I
Тим лежит — уставший, запыхавшийся и покрасневший. Стах тоже. Очень утомительно — Тима щекотать. Особенно когда он обнимается и ластится в ответ. Тим устраивается рядом, обхватив рукой. И, успокоившись, закрывает глаза — до того, как Стах начинает язвить. И Стах не язвит. Смотрит на зарумянившегося живого Тима. Очень живого. Тим в последнее время как-то расцвел. Ну потому, что он все-таки не дерево, а роза. Тим вполголоса дополняет чужую мысль: — «Самоуверился»… Стах улыбается: — Что? — Ты спросил… — Понял. Ты теперь считаешь, что неотразим? Тим зажимает пару сантиметров воздуха между пальцев. И шепчет: — Это с тобой… Правда, я совсем отбился от рук — и таскаю чужие кепки… — Таскаю я. А ты теперь в своей. Тим распахивает синие глаза и целует Стаха в губы. — И за кота. — Это «спасибо»? Тим кивает. Лежа. И очень ответственно. Стах смеется. — Сегодня твоя бабушка… сказала: хорошо, что я приехал и твой друг… и что я тебя смягчаю… Я не очень с ней согласен, — шепчет Тим, — ты сегодня особенно несмягченный… Стах слабо усмехается. — Ты всех клеишь, Тиша. — Нет, я просто… Тим не знает, как объяснять, и надолго зависает. Стах серьезнеет и отводит взгляд, но Тим почти сразу возвращает его к себе — касанием руки. — Мне с тобой хорошо… и спокойно. И как будто почти все можно… — Не можно. Тим тянет уголок губ: — Ты не разрешаешь? — Запру на чердаке. — И на цепь посадишь? — Налью молока. — Фу… — Мороженого. — Нальешь? — Сметаной измажу. Тим прячет нос. И еще немного улыбку. За рукой. Стах забирает себе эту руку, чтобы видеть. — Ты обиделся? В машине. Тим серьезнеет. — Расстроился. — Я не хотел. Стах подвисает и не хочет говорить «я испугался из-за дедушки». Поэтому он говорит: — Я напрягся… когда он позвал. — Да, я тоже… Просто перед этим ты сам с ними решил. Я поэтому не хотел… и еще думал… знаешь… было бы хорошо вдвоем. Чтобы мы как друзья, но как пара. Ты бы привык? Это ничего такого… и получается само собой… Тим вызывает — боль. Такую же эпизодично нестерпимую, как зубная. Только в районе грудной клетки. И потом она как будто… распадается. И остается что-то вроде чертовой тоски. Опять. Тим проводит рукой по его голове и жмется ближе, носом к носу, и обещает: — Больше не буду шутить. Это уже не важно. Когда он — так. — Потерплю. Тим улыбается. — Я тоже. Если ты будешь вредничать… Стах все время попадается. Постоянно. Плывет и плавится. И сам тянется к Тиму — за поцелуем. Чтобы унял, облегчил — и можно было дышать.II
До вечера еще есть время. Можно выйти часов в пять или чуть позже. Тим пристает к Стаху. Лежать с ним жарко. Еще хочется снять футболку. Но Тим сразу оценит. Одно дело, когда на реке, совсем другое — когда в комнате. Поэтому Стах сначала отвлекается на вентилятор, потом ходит вниз за водой — для себя и Тима. Потом обсуждает с ним планы и еду. В какой-то момент расслабленный и довольный Тим засыпает. Стах решает его не будить. Собирает вещи. Проверяет время. Потом всерьез думает позаниматься физикой. Чтобы не заедала совесть. Но вместо этого сначала он составляет список того, что нужно взять…III
Проснувшись ближе к четырем, Тим ищет Стаха. Тот за столом. Тим щурится, жмурится. Не понимает: — Как ты можешь на такое отвлекаться… Стах усмехается. А что, бездельничать и спать? Тиму, кстати, тоже бы не помешало подумать о своем ближайшем будущем. Но с будущим Тима все куда туманнее — и Стах планирует рассеивать эти туманы уже в Питере. Тим валяется в постели. Пристает с вопросами: сколько времени, когда будем собираться, когда пойдем, что собрал Стах. Потом долго таскается. Проверяет сумку и рюкзак. Находит внутри даже спрей от комаров. Лицо Тима — непроницаемо-впечатленное. И он больше не мяукает. Просто докладывает свое. Правда, беспокоится: — Нас не спросят, если увидят? — Не все равно? — Ты вроде не хочешь быть моей девчонкой… Это уже не смешно. И не обидно. Скорее, положение дел. Тим публично купил вино на свидание, теперь тащится со Стахом в поход. — Можно сделать крюк, конечно. Только похоже на паранойю. Ну пойдем и пойдем — и что? Какая разница, что они скажут? Мы вообще скоро обратно в Питер. — А… — Тим вспоминает — и уходит в себя. Стах его заранее просит: — Давай это после похода. Не хочу сейчас о таком думать. Мне надо еще отзвониться матери и объяснить. Тим заранее морщится — и Стах усмехается. Да, разговор будет не из приятных. Но в обозримом грядущем это меньшее из зол. Об остальных пока думать не хочется, но придется. Стах переводит тему: — Надо, кстати, воду еще. Ну и по мелочи: мангал, мясо… — «По мелочи»… Тим закрывает лицо руками. Что это должно значить — непонятно. Может, он скрывает улыбку. Может, он в шоке. Может, ему неловко, что столько телодвижений ради одной ночи. Потом Тим подходит, обнимает Стаха со спины за шею и говорит: — Мы в Питер не так основательно собирались… — Надо было быстро. И ничего было не ясно. Я, вообще-то, Тиша, очень ответственный человек. Скажешь мне «спасибо», когда окажемся на месте. Тим не отрицает. — Скажу. Я в душ.IV
Палатка, рюкзак, сумка, пакет с продуктами и переносным мангалом… Как переезжают. В лес. На пожить. Стах придумал, в случае чего, с недовольной мордой отвечать на все вопросы, если кого-то встретят по дороге: «Тим организовывает романтичный вечер. Припахал по дружбе». Нет, а что? Идея кажется ему жизнеспособной, и он собирается ей поделиться с Тимом. Но на террасу выходит бабушка, чтобы проводить. Она беспокоится о Тиме: — Точно не станет плохо? Если станет плохо, сразу возвращайтесь, не тяните. — Я послежу за ним. Что ты волнуешься? Ты его накормила мороженым, поздно включать мать. — Сташа, ты, конечно, все еще не позвонил… — После похода, — отвечает Стах. И тут же удирает со словами: — Все, дойду до дедушки. До завтра. Тим застегивает сандалии, и бабушка дает напутствия — ему. Говорит: следите, Тимофей, чтобы Сташа не плавал до посинения. Стах усмехается. Огибает дом, заглядывает к дедушке в гараж. — Мы пошли. — Все взяли? Стах кивает. — Ну с остальным, я думаю, разберетесь… Стах кивает снова. — Отчитаюсь, как вернусь. Дедушка бросает уже вдогонку: — Костер чтоб потушили перед сном! Стах оборачивается, отдавая ему честь двумя пальцами. Пока Стах пятится, он нечаянно чуть не врезается в Тима. Не растерявшись, спрашивает у него: — Готов? Тим полон раздумий и сомнений. И еще шепчет: — Почему я волнуюсь? — Не знаю. Волнуешься? Тим слабо морщится и говорит, что ему: — Нервно. — Это из-за сборов. Ощущение, что надолго. — Может… Еще все время кажется, что мы что-то забыли… Стах ничего не забыл. Это точно. У него был список. Он спокоен. Ну почти… Они отходят от дома. И Тим вдруг тормозит: — А зажигалку? — Спички. Стах подталкивает его вперед. — А бумагу?.. чтобы разжечь… — Сухие ветки тоже неплохо горят. Не дрейфь, Котофей, вперед.V
Нет, все равно подозрительно. Какую такую девчонку мальчик Кай поведет под покровом ночи после помощи Герды? Каждое новое объяснение безумнее предыдущего. Стаху все еще наплевать, что подумают о нем. Ему не плевать, что шутки коснутся Тима и их отношений. Случайные знакомые рискуют испортить вечер. Стах ловит Тима до того, как тот выходит на дорогу к реке. — Я передумал. Давай окольными путями. Перейдем вброд с другой стороны. Только дольше получится… — Ничего, — соглашается Тим. Они поднимаются за дома, на небольшой холм. Немного плетутся вдоль сельской дороги, потом сворачивают в исхоженный лес. Совсем рядом — частный сектор, дома, огороды. Но они почти не встречают ни одной живой души, пока петляют между деревьев. В лесу прохладно, но сухо. Тим даже немного оживает. Иногда он осматривается, чтобы зацепиться за Стаха. И несколько минут почти идет с ним за руку, пока не становится жарко. Периодически Тим зависает у опушек. В первый раз Стах не понимает, в чем дело: Тим лип сбоку, а потом исчез. Становится яснее, когда Тим приносит землянику. Всю, что насобирал. Стах хочет спросить, почему он не ест сам, но до него тут же доходит. А Стах вот сладкое не может. Логики в сборе земляники нет никакой. Хотя на второй раз Стах ее все же находит. — Уверен, что не будешь? Ее точно никто не готовил. Тим отрицательно мотает головой. — Немного. Одну. — Арис… — У меня травма насчет сладкого. У тебя насчет красного. Будем товарищами по несчастью. Тим не уверен. Но Стах протягивает ему ладонь с ягодами. — Хотя бы одну. Тим неохотно соглашается: — Одну. Берет. Разглядывает ее задумчиво. И долго. Крутит в пальцах, словно что-то, с чем приходится смиряться. Так продолжается много метров. — Не расскажешь? — Насчет? — Почему не ешь красное… — А… ну… Тим, задумавшись о причинах, понимает, что точно не хочет есть. И возвращает ягоду Стаху. — Это из-за краски. — Из-за чего?.. — Я чувствую запах краски. Стах, конечно, не собирается сильно докучать Тиму, но… объяснил он, честно говоря, так себе. Приходится напрягаться, вспоминать валентинки, в которых было много шуток о том, что Тим — не очень живой. И, возможно, его тянет на кровь. Или… на красную краску. И с седьмого класса он не ходит в столовую. — Тебе подкладывали в еду краску? — Не совсем… Тим опускает голову. Идет несколько минут, обдумывает. — Это не «подкладывали»… Долго рассказывать… В смысле, до этого много что было еще. Тим начинает уходить в себя — и прошлое. Стах чувствует, что как-то замораживается пространство. Не из-за того, что Стах ведет себя бестактно, а от того, что Тиму становится плохо — и осязаемо. Стах сам берет его за руку. Переключает на настоящее: — Я вспомнил, что забыл. Бинты. Тим теряется. Потом понимает, зачем бинты: — А… Вроде получше, — говорит он про запястье. Он благодарно тянет уголок губ, вспомнив что-то приятное, и прижимается ближе, потому что его приятное — о Стахе.VI
Чтобы найти то самое место, приходится немного поплутать. По высокой траве. И крапиве. Тим об нее ужалился. Он теперь спускается в реку с лицом, полным безнадеги летнего бытия — и облегчения. Но тут на руку ему садится комар. Когда Тим осознает, что теперь еще и покусанный, у него такой вид, как будто он очень хочет размяукаться. Стах ловит его и тянет к берегу. — Давай тебя побрызгаем? — Я буду плохо пахнуть… — Зато не заедят. Хотя, конечно, портить запах Тима — это преступление. В котором есть свои плюсы. Потому что… — Если бы я был комаром, я бы тебя всего загрыз. И, возможно, ты бы меня прихлопнул. — Арис… если бы ты был комаром, ты бы собирал нектар. Стах тормозит. Но Тим проводит рукой по рыжим волосам, целует в щеку и, огибая его, застывшего, говорит: — Кровью питаются только самки. Им это нужно для откладывания яиц. Ладно… А то уже хотелось оскорбиться. Стах выходит на берег, снова приминает траву, которая так и не оправилась от их прошлого визита. Кладет палатку с сумкой — и ищет спрей. Когда находит, Тим послушно подставляет тело. Но это Тим в любое время рад… Стах распыляет на него отраву. — Закрой глаза. Тим закрывает все лицо. И спрашивает себе в ладони: — Ты знал, что комары пьют кровь даже у рептилий и амфибий? — Хочешь сказать, они с лягушками взаимно друг друга едят? Тим прыскает. Потом отнимает руки от лица и осознает: — Блин, правда…VII
Первым делом Стах с Тимом, обезопасившись от насекомых, идут собирать сухие ветви, пока светло. Конечно, для нормальных шашлыков нужны нормальные долготлеющие угли… Но с другой стороны: кто сказал, что шашлыки нормальные? — Ты пробовал из курицы? — Я никакие не пробовал… Стах отламывает ветку, складывает Тиму в руки и не понимает: — Ты шутишь? — Нет, мы обычно ходили просто так на природу гулять, иногда с бутербродами… — А в кафе? — Ну… папа водил в детстве. Но в детстве вроде не закажешь такого… Я помню в основном молочные коктейли… — Я думал, ты не любишь молоко. Тим улыбается: — Это другое… Стах шепчет про Тима, как про маленького: — Ты врунишка. — Нет, там еще мороженое… и сливки. — И сахар. — Да, — мечтательно тянет Тим. — Теперь хочу коктейль… — У тебя уже есть. Виноградный. Тим повторяет: — Это другое. Смешит Стаха. Ловит на ветки паука — нечаянно. Стах косится на гадкое создание с опаской. И смахивает палкой. — Арис, — расплывается Тим, — что ты имеешь против пауков? — Кроме того, что они плохо выглядят?VIII
— А я бы хотел… домашнего паука. Или змею. Стах разжигает огонь. И поднимает взгляд на Тима. Стах сильно против. Потому что планирует с Тимом жить. Говорит так: — Их надо кормить. Тараканами и мышами. Еще они воняют. Ну змеи точно. Мы как-то в террариуме подошли к удаву. Он был не очень рад. И очень вонюч. Тим закрывается рукой и смеется. И Стах зависает. Он бы сутками говорил глупости, только чтобы радовать Тима.IX
Тим забирается в свежевозведенную палатку, сразу устраивает там уют и себя. Стах выдыхает: — О нет, ты нашел место, чтоб лежать… Тим демонстративно растекается и говорит: — Больше не встану… — Тиша, а как же плавать? — Трезвый не пойду… Стах цокает. — Лишь бы лежать и пьянствовать. Творческая интеллигенция… Тим оглядывается в поисках того, чем бы можно было кинуть в Стаха. Не находит. Кидает взгляд. Стах хватает стрелу у сердца. И заявляет патетично: — Ранен, но не убит. Тим закрывается руками. Потом из палатки доносится очень счастливое: — Дурак…X
Опускаются сумерки. Тим присаживается у костра на поваленное дерево, которое они сами же сюда и перетащили. Стах следит за курицей. Тим обхватывает его руками за пояс и расстроенно кладет подбородок ему на плечо. — Арис… — говорит он трагично. И еще трагичнее: — Штопор. — Я позаимствовал у дедушки швейцарский нож. Исключительно в походных целях, разумеется. В рюкзаке лежит. Тим закрывает глаза, уткнувшись в Стаха носом. Сидит так с минуту. Потом сдвигает козырек в сторону и целует в щеку. Ну… он обещал сказать «спасибо». — Тиша, — заявляет Стах серьезно, — это с коварным умыслом. Чтобы ты поплавал. — Я поплаваю, чтобы ты выпил. Стах уставляется на Тима. И, совсем уже почти ослабив бдительность, замечает краем глаза, как подгорает курица, объятая пламенем… Прогоняет Тима. — Так, Тиша. Отлипни… Ты стал совсем самоуверенный. И, может быть, совсем неотразимый. Тим тяжело вздыхает. И почти уже отходит. Потом отнимает у Стаха бейсболку и надевает вместо своей. Меняет местами. Приподнимает голову, схватившись пальцами за козырек, и окидывает Стаха взглядом из-под опущенных ресниц. Он как будто говорит: «Ты делаешь меня бессовестным». Курица продолжает несчастно гореть… В общем-то, как и Стах.