Дом с привидениями

Эли еще долго лежал на матрасе, теребя кончик простыни, свисавший до самого пола. Всё было отвратительно, хуже некуда. Выпоротый зад болел, но по-другому, не так, как в прошлый раз. Боль от трости была тупой и глубокой, похожей на синяки. Боль от розги — жгучей и яростной, будто с Эли содрали кожу. Кто бы мог подумать, что он научится различать сорта боли от порки разными предметами? Вся эта ситуация, немыслимая и невероятная, заставляла задуматься о том, что же будет дальше. Если всего за пару дней Эли оказался совсем один, два раза получил по заднице, сам напихал себе в рот мыла (два раза), говорил с привидениями, нырял в зеркало, то что же будет дальше? Доживет ли он вообще до маминого возвращения? Этот вопрос заставил Эли встать. Нужно как-то спасаться, нужно бежать… Сначала он пошел в ванную. Зажмурился, помня, что это не спасает, ощупью пробрался к раковине, принялся умываться, так и не открывая глаз. Кажется, никто не собирался его хватать. Может, спят? Или наконец все ведут себя хорошо, так что грымза с хером отдыхают. Уцепившись за эту хлипкую надежду, Эли открыл глаза, решив на всякий случай смотреть исключительно вниз. И заорал, завизжал как поросенок, увидев, чем умывался. Когда на пороге возник относительно удивленный Квентин, Эли уже не кричал, только хватал воздух ртом. — Что случилось? — спросил Квентин, и Эли мотнул головой в сторону раковины. Разумеется, никакой кровищи там уже не было. Ни капли. Даже бурых разводов не осталось, только потеки ржавчины. Они всегда там были. — Паук? — понимающе спросил Квентин, подходя поближе, и Эли покорно кивнул. Ну вот, теперь Квентин будет думать, что он до визга боится пауков. А он не боится, он… — Убежал, — сообщил Квентин и ретировался. Эли выдохнул. Может, не было никакой крови. Просто ржавая вода вперемешку с расшатанными нервами. Померещилось. — Бу! — сказал из зеркала Стефан и мерзко захихикал. Молитва. Надо произнести молитву, осенить себя крестом, брызнуть на Стефана святой водой, а потом выстрелить серебряной пулей или хоть осиновый кол воткнуть. В горле совсем пересохло. Эли понял, что не знает ни одной молитвы. Он и в церкви-то бывал всего несколько раз с классом, смотрел рождественские и пасхальные представления, перешептываясь с Габбе и Леоном, хихикая и ерзая на неудобной скамейке. Конечно, священники и органисты каждый раз что-то там пели, сообщая, на какой странице искать нужные псалмы, но Эли даже не удосуживался раскрыть потертый сборник и хотя бы имитировать пение, беззвучно разевая рот. Да и толку от псалмов? Нужна настоящая молитва. Ему вспоминались арабские слова намаза, которые нараспев произносил Ламин, когда его спросили об этом на уроке религии. Интересно, мусульманский бог отпугнет шведское привидение? Проверить не удалось, потому что слова ускользали из памяти. — Аминь, — наконец произнес Эли. Стефан неприлично громко фыркнул: — Да ладно, я пошутил. — Исчезни! — взмолился Эли и попятился, отступил как можно дальше от раковин, чтобы его не схватили. — Бу! — повторил Стефан, высунув руку из зеркала, висящего над унитазом, и тронув Эли за плечо. Эли пулей вылетел из ванной, промчался по коридору, пригнувшись и закрывшись руками, притормозил в полуметре от складного столика в столовой. Квентин, мывший посуду тонкой струйкой воды, обернулся, но ничего не сказал, будто такие забеги были в порядке вещей. — Я хочу домой, — сказал Эли, чувствуя, как воздух врезается в легкие, не давая себе времени отдышаться. — К папе. Отвези меня. — Не могу, — покачал головой Квентин. — Даже если бы… Твоя мама же взяла машину, забыл?