***
Комната заполнилась едким запахом табака, и среди непроглядного дыма сидел мужчина, подтянув свои колени к подбородку. Его глаза были затуманены пеленой размышлений, пока правая рука монотонно, как у заводной игрушки, подносила трубку к его устам. Всепоглощающий транс нарушил стук оконной рамы, что наконец открылась и готова была впустить не то что свежий и чистый, но вполне приемлемый воздух города. — Кх, кх… — Холмс! Вы с ума сошли, так же нельзя! — с трудом откашливаясь, проговорил доктор Уотсон. Сыщик блеснул глазами и проснулся от так называемого забытья, выпрямил длинные ноги, положив их на столик, и повернул голову к доктору: — Я Вас слушаю, мой друг. Доктор метнул печальный взгляд в сторону и тяжело вздохнул, прежде чем медленно опуститься в кресло. Он устало потёр переносицу и наконец решился заговорить с собеседником. — Основная, благо неглубокая рана… — мужчина понизил голос, — вывих ключицы… сломанная берцовая кость… многочисленные гематомы по всему телу… Однако, — Уотсон скрестил руки в замок и нагнул корпус, — меня больше беспокоит ее ментальное состояние. Все таки, это несомненно оставит след в ее жизни. Он умолк, но отголоски его слов все ещё витали в унылой комнате. Костяшки пальцев мистера Холмса побелели, а мышцы тела напряглись словно струны музыкального инструмента. На точечных скулах выступили редкие желваки*. — Никогда ещё я так рьяно не желал вернуть время вспять и обличить убийцу. Я несомненно виновен в том, что свершилось, — он непонятно запнулся, — с мисс Тейт. Впервые Уотсон увидел мятежность с ноткой отчаяния на лице обыденно хладного детектива. Доктор слышал историю с тем парнишкой-курсантом, которого Холмс взял в свои помощники на дело, однако он и предположить не мог, что это так повлияло на детектива. Сыщик несколько раз прошелся вдоль комнаты, пока не подошел к столику с графином. Мужчина разлил крепкий напиток по бокалам и наконец унял свое напряжение, на лице появилась легкая, покойная улыбка. — Она намного сильнее, чем кажется. В ней есть некий стержень, что я редко могу найти даже у сильного пола, — он передал бокал бренди другу и обратно умостился в кресло, — однако, если потребуется, я сам сотру с лица земли все упоминания про былое существование этого мерзавца. Уотсон посмотрел напротив сидящего. Тот казался вполне умиротворенным, но в глазах играла буйная ярость, а тонкие пальцы его мертвой хваткой вцепились в сосуд с напитком, так и норовя разнести стекло вдребезги.***
На город пала ночная темень. Скрип двери разнесся по комнате, заставив вздрогнуть девушку. Вошедший медленно, осторожно продвигался вглубь комнаты, пытаясь в малом пламени свечи разглядеть по-детски укутанную Элейн. — Вы не спите? — произнесся голос гостя. — Не могу уснуть, — слабо отозвался ответ, — простите меня, мистер Холмс… Сыщик вопросительно изогнул бровь, и после пары секунд раздумий усмехнулся, чем озадачил и слегка смутил девушку. Он аккуратно присел на кровать подле кокона, в который она завернулась. У него до этого еще пронеслась мысль о том, что удивительно, как при ее состоянии у нее хватило сил такое сотворить, ведь при испытываемой ею боли во всем теле, она едва могла бы пошевелиться. — Не говорите, мне не за что Вас прощать. Вы пытались выжить. Вы храбро выносили его побои и до последнего держались, не утратили надежду о спасении. Элейн улыбнулась и высунула свою тонкую ручку к нему. Холмс посмотрел на запястье, что представилось его взору, а точнее, на багровый след от ремня. Девушка, когда поняла, куда обращен его взгляд, смутилась, и попыталась убрать свою руку под одеяло, но ее осторожно перехватили. Длинная, очень крепкая, слегка мозолистая ладонь немного резко, но робко обхватила другую. — Я ждала Вас, Шерлок… Ее обращение к нему по имени, которое даже доктор Уотсон редко употребляет, и нежное движение пальца вдоль его руки, заставили его сердце разлиться теплотой. Элейн погрузилась в сон, а Холмс так и продолжил сидеть подле нее, хотя бы из желания быть рядом, если приснится кошмар.