Лучшее решение (сборник)

— Let me take you higher! Higher! Let me take you higher! Lady! — напевал Базиль недавно услышанную песню, ожидая возвращения Vongola Decimo, сначала тихо, а потом громче. — Let me take you higher! Higher! Love you all night! Be my LADY! Шуршание в динамике заставило остановиться. Он уже вернулся? Сколько он слышал? — Прости, продолжай, пожалуйста. — Нет, простите, — сконфуженно пробормотал он. В таком возрасте заниматься такой ерундой казалось непозволительным, а его ещë и услышал именно этот человек. Хотелось провалиться сквозь землю. Вернее, сквозь пол нескольких этажей, бетон основания и, наконец, землю, достигнув самого ядра планеты. — Ты хорошо поëшь. Даже если бы это было правдой, искажение Скайпа наверняка превратило бы это в какофонию. — Не льстите мне, пожалуйста, Савада-доно, — со смехом ответил Базиль, пытаясь скрыть стыд. — Это не лесть. Я помню тот концерт, который устраивал Реборн, и ты там прекрасно справился! — сколько же лет назад это было? Давненько. А с такой жизнью, когда нельзя быть уверенным, что доживëшь до конца месяца, если не недели, это кажется происходившим в другом веке, в другой жизни. А ведь их жизнь очень изменилась с тех пор... — Я порой переслушиваю записи выступления. Ваше пение вдохновляет! Но это было так давно... Настала очередь собеседника смущëнно смеяться. И всë же смех этот казался горьким. Или это вновь искажение? — Слушай, приезжай в резиденцию, а? Допоëшь эту песню, например. — Я из всей песни лишь припев помню... — Его и споëшь! Или можем чем-нибудь другим заняться. Чем угодно! — даже сквозь помехи голос Vongola Decimo звучал не таким, каким был последние годы: под гнëтом ответственности и ужасов тëмного мира он, не очерствев, обычно звучал устало, но сейчас в нëм слышались былое жизнелюбие и чуть ли не мольба. Пауза. — Я просто хочу тебя увидеть. «Просто увидеть». Пароль, заставивший, не глядя долго в окно, довольствуясь лишь знанием о том, что сейчас ливень, сказав: «Скоро буду», — и отключившись, начать собираться. Меньше получаса — и они смотрят друг другу в глаза. Пока Базиль пытается отдышаться от бега по лестницам и коридорам, Цунаëши — Цуной его теперь мало кто зовëт — стоит и разглядывает пришедшего. Полуулыбка и немного печальный взгляд вызывают непонятную дрожь в груди. Хотелось обнять, прижать к себе, развеять все тревоги, словно туман в голове, и вернуть того человека, который клялся когда-то защищать не семью, а своих друзей, близких, да и просто тех, кто нуждается в помощи. Того, кто клялся, но не познал ещë всех тягот взрослой жизни. «Взрослой жизни»... Господи, да им же нет и тридцати! Так что же старит всех их: и друзей, и знакомых, и тех, чьих имëн не упомнить? Мягкое, почти невесомое прикосновение кончиков пальцев к всë таким же непослушным волосам — Базиль сдался первым. Цунаëши усмехнулся, по-доброму, тихо, и указал на стол и стоящие на нëм чашки. — Сахар уже есть, размешать только нужно. — Хорошо, спасибо, — рука опустилась, и двое сели за стол. Пальцы потянулись к покоящейся на столе ладони — неосознанное движение. Нет тридцати — а уже старики. Всю эту паутину проживаемых за каждый лишь месяц лет, пыль кабинетов, царапины на оружии и сердцах стереть, заставить исчезнуть хотя бы на несколько часов, минут, секунд позволят мягкие и нежные прикосновения к рукам и лицам. Пальцы то переплетаются, то гладят кожу щëк, и вся рябь, покрывавшая гладь душ, разглаживается. Становится легче и теплее. Ни слов, ни жалоб на тяготы жизни представителей данной профессии. И без того всë понимают. Лишь иногда спрашивают, всë ли хорошо. Хорошо, конечно хорошо. Ради таких встреч, которые стали происходить чаще после переезда в Сицилию, можно пережить остальное. А дальше всë будет хорошо.