Not time to die

Музыка: AG ft. Clair Wyndham — My love will never die 2WEI — Toxic 2WEI — Survivor SVRCINA — Astronomical

      Мне было десять, когда я впервые увидела девушку в магазине, корчившуюся от адской боли, что пронзала всё её тело. Тележка с продуктами перевернулась, когда она упала на пол прямо в супермаркете. Всего одного взгляда на мимо проходящего парня хватило, чтобы её жизнь перевернулась, очертив рубеж, линию, разделившую всё на до и после.       Тогда я не понимала, почему другая девушка вскрикнула и заплакала, глядя на запястье своего парня, которого ещё мгновение назад держала под руку. Папа взял меня за дрожащую ладошку, уводя в сторону, а я не могла оторвать взгляда, всё время оборачиваясь назад и замечая, как парень с горечью и болью стиснул зубы, одним ударом скидывая с полок стеклянные банки.       Тогда я не понимала, что значит любить человека. Тогда я не понимала слова «анкон», которое произносил отец, пытаясь пролить свет на всю эту ситуацию. В голове десятилетней девочки просто не укладывалось, как так, кто-то определяет твою судьбу. Как и не укладывалось то, как могут люди предавать, обманывать, использовать другого… Ну и все прочие смертные грехи по порядку.       Когда же выросла, я поняла всё. Избегала любых отношений и привязанностей, будто это могло принести мне физическую боль. Хотя, в принципе, оно бы могло принести и смерть. Забавно, да? Умереть из-за эгоизма другого. Хотя в целом — неразделённой любви намного больше на Земле и без анконов. К сожалению.       Я боялась этого причудливого слова «любовь». Избегала и боялась. Мне непременно казалось, что полюбить меня просто невозможно, что либо меня обязательно будут использовать, либо найдут кого-то получше меня. И нет, с самооценкой у меня всё было отлично. Я точно знала свои плюсы, что не дурна и весьма умна. Да и особой закомплексованности у меня не наблюдалось. Осознавала, что стоит мне улыбнуться или пофлиртовать, и парень за барной стойкой однозначно будет очарован.       Но всё же, я боялась её и избегала. Точнее, боялась боли, которую может доставить любовь. Даже такой особенный момент, как найти своего анкона. Казалось бы, вау, сама судьба перед тобой. Но только тут же начинался марафон «полюби или умри», больше напоминающий естественный отбор. И с самого детства из памяти моей не выветрился тот образ девушки, тело которой пронзала адская агония. А слова «любовь», «боль» и «анконы» стали скорее синонимами.       Вот и сейчас меня трясло. Я испытывала звенящую ярость, которая кипела и выплескивалась изнутри, перерастая в неведомый гнев. Опасный гнев. Угрожающий. Сердце так больно стучало, что каждый его удар походил скорее на разряд молнии, которая пронзала тело снова и снова. Я не могла дышать, и, кажется, не хотела. Так долго убегала от этой чёртовой любви, опасаясь, что она может погубить меня. Ну вот кто ещё скажет, что у меня плохая интуиция? Ведь так всё и вышло.       Я полюбила его — это чёртово Вселенское зло. Маль-бон-те. Кареглазого брюнета, который был нежен и груб, властен и ласков. И вот опять я находила антонимы, чтобы заменить его жестокость. Но, на самом деле, он никогда мне не врал. Я знала, что Мальбонте может убить меня и, что мы умрем. Он этого и не отрицал. Отвечал на все вопросы, что спрашивала. И кто ж мне виновник того, что правильных я так и не задала. Ведь стоило начать с того, как он собрался найти Шепфа и вообще в целом отыскать врата в Рай.       В груди вновь заклокотал огонь, а под кожей пробежались колючие иголочки. Щелчок собственных пальцев всё ещё эхом отзывался в голове. Я была практически сломлена, хоть это и пыталась отрицать. Но в душе было так больно, что физически ощущалось отчаяние, которое будто пробивало грудную клетку изнутри, разрывая на части. Неужели именно так и ощущается это разбитое сердце?       Лёгкий прохладный ветерок пробежался по коже, тут же покрывающуюся мурашками. Я открыла глаза, тяжело дыша и буравя преграду перед собой. Я знала, где была. Понимала, почему привела сюда саму себя. И нет, я не боялась и не испытывала даже доли ужаса, который сковал тело в тот первый раз. Сейчас меня ничего не влекло, кроме своих собственных принципов. Хотя понимала, что это испытание я могу завалить. Но, честно признаться, мне было так плевать. Внутри всё горело, сгорало и тлело, оставляя за собой лишь стон собственной души, заглушаемый шумом ярости и боли.       Я глубоко вздохнула, собираясь с мыслями, и сделала шаг вперёд. Колючие ветви лабиринта зашелестели, расступаясь и отворяя тёмный проход передо мной, готовый принять в свои страшные объятия очередную жертву. И я пошла вперёд, сжимая кулаки и не оглядываясь. Вокруг всё померкло. Слышала, как вновь зашуршали стены лабиринта, закрывая выход и окончательно отрезая меня от остального мира. А впереди был только мрак.       Сердце гулко стучало в груди, отзываясь давящими ударами в голове при каждом моём шаге. Я знала, понимала, что последнее кольцо было здесь. Ведь нет лучше места спрятать его, если не там, где оживали все страхи, и куда даже высшие существа не решались зайти. И я намерена была достать его. Пока не решила, что лучше: уничтожить и отомстить Мальбонте или забрать у него всё что есть, самой убить его и Шепфа, отомстив всему миру. Лишь одна мысль о том, что все, кто только возможно, распоряжаются моей судьбой, уже будоражила ярость. А вкупе со всем, что произошло за последнее время… Я готова была мстить, сжигать, уничтожать. Больше не чувствовала себя слабой, ведь весь гнев пробегал под кожей горячей волной, что пальцы дрожали от мощи, запертой в теле. И даже если сила эта была не совсем моя.       Я продвигалась вглубь лабиринта, ощущая, как осязаемо тяжелеет воздух вокруг, приобретая привкус сырости. Вокруг закружился ледяной ветерок, взметнувший мои волосы вверх. Как холодно…       Мимолётная мысль лишь на мгновение пронеслась в голове, заставляя поёжиться. И в тот же миг повсюду разлилось грозное, искривлённое эхо: — Тебе ведь так холодно, Вики.       Тело пронзила целая толпа колючих мурашек, я завертелась вокруг, пытаясь уловить голос. Но он словно звучал повсюду, утопая в тёмной листве. Сердце выпрыгивало из груди, а я сглотнула подбежавший к горлу ком. — Что я здесь делаю? — раздался за спиной до боли знакомый голос.       Медленно, предельно медленно я обернулась, встречая глаза своего отца. Попятилась назад, врезаясь лопатками в острые шипы веток. А отец сделал шаг назад, заводя руки за спину. — Па-па, — еле слышно вымолвила я, только порываясь подойти к нему, как ветви больно захватили мои запястья, пробираясь выше, стягивая путами локти и плечи.       Колючки впились и в ноги, посылая по телу нервные, болезненные молнии. Отец замер, разглядывая меня таким ледяным, заносчивым взглядом. А внутри меня всё вырывалось, сотрясалось от ужаса и безысходности. — Я не ваш отец. Вы, кажется, ошиблись. Я вас не знаю, — его слова отзывались болезненным эхом. — Я никогда вас не знал. — Он не помнит тебя Вики. Он даже не знает, что ты существуешь. Он ничего не испытывает к тебе, — вновь закружился вокруг тот голос, устрашая и нагнетая.       К глазам подбежали слёзы, которые так долго сдерживала в себе. Я вырывалась, пытаясь отодрать колючие ветки, но оковы только лишь сильнее стягивались, прорезая кожу с новой жестокостью. — Никто не помнит тебя. Им плевать. Твоя мать знать тебя не желает, — голос продолжал, вытаскивая из меня все болезненные мысли и страхи, а я обернулась, замечая статную, красивую блондинку рядом с отцом — мою мать.       Ребекка высокомерно улыбнулась, будто бы наслаждаясь моим ошарашенным и испуганным видом. — Ты ничтожество, Вики. О каких привязанностях ты говоришь? — она залилась звонким смехом, который болью пронёсся в голове. — Мне плевать на тебя. И всегда было именно так. Как хорошо, что ты скоро умрёшь, глупая девчонка.       Я замерла. Разум пытался достучаться до меня, говоря, что это лишь иллюзии и страхи лабиринта. Вот только всё это уже давно было в моей голове. Это были именно мои страхи, которые воплощались реалистичными, натуральными образами. По щеке пробежала горячая слеза, вырвавшаяся наконец за столько дней. Я глядела на родителей, лица которых выражали такое ледяное безразличие, что душа моя просто изнывала и стонала внутри.       Опустила взгляд, смотря себе под ноги, где бежали волны плотного тумана, склизкими прикосновениями обхватывающие мои лодыжки. Слёзы, уже не сдерживаясь, падали вниз, сливаясь с белой пеленой, которая словно сгущалась от этого сильнее. Подняла голову, но образы родителей уже пропали, оставив лишь пустоту на сердце и рану на душе.       Я жадно глотала воздух, который, кажется, пропитался ядовитым привкусом, оставляющим колючие ощущения на языке. Ветви, удерживающие моё тело прикованным к зелёной стене, не ослабевали.       Тишина нагнетала, заставляя прислушиваться, но даже ветер не пробежал мимо, прячась в тёмной листве. До ушей доносилось лишь биение собственного сердца и тяжёлое дыхание. Но вдруг под ногами что-то зашелестело. Даже, скорее, зашипело и заскользило под волнами плотное тумана. Я в ужасе сжалась, чувствуя, как пересохло во рту от наступающего страха.       И в тот же миг белая пелена начала медленно рассеиваться, заставляя меня истерично прижаться к колючей стене. Земли не было видно под блеском перекатывающихся волн змей, которые скользили, шипели, подползали ближе. Их были сотни, тысячи. И все стремились ко мне, сверкая гладкой чешуей и ядовитыми глазами.       Страх стал осязаемым, тошнотворным. Волна паники накатила на тело с оглушающей силой, заставляя ледяную дрожь полностью охватить меня. Я истерично качала головой, повторяя: — Нет… нет… нет…       Вся моя сила и решительность словно рассеялись, оставляя обнаженное, израненное сознание, которое отчаянно вопило от этих испытаний. Теперь я понимала, почему никто не суётся в этот лабиринт. В нём с тебя сбивается вся спесь и напускная смелость. Каким бы сильным ты не был бы, в лабиринте это теряло смысл.       Океан змей накатывал всё ближе. Первичное оцепенение медленно проходило, заставляя меня с новой силой вырываться из цепкой хватки ветвей. Одна из тварей, оказавшаяся быстрее других, уже скользнула по моей ноге, медленно поднимаясь выше.       Моё сердце вырывалось и так отчаянно билось. Я истерично дёргалась, стараясь скинуть с себя скользкую змею, которая сильнее обвивала мою ногу. — Ты бессильна… Ты ничего не можешь… — эхом прокатился голос вокруг, озвучивая мой страх.       И да, я чертовски, до ужаса боялась змей. Не могла ничего сделать сейчас. Внутри жил только страх без какой-либо силы.       Твари заползали на ветви, окружали меня со всех сторон, скользили по коже. Чешуя поблёскивала и радужно переливалась, а змеи медленно загоняли свою жертву в капкан.       Я зажмурилась, тяжело глотая воздух. Сжала кулаки, будто это помогло бы мне хоть на миг. А в голове прозвучал голос Мальбонте, когда рука его лежала на моей груди: — Приручи мой огонь…       Сердце ускоренно застучало, а под кожей лёгкой волной прокатился знакомый жар. Он всё ещё был со мной — огонь, который мог вытащить меня из этого кошмара. Я сосредоточилась, пытаясь сопротивляться. Слова о собственной слабости задели меня за живое. И, словно пытаясь доказать обратное, я жаждала и желала показать свою силу. Внутри заклокотал огонь, промчавшийся по крови до самых кончиков пальцев. Я глубоко дышала и чувствовала его. Ощущала его ласкающие прикосновения, охватившие меня полностью.       Распахнула веки, замечая поблескивающее пламя, покрывающее всё мое тело. Змеиное шипение стихло и я опустила взгляд, замечая, как скользкие твари превращались в кучки пепла, медленно опадая и растворяясь. Посмотрела на свои запястья, где по чуть-чуть ослабевала хватка колючих ветвей. Внутри поднялась волна гордости и ликования, и я даже улыбнулась, как-то страдальчески-облегчённо. Но стоило мне сделать шаг вперёд, как нога моя провалилась в пустоту, потянув за собой и всё тело.       Я падала, прямо как в тех снах. С одной лишь разницей — внизу меня никто не словит. Паника вновь накатила, заставляя оцепенеть и камнем прорезать темноту. Даже не знала, какая конечная точка, пока не увидела скалу, которая стремительно приближалась. Не успев среагировать иначе и вновь совершенно позабыв про пернатые отростки на спине, я сжалась. А крылья, кажется, последовали моему примеру, сильнее вжимаясь в спину. Тело дрожало и адская боль промчалось по каждой клеточке в тот миг, когда я всё же зацепила боком край острого камня. Я вскрикнула, прижимая ладонь к ране и ощущая, как ткань быстро становится мокрой. — Ты слаба. Ты разобьёшься. Ты ничего не сможешь сделать, Уокер… И тебя никто не поймает... — раздался всё тот же голос, который транслировал только мои же мысли и страхи. — Ну давай, взлети уже. Ты даже этого не можешь.       Слова хлестали меня своим ядом, а новый островок парящей скалы приближался. Я вновь сжалась и вскрикнула, когда ударилась о камень тем же боком. Острая молния боли раскатом промчалась по телу, заставляя звенеть кровь в ушах. Я злилась. Я была в ярости. И, возможно, гнев действительно способен победить страх, ибо огонь внутри меня вновь пробуждался, закипал.       Снова сжала кулаки и сделала максимальные усилия, резко расправляя сложенные крылья. От непривычки меня качнуло вбок, ударяя об ещё одну парящую скалу. Быстро пришла в себя, ощущая, как тяжесть крыльев давит на спину. Всё также летела вниз, лишь с разницей, что пернатые друзья тянули меня вверх, посылая по телу новый раскат острой боли. Поток воздуха словно старался вырвать мне с корнем крылья. И я пыталась, старалась вывести их из коматозного состояния, с усилием делая первый взмах.       Меня резко откинуло вверх. Я вновь пошевелила ими, слыша приятное шуршание. Ещё один взмах и новая преграда уже медленнее приближалась. Аккуратно приземлилась на скалу, обессиленно падая на колени и замечая, как вокруг вновь обрисовывались высокие стены лабиринта. Земля под ногами вновь была покрыта прохладным туманным покрывалом. А я жадно глотала воздух, ощущая, как рана на боку ноет. Боль в ней пульсировала, обретая свой ритм. Становилась вторым, рваным сердцебиением, посылающим электрические разряды по всему телу.       Я чувствовала своё бессилие. Физическое и моральное. С глаз вновь сорвались слёзы от какого-то отчаяния, которое захватило меня. Зачем я делаю это всё? Зачем мне эта боль и месть? Этот мир принёс мне так много страданий. А я всё ещё пытаюсь противостоять судьбе. — Ты должна отомстить им за всё… — прокатился голос лабиринта, который уже приобрёл более леденящие, грубые нотки.       Я обессиленно покачала головой и опустила её, стараясь сделать вдох. Замерла, нервно шевеля губами. Глаза в ужасе расширились, а сердце нервно сжалось. Вновь сделала попытку вздохнуть. Но нет. Кислорода просто нет. — Они вычеркнули тебя из твоего мира…       Голос эхом разносится вокруг, и, кажется, что даже земля от него дрожала подо мной. Как рыба, выброшенная на берег, я открывала и закрывала рот, пытаясь отыскать такой нужный воздух. — Шепфа, Мальбонте, твоя мать — все ждут твоей смерти…       В глазах начало темнеть. Я выпрямилась и схватилась за грудь, нервно сжимая пальцами платье. Впилась в собственные волосы от безысходности, не находя, куда себя деть. И упала на землю, устремляя взгляд в серое небо, затянутое поволокой непроницаемого тумана. Вспоминала, что даже птицы не решались пролететь над лабиринтом. А я, как бабочка, вновь рвалась в объятия собственной погибели. — Ты должна отомстить!       Сердце замерло, и теперь каждый его удар звучал эхом в голове. Легкие горели, а по моей щеке побежала слеза. Я уничтожена, выжжена, подавлена. У меня нет сил бороться, и огонь мне уже не поможет. В голове пронеслось перекошенное лицо Ади. Его ненормальная улыбка над ликованием от собственной мести. А потом голова, которая от одного удара покатилась по грязной земле. Что дала ему месть, кроме смерти и страданий?       В памяти вспылили слова Селестии и её красивый голос: — Не забывай, что месть — скользка и опасна, как ледяное озеро, в котором ты тонешь и задыхаешься день ото дня. И концом её будет лишь темнота. Подумай, чего ты истинно хочешь. Найди свой настоящий путь. Будь светом в этом мраке… — Будь светом в этом мраке… — скорее повторила я губами, не издавая и звука и не слыша уже ничего.       Веки стали свинцовыми, медленно закрываясь. И словно слова мои служили волшебным заклинанием, по телу пробежался прохладный ветерок. Я жадно вздохнула воздух так, что заболели лёгкие, но сознание, которое только что находилось на грани смерти, теперь клонило в сон. Перед глазами медленно рассеивался мрак. Так и лежала, смотря на пелену тумана над лабиринтом и глотая воздух, как бесценную субстанцию.       Сердце в груди трепыхалось, пылало жаром и болело. Оно было истерзано, разбито. И склеить его у меня не было сил. Вокруг была одна лишь тьма, даже посреди дня.       Медленно поднялась на локтях, пытаясь нормализовать дыхание. Перед глазами всё кружилось, и земля словно сотрясалась под ногами. Не знала, сколько уже часов провела здесь. Время было словно не властно над этим лабиринтом. Взглянула на запястье, где всё также вырисовывалась знакомая семёрка. В голове была пустота, но лишь одна мысль звучала теперь трезво и так чётко: Я не буду мстить. Никому. Всё, что буду делать — ради себя, а не во имя зла.       Сделала шаг вперёд, расправляя крылья за спиной. Бок всё ещё болел, но я будто игнорировала это, ощущая, как с души сорвался тяжкий, тяжёлый груз. Под ногами всё также бежали волны белого тумана, и я медленно подняла глаза, вздрагивая и замирая на месте.       Это был он. Мальбонте.       Высокая фигура брюнета с невидящим, стеклянным взглядом возвышалась непоколебимой стеной. И если были в душе страх и боль, ощущаемые острее всего, то они сейчас были передо мной. Я потянула вперёд дрожащую руку, и действительно ожидала, что иллюзия рассеется от моего прикосновения. Но пальцы коснулись холодной кожи, а взгляд мужчины будто ожил, внимательно фокусируясь на мне. Всё такой же пытливый, острый, буравящий. Лишь не было привычного янтарного блеска. Я понимала, что это не он, но всё же тянулась, желала, хотела. А сердце разрывалось изнутри на тысячу острых осколков, которые безжалостно резали душу.       Он шагнул ближе, обхватывая широкой ладонью моё лицо. Шершавая кожа была так знакома, и главное отличие было в температуре. Рука мужчины была ледяной, когда у Мальбонте, напротив, обжигала своим теплом. Я лишь на секунду прикрыла веки, стараясь уловить этот миг, даже если он был лишь иллюзией. Но в тот же момент мой живот прорезала боль. Острая, разливающаяся жаром по телу. Ледяное лезвие так легко и жестоко пронзило мою кожу, безжалостно вытягивая жизнь. Я не сопротивлялась, лишь вздрогнула и распахнула глаза. Не плакала, не билась в истерике, не кричала. Вовсе не шевелилась и смотрела в знакомые ледяные глаза, цвета густого тёмного шоколада. — Я люблю тебя, — сорвалось с моих губ.       И лишь сейчас по коже промчалась дрожь от слов, которые я боялась всю сознательную жизнь. Мужчина выпрямился, смотря на меня немигающим взглядом, и в тот же момент начал таять. Боль отступала, а рука моя, лежащая на его коже, обессиленно упала вниз. На короткий миг перед глазами что-то блеснуло и упало на землю, а по коридорам лабиринта промчалось звонкое эхо. Я наклонилась, поднимая и внимательно рассматривая кольцо. Серебристая гладкая поверхность сияла, а внутри вновь бежала красивая гравировка. — Paradisus, — прошептала я. — Рай…       Кольцо блеснуло, встречая яркое лунное сияние. Я подняла глаза, с удивлением замечая, что лабиринт остался за спиной, а я была за его пределами, вновь взирая на прекрасные краски ночи, лежащие тёмно-синим покрывалом на бескрайнем небе. Я прошла его. Я пересилила свои страхи.       Теперь не было какого-то ликования. Я проверила живот и бок, убедившись, что ран не было, хоть отголоски боли всё ещё отзывались в теле. Именно сейчас ощутила в себе огонь. Но теперь уже свой. Истинный. Обретённый. Умиротворённый. Он переливался внутри и сиял, как и говорила Селестия.       Вновь взглянула на небо, вглядываясь в мигающие звёзды. Скоро уже наступит рассвет, который пронзит эту тьму первыми лучами солнца. Но пока луна ещё ярко властвовала на небе, озаряя жемчужным сиянием всё вокруг. Скалистые островки повисли в воздухе, теряясь словно тени на бескрайнем просторе. Я сделала глубокий вдох, вновь прикрывая веки, стараясь собраться с мыслями. Занесла руку, скрещивая пальцы и делая щелчок.       Несколько секунд не раскрывала глаз, надеясь, что его нет в покоях. Знакомый аромат ударил в нос, будоража сердце, которое вновь сжалось от тоски, изнывая. Распахнула веки, привыкая к темноте и удивляясь тому, что огонь в камине не горел. Казалось, что он никогда не погаснет, а тут лишь голубое сияние луны падало через окно, подсвечивая всё своим холодным прикосновением. Я огляделась, с удивлением замечая разбитое зеркало, в которое ещё день назад мы смотрели друг на друга. Осколки блестящей россыпью усеяли пол, а на серебряной поверхности, покрытой паутинкой трещин, застыла кровь.       Так шумно забилось сердце в груди. Я одновременно боялась и жаждала встретить Мальбонте. Но мужчины не было, а по покоям его будто прошёлся ураган, сметая всё вокруг. Даже на столе, где обычно был идеальный порядок. Карты и фигурки валялись на полу, и на деревянной поверхности покоился лишь кинжал, блестевший от лунного сияния, отражающегося в ледяной стали. Холодные мурашки пробежались по коже от воспоминаний лабиринта, но я шагнула вперёд, потянувшись пальцами к оружию, обещавшему погубить меня.       Дотронулась до лезвия, энергия которого вновь отозвалась во мне. Два кольца, бронзовое и золотое, лежали рядом, и, недолго думая, я увереннее взяла в руки кинжал, надевая на рукоятку первое из них. Ад. Лезвие задрожало и блеснуло алым светом, лишь на миг обжигая своим холодом. Потянулась за вторым, также устанавливая его на место. Кинжал вновь заблестел, переливаясь зелёным огнём, а по руке промчалась волна вибрации.       Последнее кольцо. Чистейшее серебро, которое я надела на рукоять. Комнату на миг озаряет ясный белый свет, который будто кричит. Но лишь несколько секунд и всё гаснет, а оружие впитывает в себя всю энергию. И я ощущаю эту беспощадную мощь. — Я тебя не чувствовал, — раздался ровный, спокойный голос, а я вздрогнула, выронив на стол кинжал, и испугано обернулась.       Мальбонте сделал шаг вперёд, выходя из тени. — Почему ты сделала это? — глазами указал на оружие.       Лунный свет, уже более тусклый, падал на скульптурное лицо, чётко вычерчивая острые скулы. В глазах не было янтарного блеска, они темны, как сама ночь. Я не шевелилась. И, кажется, боялась сделать вздох. Он подошёл слишком близко, нависая, пронзая меня своим взглядом, в котором было сокрыто так много боли.       И сейчас он был живой, не та иллюзия из лабиринта. Следуя лишь велению собственного желания, я протянула руку, дотрагиваясь до кожи, словно мне нужно было убедиться, что она не ледяная. Мои губы дрогнули в еле уловимой улыбке, которую он тут же увидел. Он тяжело выдохнул, прикрывая веки, и ещё ближе привлекая меня к себе резким движением. Между нами вновь горел воздух, и так тяжело было дышать. Я приподняла подбородок, а он распахнул глаза. Впервые я видела его таким. Обессиленным, как и я. Сломленным, какой была я. — Ты хочешь мести, не думая, что будет потом, — решаюсь прошептать я, слыша, как дрожит мой голос. — Ты эгоистично следуешь за своей высшей целью. Я помогу тебе. Не хочу быть твоим врагом, — он не двигался, а чёрный взгляд прожигал. — Но я не буду рядом с тобой тогда, когда ты хочешь уничтожить меня. Или себя.       И Шепфа, сколько же сокрыто в моих словах. Глубокий рваный вдох, и я прижалась своим лбом к его щеке. Ощущала его горячее дыхание, которое вновь будоражило во мне тысячу мурашек. Он губами скользнул по моей коже, а пальцы Мальбонте коснулись моей шеи, медленно опускаясь вниз, к ключицам. Меня била дрожь, то ледяная, то обжигающая. Я сходила с ума, пьянела, воспаряла и вновь разбивалась. Даже на грани сотен смертей тянулась к этому мужчине. К этому Вселенскому злу. — Ты можешь убить меня прямо сейчас, — к горлу подбежал тяжёлый ком, и во рту пересохло, слова вырвались рвано и хрипло, словно мне не хватало воздуха.       Хотя, так оно и было.       Пальцы Мальбонте сжали мои волосы, будто он злился на эти слова, но голос его не дрожал и звучал ровно. — Могу, — шепчет он в ответ. — Но не убиваешь, — сердце просто вылетало из груди, неслось стремглав к самой пропасти. — Не убиваю.       Я подняла взгляд, встала на носочки и прижалась к его губам. Утопала вновь. Ненавидела себя за это. Его язык властно и так по-собственнически ворвался в мой рот. А руки стали жёстче. Мальбонте прижал меня к себе с такой силой, словно я могу исчезнуть, испариться, растаять. Я не могла дышать, я не могла больше сохранять сознание. И, делая неистовое усилие над собой, я подняла руку, скрещивая пальцы. Раздался щелчок.       Вздрогнула и отшатнулась назад, стоило мне оказаться прямо около здания Школы. Всё тело дрожало, а я еле сдерживалась, чтобы не разреветься. Кажется, что все слёзы, не выплаканные за всю жизнь, будут пролиты сегодня. И в тот миг, когда я сделала глубокий вдох, запястье моё пронзила новая боль. Шестёрка. Наша шестёрка.