Not time to die

Музыка: Ruelle — Empires Ursine Vulpine, Annaca — Lovers Death

      Эгоизм. Даже забавно, как мы пытаемся скрыть его за ореолом благородных поступков. А ведь именно он — виновник большей части пороков людей. Ведь, чтобы не совершил человек — всё во имя своих интересов, во имя своей выгоды, во имя себя. Даже тот, кто скрывает проступок за великим благородством, таким, как спасение чужой жизни. В девяноста девяти процентах случаев даже там припрятан эгоизм.       Отмотаем немного назад и попробуем найти корень моего прегрешения. Я завидовала. Да-да, именно так. Я позавидовала этой девушке, чьи глаза сияли счастьем и такой светлой любовью. Позавидовала растаявшим цифрам на их запястьях. Позавидовала жизни, той самой, которую у меня отняли, выкинув из сознания близких мне людей, стерев, словно я была каким-то легкомысленным видением. Разве можно винить меня за зависть? За то, что я лишь человек со своими слабостями и пороками. И что бы не говорили те высшие пернатые создания, мы, люди, созданы по их образу и подобию. Так чем же они в своём стремлении к Равновесию, в своём эгоизме, отличаются от нас? И неужели бы вы поступили иначе?       Я спасла жизнь девушке, пытаясь побороть чёртову зависть, которая разливала свой яд в душе, обжигая и заставляя выворачиваться изнутри. И всё — лишь бы избавиться от её противного шипения. Эгоистично спасла жизнь, погубив тысячи.       А сейчас, сердце сжималось, посылая болезненные импульсы по телу. Кажется, что миллионы иголочек бежали вместе с кровью под кожей, оставляя свои шрамы на каждом миллиметре. Осознание всё же ещё не дошло до меня до конца. Но противная тошнота и страх, отвращение к самой себе уже подбегали к горлу, сдавливая его и не давая сделать лишний глоток кислорода.       Люцифер грубо вёл меня к водовороту, прыгнув и потянув за собой в сияющую сферу. Я не сопротивлялась, поддавшись всё тому же чувству невесомости, которое подхватило моё тело. Радужный свет нещадно слепил, вынуждая прикрыть веки. А перед глазами проплывали картинки всё той же аварии, девушки на траве, тела в застёгнутом мешке… Сердце так больно сдавило, словно чья-то невидимая рука старалась выжать из него остатки жизни. Отравляющее чувство тоски накрыло с невероятной силой, снося всё шаткое равновесие вымученного смирения на душе.       Как и положено человеку, кажется, у меня началась стадия самобичевания, смешанная с отвращением. О каких высших существах говорила мне мать, когда я не в силах даже справиться с собственными эмоциями?       Я пыталась отогнать клокочущие чувства, но по итогу мысли вновь возвращались к женщине. А затем почему-то к отцу. К тем воспоминаниям из детства, где он укладывал меня спать, целуя в лоб, оставляя горящий приглушённый свет. Ведь каждую ночь мне снилась мама, как она приходит ко мне. Однажды, резко проснувшись, мне даже показалось, что я увидела её фигуру около окна. Грустное лицо было слишком бледным от падающего на него лунного света, а на глазах блестели слёзы, которые не решались сорваться вниз. С тех пор отец каждую ночь оставлял включённый ночник, а я ждала её до последнего, стараясь не пропустить момент и внимательнее рассмотреть лицо. Готова была молчать и не шевелиться, лишь бы она пришла. Ночные истерики участились, пугая отца, и теперь перед сном он давал мне какую-то микстуру со сладковатым привкусом, которая быстро уносила меня в царство Морфея. Тёплые руки отца успокаивающе проводили по моим волосам, пока я, малышка, не засну. Но свет он всё также оставлял, чтобы я не испугалась. Удивительно, как с возрастом человек привыкает к темноте, видя её уже не только ночью.       И сейчас я так хотела к отцу. Вновь ощутить его теплые руки на своих волосах, чтобы он успокаивал, давая ту самую микстуру. Ведь я так боялась. Я ужасно боялась всего, но, в первую очередь — себя саму.       Меня вдруг что-то с силой потянуло вниз, заставляя распахнуть глаза. Я ошарашенно смотрела на Люцифера, который медленно отдалялся. А водоворот выкидывал меня назад. Несколько секунд его ослепляющего сияния — и я жёстко упала, ударившись обо что-то головой. Тысяча звёздочек заискрилась перед глазами, и я обхватила виски, морщась от острой боли. Перекатилась на бок, делая вдох, но ощутила запах пыли, который мгновенно заставил вернуться в прежнее положение. Темнота перед глазами медленно рассеивалась, и я приподнялась на локтях, стараясь сфокусировать взгляд и оглядываясь вокруг.       Тяжёлый ком вновь подбежал к горлу, а сердце пропустило удар. И ещё один. Я лежала на полу в гостиной, рядом с тёмно-серым диваном, который отец купил на распродаже несколько лет назад. До боли знакомые стены давили, словно сжимались на глазах, заставляя задыхаться. Я была в доме. В своём доме, каждый уголок которого хранил такие важные сердцу воспоминания.       Медленно поднялась на ноги, тихо проходя по комнате и вслушиваясь, есть ли дома отец. Но в ответ была лишь тишина, которая давила на сознание своей жестокой реальностью. Я подошла к знакомой картине, которая с самого моего рождения висела здесь, а взгляд ненароком скользнул к камину, где стояли рамки с фотографиями. Холодные мурашки пробежались по спине, ведь думала, что больнее быть уже не может, но нет. Ледяное прикосновение этой новой реальности уже готово было вспороть мою заживающую рану на душе вновь. Я взяла в руки одну из рамок, где раньше была наша общая фотография: Вики Уокер в мантии выпускника школы и её отец, счастливо улыбающийся рядом.       Только вот сейчас на меня смотрела лишь одна фигура. Всё такой же счастливый мужчина, но уже без меня. Словно я — лишнее звено, которого и не существовало. Ещё одна пощёчина от Шепфа, которая достигла своей цели. По кончикам пальцев побежал еле заметный огонёк белого пламени, который тут же захватил рамку в свои объятия. Я всё ещё держала её в руках, не чувствуя жара и буравя фотографию перед собой. Резкий щелчок, раздавшийся сзади, заставил меня вздрогнуть, а огонь резко погас, оставляя рамку будто бы нетронутой. — Зачем ты привела меня сюда? — прозвучал уже более спокойный, но всё ещё раздражённый голос Люцифера.       Я не обернулась, продолжая проводить пальцами по фотографии с фигурой отца, не отрывая взгляда от цветного снимка, который когда-то олицетворял и моё счастье. — Непризнанная, — тон его стал грубее, а сердце моё всё сжималось в тиски, еле сдерживая злость, которая в любую минуту могла вырваться наружу.       Сильная мужская хватка резко развернула меня на сто восемьдесят градусов, отчего Демон стал предельно близко. Я медленно и спокойно перевела наглый взгляд на него, а пальцы Люцифера лишь сильнее сжали моё плечо. Алые глаза сверкали огненным жаром, а лицо полыхало всеми оттенками гнева. — Я не люблю. Повторять. Дважды, — прорычал он, надвигаясь на меня и вжимая спиной в камень камина. Где-то я уже это видела и слышала.       Я ухмыльнулась от собственных мыслей, наблюдая за мужчиной, который всё сильнее выходил из себя. — Знаешь, у тебя с Мальбонте больше общего, нежели ты думаешь.       Стоило мне произнести эти слова, как руки его оказались на моём горле, сдавливая и оставляя лишь капельку шансов для кислорода проникнуть внутрь. А мне было всё равно, ведь реальность вокруг уже и так медленно убивала меня, калечила и истязала самым изощрённым способом. — И что, Люцифер? — прошептала я, еле выдавливая слова. — Ну же, покажи мне всю свою силу, ведь мне недостаточно того, что меня и так стёрли с лица Земли.       Смольные брови пуще прежнего собрались в одну линию, алые глаза внимательно прожигали мои, но хватка на шее начала слабеть. Он медленно перевёл взор на каминную полку за мной, всматриваясь в фотографии. Наконец Демон отпустил руку, взяв одну из рамок, а я жадно втянула воздух в лёгкие, цепляясь пальцами за камень, чтобы не упасть.       Входная дверь дома резко хлопнула, заставляя меня подскочить на месте от неожиданности и обернуться на мужчину, который словно не обращал на это никакого внимания. Я слышала голос отца, разговаривающего с кем-то по телефону, и шаги, приближающиеся к гостиной, где сейчас были явно непрошенные гости: девушка — несуществующая дочь в образе непонятной особы с алой помадой и сын Сатаны из самой Преисподней. Шепфа, за что мне всё это? — Любопытно, — раздался голос Люцифера, которого, кажется, приход отца совершенно не волновал.       Он всё же оглянулся на меня, рассматривая как-то иначе, словно изучая впервые под микроскопом. Сердце истерично выпрыгивало из груди, ведь приближающийся голос становился всё ближе, и паника новой волной накрывала всё моё тело. Демон спокойно поставил фотографию на место, даже поправил, словно ни в чём не бывало, и сделал шаг ко мне, захватывая сильной рукой за талию и прижимая к себе. И не успела я даже ахнуть от неожиданности, как мы резко провалились вниз, а вокруг вновь завертелись радужные блики водоворота.       Последнее, что увидела я — голова отца, который смотрел под ноги и заходил в гостиную. Последнее, что почувствовала — слишком болезненный удар сердца и сильную мужскую руку на своей талии, которая крепко прижимала меня к горячему телу.       Весь недолгий путь до Школы он не отпускал меня. А я как зачарованная смотрела в одну точку, физически ощущая каждый громкий удар своего сердца. И первая загадка для меня: почему Люцифер не убрал руку до конца? Стоило мне посмотреть на него, как я вновь замечала на себе этой изучающий алый прищур. По коже побежала трепетная дрожь от одного лишь взгляда. Даже невольно вспомнила тот момент в пещере, когда мужчина с напором и грубостью, так присущей ему, властно целовал меня, словно испытывал на прочность.       Мы опустились уже в саду Школы. Люцифер удержал меня, и мои ноги мягко соприкоснулись с землёй. Несколько секунд мы так и стояли, будто прикованные друг другу, смотря прямо в глаза. Я тяжело дышала, ощущая, как огонь его взора мягко разливается по моему лицу, не пропуская и миллиметра. Вокруг стояли ученики, но Демону было плевать. Я подалась назад, отстраняясь от него, а пальцы мужчины сжали мой подбородок, приподнимая, заглядывая прямо в глаза. Уже привычное, щекочущее чувство копошения в голове вновь пробудилось, и я поняла, что он явно хочет считать мои мысли.       Я дёрнулась, но его пальцы крепко держали, не позволяя отстраниться на большее расстояние. Внутри пробуждался мой огонь, который бунтовал, злился, обещал спалить всё вокруг. И я будто наяву ощутила, как между нами встаёт непреодолимая стена. Пламя внутри меня бушевало, охватывая каждую клеточку души и тела. Огонь окутал меня изнутри, будто заворачивая в невидимый кокон. Именно сейчас, в момент того, когда я была разрушена, надломлена, практически уничтожена, из меня вырывалась невообразимая сила, которая успокаивала, обволакивала, ласкала своим жаром.       Люцифер прищурился, совершая попытки проникнуть в моё сознание, а пламя внутри нарастало вместе с его напором. Неожиданно на красивом лице мужчины появилась усмешка, более похожа на дьявольский оскал. Он выпрямился, отчего багровые крылья чуть приоткрылись за спиной. Демон сверху вниз буравил меня, наконец опуская руки и высвобождая из железной хватки. — Неплохо, Непризнанная, — произнёс он с долей удовлетворения. — Моё имя — Вики, — я нагло шагнула ближе, сокращая расстояние между нами в ноль, вновь ощущая жар его тела и смело встречая алый взгляд. — Вики, — ухмылка на его губах стала шире, он медленно, словно пробуя на вкус произнёс моё имя.       Через несколько секунд моего гипноза и внушения своих данных, Демон всё же повернул голову, прерывая наш зрительный контакт. И только сейчас я осознала, как много пар удивлённых глаз смотрят на нас с нескрываемым шоком. Геральд нахмурился, словно ожидая чего-то, а Люцифер на секунду взглянул на меня, оценивая с ног до головы. — Она выполнила задание, — произнёс он, возвращая взор на учителя. — Нарушения Равновесия не было.       Я приподняла брови, не скрывая своего изумления, а Демон лишь на миг бросил на меня последний взгляд. Ухмылки уже не было, и через секунду знакомый щелчок пальцев оставил лишь привкус гари в воздухе. Я замерла, осознавая, как тяжесть всего, что произошло за два дня, медленно оседает на плечи. Будто только сейчас смысл всего моего поступка и итога моих действий дошли до меня, выбивая почву из-под ног, лишая глотка воздуха, который я не заслужила. И загадка номер два: почему Люцифер не выдал меня? Почему не рассказал обо всём?       Сердце пропускало удары один за одним, и я в недоумении оглядывалась вокруг, дрожа всем телом. Мир словно крутился перед глазами, сводя с ума и ещё больше давя тяжким грузом на душу. Геральд выпрямился, заводя руки за спину, и перевёл внимание уже на меня. — Ребекка ждёт тебя в кабинете, — наконец раздался его голос. — Энди проводит тебя. Неужели она узнала?       Я застыла, полностью погружённая в свои мысли. Как в трансе заметила парня, который с улыбкой подошёл ближе, делая приглашающий жест рукой. Мысли мельтешили в голове, начиная с таймера и закачивая той женщиной на Земле. Я, кажется, сходила с ума, и стоило нам подойти к стенам Школы, как Энди раскрыл серые крылья, устремляя взгляд вверх, а моё тело обуяла такая волна страха и паники, что я затряслась всем телом. Даже сжала кулачки, чтобы унять ненормальное состояние. — Это обязательно? — произнесла я, привлекая внимание парня и слыша со стороны свой чуть срывающийся голос. — Эм. Так будет проще, — произнёс Энди, осматривая меня и видимо замечая волнение. — Видишь вон ту башню? — он указал на самую дальнюю из всех, верхушка которой терялась в кучевых облаках, я кивнула в ответ. — Кабинет Серафима Ребекки именно там. Мы конечно можем добраться по лестнице… — Да. Давай, — резво произнесла я, стремительно забегая на порог Школы, чтобы Непризнанный не успел взлететь.       Почему-то мысль о полёте чертовски пугала меня, внушала прямо-таки физический страх. Сзади послышались шаги Энди, который, слава Шепфе, не стал спорить и лишь молча последовал следом. Путь наверх действительно был долгий, не смотря на особую сверхвыносливость в этом мире, ноги уже ныли от бесконечных ступенек. И если я пыталась избежать страха высоты тем, что не полетела, то не тут то было — винтовая лестница башни представляла из себя высокие колонны в виде арок по бокам, заменяющих обычные стены. Потрясающий вид медленно приближающихся облаков завораживал. Вид, который я просто прокляла, пока шла всё выше, старательно держась подальше от края. Но это действительно было красиво, ведь полупрозрачные розоватые дымки уже проплывали под ногами, скрывая от взгляда новые ступеньки.       Но с каждой из них мне всё тяжелее было дышать. Но не страх высоты давил на сердце и разум, а осознание всего, что произошло за два дня. И даже не моя смерть и чёртов таймер на запястье, а чувство вины. Противное, ядовитое, пронизывающее самую душу до последней клетки и медленно пожирающее её. Что будет со мной, если мама узнала обо всём? И что ей вообще было известно?       Наконец мы добрались наверх, и перед глазами открылся широкий проход, лишь с небольшими ступеньками. Белый мраморный мост будто бы парил в пустоте, которая была по обе стороны, заполненная кучевыми облачками, медленно проплывающими мимо нас. Солнечный закатный свет разливался по всему пространству, подсвечивая своим коралловым сиянием плавающие дымки. Высокие колоны удерживали огромный купол, расписанный великолепными фресками в духе художников Возрождения. Я даже затормозила, внимательно рассматривая копию Сикстинской капеллы. Или же её оригинал…       Мы подошли к высоким дверям, а два широкоплечих ангела молчаливо и внимательно следили за нашим приближением. Стоило поравняться с ними, как мужчины скрестили били, ожидая, пока Энди озвучит цель визита к Серафиму. — Только Непризнанная, — раздался грозный голос одного из ангелов, который даже не взглянул на меня, сухо констатировав приказ.       Двери отворились, и я сделала шаг вглубь широкого светлого помещения, полностью погружённого в бело-лиловые облака. Они, словно одеяло, укутывали пол, тая от прикосновений ко мне. Мама сидела за столом, внимательно выводя пером что-то на бумаге. Я подошла ближе, и только тогда она подняла свой взгляд. — Виктория, — раздался холодный родной голос. — Присаживайся.       Она хлопнула в ладоши, и прямо перед столом, как по волшебству появилось мягкое кресло. Я медленно опустилась на самый край, всё равно проваливаясь в подушки, и внимательно, недоверчиво посмотрела на Ребекку, воистину ожидая от неё уже чего угодно. Она молчала, так спокойно и холодно глядя на меня, а от этого взора я даже заёрзала на месте, ощущая себя крайне неуютно. Непроизвольно разорвала наш зрительный контакт, скользя взглядом по комнате, остановившись на полупрозрачных занавесках, которые плавно взметнули вверх от порыва ветра. Я сделала глубокий вдох, ощущая лёгкий аромат ландышей, и с удивлением взглянула на мать. Ребекка медленно встала, обходя мраморный стол и опёрлась на угол, скрещивая руки на груди. — Равновесие давно разрушено, — наконец начала она, а я аж выпрямилась от неожиданности таких слов. — Всё, что творится в этом мире, давно повлияло на Землю. Давно привело ко всем непоправимым ошибкам и сбоям. — Таким, как Мальбонте? — приподняла я брови, а слова непроизвольно сорвались с губ. — Да, — спокойно отозвалась она. — Он один из примеров того, что Равновесия в привычном смысле уже нет. — Но разве он не пример обратного? Гармонии ангелов и демонов? — нахмурилась я, не желая уже скрывать своих мыслей.       Губы мамы дрогнули, вводя меня в ещё большее замешательство. — Как же ты напоминаешь мне одну девушку, — произнесла она задумчиво, и мне даже показалось, что тон её голоса потеплел, — Этот мир жесток, Виктория. Он беспощаден, потому что именно его законы стоят в корне всей жизни. И он не терпит непослушания.       В памяти мгновенно вспыхнули воспоминания Мальбонте и его матери, которая погибла на глазах собственного сына по велению Шепфа. Я молчала, смотря в красивое лицо Ребекки, пытаясь найти там ответы на мучавшие меня вопросы, которые не решалась озвучить. — Мальбонте что-то ищет, — продолжила она тем временем, вытаскивая меня из пучины размышлений. — Здесь: в Школе, в Цитадели… — она выдержала паузу, внимательно буравя меня. — Я задам тебе лишь один вопрос, Вики.       Я молчала, выжидая, встречая этот пронзительный, цепкий взгляд, который испытывал и так хорошо знал меня. Сердце учащённо билось в груди, пытаясь предугадать вопрос. Я не хотела врать своей матери, какой бы она не была. Просто не могла. Душу вновь словно закутали в железные тиски, испытывая на прочность. Страх о задании, о таймере просто пропал, будто это было меньшим из зол. — Ты знаешь, что он ищет?       Секунду. Лишь одну секунду я раздумывала над ответом. В голове промчалась картинка того самого кольца, слова брюнета и его цель. Я не понимала, доверяю ли ему. Но лишь он, зная правду, какой бы она не была, открыл её мне. Мальбонте был честен со мной от начала до конца, даже в своих намерениях. — Нет.       Ребекка выпрямилась, продолжая буравить взглядом, пытаясь определить, вру я или нет. Но ведь я действительно не знала, что именно ищет Мальбонте, а об остальном она и не спросила. — Хорошо, — и от ледяного тона её голоса мог бы остыть сам Ад. — Спасибо, Вики.       Явно заканчивая диалог, она вновь обошла стол, возвращаясь на место. Моё горящее до этого сердце, которое только уловило в её взгляде теплоту, вновь покрывалось тоненькой корочкой льда. Я встала, поражённая такой сменой настроения, словно мать резко надела маску. Или маской была та капелька искренности, которая померещилась мне до этого? Медленно прошла к выходу, замирая около самых дверей. И оглянулась, наблюдая за красивой блондинкой, которая уже взяла в пальцы оставленное перо. Тяжёлый ком подбежал к горлу, я сжала пальцами ручку двери так сильно, что костяшки побелели. Перед глазами мелькал лишь один образ, а в голове крутился лишь один вопрос. Закусив губы до боли, сделала глубокий вдох, решаясь произнести: — Ответь на один вопрос, мама, — она аккуратно выводила буквы на бумаге, сосредоточенно следя за движениями и словно не реагируя на меня. — Тогда, в детстве, в моей комнате ночью… Это была ты?       Вместе с моим голосом дрогнула её рука. На красивом лице пронеслась мимолётная эмоция боли, гнева, страха и тоски, та самая, что я видела тогда ребёнком. Но в тот же миг вид Ребекки Уокер вновь стал непроницаемым. Она медленно подняла глаза, и сейчас, в эту минуту, я узнала их. Это были глаза моей матери. Она молчала, но мне и не нужен был больше ответ.       Я отворила дверь, выходя в тот самый широкий холл и замечая, что стражники, как и Энди исчезли. Вроде была здесь совсем мало времени, но небо уже надело на себя тёмно-синюю вуаль ночи, которую я не замечала до этого в кабинете. Россыпь блестящих звёзд, словно разбросанные алмазы, загоралась всё ярче. Несколько облачков так и плыли мимо, но уже обнажали вид на пропасть, которая раскинулась по обе стороны от коридора до лестницы. Вид действительно захватывал дух, а моё сердце теперь не находило себе места.       Вина за смерть женщины на Земле всё ещё давила, но слова матери, её последний взгляд, они будто приглушали боль. Дарили временный обманчивый покой, как долгожданный мираж перед взором путника. Я сделала шаг вперёд, ступая на этот парящий мост, ощущая лёгкое покалывание в груди. То ли от прошедшего волнения, то ли от прошедшего страха. Руки начали леденеть, а к горлу подбежало противное чувство тошноты.       Сердце трепетно забилось в груди и это было точно не волнение. В глазах начинало темнеть с каждым шагом, и я остановилась, ощущая, как силы медленно покидают тело. Стало сложно дышать, будто кто-то резко выбил весь кислород из груди, забрав с собой и воздух вокруг.       Я затряслась, приподнимая руки и смотря на кисти, которые медленно расплывались перед взором. Под ногами словно пропала опора, и моё тело начало безвольно падать вниз. И вот, оно должно больно соприкоснуться с мрамором моста, но нет, я всё ещё лечу, оставляя его где-то наверху. Падаю вниз, стремительно, безвольно. Сердце выбивает скорый ритм, а удары его отзываются эхом в голове. Я не могу полететь, не могу пошевелиться.       Звёзды красиво сияют перед глазами, и я хочу дотянуться, попытаться взлететь, попытаться взмахнуть крыльями, попытаться спастись. Пелена темноты медленно накрывает всё передо мной. И всё, что я слышу — удары собственного сердца, которое отчаянно просится наружу, и шум ветра, который свистит в ушах. И всё, что я чувствую — сильные мужские руки, которые резко подхватывают меня, удерживая и прижимая к телу.