Диана, моя самая близкая подруга здесь,
пожалуйста прости, что так получилось, никак иначе я не мог. Я не знаю что с моим братом, не знаю, сколько ещё буду ждать ответа. Если ты это читаешь, значит я уже сбежал, сбежал навсегда и не вернусь, надеюсь. Ты сама знаешь, как трудны здесь дни, они тянутся словно года, настолько утомительно. Я больше не могу сидеть и гнить в этом месте, как в тюрьме. Я ушёл. Ушёл и больше не вернусь. Ты всегда помни, что у тебя есть мой номер, и если надо будет, позвони мне, позвони ты, пожалуйста, а не воспитатели, которые спохватятся обо мне через сутки, наверняка. Я буду ждать твоего звонка или простого смс в любое время суток. Если я не вернусь сюда больше, то обещаю, что мы увидимся сразу, как ты выйдешь из этого гнилого и ужасного места. Я люблю тебя, береги себя, ничего не делай с собой, Дин. Мы обязательно встретимся, я тебе клянусь. Звони, если что-то случится, прошу.Твой Костик.
Девушка складывает обрывок листа в несколько раз и убирает с глаз Дианы подальше. Она оставит его чуть позже на этом же самом месте, где писала эти несколько злосчастных строк, а пока что пусть лежит под чехлом старого мобильного телефона. Бессонница окутывает с ног до головы, затягивая словно в омут. Костья ненавидела, когда это происходило с ней. Размышлять по ночам в тишине, только ты и твои мысли — это конечно круто, но за всё время нахождение в устрашающем месте, лишь одним своим внешним видом, она перестала любить заниматься этим. Поначалу, когда девушка только попала в детским дом, темноволосая записывала все свои мысли в тетрадку, рассказывая, как ей плохо, что именно тревожит её, и это немного помогало. Она высказывалась, пускай и безжизненному листку бумаги. Сейчас у девушки есть самый близкий ей человек — Диана, которая стала преданным слушателем. Купер рассказывала часто о своих переживаниях, страхах, но никогда не затрагивала тему прошлого, она даже не сразу рассказала, что произошло с её семьей. А вот почему она стала такой, шатенка до сих пор не осведомляет Диану. Костья, приоткрыв старую, тяжёлую дверь, вышла в коридор. По ногам пробежал лёгкий ветерок, похоже, что температура на улице сегодня холодна к жителям города. Не осведомляя ни о чём смотрителя на первом этаже, девушка направляется в противоположную от своей комнаты сторону. Окинув взглядом окно у входа в небольшое помещение, Купер заметила огромное количество звёзд на небе, те сияли настолько ярко, будто это их последний раз. Звёзды, будто люди — сияют до того самого момента, пока кто-нибудь не заставит их погаснуть. Звёзды, что пропадают днём, но так ярко сияют ночью, заставляют на время погаснуть солнце, то самое, что в дневное время суток притягивается ближе к Земли, отдаляя звезды наоборот назад. Также происходит и с людьми. Кого-то ломают, заставляя потушить те самые огоньки в своей душе и глазах, но через время, благодаря судьбе, находит того, кто разжигает новый огонёк в нём, заставляет звёзды засиять. Увы, не всем так везёт, и их уже не разжечь. На душе неспокойно. Купер повела своими бровями, издавая из уст хриплый стон усталой зевоты. Девушка присела на край ветхого подоконника, что едва удерживал незначительный вес татуированной фигуры, прогибаясь под ней из-за дешёвого материала. Костья продолжала всматриваться в небесные картины лунного полотна, где, словно мелкие мазки кистью, вырисовывались недосягаемые вершины звёзд. Когда долго, не отрывая глаз, смотреть на глубокое небо, то почему-то мысли и душа сливаются в сознание одиночества. Начинаешь неосознанно ощущать себя непоправимо одиноким, и все то, что некогда делало тебя счастливым, становится бесконечно далёким и не имеющим цены. Ослепительные созвездия ярких звёзд, ночное небо и всепоглощающая мгла, равнодушные к короткому существованию человека, когда остаёшься с ними с глазу на глаз и стараешься постигнуть ту неуловимую истину, гнетут душу своим молчанием. — Да возьми же ты трубку, твою мать! — Купер в который раз сбрасывает кроткие гудки неудавшегося разговора с братом, где, вместо родного голоса слышалась просьба автоответчика перезвонить чуточку позже. Правда, Костья не хотела томить себя в страшных пытках, догадываясь, какое ужасное совпадение могло произойти с её, пускай непутевым, но близким человеком. Кто знает, чем сейчас забита голова старшего брата, который, может, продолжает прекрасно существовать и без резких воспоминаний со стороны сестры. Родные узы уже давно потеряли ту самую плотную нить, переплетающую некогда их разбитые судьбы. Купер не нуждалась больше в общении со старшим братом, вынуждая себя выйти с ним на связь только ради своей собственной выгоды. Но тот, словно поставил на входящих звонках Купер табу, каждый раз игнорируя поступающие попытки выйти на контакт. Вдруг, средь глухой тишины, послышался звонкий стук каблуков, перебирающих каждую выложенную дощечку на полу узкого коридорчика. Костья значительно напряглась, в ту же секунду отказываясь воспользоваться последней попыткой достучаться до старшего брата и, с грохотом спрыгивая с подоконника, старательно пыталась скрыться средь падающей тени блеклой луны. Но все её действия не обвенчались успехом, и девушка была поймана с поличным, продолжая неподвижно стоять в центре пустого коридора. — Костья? Почему ты не спишь? — миловидная женщина, на вид которой было от силы тридцать лет, осторожно прикоснулась к хлопчатой ткани помятой футболки, принадлежавшей татуированному силуэту, — Время отбоя, а ты решила прогуляться по всему корпусу? — Я… — Костья потеряла дар речи, боясь, что перед её лицом всплывёт строгий вид старшей воспитательницы. Но сегодняшней ночью девушка впервые испытала удачу, когда смогла уловить своими поблескивающими изумрудами силуэт Екатерины — самой молоденькой женщины, работающей в этом гиблом месте всего пару месяцев. — Подожди, — женщина осторожно приобняла девушку, своими тёплыми и нежными руками озаряя тело татуированной некой материнской заботой, — Пошли, пройдём в мой кабинет. Раз я смогла впервые выловить тебя, то мне стоит поинтересоваться своим главным вопросом по отношению к тебе. Надеюсь, что ты не против. А я, в свою очередь, не буду мучать тебя расспросами о том, что ты делала пару секунд тому назад. Екатерине не пришлось терять своё драгоценное время, отведённое на ночное дежурство, ведь Купер почти сразу согласилась на предложение младшей воспитательницы. Тогда два невзрачных силуэта поспешили удалиться с места преступления, чтобы поскорее пройти в другой эпицентр событий — старенький кабинет, располагавшийся на том же этаже третьего корпуса. — Присаживайся, — заботливая женщина указала своей рукой в сторону мягкого кожаного кресла. Купер осторожно прошла за порог комнаты, приближаясь к Екатерине, что спокойно тешилась за главным стульчиком. Женщина осторожно обхватила тонкими изгибами пальцев выточенный до острия карандаш, постукивая кончиком предмета по деревянному столу. — Костья, скажи мне пожалуйста, в каких отношениях ты находишься с главной воспитательницей? Полина, буквально, старается упрекнуть тебя за каждую мелкую оплошность. Ты же прекрасно понимаешь, что её действия негативно скажутся на тебе? —Будто вы не знаете, — Купер настырно усмехнулась, пытаясь спохватиться за основную мысль, дабы толково рассказать о сложившихся отношений с Полиной, ставшей настоящим ночным кошмаров в сновидениях бедной девушки, — Дайте ей только в руки кухонный нож и позвольте ей безнаказанно убивать, то первым же под прицелом окажусь я. Неудивительно, ведь она невзлюбила меня с первого дня проживания в детском доме. Да и, если честно, то ее ненависть ко мне полностью оправдана. Я ведь, по словам других детей, то и дело, что заёбываю каждого своим характером. Яблоко от яблони далеко не падает, вот и я далеко не ушёл от своей матери. Правда, эта ваша глупая Полина не хочет принять тот факт, что жил я в плохих условиях, поэтому попросту не знаю о каких-то выдуманных моралях. — А ты пробовала поговорить с ней? Не думаю, что Полина окажется настоящий извергом и пропустит все твои слова мимо ушей, — Екатерина пыталась опустить тот факт, что Купер постоянно причисляла себя к мужскому роду, делая вид, что попросту не слышит тех личных местоимений, выпускаемых из уст девушки. —Пробовал, — поправила в ту же секунду воспитательницу Купер, демонстрационно закидывая свои ноги на стол, как на главную опору,— А нахуй мне это надо? Я не пытаюсь угодить каждому тут. Если не нравлюсь, то пускай, хуже от этого мне точно не станет. Да и, если честно, я привык к подобному отношению, ведь ничего лучше, чем каждодневные запои мамы я и не видел. — Но это же неправильно. Она выставляет тебя воплощением настоящего ужаса, ты понимаешь этого, Костья? — Да мне похуй. Я такой, какой есть, повторюсь, — Купер недовольно вздохнула, намекая на то, чтобы прервать скучный диалог, попросту не вызывавший симпатию со стороны самой татуированной, — Кстати, хотел поинтересоваться. Вы ведь обещали мне, что иногда сможете тайком протаскивать сюда запрещённые вещества? У меня ещё неделю назад закончились сигареты, а стрелять у младших я уже устал. Екатерина стала единственным спасением для обречённых детей, застрявших в этом гнилом месте. Воспитательница, буквально, являлась неким идолом для каждого обитателя, особенно для жителей младшего звена, чья страсть к запрещённому была выше разумного. Женщина прекрасно понимала, какими чреватыми последствиями может сложиться её нелегальное желание удовлетворять просьбы детей, но из-за своего наивного и мягкого характера она постоянно попадалась на удочку, стараясь оправдать возлагаемые на неё надежды каждого ребёнка. Раз за разом, на протяжении всех своих рабочих дней, Екатерина закупалась в местных прилавках пачками дешёвых сигарет, дабы доставить нужную дозу в это укромное местечко Детского дома. — Хорошо, я поняла тебя, — на худощавом лице проявилось очертание уставшей улыбки, которая делала из девушки настоящее воплощение милосердного ангелочка, — Только послезавтра, когда начнётся моя смена. — Понял, — кивнула Купер, томясь в своих пагубных привычках и искушая уже воображаемый вкус горького дыма. — Я отдам деньги чуть позже. —А теперь иди спи. Тебе стоит немного отдохнуть, а иначе ты в очередной раз проспишь свой завтрак. Костья выходит из кабинета воспитательницы, прикрывает тяжёлую дверь и тихо проходит мимо спящего смотрящего. Девушка усмехается у себя в голове, после чего быстро исчезает на лестнице. Она спускается вниз, дабы выкурить предпоследнюю сигарету из тайника, который девушка делит напополам со своей приятельницей. Последняя сигарета оставалась лежать в пачке в комнате со спящей Кулаковой и она по праву принадлежала ей. Присаживаясь на пыльный холодный пол, Купер припадает поясницей к стене. Екатерина сейчас легко бы могла выйти, спуститься вниз и заметить шатенку. Да что уж там. Ей достаточно было выйти просто на лестницу, где сразу представились бы клубы сизого дыма и кисло-сладкий запах апельсиновой капсулы сигареты, который то и делал, что пробивал лучше всякой мази заложенность в носоглотке. Этой ночью всё обошлось. Докуривая до самого фильтра, девушка поднимает плитку кафельного пола, которая отбита здесь уже давненько, кладёт под неё окурок и, поднимаясь с места, стремительно покидает его.***
Темноволосая девушка и глазу не сомкнула до самого подъёма, и, разбудив первым делом Диану, послала её в душ. Каждое утро для Костьи начинается одинаково, и так уже на протяжении четырёх лет, как она перематывает грудь. Девушка нагибается, достает из нижнего ящичка тумбочки небольшую коробочку, по названию которой можно сразу понять её содержимое:«Эластичный медицинский бинт 8 штук». Дожидаясь каждый раз окончания отведённого времени на утренний душ, Купер врывалась внутрь запаренного помещения и совершала все свои утренние водные процедуры в гордом одиночестве. Мыться с другими девушками ей было противно ещё давно, но как же сильно ликовало её сердце, когда государство выделило достаточно средств на постройку нового корпуса, и душевых кабинок стало в разы больше. Более того, теперь они непрозрачные, наоборот — тёмно-зелёного цвета, чтобы полностью скрыть обнажённое тело девушек. У парней кабинки были светло-голубого цвета, смешанного с серым оттенком. Кабинка делилась на две части, а разделением служила небольшая дверца. В первой части можно было оставить свои вещи: полотенце, нижнее белье, свежую одежду, зубную щётку. Несмотря на то, что увидеть что-либо было невозможно, Костья не могла даже войти в душевую комнату, когда там были ещё полуголые тела, а особенно девушки старше. На душ по утрам отводилось для третьего корпуса полтора часа. Сегодня не тот самый день, когда Купер сделает исключение и войдет в душевую комнату. Она, однажды, отважилась на столь героический поступок, и тогда же прочувствовала те самые косые, прожигающие до боли взгляды, тихие насмешки со стороны особей женского пола, являющиеся более зрелого возраста. Частенько посматривая на настенные часы, Костья поняла, что душевая пустеет со временем, и теперь она может спокойно пройти, пускай там будет несколько человек, но это не так ужасно, как проходить мимо толпы семнадцатилетних стерв, что так спокойно ставят себя выше других в этом гнилом, пропитанным ужасом и болью месте. Она захватила с тумбочки полотенце, зубную щетку, нижнее белье, состоящее из мужских боксер и эластичных бинтов. Изредка Купер надевала поверх бинтов спортивный топ. Купер обошла несколько девушек, что накрутили на свои головы полотенца в виде смешных башенок, дабы вода с мокрых прядей не намочила одежду. Открывая дверь, девушка автоматически опускает взгляд в пол и не замечает девочку, которая стоит прямо на её проходе. Задевая ту самую особу, Костья поднимает глаза, и перед ней предстаёт силуэт знакомого человека — София. — Доброе утро, Кость, — заводя руки за спину, произнесла София. Щёки девочки покрылись красноватым оттенком, как только она поняла, что стоит перед Купер в одном нижнем белье. Ничего постыдного здесь не было, ведь, грубо говоря, «все свои», но лишь один взгляд Купер смущал девушку до ужаса. — Доброе, Сонь, — кратко произносит Костья, параллельно оглядывая её худенькое тельце с небольшим размером груди, примерно чуть больше первого размера. — Прекрасно выглядишь, но советую одеться, чтоб не заболеть, малышка, — темноволосая обходит Софию, которую только что накрыло волною стыда и смущения. Закрыв дверь кабинки на щеколду, девушка невероятно быстро оголила своё тело. Оставалось развязать бинты, что так туго стягивали грудь, оставляя на теле Купер своеобразные шрамы в виде красных отметен. Освободив грудную клетку, девушка почувствовала тупую боль, но её заменила новая — более резкая и острая. Холодные капли воды намочили горячее тело девушки, причиняя невероятную боль, как только попадали на грудь и недавние порезы на руках. Окинув взглядом свои руки, девушка ужаснулась, ведь та сутки не видела свои изрезанные запястья, что так плотно скрывались за свитерами и толстовками. Новые порезы, а значит новые шрамы, где-то мелкие, что оставят за собой след лишь в одну небольшую белую полосу, а где-то глубокие, что ещё долго будут заживать. Купер поморщилась, боль была невыносимой, будто соль на открытую рану.***
Костья обернулась, когда в комнату ворвался резкий порыв ветра, а вместе с ним и Диана. Волосы татуированной девушки были ещё мокрыми, а из-за холодка, пробирающего до мурашек, она неожиданно вздрогнула. Отложив телефон в сторону, благодаря которому она уже в миллионный раз не может дозвониться до брата, Костья лицом поворачивается к подруге. — Ты совсем ничего не ел, Кость, всё в норме? — спросила Диана, присаживаясь на подоконник. Купер облокотилась на руку, прикрывая рот и немного улыбнувшись, скрывая все недавние следы переживания. — Стас так и не ответил, — разочарованно произнесла шатенка. Её голос сильно дрожал, она, пусть и ненавидела брата после всего сделанного, но смерть — это всегда страшно. — Какой раз ты уже звонишь? — Двадцать седьмой, — заглянув в телефон, точно ответила Каспер. — Слушай, может он потерял мобильник или оставил дома, а сам ещё не вернулся? — Диана старалась во всём видеть оптимизм, тем самым поддерживая Костью. Не всегда выходило удачно, но она хотя бы старалась. — Да блять, он по-любому под наркотой и знает, что это я звоню, и забивает хуй, — убеждала себя Каспер, — по крайней мере, я очень на это надеюсь. — Кас, ты извини, но почему ты так волнуешься за него? — Кулакова поставила стопу правой ноги на стул Костьи, поворачивая её к себе всем телом, — Ты говорил, что вы в хуевых отношениях и все такое, так чего ж ты так переживаешь? — Дин, — глубоко вздыхая, Купер продолжила, — несмотря на то, что тогда в одиннадцать, когда я перестала к нему ездить, он меня изнасиловал, наши отношения… — шатенка могла бы дальше продолжить свой рассказ, совсем не замечая, что она впервые за последние четыре года проболталась кому-то про изнасилование, но её перебила подруга. — Что он сделал? — вскрикнула Кулакова. Её зрачки быстро расширялись, а сама она переваривала только что сказанные Костьей слова в голове. — Бля-я-ть, — протянула Костья, понимая, в какую глупую ситуацию сейчас себя поставила. Она взглянула на светловолосую девушку перед собою, затем посмотрела на вид из окна за ней, и снова перевела взор на Кулакову, — ладно, я обещал — я расскажу, но ты, сука, поклянёшься, что дальше тебя эта история не уйдет никуда, абсолютно никуда, слышишь меня, Ди? — Если ты не хочешь, можешь и не рассказывать. — Может мне так легче станет, если кто-то узнает, — начала вслух свои рассуждения Костья.Четыре года назад.
В квартире, наполненной едким, сизым дымом, что так ужасно отдавал своими нотками горечи, находилась маленькая одиннадцатилетняя Костья и её старший брат Стас, к которому она приехала на новогодние каникулы. Ей повезло, ведь воспитатели отпустили её на все праздники — десять дней. С братом она мечтала встретиться ещё с осенних каникул, с конца октября, но кто ж тогда знал, что именно та новогодняя ночь всё изменит. — Костья, помо-о-ги мне-е, — повышая голос, произносит Станислав. Он уже успел выпить, поэтому находился в нетрезвом состоянии. Этот новый год должен был стать для девочки особенным, ведь она впервые отмечала его не с пьяной матерью и не в детском доме, а с родным, самым близким ей человеком — братом. — Да-да, чем? — глаза темноволосой горели ярким огоньком. До боя курантов оставалось меньше получала. — Расставь таре-е-лки, — просит брат, указывая на стол, на котором стояло впопад несколько тарелок с едой. Их стол был небогат, учитывая финансовое положение Станислава, но Купер младшей было абсолютно плевать, лишь бы встретить с родным человеком новый год. — Конечно, — улыбается девочка, помогая старшему брату, пока тот уходит в соседнюю комнату возиться не пойми с чем. Время в ту ночь летело невероятно быстро до определённого момента. Бой курантов, счастливые улыбки родных друг другу человека — брата и сестры, что может быть лучше? Половина третьего ночи, Костья поднимается из-за стола, осведомляя Стаса о том, что она идёт спать. В ответ она получает лишь одобрительный кивок головой и краткую фразу: «Я ещё посижу». Тяжёлая, забитая мыслями голова только касается подушки, и сознание отключается, словно по щелчку пальцев. Костья проваливается в царство Морфея. Её хрупкое, маленькое тельце дрожало во сне, когда брат приоткрывал форточку, чтобы покурить. В один из перекуров, Стас заметил это и, докурив сигарету, закрыл окно. Он подошёл к сестрёнке, аккуратно присаживаясь рядом на край кровати. Перед глазами всё плыло, поэтому сосредоточиться он не мог. Парень провёл подушечками пальцев от колен до талии девушки, вырисовывая какой-то особенный контур, жаль невидимый. Улыбка, наполненная похотью и чем-то ужасным, озарила лицо брюнета. Девушка слишком глубоко впала в сон, поэтому не замечала, как легко правой кистью руки, брат проник под футболку девушки, затем и вторая рука проникла под неплотную ткань. Он вмиг перевернул девочку на спину, и та начала просыпаться. — Стас-с? — голос шатенки вздрогнул, она сразу поняла, что что-то с её братом не так, как только почувствовала холодные пальцы на своей талией под футболкой. Вглядываясь в глаза парня, Костья увидела притупленный взгляд — непонятно стал он таким, благодаря алкоголю или косяку, который он недавно добил до фильтра. — Да, малышка? — усмехнулась брат, поднимая сильнее сестру под себя. Где-то в глубине души он давал себе полный отчёт о своих действиях и пытался отстраниться от девочки, но алкоголь и лёгкое наркотическое вещество оказалось сильнее. Гробовая тишина нависла между родственниками, лишь тяжелое дыхание брата разбавляло обстановку. — Прекрати, — попросила младшая Купер, надеясь, что сейчас брат слезет с неё, рассмеётся, сказав, как нелепо она выглядела. — Тс-с-с, — приставляя указательный палец к губам сестренки, прошипел Стас. — Помолчи, — просил Купер старший, а затем прильнул к дрожащим, тонким губам сестрёнки. На подсознательном уровне Костья умела целоваться, как и все люди, но та отказалась поддаваться брату, начиная свои первые рывки. Отворачивая лицо то вправо, то влево, она всеми силами пыталась, как змея, ускользнуть из крепкой хватки — не вышло. Стянув с девочки тёмные шорты, Купер усмехнулся. Он сам не понимал, что делал и как вообще докатился до того, что раздел собственную сестру. Младшая была настолько сильно напугана действиями Станислава, что перестала вырываться, полностью принимая то, что с ней предстоят сделать. Руки дрожали, а веки были прикрыты, лишь бы не видеть дичавшее лицо брата. — Расслабься, и тебе не будет больно, — прошептал на ухо девочки старший брат, прижимая её руки за запястья к кровати над головою. Не прислушиваясь к совету брата, девушка продолжила напрягать всё тело, в особенности ноги и руки, пытаясь из последних сил выкрутиться, но ничего не выходило. Перехватив одной рукой запястья девушки, которые Станислав скрестил над головую, он в миг сорвал с себя домашние, чёрные спортивные штаны, вместе с боксерами, а затем и трусы девочки. Истошный крик Костьи наполняет комнату, освещённую лишь частично луною, как только половой орган Стаса проникает внутрь темноволосой. Не расслабляясь ни на секунду, девочка послушно терпела, лишь иногда выдавливая из себя что-то похожее на крики. Она не знала, что будет с ней, если она продолжит свои вопли. Солёные слёзы скатывались по щекам малышки, губы уже были истерзаны до крови, лишь бы заглушить всю боль в нижней части тела. — Ну, вот, Ди, — вытирая единственную слезу, которая скатилась вниз по розовым щекам, закончила Костья. — Пиздец, Кость, — прижимая подругу к себе, говорит Диана. — Похуй, что было раньше. Он единственный близкий мне человек, и, если с ним что-то случится, мне пиздец, я останусь одна. Абсолютно одна, — отворачиваясь от тела Дианы, говорит Купер. Она пытается остановить слёзы, которые, без остановки скатываясь по щекам, разбиваются о колени. — Я ненавижу, но люблю его, Диан. — Теперь я понимаю, почему ты всё это сделал с собой, — взгляд светловолосой упал на запястья соседки, которые проглядывались сквозь рукава толстовки. — И делаешь до сих пор. — Блять, короче, забей, — резко подскакивает Купер и отходит на несколько шагов в сторону, — никому об этом не рассказывай и все. Забей. Пожалуйста, — чуть ли не умоляет шатенка, а затем вылетает из комнаты.