Научи меня убивать

Я забрался на разрушенную стену и найденным плоским камнем точил клинок, почти не реагируя на звуки боя во внутреннем дворе. Я ждал, стараясь не думать о том, что происходило по ту сторону Завесы. Я также не думал, что у Гаррета была разбита голова. Зажмурившись, я замер, проклиная себя за проскользнувшие мысли. Он непременно вернется. Он не может меня оставить. Он обещал мне. Скрежет немного успокаивал. Я внимательно рассматривал холодную сталь в лучах вечернего солнца, сбивая мелкие трещинки плоским камнем. Я был невозможно занят, не откликаясь на зов о помощи Инквизиции. Брешь, разверзнутая посреди дворика, издавала утробные звуки, и оттуда с периодичностью сыпались демоны. Мне было плевать. Я продолжал ждать. Каллен зазывал меня, пытаясь надавить на мое чувство долга и прочее, вот только он не понимал, что свою войну мы с Гарретом давно окончили. Поэтому я сидел на уступе и точил клинок. Так прошло несколько долгих часов, в удушающем ожидании, и я наблюдал, как солнце на прояснившемся небе неумолимо скатывается за горизонт. Гаррету бы понравился вид: полуразрушенная крепость с убегающим обрывом, кровавое солнце, разливающее свою печаль по бесцветному небу, и безмятежность, усыпляющая душевную тревогу. Гаррет любил закаты. Он мог часами наблюдать за переходом вечера в ночь, за появлением звезд на черном небе. Обычно он лежал на мокрой траве, подложив руки под голову, и смотрел на небосвод. Я знал, что он о чем-то размышлял, почти никогда не посвящая меня в свои мысли. В такие моменты я любил наблюдать за ним: как он хмурит лоб или, наоборот, улыбается неизвестно чему, как его взор устремлен туда, за звездную россыпь, и в этот миг он был не со мной. Я прижимался к нему, робко напоминая о своем существовании, и спокойно засыпал, ощущая мерное движение его груди. Треск, словно вновь рушится мост, вырвал меня из воспоминаний. Я дернулся на звук, обнаруживая, что Брешь расширилась и искривилась, и из нее один за одним выпали те, кто несколько часов назад исчез в Тени. Соскользнув с нагретых камней, я устремился к ликующей толпе. Инквизитор, вскинув руку, закрыл рваную ткань Завесы, остальные же постепенно приходили в себя. Я увидел Страуда, оттряхивающего свое облачение Стража, на несколько мгновений задержал взгляд на блюющем Варрике, для кого поход по Ту Сторону было жестоким испытанием. Кассандра, сверкнув взглядом, глядела куда-то сквозь меня. Но я не видел Гаррета. Отчаяние закралось в глубины души, и я, толкаясь сквозь радостно вопящих солдат, пытался пробиться в центр. Вырвавшись из плена чужих локтей, я столкнулся нос к носу с Инквизитором. - Где Гаррет? Тот не ответил, и я схватил его за грудки, встряхнув, словно тряпичную куклу. - Где Гаррет?! Я закричал ему в лицо. Мне стало до смерти страшно. - Гаррет Хоук пожертвовал собой, чтобы спасти нас, - послышалось со стороны. Я замер, внутренне сжимаясь. В тот момент мне хотелось раствориться, исчезнуть. Голос извне, тем временем, продолжал: - Он погиб, чтобы мы смогли продолжить нашу миссию. Это звучало невыносимо помпезно и высокопарно, и в то же время совершенное равнодушие скользило в его словах. Мне хватило доли секунды на то, что случилось потом. Вытащив из-за пояса клинок, я дернулся в сторону ненавистного мне Стража с отвратительными усами, и в следующее мгновенье тонкое холодное лезвие пробороздило в его горле глубокую рану. Кровь брызнула мне в лицо, а Страуд, дернувшись и как-то странно посмотрев на меня, повалился на бок, исходя в мелкой судороге. Его кровь слепила, но это не остановило меня, и я успел всадить клинок в его грудь еще несколько раз прежде, чем кто-то сбил меня с ног, вжимая в холодный камень. Я не видел, что происходило, мой взгляд был устремлен на свежий сочащийся труп. Кричал ли я? Все звуки разом исчезли, я ощущал лишь вкус крови этого мерзавца, которого я с таким удовольствием прирезал. Мой рот открывался и закрывался, значит, я что-то говорил, или извергал проклятья, или плакал навзрыд. Я не мог пошевелиться, до конца не понимая, то ли на мне кто-то сидел, то ли меня парализовало от гнева. Последнее, что я помню с того дня, был латный сапог, стремительно летящий мне в лицо. Я очнулся от громких голосов. Голова была словно налита свинцом, и мне пришлось напрячь все силы, чтобы оторвать ее от холодного камня. Я не понимал, где нахожусь, пока не огляделся: узкое темное помещение, высеченное в скале, с решеткой вместо одной из стен, тусклый свет, лившийся из проема, и голоса, эхом разлетающиеся под пещерным сводом. Я потрогал голову, чувствуя, как под пальцами болит каждый дюйм, медленно пошевелил конечностями, морщась от схожей боли. Значит, меня избили, но кто? Мое сознание наотрез отказывалось выдавать события прошедших дней. Сколько я здесь пролежал? Кто-то ходил по коридору. Голоса стихли. А затем на меня обрушились воспоминания, больно ударив по голове. Мелькнула мысль, от которой я отпрянул, словно от гнилого трупа. Я не верил своим мыслям, все же неуверенно зовя: - Гаррет… Не прозвучало и половины его имени. Язык словно присох к небу. Откашлявшись, я предпринял еще попытку, такую же безуспешную. Так где же Гаррет? Резкий топот сапог заставил меня вздрогнуть. К решетке подошел солдат с поддоном и, завидев меня, криво усмехнулся. - Ты уже очнулся, - безразлично хмыкнул он. – Это тебе. Он указал на то, что нес в руках. Я замер, не сводя с него глаз. - Отойди, - скомандовал он, неожиданно хмуря лоб. Я подчинился. Он наклонился, просовывая поднос под решеткой, а затем, выпрямившись, как-то странно на меня посмотрел. - Где я? Мой голос был изломанным и хриплым, но мне все же удалось задать вопрос. - В Скайхолде, в темнице. Я ничего не понимал. Прочитав смятение на моем избитом лице, солдат, неопределенно вздохнув, пояснил: - Ты убил Серого Стража, за это тебя будут судить. И, ни слова более не говоря, он развернулся на каблуках и зашагал прочь. Я начал вспоминать: серые камни, залитые кровью, клинок, по рукоять воткнутый в мертвую плоть, чей-то крик и присутствие смерти. Брешь, Инквизиция, крепость, дракон, разрушенный мост и Гаррет с пробитой головой летит в бездну. Гаррет. Его имя болезненно отразилось от затворок моего сознания. - Гаррет умер? Мой голос казался мне чужим. Страшные слова, слетевшие с языка, заполнили собой пространство. Глупости. Гаррет не мог умереть. Кто угодно, но только не он, и тот, кто произнес это, теперь лишь хладный труп, кормящий воронов. Я не мог не улыбнуться этой мысли, все же содрогаясь всем телом от последних слов Страуда. Я поел и лег на камень, стараясь отстраниться от самого себя. Еще через сутки ко мне спустился Каллен. Сев на табурет напротив меня, он долго вглядывался в мое лицо, храня тяжелое молчание. Я равнодушно смотрел в ответ, ожидая дальнейших действий. - Знаешь, - наконец произнес он. – Ты сильно усложнил наше положение. Стражи рвут и мечут, желая забрать тебя в Андерфелс на свой суд, и, видит Создатель, тебя спасает только их ненадежное положение в Тедасе. Еще год назад они накинули бы тебе петлю на шею и… - Где Гаррет? Я придал своему голосу всю твердость и сталь, на какую был способен. Мне не было дела, что хотят Серые, и что будет со мной. Нахмурив лоб, Капитан опять замолчал, потупив взгляд. - Гаррет погиб, - тихо произнес он, наконец поднимая голову. - Ты врешь, - отрезал я, оскалившись. - К несчастью, это правда, - поднявшись с табурета, Каллен подвел черту. – Через три дня состоятся поминальная служба и похороны Жана-Марка Страуда, после тебя будут судить. Он успел уйти прежде, чем я добрался до решетки и задушил его за наглое вранье. Мне стало трудно дышать, словно меня опять избили. Погиб? Меня затрясло, как в лихорадке, и я осел на камень, облокачиваясь на решетку. Внезапно меня затошнило, и я не успел ничего сделать, как меня вырвало съеденным накануне. Опустошив желудок, я мучительно долго кашлял, до слез, до хрипов, а затем я заплакал. Я не знал, сколько я уже лежал, не шевелясь. Тело противно ныло, но я оставался неподвижным. Слезы текли сами по себе, - мои мысли были далеко от Скайхолда. Я был рядом с ним. Я ощущал его присутствие, я слышал его запах и мог дотронуться до него, если посмел бы пошевелить рукой. Но у меня не было рук, не было тела, лишь тонкая нить мысли и удушающий ком боли. В тот самый момент я перестал существовать. - Тебе больно, - послышалось извне моей оболочки. Я закрыл глаза. – Твоя боль клубится, словно дым. Она осязаема. Ее можно потрогать, вдохнуть. Она поглотит тебя, точно тьма. Мне больно за тебя. Голос доносился с дальнего угла моей камеры. - Уходи, - я беззвучно шевелил губами. - Не гони меня. Позволь помочь тебе. Я больше не управлял своим телом, и все попытки обернуться на голос закончились ничем. Я вновь погрузился в себя. Мы сидели на одном из выступов Рваного Берега и молчаливо наслаждались вечерним солнцем. Я смотрел на профиль Гаррета, не признаваясь себе, что отчаянно влюблен в него, он смотрел на узкую фиолетовую полоску горизонта, беззаботно болтая ногами в воде. Мы касались плечами и пальцами, не решаясь на большее, и наслаждались безмолвным присутствием друг друга. Я вздрогнул, зачем-то открывая глаза. Надо мной угрюмо нависал свод пещеры. - Ты ничем не сможешь мне помочь. - Я помогу тебе забыть. Я могу забрать твою боль, если ты не станешь противиться. Я оскалился, не в силах изобразить больший гнев. - Но это все, что у меня осталось, - прохрипел я, наконец, придав корпусу вертикальное положение. Каждое движение давалось мне с трудом, и даже дышать я старался через раз, едва подавляя крик. - Они даже не забрали его тело. Произнеся это вслух, меня пронзила ясность, что Гаррет мертв. Я больше не смогу дотронуться до него, не услышу его голос, не ударю его по рукам, когда он в который раз будет расчесывать пальцы. Его больше нет. Я не смогу больше тайком разглядывать его лицо, сосредоточенное в бою или напряженное в момент оргазма, он больше не назовет меня по имени, моему настоящему имени. Лето. То, как он произносил его, касаясь моей спины, то, как он прижимал меня к себе, подавляя очередную вспышку агрессии. Перед глазами всплыло его окровавленное лицо, и слабая улыбка, словно просящая прощения, скользнула и навсегда исчезла. Меня снова затошнило, а затем желудок, сжавшись в тугой комок, вывернул себя наизнанку. Блевать мне было нечем, и на губах повисла липкая горькая слюна. Оттерев рот, я, наконец, взглянул в дальний угол, обнаруживая там беловолосого мальчишку в просторной рубашке и широкополой шляпе. Его лицо скрывали светлые пряди, и я смог различить только рот и изгрызенные пальцы, мелькнувшие из-под длинных рукавов. - Кто ты такой? - Его звали Коул, - последовал ответ, после которого вновь образовалась тишина. Он продолжал сидеть в углу, разглядывая меня из-под шляпы. Неожиданный грохот заставил меня вздрогнуть, а когда я вновь посмотрел на гостя, его уже не было. Шаги стремительно приближались, и в просвете решетки появилась женщина с короткими черными волосами и жесткими чертами лица. Я узнал ее, поднимаясь на ноги и выравнивая наши взгляды. - Решение изменилось: тебя повесят через три дня без суда, сразу после… - Вы бросили его умирать. Она нахмурилась, а затем без тени эмоции произнесла: - Гаррет стал обузой для нас, и встал выбор: или он, или мы. Он не возражал. Я с ревом накинулся на решетку, но женщина успела отскочить. - Он пришел на ваш зов, он сражался бок о бок с вашими солдатами, по вашей вине он упал в бездну, а когда ему понадобилась помощь, вы бросили его?! - Инквизиция всегда будет помнить о его жертве. Я обрушился на решетку, срывая в крике голос: - Он погиб из-за вас! - Небольшая плата за победу в войне. Судорожно сжимая железные прутья, я прошипел: - Я убью каждого из вас, как прирезал Страуда. Я выпущу вам кишки и станцую на ваших костях. Я не буду спать, пока жив хотя бы один из тех, кто виновен в его смерти. Безразлично взглянув на меня, она зашагала прочь, не удостоив ответом мои угрозы. С того момента меня перестали кормить и давать воды. Я лежал и ждал прихода солдат, чтобы они закончили мое пребывание в этом мире. Я прокручивал события минувшей давности снова и снова, заставляя себя поверить. Они бросили его умирать, и теперь готовятся к торжественному прощанию Стража, словно он погиб, как герой. Я стиснул зубы до скрипа, вспоминая, как теплая кровь брызнула мне в лицо, как легко входил клинок в его грудь, как из зияющей раны на шее я видел белые хрящи. Гаррет погиб из-за них. Проглотив жесткий ком, я шепотом перечислял их имена: Пентагаст, Тревельян, Резерфорд, Тетрас. Они должны умереть. За безразличие, за трусость, за слепоту, за предательство. Я шептал имена, отпечатывая их в сознании. - Я помогу тебе бежать, - вдруг послышалось из того же угла. Я не шевелился, продолжая свою молитву. - Ты хочешь отомстить, но это не облегчит твою боль. - Тогда почему ты хочешь помочь мне бежать? Мой вопрос не имел смысла, ведь мне не нужен был ответ, но слова вылетели сами собой. Коул долго не отвечал, выглядывая из-под полы шляпы, а затем произнес: - Гаррет не хотел бы, чтобы ты мстил за его смерть. Меня будто ударили по лицу. Зажмурившись, я кое-как пережил мучительную судорогу, не решаясь сделать вдох. Да, он не хотел бы. Гаррет бы укоризненно посмотрел на меня, отводя печальный взгляд. Он верил, что месть, как и жалость, ослепляет и убивает быстрее, чем клинок. Клинок! От неожиданности мысли я поднялся на локтях. Я оставил его любимое оружие в теле этого недоумка. Мои мысли были медлительны из-за нехватки воды, но я все же смог собрать их воедино. Гаррет показывал, как это делать: коротким хлестким движением, целясь в середину. Там мягче хрящевые кольца. - Научи меня убивать, - как-то я попросил его. Удивленно хмыкнув, он произнес: - Мне казалось, ты сам неплохо с этим справляешься. Я нахмурился, готовясь к словесной перепалке и его коротким смешкам, но вместо этого он достал клинок из-за пояса и, перехватившись за лезвие, протянул его мне. Переняв оружие, я недоверчиво на него взглянул. - Нападай, - оскалился он, выставляя руку вперед. Дважды меня упрашивать не пришлось. Замахнувшись, я наметил соблазнительную ямку между ключицами, но только я начал движение, Гаррет, сместив корпус в полуоборот, с легкостью отвел от себя острие. - Ты выдаешь свои намерения слишком долгим движением. Для меча ты ловок, но для клинков - предсказуем. Посмотрев на него исподлобья, я выпрямился, готовясь атаковать вновь. Слишком долгий? Что он о себе возомнил? Следующая попытка была еще хуже предыдущей. Гаррет не сдержал смешка, окончательно выводя меня. Я начал серию молниеносный, как мне казалось, атак, но он с небрежностью отвел от себя все до одной. -Соберись. Не смотри в сторону броска. Он ругал все мои попытки, совершенно не беспокоясь, что в руках неуравновешенного эльфа блестела сталь. Для него это было игрой, я же находился в совершенной готовности, чтобы прирезать его. После нескольких неудачных атак, ему, видимо, наскучило, и, поймав мой корпус в наклоне, он неуловимым движением обезоружил меня. Мгновенье, и клинок звенел у моего горла. Я замер, он забыл убрать насмешку с лица, глядя мне прямо в глаза. - Ты должен быть спокойным. Оставь свою ярость для мечей, - клинки не терпят суеты. Но я был на грани. Я попытался оттолкнуть его, но он с легкостью отвел мои руки в сторону, вжимая меня в стену всем своим весом. Внезапно я почувствовал слабость в кистях, - Гаррет сдавил их, - а затем онемение, неприятной дрожью прошедшее вдоль позвоночника. Я ощущал холодную сталь на коже и препарирующий любопытный взгляд. - Прижимаешь клинок и коротким движением вскрываешь горло, - он медленно провел лезвием по моей шее, не разрывная зрительного контакта. Я смотрел в черные усмехающиеся глаза, впитывал его низкий голос и задыхался. - Иногда достаточно перебить сосуд с одной из сторон, чтобы смерть наступила быстро, но в тоже время враг смог разглядеть своего убийцу. Это честная смерть. Смерть лицом к лицу. Вибрация его тембра передавалась на мое тело, и я перестал воспринимать его слова. Я лишь ощущал жар его тела, тесноту в штанах и горящий стыд. Я смотрел, не мигая, и вот, его рука соскользнула вниз, послышался печальный звон стали, и Гаррет, запустив тонкие пальцы в мои волосы, чувственно меня поцеловал. Его поцелуи всегда были полны и неторопливы, доводя до исступления. И я застонал, вжимаясь в его стройное тело, позабыв, что всего лишь мгновенье назад был готов его прирезать. Теперь его тело потеряно в Тени, и я никогда больше не почувствую эту сладкую смесь желания с горьковатым привкусом стыда. Мне было больно дышать, и я зажмурился в надежде, что боль отступит. Кто-то должен ответить перед Гарретом, и каждого, кто виновен, постигнет справедливый суд. Я стану их палачом. - Коул, - позвал я парнишку, не особо надеясь на ответ. - Я должен забрать его клинок. Помоги мне найти его. В помещении я был уже один, но я почему-то знал, что он услышал меня. Я пил из лужи, что натекла по темным скалам, и ждал. Стояла глубокая ночь, и свет белой луны едва касался стен моего пристанища. Я был готов к броску. Что-то блеснуло у решетки, и на камень упал клинок, прозрачным звоном пробуждая меня от мыслей. Я слился с тенями, крадучись подошел к прутьям и увидел тонкое лезвие, отражающее холодные блики. Подобрав его, я сжал рукоять, переживая очередной приступ смерти. Не страшно, скоро должно отпустить. Клинок лег в ладонь, став продолжением руки, неотделимой его частью. Я долго рассматривал его узкие края, которые я с нежностью полировал каждый день эти слишком короткие три года, а затем медленно поднес его к горлу сбоку от хрящей, как показывал Гаррет, и замер. Это было так заманчиво - покончить с этим раз и навсегда, завершить ту преисподнюю, в которой я пребывал долгие часы. Ну же! Одно движение, и ничто больше не будет иметь смысла. Больше не будет боли, будет только тьма. Шум извне вырвал из раздумий, заставляя действовать. Не сейчас, не в этом гадюшнике. Я слился с тенью, прислоняясь к стене, и застыл. Через несколько мгновений ночная тишина вновь завладела пещерами. Пора. Вскрыв ржавый замок, я выскользнул в коридор. Прошел мимо спящего солдата, подавив желание прикончить его, и пошел на отдаленный звук падающей воды. Пройдя темные лабиринты, я внезапно оказался у водопада, который составлял одну из стен. Это был самый очевидный выход, и я, недолго думая, шагнул в пропасть, до боли сжимая рукоять. Из пучины ледяной воды я выбрался не сразу. Холод сковал мое тело, и какое-то время я не мог пошевелиться, моля Создателя о быстрой смерти. Каждое мгновенье существования теперь было мучительным, и я с надеждой ожидал скорого конца. Но ледяные воды выплюнули меня на берег, и я, откашлявшись, побрел в ближайшую деревню раздобыть одежду и немного еды. Мне понадобилось несколько лет. По началу я лишь существовал, но постепенно зарождался план, и я начал готовиться. Я воровал кур и гусей с ближайших ферм, пока не одолжил лук и стрелы у Хартийцев, расположивших лагерь недалеко от озера Каленхад. А после я возобновил тренировки. Часами напролёт я стрелял из лука: первыми целями были деревья, пока я не отточил движения до рефлексов. «Выше локоть» - говорил я себе всякий раз, вскидывая лук. Его голос звучал в голове, мягкий, успокаивающий. И я сильнее натягивал тетиву. «Стреляй на выдохе». Хорошо, Гаррет. Выдох. Выстрел. Я был ещё слишком медленным. Я прокручивал в голове снова и снова то, как он это делал. Вот он вставляет стрелу, оттягивает ее к самому уху, и, как мне казалось, совсем не целясь, отпускает снаряд. Он никогда не промазывал, если только нарочно не хотел припугнуть или дать шанс на побег. Ещё раз. Я вставил стрелу, натянул, спустил. Просвистев в воздухе, она попала в центр нарисованного круга. Я недовольно нахмурился, подходя к дереву. Слишком медленно. Заново. Я стирал руки в кровь, старые мозоли, отваливаясь, обнажали новую кожу, и та от грубости лука трескалась и кровила. Но я больше не воспринимал другие виды боли, только ту, что заставляла блевать и расцарапывать в бессилии лицо. В те часы, когда я откладывал лук, я точил клинок и затем упражнялся с ним. Я бесчисленное множество раз резался, в ярости отшвыривал его, кричал, а затем падал на колени в его поисках, рыдая навзрыд. Я обитал в лесу, держась подальше от тоненьких струек серого дыма, я забирался на деревья и урывками там спал. Я начал охотиться на оленей, зайцев, белок, дичь, я присмотрел в лагере контрабандистов широкий двуручный меч, похожий на тот, какой однажды мне подарил Гаррет. Я должен был его забрать, и я хотел бесшумно пробраться, но с самого начала все пошло не по плану. Была резня. Я убил десять человек, сохраняя хладнокровное спокойствие, я был собран и сосредоточен, и для меня время в тот миг остановилось. Все движения были точны и обдуманны, мой разум оставался чистым и пустым, и когда я уже стоял посреди растерзанных тел, испачканный в чужой крови, я понял, что готов. - Как вы нашли его? Из-под мечей посыпались искры. Я отскочил, сделав перекат, уворачиваясь от выпада. Ее лицо было искажено гримасой презрения и злости, но мне нужны были ответы. Я выслеживал Кассандру почти месяц, изучая ее привычки и манеру боя. Сражалась она превосходно, используя щит и меч, и пробить ее оборону было практически невозможно. Практически. Встав на ноги, я остановился напротив неё и замер. Она сплюнула кровь на землю и криво усмехнулась. - Неужели ты думаешь, что Церковь упустила бы из виду двух преступников, из-за которых началась война? Еще недавно ее слова вывели меня из себя, и я допустил бы фатальную ошибку, набросившись на нее. Но не теперь. Я не позволял гневу ослепить сеья. Я медленно приближался, внезапно обрушивая на нее серию стремительных ударов, не давая опомниться и занять удобную позицию. В результате я выбил из ее рук щит и, отшвырнув его подальше, перекрыл ей пути отступления. Словно загнанный зверь, она с ревом набросилась на меня, одним из ударов все же достав и прорезав доспех под ребрами. Отскочив, я мрачно посмотрел на нее, вскидывая меч на плечо. - Что произошло в Тени? Задав вопрос, я рубанул по ней, отрезая руку с мечом. Она вскрикнула, падая на колени, зажимая сочащуюся кровью культю. Она молчала, сжав челюсти и скривив лицо от боли. - Позволь подарить тебе быструю смерть. Не вынуждай меня. Замахнувшись, я уже нацелился на вторую руку, но Кассандра, вскрикнув что-то, вскинула обрубок в знак примирения. - Он был тяжело ранен, и весь путь замедлял нас, и когда мы уже нашли выход, он потерял сознание. У нас был выбор: помочь ему и умереть самим, или бросить его и спастись. От спокойствия не осталось и следа. Зарычав, я схватил ее за горло, сдавливая до хруста. Она быстро побагровела, беспомощно хватая воздух ртом. - Он отозвался на ваш крик о помощи, - прошипел я ей в лицо, слегка ослабевая хват. Она судорожно вздохнула, силясь откашляться. – Он сражался бок о бок с Инквизицией, а вы оставили его умирать в Тени… - Что бы ты сделал на нашем месте? - Я бы умер! – закричал я, теряя самоконтроль. – Умер, но не оставил бы ни одного из вас! Я обещал, что найду и убью тебя, я говорил, что наступит день, и я приду за тобой. Она бледнела на глазах от потери крови. - Тебе было все равно, - прохрипел я, пытаясь успокоиться. – Вам всем было все равно. Так вот я хочу, чтобы ты услышала это перед смертью: всех остальных ждет та же участь. Тебя я убиваю за безразличие. Гаррет учил меня быть ночным зверем. Ориентироваться в абсолютной темноте. Для этого он завязывал мне глаза, заставляя по звуку определять его местоположение, и после метать в него клинки. - Представь, что тебя ослепили. Выкололи глаза. Представь, что за тобой охотятся в непроглядной тьме. Я старался изо всех сил, напрягая слух, и я не переставал удивляться тому, как Гаррету удавалось настолько бесшумно двигаться. И все же, иногда задетый стул, наверняка нарочно, или несдержанный смешок помогал мне найти его, и я коротким движением метал клинки, каждый раз слыша, как все они звонко падали на пол. Таким образом, Гаррет тренировал ловкость, я слух, но я никогда не думал, что подобный навык мне когда-нибудь пригодится. До тех пор, пока я, наконец, не выследил его. Я сидел под потолком верхнего этажа Шпиля и выжидал. В это время суток здесь была такая непроглядная тьма, что даже кривые свечи на тонких ножках не могли исправить этого. Я знал, когда идти на охоту. Он шел по коридору, удерживая связку пергаментов, торопясь скорее выйти на свет. Только он никогда больше не увидит его. Я решил начать с малого. Лениво осмотрев клинок, я провел им по каменной стене, вызывая скрежет. Каллен тут же замер, а затем ускорил темп. Глупый, он не сможет открыть двери и никогда не выберется из темноты. Я следил за ним, не мигая. До того, как прийти сюда, я несколько месяцев жил взаперти, чтобы минимальный источник света стал для меня солнцем. Храмовник достиг конца коридора, толкнул тяжелую огромную дверь и застыл, не понимая, почему та не поддалась. Затем попробовал еще раз, налегая плечом, затем с коротким замахом, но я ее заблокировал так, что без моей помощи она больше никогда не откроется. Пора было вернуть ему долг. Скрип натянутой тетивы был почти неслышен, и стрела, просвистев доли секунды, пробила ему плечо ниже ключицы. Каллен взвыл, тут же пригибаясь и хватаясь за раненую сторону. - Кто здесь? В его голосе сквозил страх. - Выходи! Я хмыкнул, вставляя еще одну стрелу. Выдох. Выстрел. Блеснув наконечником, стрела вонзилась почти в то же место, заставляя рыцаря от боли упасть на колени. Я слышал, с каким трудом он втягивал воздух, стараясь не шевелись пораженной стороной, я чуял запах крови, пропитавшей белоснежную рубашку, я видел застывший ужас в его глазах. А затем он побежал. Топот его сапог эхом разлетался под потолком, и его голос взывал о помощи. Достигнув другого конца коридора, он накинулся на дверь, но и она оказалась равнодушна к его мольбам. Выдох. Выстрел. На этот раз ранение оказалось куда серьезней: я целился выше сердца, чтобы вызвать внутреннее кровотечение, тем не менее сохраняя ему жизнь как можно дольше. Третья стрела откинула его к стене, и в бессилии он сполз на пол, судорожно хватаясь пальцами за древко. Я бесшумно спрыгнул с потолочной балки, игнорируя резкую боль под ребрами после встречи с Искательницей, и медленно вышел в блеклый свет, чувствуя, как швы вновь разошлись, и из-под них засочилась кровь. Каллен, подняв на меня невидящий взгляд, вдруг округлил глаза, вжимаясь в стенку и стараясь отползти от меня. - Ты… Он хрипел, не пытаясь откашляться. Я наступил ему на ногу, и он замер, не сводя с меня взгляд. Он узнал меня, понимая, что в живых я его не оставлю. Я долго вглядывался в его искаженное болью лицо, принюхиваясь к страху, а затем заговорил: - Ты предпочел оставаться слепым к несправедливости. Ты решил, что это не твое дело. Сверкнула сталь, и я одним резким движением ослепил его, перерубив переносицу. Каллен не сдержал крика, заливаясь кровью. - Я ничего не мог сделать, - прошептал он, вновь пытаясь отползти. – Гибель Гаррета – ужасная трагедия, но… - Не смей произносить его имя! - Прогремел я, на мгновенье загораясь лириумом. – Инквизиция оставила его умирать в Тени, и что ты сделал? Что ты сделал?! Ничего! Я не удержался, воткнув клинок в его бедро. Храмовник слабо заскулил, едва шевелясь. Пора было заканчивать. Выпрямившись, я натянул тетиву. - Ты предпочел оставаться слепым. Что же, это твой выбор. Помимо апельсинов и меня, Гаррет любил читать. Читал он все подряд: от магии крови до разведения нагов в наземных условиях. Поначалу я просто следил за ним. Он одинаково сильно вовлекался в любое повествование, слегка хмуря лоб и закусывая нижнюю губу. Я наблюдал за его глазами, бегающими от строчки к строчке, за тонкими расчесанными пальцами, перелистывающими страницы, разглядывал его бледное лицо и не решался позвать, пока однажды он сам не произнес: - Хочешь я тебе почитаю? Я неуверенно кивнул, двигаясь ближе. - Это случилось задолго до Первого Мора, когда еще Древние Боги ходили по земле… Я слушал его размеренный голос, не перебивая, положив голову на его худое плечо. Он обнимал меня свободной рукой, поглаживая пальцами мою спину, и читал. Мне никогда не было так хорошо, как в те дни, когда мы, запершись в особняке или найдя ветвистое дерево, сидели, прижавшись друг к другу. Он читал мне о храбрых рыцарях, о предательстве, о любви и смерти, о невозможных приключениях и поиске себя. - Трусость хуже предательства, - говорил он, растирая мои замерзшие пальцы. Иногда он таким образом подводил черту, давая понять, что на сегодня чтение закончено, и тогда у меня был выбор: разрушить атмосферу резким замечанием или позволить ему любить себя. Чаще я делал первое, и все это быстро перерастало в ссору, после чего я бил его и уходил, хлопая дверями. Но в тот раз это была любовь. Отложив книгу, я седлал его, стягивая с себя и с него рубашку, и Гаррет, схватив меня под ребра, прижал к себе, медленно целуя. Он так и остался в Скайхолде. Почему он не отправился в Тевинтер за своей любовью, я не знал. Что же, мне будет проще. Была ночь, и огромная полная луна освещала серебром комнату через открытые настежь окна. Я проник внутрь, обнаруживая ее хозяина сидящим за письменным столиком. Услышав меня, он дернулся, оборачиваясь на звук. На мгновенье его лицо исказилось в непонимании, но затем, встретившись со мной взглядом, он повернулся обратно. Я заметил, что у него не было левой руки, но он был магом, а значит, ему хватит и правой, чтобы дать отпор. - Я все ждал, когда ты придешь за мной, - произнес он, оставаясь неподвижным. Я шагнул вглубь, не сводя глаз с его затылка. - Что произошло в Тени? Тревельян судорожно выдохнул, сглатывая липкую слюну. - Гаррет был ранен. Из головы все время шла кровь. Он тормозил нас, и когда появился шанс спастись, он уже не мог идти самостоятельно. Мы оставили его, а сами бежали. Я закрыл глаза, сильнее сжимая рукоять его клинка. - Я струсил, ведь я мог помочь ему вернуться, но Кассандра кричала, чтобы мы отступали, и что моя жизнь важнее жизни преступника. Он замолчал, переводя дыхание. - Столько лет прошло, но я не могу больше спать. Я знал, что ты придешь за мной, я ждал этого каждый день. Я пытался забыть, но в памяти постоянно всплывает его окровавленное лицо, и взгляд такой спокойный и печальный. Он всегда таким был? - Да, - прохрипел я, не сумев сдержать слезы. Гаррет всегда принимал все, как должное. Он не боялся умереть, он не боялся жить. - Могу я попросить тебя об одном одолжении? Прошу, - продолжил он, не дожидаясь моего ответа. – Не трогай Дориана. Его там не было, и его любовь - единственное, что у меня осталось. Я кивнул, подходя вплотную. Его смерть будет смертью труса. Он не заслужил видеть своего убийцу. Прижав его голову к своему корпусу, я с тихим хрустом перерезал горло.