Сиделка

Шаг. Ещё шаг. Его зрение было нечетким, и все, казалось, качалось перед глазами, как будто он находился на палубе корабля в бурном море. Левой рукой он крепко держался за каменные стены, а правой стирал пот со лба. Каллен уже успел пройти половину лестницы, но ему пришлось остановиться. У него так кружилась голова, что он боялся, что если попробует сделать еще хотя бы шаг, то сорвется и рухнет вниз, во двор. Впереди показались солдаты, патрулирующие стены. Они не видели, как их командир споткнулся. Каллен высоко поднял голову, делая вид, что изучает крепость стен. Яркий свет вызывал тошноту, затуманивая зрение, и он честно не мог сказать, были ли неясные фигуры, движущиеся по стенам, часовыми или демонами. Пустой желудок бурлил. В ушах стоял громкий, постоянный, но далекий гул. Кровь пульсировала в венах, но все тело казалось пустым. Восемь. Сегодня был восьмой день. Проглоченный с утра завтрак на вкус был словно песок. Хоть Каллен и вылил себе в глотку целый кувшин воды, его губы все еще сохли от жажды. Он пытался сосредоточиться, но письма с докладами полевых командиров сливались воедино. А в какой-то момент все поплыло перед глазами, слова на странице с очередным донесением закружились, он закашлялся, дыхание перехватило, и его желудок болезненно сжался. Спотыкаясь, Каллен пересек кабинет и схватил стоящую на полке деревянную коробку. Он нащупал пальцами задвижку и, тяжело дыша, распахнул ее. Там было пусто. Он сам вынудил Кассандру забрать у него маленький пузырек с лириумом и инструменты, чтобы исключить даже малейшую возможность сорваться. Каллен бросил коробку на пол, петля сломалась от сильного удара. Стены его кабинета покачнулись, когда Каллен, спотыкаясь, направился к двери, цепляясь за косяк, пытаясь отдышаться и не дать затянуть себя в эту карусель. Он вспотел, но тело пробивала крупная дрожь, словно от холода. Он толкнул дверь, выпрямился, насколько это было возможно, и направился к лестнице. Его желудок снова скрутило, и он почувствовал, как рот наполняется слюной. Каллен закрыл глаза, замедляя дыхание и стараясь не сблевать. Он не осмеливался и попытаться сглотнуть, зная, что даже кратковременная задержка дыхания и попытка протолкнуть слюну в горло наверняка вызовут у него рвоту. Точно так же, как это было вчера, и позавчера, и позапозавчера. Он наклонился в сторону, отворачивая голову от приближающегося патруля, и открыл рот, позволяя слюне стекать между губ длинными, толстыми нитями. Он снова задрожал и закашлялся, извергая еще больше слюны. Он не мог продолжать в том же духе. Когда-то ему казалось, что он сможет преодолеть жгучее желание принять новую дозу и болезненное состояние отказа от лириума. Никто не должен был знать, что он намерен раз и навсегда порвать с Орденом Храмовников, с Церковью и со своими клятвами. Никто, кроме него, Андрасте и Создателя. Поначалу все было не так уж плохо. Головные боли. Повышенная чувствительность. Легкая лихорадка и немного нечеткое зрение. Но с каждым днем симптомы становились все сильнее. И вскоре Каллен обнаружил, что не может сосредоточиться, что его мысли путаются. Он не мог уследить за разговором. Он не мог прочитать отчет. Он снова и снова обдумывал каждое решение, которое пытался принять, потому что не был уверен в собственных суждениях. Очень скоро ему стало ясно, что он стал некомпетентен. Что не может справиться в одиночку. И тогда он открылся Кассандре. Из всех душ в Скайхолде она лучше всех знала о том, на какую борьбу и мучения он добровольно обрек себя. Она не побоялась бы сказать ему горькую правду, которую он не желал принимать. Она точно заставила бы его следовать верному пути, если бы это было необходимо. Она была сильной, надежной и упрямой сверх меры. Если и был в Скайхолде кто-то, способный объективно взвесить его желание покончить с зависимостью от лириума и принять беспристрастное решение, то это была она. Но самое главное, Каллен знал, что среди слуг Церкви никто не пользовался таким заслуженным доверием и не вызывал большего уважения в Скайхолде, чем Кассандра. Даже сам Инквизитор. Поэтому Каллен покинул свой кабинет и направился к лестнице. В надежде найти ее. Он молился, чтобы она была там, где обычно находилась в этот час, вымещая свою злость или негодование на одном из тренировочных манекенов возле башни интенданта. Он вытер рот тыльной стороной ладони, и скользкая нитка слюны побежала по его запястью, когда он снова начал спускаться. Шаг за шагом. Его нога соскользнула на третьей ступеньке, а левая рука еле удержала вес, когда он почти потерял равновесие. Каллен снова закрыл глаза, поставил ногу на ступеньку и глубоко вздохнул, прежде чем продолжить спуск. Небо сегодня было безоблачным, но яркая синева казалась мутно-серой. Лучи солнца длинными белыми росчерками падали на крепость. Трава колыхалась медленнее, чем обычно, и даже ее зелень казалась тусклой и ненасыщенной. Он медленно шел через двор, избегая встречаться взглядом с солдатами Инквизиции и слугами, которые сновали туда-сюда. Звуки музыки, доносившиеся из “Приюта Вестника”, гул разговоров, голоса каменщиков, ремонтирующих наружные стены Скайхолда, − все это звучало приглушенно, словно из-под толщи воды. И холод снова пополз по его спине, пробежал по обмякшим рукам и ногам. “Дыхание Создателя, почему мне так холодно?” − подумал он, проходя мимо “Приюта Вестника”, и хриплый смех, доносящийся из таверны, зазвучал набатом в голове. Подкрадывалась ли к нему смерть? Ярко светило солнце. Даже летним днем горы были покрыты сияющей белизной снега, но внутри Скайхолда воздух всегда был теплым − остатки какой-то древней магии. Так почему же ему так холодно? − Командир, − проходивший мимо солдат остановился и отдал честь. − Посол Монтилье просила… − Нет, − сказал Каллен, снова приложив руку ко лбу и закрыв глаза, тщательно сглотнув, чтобы убедиться, что следующее, что сорвется с его губ, будет фразой, а не рвотой. − Мне очень жаль. Скажи послу... я не могу встретиться с ней прямо сейчас. Скажи, что я приду к ней в офис позже. Он не знал, сможет ли вообще подняться по лестнице в главный зал в таком состоянии. Одна лишь мысль о том, чтобы преодолеть ступени казалась невероятно пугающей. − Да, командир. Так точно! − солдат не стал спорить и поспешил прочь. К счастью для него. Когда Каллен снова открыл глаза, все окружающее выглядело расплывчатым и покачивалось из стороны в сторону. Он не был уверен, шатался весь мир или он сам, или его просто начало подводить зрение. Он заставил себя сделать шаг. Еще один. Звон стали и глубокое прерывистое дыхание звучали так слабо, словно их источик находился за много миль, но он был уверен, что темный силуэт впереди − это Кассандра. Это должна была быть она. Если бы это оказался кто-нибудь другой, Каллен не знал, что ему тогда делать. Гул в ушах становился все громче. Каллен отбросил даже видимость ровного шага, ковыляя вперед словно ходячий труп, сотни которых он убил за свою долгую карьеру. Он еле переставлял ноги, такими тяжелыми они казались. Он тащился вперед, касаясь стены “Приюта Вестника”, чтобы не упасть лицом вниз. − Кассандра, − пробормотал он. Ее имя сорвалось с его губ так слабо, что он сомневался, что она услышала бы его, даже если бы стояла рядом. Его горло сжалось, и внезапная волна желчи обожгла гортань, рот наполнился горькой слюной. Каллен согнулся в поясе, держась левой рукой за стену, и громко закашлялся, коричневая желчь и липкая слюна капали из его рта. Грудь горела, словно на него упало что-то тяжелое и раздавило грудную клетку. С трудом переводя дыхание, он заставил себя сплюнуть. − Кассандра! − на этот раз произнес он с большей силой. Слово упало в землю, потому что Каллен не мог поднять голову. Может, он выкрикнул это. Он не был уверен. Его собственный голос, казалось, эхом отдавался в пустоте его головы, уносясь в бесконечную бездну, оставленную внутри него лириумом. Каллен снова задрожал, все его тело затряслось, когда волна холода пробежала от шеи вдоль позвоночника, распространяясь вниз по рукам и ногам, как заклинание мороза. Когда он снова попытался вдохнуть, дыхание замерло у него в горле. Его сердце сжалось в приступе паники, а разум пронзил страх, потому что у него не получалось втянуть в себя воздух. Он закашлялся так сильно, что его швырнуло вперед. Рука Каллена соскользнула со стены, и его потянуло к земле. Он не чувствовал, как мир движется вокруг него, словно Завеса распахнулась, и трава, и камни, и грязь растаяли в тусклой серой дымке. Все вокруг стало таким мягким и бесформенным, будто он погрузился в темные грозовые тучи. Каллену показалось, что он парит, и это чувство было почти похоже на ощущение лириума, несущегося по его венам. Отрыв. Невесомость. Гул небесного хора в ушах. Может быть, он провалился в потусторонний мир, в Тень, туда, куда всегда тянул его лириум и куда он никогда не мог добраться. И сейчас он был там. Погружался все глубже и глубже. Пока не почувствовал как две сильные руки подхватили его.