Сиделка

Пальцы Каллена легонько постучали по дверному косяку входа в Часовню. Прошла уже неделя, но худший период его лириумной ломки, казалось, остался позади. После того ужасного момента с каждым последующим днем ему становилось все легче. Сейчас он чувствовал себя настолько хорошо, что и не мог ожидать. Только теперь Каллен осознал, насколько цельным себя чувствовал, никогда прежде по-настоящему не замечая той пустоты в своей душе, которую пробил в нем лириум. А теперь она исчезла. И его разум был ясен. И тело вновь обрело свою силу. И цепи, связывавшие его с Орденом, были окончательно разорваны. Он знал, что не смог бы сделать этого сам. Боль. Страх. Пустота. Они могли бы поглотить его целиком, если бы не она... − Надеюсь, я не помешал, − произнес Каллен, хотя точно знал, что нарушил ее уединение. Кассандра всегда молилась в это время дня. Он знал это, потому что незаметно следил за ней в течение последних трех дней, выискивая подходящее время для реализации своего неуклюже составленного плана, нацарапанного на обороте какого-то отчета из Редклиффа. Кассандра испуганно вскочила на ноги. Или, по крайней мере, удивленно. Она потянула за край своей рубашки, поправляя ее, хотя, насколько он мог судить, она не задралась и не помялась. − Командир Каллен, − сказала она, глядя на сад позади него. − Конечно, ты не помешал. Как ты себя чувствуешь? Он вошел в часовню, толкнул дверь ногой, закрывая ее, и проскользнул внутрь. Он знал, что должен выглядеть подозрительно, спрятав левую руку за спину. Честно говоря, он чувствовал себя нелепо, торопливо пробираясь через главный зал и переполненный сад. Слишком много праздно шатающихся придворных провожали его взглядами. − Я уже много лет не чувствовал себя так хорошо, − сказал он, хотя его желудок трепетал. − Собственно, именно поэтому я здесь. Он подошел на несколько шагов ближе и протянул ей маленький букет цветов. − Я... я хотел принести тебе вот это. В знак признательности. За то, что помогла мне пережить худшее, пока я боролся со своей лириумной зависимостью. И за то, что верила в меня. Кассандра посмотрела через его плечо на закрытую дверь, потом на его скудное подношение. − Цветы? − ее недоверчивый ответ был совсем не таким, как он ожидал. − О, ты их не любишь, − сказал Каллен, опуская букет. − Я не был уверен, но Варрик сказал, что это твои любимые... − Они прекрасны, − сказала Кассандра, протягивая руку и обхватывая стебли прямо над руками Каллена. − Подожди... Варрик? Каллен не удержался и смущенно повернул голову. − Признаюсь, я не очень разбираюсь в цветах. Он был удивительно хорошо осведомлен. Кассандра застонала и опустила голову, чтобы понюхать цветы. Она закрыла глаза, наслаждаясь душистым ароматом. Желтые маргаритки. Ее любимые. − Откуда этот гном все обо мне знает? Каллен не смог сдержать улыбки. − Я просто хотел еще раз поблагодарить тебя. Когда я был слаб духом и телом, ты всегда была рядом. Его правая рука скользнула по ее боку и мягко легла на левое бедро. Его левая рука поднялась и коснулась ее правого локтя. Он сделал уверенный шаг вперед, повернул голову к ней и легонько, по-джентльменски поцеловал ее в щеку. По крайней мере, этого Варрик не предлагал. Он ломал голову над этим два дня, записывая этот поцелуй на бумаге, вымарывая, снова записывая и снова зачеркивая. В конце концов, он убедил себя, что этот маленький жест будет говорить гораздо громче, чем любой подарок или безделушка. Когда он медленно отстранился, то увидел, как слегка дрожат цветы в ее руке. Ее рот был слегка приоткрыт в ошеломленном молчании, а глаза широко распахнуты, как он надеялся, от удивления, а не от ярости. Он замолчал, и ее взгляд на мгновение встретился с его. В нем было то, чего Каллен раньше не видел, но теперь мог ясно почувствовать. Это было больше, чем простое восхищение его храбростью или преданностью. Это было больше, чем взаимное уважение, которое они разделяли как солдаты и товарищи. Это было нечто большее, чем дружба, готовность протянуть руку помощи другому в минуты слабости. И этот взгляд пробудил в нем тайное чувство, с которым он боролся всю неделю до этого момента. Ее забота, ее нежность и ее прикосновения были не просто уходом целительницы за своим больным. За этим таилось нечто большее. Он отчетливо это чувствовал, когда лишь одного ее прикосновения хватало, чтобы унять его страхи. Одного простого жеста, тепло которого успокаивало и боль, и все сомнения, что терзали его на пути преодоления лириумной зависимости. Именно поэтому он и выбрал Кассандру, потому что доверял ей и уважал ее. Но теперь его охватили и другие чувства, от которых он не мог избавиться. Когда он был полностью сломлен и жалок, Кассандра не жалела его. Вместо этого она собрала его по кускам, склеила их вместе и вдохнула в него силы, чтобы он мог преодолеть свою слабость. Его пальцы жестче сомкнулись на ее бедре, а глаза не могли оторваться от нее. Каллен притянул ее ближе и наклонил голову. И прежде чем он успел пошевелиться, ее губы уже были на его губах, руки крепко обнимали его, а на полу валялись забытые цветы. По его телу пробежал огонь от ощущения ее дыхания на своих губах, от игривого танца их сплетающихся языков, скользящих между губами, от ответного сжатия ее пальцев на спине, когда руки Каллена блуждали и прижимали ее к своей груди. Ее поцелуи отдавали освобождением. Там, где когда-то лириум струился по его венам, унося его к вершинам, обещавшим отпущение грехов и спасение, он нашел новое вероучение и новое дело, достойное его рвения. Каллен нашел Кассандру.