А бывая в Цанцюне, по какой-то неведомой причине наконец потрудился более серьёзно взяться за собственные учительские обязанности. Бр-р-р, в него будто какой-то дух вселился! Ответственного учителя, к примеру… Оно и к лучшему. Частое отсутствие в секте Бога Войны и его из ниоткуда взявшиеся учительские чувства обернулись двумя самыми мирными годами для пика Цинцзин на памяти Шэнь Цинцю. Целых два года без всяких разрушений и ежемесячного ремонта его многострадального бамбукового домика и прилегающей территории! — Сяо Бао тоже не понимает с чем связаны эти небольшие изменения, выпадающие за рамки сюжета. Единственное, в чём она уверена, это в том, что герои книги те же и их не заменяли другие трансмиграторы, как невозможно и то, чтобы они все обрели волю, как А-Цзю, — развела ручками бессильно Сяо Бао в ответ на занимающие ум Шэнь Цинцю несоответствия. — Этому прежде всего противоречит игнорирование такого значимого события центральной системой. Случись такое и не только появились бы другие системы, но даже значительно раньше о чём-то столь невероятном пришло бы оповещение от центра. Сяо Бао действительно не понимала почему так случилось, выглядя крайне смущённой. Шэнь Цинцю не оставалось ничего иного как предположить, что переселение Шан Цинхуа, его собственное возрождение и появление в этом мире двух таких загадочных могущественных существ как система, могло вызвать какое-то возмущение в духовной энергии мира или искажение пространственных волн, что в свою очередь сработало подобно эффекту бабочки на окружающих людей, повлияв в ментальном плане на некоторых из них… Возможно даже, сбив или искривив личностные настройки. Впрочем, сейчас было неподходящее время для подобных размышлений. Рассудив, что с начала экзамена уже прошло некоторое время и пора бы уже осмотреться «выбирая» себе ученика, Шэнь Цинцю встал с насиженного места и, усадив так привычно Сяо Бао на своё плечо, направился к краю платформы. Ему не потребовалось много времени, чтобы отыскать в толпе детей определённого маленького мальчика. Шэнь Цинцю сам не понимал, как ему далось буквально сразу же выхватить взглядом одного конкретного ребёнка среди многочисленных соискателей, насчитывающих в общей сложности десятки тысяч, или с чем это может быть связано. С тем ли, что он помнил месторасположение этого зверёныша на экзамене, пусть это было целую жизнь назад... У Шэнь Цинцю хорошая память, но не настолько! Или же собственное внутреннее чутье подсказало ему, где стоит искать этого врага всего его существования. Однако, прежде чем он отправился к намеченному месту, ему вдруг пришло в голову решение другой — не далее, как полчаса назад всерьёз озаботившей его проблемы. «Сяомэй, прими человеческий облик и незаметно присоединяйся к испытанию», — не став медлить, заклинатель обратился к Сяо Бао. — «Встань поближе к главному герою и повторяй за ним. В испытании нет ничего сложного и особых объяснений не требуется».***
Маленький мальчик со всем старанием копал яму, используя в качестве подручных материалов подобранный здесь же камешек, завалявшуюся в его нищенской котомке маленькую раковину с отколовшимся краем, а кое-где и собственные руки, неосознанно высунув кончик маленького розового язычка от сильнейшего усердия. Его руки за неимением подходящих в помощь инструментов для копания уже давно покрылись синяками и кровоподтёками, однако ребёнок, казалось, этого даже не замечал, продолжая всё с тем же энтузиазмом заниматься своим нелёгким, изматывающим делом. Весь его облик был полон одухотворённого ожидания, а большие яркие глаза сияли надеждой так сильно, словно все созвездия мира нашли приют в этих тёмных зрачках… Он сидел там на карточках как живая картина, воплощающая собой образ чистого ребёнка, невзирая на невыразимые трудности сохранившего высокий дух. В какой-то момент Шэнь Цинцю показалось, что он ошибся. Здесь явно имело место какое-то серьёзное недоразумение. Этот ребёнок просто не мог быть тем ужасным монстром из его воспоминаний! Если бы не это лицо, чьи черты навеки отпечатались на сетчатке глаз, в разуме и даже в самой душе повелителя Цинцзин, он бы, скорее всего, развернулся и ушёл… Шэнь Цинцю стоял, наблюдая за этим ребёнком неизвестное количество времени, пока не почувствовал, как его слегка дёрнули за край ханьфу. Это его немного привело в чувство, и он наконец с усилием отвёл взгляд. Ему даже не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто был таким смелым, что позволил себе прикоснуться к подолу его одеяния. Разумеется, это его сестрёнка заметила неестественное поведение своего Цзю-гэ и поспешила прийти ему на помощь, дабы вырвать Шэнь Цинцю из когтей обрушившихся на него так не к месту воспоминаний, а заодно вывести его из какого-то странного состояние сродни прострации. Взяв себя окончательно в руки и не став дальше затягивать, Шэнь Цинцю обратился к детской форме своего ожившего кошмара со словами: — Ты принят. Следуй за этим мастером. Не сдержавшись, Шэнь Цинцю поспешно отвернулся, направившись с места проведения испытания прочь, не забыв предварительно жестом поманить маленькую систему за ними. Возможно, даже с излишней поспешностью, чтобы заметить или по достоинству оценить озарившее подобно лучам дневного светила выражение приятного удивления и неподдельного счастья на личике незамедлительно поспешившего за ним маленького мальчика.