***
Дверь как всегда была открыта, а в комнате было свежо и одиноко. Кинув туфли в сторону, я расстегнула замок на платье, и ткань плавно сползла с моих плеч на пол. Перешагнув через него, я направилась в сторону ванной комнаты, но на полпути остановилась. Еле заметный сладкий аромат цветов защекотал нос, на секунду заставляя прикрыть глаза. Этот запах можно легко не заметить, но я узнаю его из тысячи, ведь эти цветы я выращивала у себя в саду при жизни, именно этот сорт роз был моим любимым, именно кусты этих роз были моей гордостью. Я повернулась в сторону туалетного столика Мими, где и стояла прозрачная ваза с большим букетом красных роз. У меня сразу возникло плохое предчувствие, глядя на них, хотя возможно это были розы, подаренные Мими. Но нет, я уверена, они предназначались для меня. И приложенная маленькая записка с одним предложением без подписи подтвердила мою догадку.«Твои любимые цветы, не так ли?»
Я скомкала клочок бумажки и кинула его на пол, продолжая смотреть на эти розы. Я провела кончиком пальца по бархатистому лепестку алой розы, ощущая его мягкость. Только один человек знал про этот сорт роз, только один человек мог это сделать. Дрейк никогда не отличался уникальностью и особой оригинальностью, да, в общем, и разумом тоже. Хотя, должна признать, я не поняла цель всего этого. На что он рассчитывает? Что он хочет? За те пару минут, что он нес мне всякую чушь, я поняла, что ему на меня все равно. Но тогда зачем ему устраивать этот цирк, и откуда он узнал, где я живу? Черт, ну вот зачем он влезает в мою жизнь? Да ведь это даже и жизнью назвать нельзя. Эти призраки прошлого преследуют меня даже здесь, на небесах, где негде мне от них скрыться. Я аккуратно взяла букет роз, вытаскивая его из вазы. Капли воды стекали со стволов на пол, оставляя за собой мокрый след. Поддев один лепесток двумя пальцами, я вырвала его и кинула на пол, затем еще один, и еще… Цветы, это лишь просто цветы. Они могут затмить собой все: скорбь, злость, воспоминания, обиду, даже могилы. Аромат цветов резко перестал казаться мне приятным, он стал наводить на меня тоску и брезгливость. В моей голове стали всплывать картинки, как Дрейк держал эти цветы, как он поставил их в вазу, как его холодные пальцы касались этих мягких, девственных цветочных бутонов. Эти розы уже не казались мне такими ранимыми и хрупкими, теперь они были для меня испорченными. Шекспир ошибся. Если назвать розу по-другому, то и пахнуть она будет иначе. Ступая по холодному полу, я все ближе и ближе подходила к террасе, а внутри меня все сильнее и сильнее возрастала злость на эти несчастные обсыпанные розы. В этот момент я ощутила неимоверный гнев на те цветы, которые пяти минутами ранее обожала. Как говорится… от любви до ненависти один шаг и наоборот. Ветер ударил мне в лицо, а его шум накрыл мои уши, оглушая на одно мгновение. Только сейчас я почувствовала, что у меня было влажное лицо. Взглянув на эти бутоны, я почувствовала, как мои уголки губ приподнялись вверх в ухмылку. Подняв букет над перилами, как буквально через секунду, мои руки были пусты. Цветы полетели прямо вниз, разнося по воздуху осыпавшиеся алые лепестки. Поток ветра сносилась и так обсыпанных бутонов, оставляя лишь жалкие, но еще державшиеся редкие лепестки. Если бы так можно было бы избавиться от прошлого, просто кинуть ненужные никому мысли в свободное падение и забыть про них насовсем… забыть… Только когда цветы скрылись из виду в утренней дымке, я отошла от ограды и вернулась к себе в комнату. Не знаю, какие сегодня будут лекции, но в любом случае я на них не пойду. Осыпавшиеся алые лепестки все также были на полу, придавая этой унылой комнате, больше похожей на музей, некую романтику. Присев на корточки, я стала собирать по одному лепестку, убирая уже навсегда призрачное присутствие Дрейка. Утро — неподходящее время для трагедий, поэтому мне надо отвлечься, и самый лучший способ это сделать — напиться, причем по-настоящему. Кажется, в комнате у Сэми должна была остаться бутылка Глифта, думаю, он не обидится, если я потревожу его сон своими проблемами.***
Люцифер Я отпустил ее, но что-то во мне противостояло этому. Прошло уже несколько часов, после того, как она ушла, закрыв за собой дверь, а я все еще слышал тонкий апельсиновый запах ее кожи… После ее ухода все стало совсем по-другому. Другой воздух, другая атмосфера, другие мысли заполнили все пустое пространство этой комнаты. Впервые за всю свою жизнь я не знал, что мне делать, я чувствовал себя здесь лишним. Я не знал, куда себя деть, что мне делать дальше. Я уже не мог представить себе, что мне делать без Уокер. Она вцепилась в меня словно клещ, но и я не стал его убирать, позволяя ему впиться в меня. Вики была права. Из моей террасы и правда открывается красивый вид на рассвет, только я не стал на него смотреть. Без неё я не стану. Без неё это уже будет не то, без неё… без неё я уже не тот. Всё это время я просидел на полу, смотря в одну точку не отрываясь, думая про неё. Уже и алкоголь был бессилен, да и все мои отговорки и отмазки были пустыми, не имея полных доказательств. Только когда Вики ушла, я понял, что она мне нужна, нужна как кислород, которым я никогда не смогу насытиться, как вода, которая будет вечно утекать сквозь мои пальцы. Эти пару часов прошли как целые дни, где я пробыл в полной абстракции, где были лишь я, мысли о Вики и этот ужасный камин, в котором уже давно потух огонь. И за это время я понял, что же все-таки такое любовь. Я никогда не верил в это слово — любовь. Как по мне, то оно сильно завышено. Это просто слово, не имеющие никого значения. Людишки постоянно признаются в любви, но через несколько лет, а может, и недель забирают свои слова обратно и признаются другим. Это и есть смысл любви? Наверное, да. Что такое любовь? Есть ли те люди, которые могут дать объяснение этому слову? Поэты посвящают стихи этой теме, описывая, как дар свыше, который дан далеко не каждому. Музыканты посвящают этому чувству свои песни, где они красочно и поэтично описывают ее. Писатели пишут романы, где это слово встречается чуть ли не на каждой странице. В этих романах героям приходится проходить испытания, сражаться за чувство, которое величают любовью. Но это все ложь, и должен признать, что было бы ужасно, если бы у любви и правды было что-то общее, ведь тогда утратится вся вера в любовь, то есть и в хорошее тоже. Люди привыкли сочинять сказки непонятно зачем, но если сначала это были всего лишь сказки, которыми люди тешились, то сейчас они принимают все это как за чистую монету и правда верят в эту любовь. А я? Верю ли я в это? Верю ли я в то, что сам никогда и не чувствовал? Верю ли я в то, что я чувствую к Вики — любовь? Как люди определяют любовь? Неужели они вечно обманываются этим чувством? Выдают простое желание плоти как за мираж этого чувства? Но моя вечная проблема была в том, что я не умею обманывать себя, в этом и есть вся трагичность моей ситуации. Но хуже этого лишь то, что я вообще не уверен, чувствует ли Уокер то же самое по отношению ко мне. Её холодный взгляд и резкие жесты говорят прямым текстом об ее безразличности не только ко мне, но и к этой жизни в общем. Ее настроение и отношение меняются быстрее, чем гардероб Мими, а я просто не успеваю за ним угнаться. Я стоял напротив двери, которую Уокер закрыла со всеми ее эмоциями и чувствами, не в силах открыть ее и пойти к Вики. Я понял, что любовь не терпит слов, ей нужны действия, поступки, иначе от этой любви нет никакого прока. Но, черт, сделать это оказалось гораздо труднее, чем подумать. Но я должен это сделать, иначе я так и никогда не решусь. Я резко нажал на дверную ручку и, чуть ли не вылетев из комнаты, побежал по коридору к той, которая и двигала меня прямо сейчас. Когда до лестницы оставалось несколько метров, меня остановил знакомый низкий голос учителя. — Люцифер, постой. — Я остановился лишь спустя секунду, не намериваясь задерживаться. Я боялся, что если сейчас остановлюсь, то передумаю, проявлю слабость. Геральд быстрым шагом подошел ко мне, держа в руках до боли знакомый мне черный конверт. Сатана либо опять недоволен мной, либо ему что-то от меня надо. — Сатана попросил передать тебе это. Я резко выхватил черный конверт из рук Геральда, и, не собираясь раскрывать его, сделал шаг в сторону, намереваясь уйти, но Геральд схватил меня за локоть, заставляя остановиться. — Геральд, я спешу. — Я предал своему голосу обыденный вид, пытаясь не выдать своего возбуждения и нервность. — Это что-то срочное? — Сатана велел мне, чтобы я лично проследил, как ты вскроешь этот конверт. — Геральд разжал свою руку, освобождая мой локоть. Я ничего не мог понять. Что за срочность, и зачем все это устраивать? Я молча вскрыл конверт, доставая черный листок с красивым с завитками почерком. Сатана написал его лично, что только сильнее вело меня в непонимание, так как все письма писала его секретарша по совместительству персональная подстилка правителя ада.«Есть важный разговор».
Сатана.
— Ты знаешь, что ему надо? — Звук трескающейся бумаги заполнил пустой коридор. Я не верю в случайности, особенно если это связано с Сатаной. — Нет. Геральд сделал шаг назад, пропуская меня. Я не мог не пойти сейчас к Сатане, я не мог ослушаться его. Бросив клочья бумаги на пол, я дернул плечами и отправился в столь родное, но нелюбимое мне место.***
Тени от свечей прыгали по темным стенам от каждого моего шага. Я хотел как можно быстрее узнать, что отцу надо от меня, и вернуться назад в школу. Эти узкие коридоры казались бесконечными, но вот уже вдалеке я увидел высокие массивные двери, возле которых стоят два тощих стражника, охраняя самого Сатану. Меня всегда смешил этот факт, что Сатану охраняют те, кто больше всего и боится его. Увидев меня, стражники открыли двери, пропуская меня. Как только я перешел порог, двери с грохотом закрылись за мной, не давая выйти отсюда. Сатана стоял, оперевшись об свой стол, скрестив руки на груди, слушая какого-то высокого демона, не скрывая своей ухмылки. Не посмотрев в мою сторону, он дернул рукой, указывая на диван в самом дальнем углу. Ничего не говоря, я сел на черный кожаный диван, пытаясь скрыть свое нетерпение. Сатана все также непринужденно слушал этого демона, но до меня доносился лишь тихий голос, говорящий что-то очень быстро. Я не видел лица этого парня, но его голос и крылья показались мне знакомыми, но я так и не мог вспомнить, где я мог его уже видеть. Как только парень замолк, отец кивнул ему, показывая свое довольство. Парень сделал шаг назад, и до меня донеслась его энергия. Воспоминание о прошлой ночи накрыли мои глаза пеленой. Я узнал его. Бывший Уокер повернулся в сторону двери, не посмотрев на меня, но я был уверен, что он узнал меня. Парень обернулся, и когда наши взгляды встретились, он сверкнул своим взглядом, и, задрав голову, вышел из кабинета. Все становится куда ещё больше непонятней. Зачем он понадобился Сатане? Не думаю, что Сатана доверит важное задание какому-то рядовому, ведь отец не приглашает к себе в кабинет по пустякам. Это даже больше не кабинет, а моя личная пыточная и по совместительству публичная комната отца. Чего эти стены только не видели… — Подойди. — Не посмотрев на меня, он отошел от своего стола и сел на такое же, как диван кресло из черной кожи. Я беспрекословно выполнил его наказ, а дальше все как по автомату. Преклонив голову, и не поднимая свой взгляд от острых носков туфель отца, я пытался понять, что сейчас будет, в каком он был настроение и самое главное, каким я отсюда выйду… ну или выползу. — Молодец, что так быстро пришел. — Не моргая, я смотрел на идеально натертые лакированные туфли Сатаны, где я видел собственное отражение. — До меня дошел слух, что ты увязался за непризнанной… да еще и дочкой малышки Ребекки. Я молчал, даже задержал дыхание, чтобы он не ничего учуял. Я знал, что он меня испытывает, ждет, когда я не выдержу и выпущу свои эмоции. Но я все также молчал и смотрел, не отрывая глаз на лакированные туфли Сатаны. — Да ведь не просто увязался, так еще заключил с ней сделку. — Раз… Я сжал губы и начал считать, чтобы не выдать своих эмоций. — Украл книгу белокрылых… — Сатана сделал шаг назад, и, делая паузы, стал рассказывать мне то, чего я никак не ожидал. — Признаться, я был тобой разочарован. Да, конечно, украсть книгу, чтобы узнать где обитают людишки умно, но не найти жалкий словарик к нему… — Два… три… — Ты правда поверил, что эта непризнанная сама нашла этот переводчик? Ты не представляешь, как я был тобой разочарован, когда не понял, что это я его подложил. — Четыре… пять… — Но больше всего меня разочаровало в тебе то, что ты повелся за ней, за этой потаскухой. Я поднял на него свой взгляд. Он смотрел на меня свысока, с издевкой в глазах. Он этого ждал, он этого хотел. Я стал смотреть на его гнусное лицо снизу, рассматривая каждую морщинку, словно что-то ища. Ни о чем не думая, я сжал ладонь в кулак, что костяшки побелели, и замахнулся, метя в лицо. Но мой кулак остановился за пару сантиметров от его лица. Сатана резко поймал мою руку и одним легким и быстрым движением переломил ее. Острая мгновенная боль окутала всю мою руку. Сатана брезгливо отпустил ее, что та как тряпка упала вниз. Сжав губы в тонкую полоску, я не издал и звука. Сатана довольно посмотрел на меня, и через мгновение все стены кабинета были залиты тяжелым низким смехом Сатаны. — Открою тебе одну истину, Люцифер. — Сатана резко перестал смеяться и, сев за свой стол, сложил руки перед собой. — Любовь делает мужчину зависимым, а женщину умней. А зависимость это слабость. Мужчина не должен быть слабым. Рука висела как инородное тело, болтаясь от каждого моего движения, но, сжав зубы, я терпел тупую непрерывную боль. Сатана все также смотрел на меня, выжидая, что я выдам свою боль. Но я молчал. — А что надо делать со слабостью? Правильно, ее надо уничтожать. — Уголки губ Сатаны стали подниматься вверх, придавая его лицу злостный оскал. От его слов я забыл про боль, думая лишь об Уокер. Я знал, Сатана никогда не бросает свои слова на ветер, он всегда выполняет свои слова. — Не трогай ее. — Не смотря ему в глаза, я не смог сдержать в себе свои эмоции. — Что? Что ты сказал? — Сатана встал со своего места и подошел ко мне. — Зубки прорезались, щенок? — Не тронь ее. — Я выпалил эти три слова через зажатые зубы, уже не скрывая своих эмоций. — Какие мы храбрые… — Сатана взял меня за подбородок и, приподняв мою голову, посмотрел мне в глаза. — Только вот скажи… Ты за кого так переживаешь? Неужто за эту непризнанную, которой на тебя наплевать? Да ты ведь ей не нужен, но тебе не хватает ума понять этого. Он резко скинул свои пальцы с моего подбородка, и вернулся за свой стол. Кость стала срастаться, что я уже мог чувствовать свои пальцы. — Надеюсь, ты меня понял. — Как ни в чем не бывало, отец достал из ящика книгу в черном кожаном переплете и, открыв на закладке, стал читать. — Свободен. Ничего не ответив, я развернулся и направился к выходу. Все-таки сегодня я уйду отсюда своим ходом.***
Я знал, что мне не стоит пока видеться с Уокер. Но это было сильнее меня. Да, отец прав, Уокер стала моей слабостью, но я ничего не мог с собой поделать. Она нужна мне. Поэтому, только оказавшись в школе, я летел словно в тумане по школьному коридору, не обращая никакого внимания на недовольные вскрики, на мелькающие лица существ, едва входя в поворот, я открыл белую дверь комнаты непризнанной, но резко остановился. Вики сидела на полу, смотря в одну точку мокрыми глазами, даже не заметя моего прихода. Слезы ручьем лились по ее щекам, придавая ее губам соленый вкус. Ее тело била мелкая дрожь, а руки с силой обхватили колени, что на том месте останутся синяки. У нее была истерика, но она сидела, не издавая ни звука, только редкое, еле слышное мычание исходила с ее дрожащих губ. Не обращая внимание на сбитое дыхание, я подошел к Вики и сел перед ней на колени. Она все также смотрела в сторону балкона, не обращая своего внимания на меня. Я не знал, что могло случиться, но мне было гораздо больней, чем сегодня у отца. Я осторожно поднес свою руку к ее щеке и, едва касаясь, вытер слезу. Словно только что обнаружив меня, она посмотрела на меня абсолютно пустым взглядом. Этот взгляд принес мне колоссальную боль в груди. Эти глаза-пустышки, которые преследуют меня всю мою жизнь, глаза, в которых виден лишь мертвый, заброшенный мир без красок. Я взял ее лицо в свои руки и бережно стал смахивать непрекращающийся поток слез. Ее губы дрожали, словно она что-то говорила, но при этом, не издавая ни звука. — Сэми… — Ее тихий голос дрожал, а глаза все так же смотрели на меня, ничего не выражая. — Сэми мертв…