I
Утром Тим вылезает из постели — подальше от жары. Фырчит на Стаха: «Что ты такой горячий?» Открывает окно нараспашку — в лето. Там тоже жара, но еще сильный ветер, влетает в комнату, взвивает Тиму волосы, шуршит за окном листьями, пригибает к земле траву. Тим повисает грустной веревочной игрушкой на подоконнике. Планирует так досыпать — на солнце и свежем воздухе. Стах усмехается: — Типичный кот. Тиша, налить молока на завтрак? Тим морщится и мяукает: — Фу. Стах сразу делает вывод: — Ты какой-то неправильный кот. Тим не возражает. Просыпается немного, потому что солнце его слепит. Бросает на Стаха какие-то прищуренные взгляды — всматриваясь, как он там тянется в постели. Говорит: — Мне еще рыба не нравится… — Значит, не пробовал вкусную. — Нет, Арис, просто не нравится… — Я бабушку попрошу на ужин. Тим канючит: — Арис, утро и так как утро, а ты еще с плохими новостями… — «Утро и так как утро», фонд золотых цитат. Грустный Тим косит один открытый глаз в сторону постели, вернее — в сторону подушки. Но лень побеждает его желание запустить ее в Стаха. Еще солнце Тима припекает к подоконнику — и он совсем расползается. Стах просит: — Только не упади. — Угу. — Еще сдует… — Не сдует…II
Стах бодро спускается вниз. Готовит «завтрак на двоих». Докатился. Доехал. Съехался. Хочется сказать «под кедом», как под каблуком. Какая-то часть Стаха кусается, журит его самого и щурит глаза. Может, Тиму еще полевых цветов? Ну так, для полноты картины. Стах решает: не дурак же. В сенях, правда, что-то случается — и Стах… ну… Это то же самое, что подать Тиму руку и открыть перед ним дверь. Почти в шутку. Может быть, даже немного, совсем капельку с насмешкой. Над тем, что Тим примет и разомлеет. И над тем, что Стах говорил: «Я бы никогда не подарил тебе цветов. Ты же не девушка». Где-то в глубине души Стах понимает, что эта шутка будет такая же, как с розой, если не хуже, и все может кончиться веником по морде. Но Стаху специфическое чувство юмора заменяет бесстрашие. Итак. Стах вносит завтрак. Ставит на пол и несет Тиму букет. Тянет. Замирает в позе. Такой… импозантной. Тим прыскает. — Ты дурак? — Могу еще встать на колено. Ну для пущей драматичности момента. — Дурак, — отвечает Тим на свой вопрос. Забирает цветы. Прижимает к себе. Стах ему говорит: — Там жуки всякие. Может, гусеницы. Тим отвечает: — Ничего… — А если пауки? — Пауки милые, — улыбается Тим. — Тут один ползал. Очень большой. Я потом покажу. — Нет, спасибо. Тим расплывается: — Арис, ты боишься пауков? — Мне не нравятся пауки. Кстати о неприятном: на ужин рыба. Стах чувствует, что морда у него в этот момент очень хитрая. Зато у Тима улыбка с лица пропадает сразу же. Тим канючит: — Ты меня не любишь. Стах усмехается. Потом не понимает: — Ты что, пытаешься подбить меня на признание? — Не хочешь?.. — Замяукал. — Я обижусь… — Я тебе цветы принес. Тим цокает. Если цветы принес, никак не обидишься, к сожалению…III
Тим перетекает с одной плоскости на другую только минут через пять. Ложится. В цветах. Тянется за чашкой, не поднимаясь. Говорит: — Есть все-таки плюс… в том, что мы теперь на полу… — Ты вообще не встаешь… Так себе плюс, конечно. Стах получает ромашкой. По щеке. — Так и знал, — говорит. — Я предвидел. Тим по такому случаю расстается с чашкой, поднимается и целует — куда стукнул. — Вину решил загладить? Не подлизывайся. Тим касается щеки Стаха кончиком языка. Стах не ожидал — и дергается. — Котофей Алексеич… Тиму очень смешно. Тим сам не ожидал — и теперь хохочет: — Ладно, извини… Тим вытирает Стаху щеку. И целует. Потом еще повисает на шее. И спрашивает: — Хочешь, тоже подарю тебе цветы? — Ты мне мстишь за рыбу? Тим смеется. — Нет, это хорошее… Это подарок. — Я тебе девочка — цветы принимать? Что мне с ними делать? Смотреть, как подыхают на столе? — А ты мне зачем даришь?.. Стах заглядывает Тиму в глаза — и пытается быть серьезным. — Это шутка была. Тим смотрит на Стаха многозначительно. Ну точно теперь съездит веником по морде. Но Тим задумывает что-то другое. И вдруг покрывает горячими поцелуями все лицо. Шепчет Стаху: — Ты красивый такой… Тебя солнце зацеловало… А мне нельзя… Кошмар. Безобразие. Кранты. — Анекдот, — решает Стах. — Лежат как-то парень с девчонкой. Девчонка трогает ему веснушки. И такая: «Тебя солнышко поцеловало». Парень отвечает: «Ага, а мама говорит, что тараканы обосрали». Тим опускает голову и утыкается лбом Стаху в плечо. Почему-то скулит (наверное, пытаясь сдержать смех): — Дурак.IV
Потом Стах лежит под Тимом. Потому что тот сверху навис. Стах лежит, недовольно скрестив руки на груди, как будто заставили. Сначала вот носишь цветы, а потом попадаешь в плен. Тим смотрит. На него. Еще солнце светит прямо в глаза. В общем. Неудобно, неловко и свалить хочется. Тим говорит: — У тебя глаза — как Марс… на солнце… Стах прыскает. — Будешь за Венеру. — Ну Арис… Стах вздыхает. Тоже всматривается Тиму в глаза. На половину радужки ложится глубокая тень. А снизу, где подсвечено, цвет иссиня-стальной. Как если бы в ртуть добавили краситель и вьюгу. — Больше похоже на Нептун… — решает Стах. И Тиму очень подходит. Нептун — рекордсмен по штормам… и самая холодная планета Солнечной системы, если не считать раненый Уран. На ней быстрые морозные ветра, бури — на много-много километров. Планета — ураган. Стах усмехается. Представляя снежную бурю — без конца и края. Смертельно ледяную, смертельно завораживающую. Серьезнеет. Касается шеи Тима рукой, погружаясь в зиму его глаз. Заселяет в себя море и тоску. Тим осторожно улыбается и спрашивает почти грустным шепотом: — Не скажешь? — Что? — Признание. — Какое? Чистосердечное? — Что-нибудь вроде… ну… — Тим смущается. Потом шепчет: — «Тиша, я люблю тебя». — Зеркало не подать? — Дурак. Тим обижается и отваливает. Стах лежит, улыбаясь. Потому что совершил дурацкое преступление. Запирает под веками видение — перед ним бледный Тим, сотканный из света, и его нептуновые глаза. И что-то есть в этих нептуновых глазах… что-то, что постоянно пытается пробиться. Успокоившись, Стах находит Тима рукой в пространстве. Потом ложится набок и смотрит, как Тим валяется поникший в цветах. И как букашка ползет по подушке. Тим замечает и, смирившись со Стахом, поворачивается. Солнце снова засвечивает его глаза — и ложится на серебристую темную радужку. Похоже на магический бархат — из штормовых облаков. Стах подвигается ближе, нос к носу, как Тим вчера, и пялится на Тима. Признается. В каком-то обреченном бессознательном положении. Все время. Постоянно. Почти что через себя. — Не слышишь? — усмехается. — Что?.. — Говорю. Тим расплывается. И прячется за ресницами, потом за рукой. Стах опускает эту руку и сжимает тоненькие пальцы. Он должен видеть. Пока он видит, как Тим улыбается, это чувство остается с ним, это чувство почти подчиняет его себе. Он думает про Тима: «Неземной…» — и молчит.