***
Бешеный стук сердца закладывает уши, Чонин поднимается по лестнице в два широких шага и замедляется, пытаясь тщетно прислушаться к тому, что происходит за дверью квартиры Ёнджи. Ян уверен, что там что-то происходит. Парень всеми силами пытается усмирить собственное дыхание и максимально напрячь слух — сейчас это кажется жизненно необходимым. Ключи были в кармане, он на сто процентов в этом уверен. Чонин слишком серьезно и с огромным трепетом отнесся к подобному проявлению чувств Ён — он просто не мог так облажаться и просто забыть их дома или выронить скажем где-то в автобусе. Автобус. Отдается в сознании странным резонансом. И как Чонин сразу до этого не догадался?! Было многолюдно, достаточно тесно и они с Ёнджи были слишком увлечены друг другом. Идеальный момент, чтобы стащить ключи из его кармана. Глупец! Да он же сам столько раз подобные трюки проворачивал. Просто уму не постижимо! Ян в последний раз сглатывает бешеный стук в своей глотке и со всей возможной аккуратностью нажимает на ручку входной двери. Та поддается с небывалой легкостью и тихим утробным скрипом. Дверь не заперта. У Чонина сердце падает в пятки и разбивается в дребезги с громадным звуком, потому что. Кто-то. Сейчас. Находится. В. Их. Доме. И это полный провал.***
Ёнджи порхала к своему рабочему месту словно бабочка. Улыбка на девичьих губах была столь яркой и с оттенком сахара, что Минхо сидящий рядом, чуть не распрощался с завтраком. На его памяти еще не была замечена настолько легкая и счастливая Ён. По крайней мере парень не припоминал. И не сказать, что Минхо бесило такое радостно-отстраненное настроение девушки… Хотя нет, сказать. — Прекрати, иначе я посолю твой кофе. — и он ни разу не шутил. — Что? — глаза девушки можно было описать как крайне удивленные, но скорее от прерванных голосом Ли мыслей, чем от сути его слов. — Что? — ему хотелось бы, чтобы это прозвучало еще более издевательским тоном, но у Минхо не было сил. Это чертово расследование, что репортер сам взял на свою голову, выкачивало все силы. А невозможность обсудить с кем-то детали немного загоняло в тупик. Минхо все чаще начинал разговаривать сам с собой. Особенно по ночам. А с последней встречи с Сынмином все усложнилось еще сильнее. Минхо было искренне парня жаль. Все же терять родственников всегда очень тяжело. Тем более, когда братья были так близки друг с другом. По крайней мере Минхо так считал. Не зря же Сынмин вышел на него. Полезной информации из уст подростка конечно было мало, по большей части речи того были наполнены эмоциями и искренними желаниями наказать тех, кто виновен в смерти его брата. Но даже если так — Минхо хватался за любую соломинку. Начальство довольно ясно дало понять, что эту историю развивать не стоит, и в таком стечении обстоятельств Ли винил себя. Семья Сон были очень богатыми, с огромными связями и лезть к ним было сущей глупостью. С того самого «похода в гости» все и пошло по пизде. Репортеру строго запретили каким-то образом касаться этой истории, в том числе опрашивать свидетелей и родственников пострадавших. Но Сынмин пришел к нему сам и Минхо был рад хотя бы этому. — …репортер Ли, ау, может мне ваш кофе посолить? — шатен как будто выныривает из-под толщи воды. Тонуть в собственных мыслях становится такой же привычкой, как и спать по три-четыре часа в сутки, а еще огромной проблемой. Однажды он также прослушал, как в дверь звонил курьер из доставки острых крылышек, а потом еще звонил и ругался на оператора, что те его надурили. Стыдно получилось. Особенно когда Минхо понял, что это его вина. — Ты какой-то чересчур задумчивый сегодня. Что-то случилось? — Ён улыбалась все еще ярко, но с каплями взволнованности в голосе. — Просто не выспался. — парень потирает глаза больше из желания подтвердить свои же слова, чем действительно от усталости. — Тебе стоит побольше следить за своим сном. Может какие-то успокоительные или… Закончить Ким не успевает, к ним в кабинет врывается малышня под руководством главной на районе болтушки Хан Джисона. Минхо тут же отвлекается от и так совершенно бесполезного по его мнению разговора, чтобы раздать молодняку задания на день. Работы предстоит много. Ён обводит весь младший репортерский состав взглядом и почти прыскает со смеху от Джисона, что стоит с самым серьезным выражением лица, слушает своего непосредственного руководителя. Но вишенкой на торте становятся темные солнечные очки. Когда Минхо наконец заканчивает, девушка не может устоять против желания своего языка, что подкрепляется приподнятым игривым настроением. — Джисон, боишься ослепнуть от сияния Минхо? — она всегда любила по-доброму подшучивать над привязанностью Хана к репортеру Ли и нелепые очки сейчас были лучшим поводом. — Или наша белка что-то натворила и глазки прячет? Ён хохочет, у Джисона стремительно розовеют щеки, а Минхо закатывает глаза на очередной спектакль этих двоих. Хорошо хоть остальные малыши уже вышли. — Да я тут просто… — малой прикусывает губу в смущении и видимо для себя наконец понимает, что затея с очками была явно не лучшей идеей, нужно было соглашаться на тональный крем сестры, а не вопить, что он настоящий мужчина и «вот этими всеми женскими штучками» пользоваться не собирается. — …со столбом одним подрался. — Хан чуть спускает аксессуар к носу, демонстрируя синяк чуть ли не на пол лица. В комнате воцаряется абсолютная тишина, окрашенная лишь алеющими щеками Хан Джисона. Минхо еле сдерживает рвущуюся наружу улыбку, а Ён не ожидающая такого поворота событий напротив как-то блекнет. Ее взгляд становится задумчивым и слишком серьезным для данной ситуации, поэтому Минхо во избежание «о господи, нужно срочно заклеить пластырем\помазать мазью\выпить обезболивающее\победить дракона» незамедлительно выгоняет Джисона из кабинета идти наконец работать. Когда шатен захлопывает за малышом Ханом дверь стеклянные глаза Ён все еще не предвещают ничего хорошего. — Минхо… — спустя пару минут тишины и взгляда в одну точку, Ён все же обращается к коллеге. — …если бы у тебя было разбито лицо… ты тоже стал бы его прятать на людях? Их глаза встречаются и шатен чует неладное, довольно странный вопрос, даже несмотря на всю последнюю ситуацию. — Ммм, даже не знаю. Вряд ли. Мне кажется в этом нет особого смысла, все равно же все видно. Ну или как в случае с Джисоном довольно нелепо скрыто и только сильнее привлекает к себе внимание. — Ну а если, скажем, у тебя были бы синяки на теле? На руках например? — К чему ты клонишь, Ён? — он хмурит брови вслед за ней. — Да ну в самом деле, Минхо, просто ответь! — Может быть, не знаю. В любом случае на теле синяки скрыть проще: рубашка, брюки и готово. И все же, к чему эти вопросы? — хотя Ли уже и сам начинал догадываться к чему клонит Ким, ему все же нужно было услышать это от нее самой. — Даже если на улице довольно жарко? — Ён наклоняется чуть ближе к парню, опираясь локтями о свои колени и складывая кисти в замок и напрочь игнорируя последний заданный в ее сторону вопрос, как и испытующий взгляд карих глаз. — Иногда легче потерпеть жару, чем взгляды окружающих. — Минхо напротив откидывается на спинку кресла, закидываю ногу на ногу. Ён понимает, что объяснений не избежать. — Особенно если ты девушка. — у Ён отчего-то мурашки бегут по спине, ей хочется закусить костяшку пальца практически непреодолимо. — И особенно… — Если ты из богатой семьи. — заканчивает за нее парень. Их взгляды вновь находят друг друга в безмолвном напряжении.***
У Чонина пересыхает в глотке, сердце стучит неистово и никак не собирается усмиряться. Парень пытается, правда пытается ступать как можно тише — нельзя ни в коем случае дать знать о своем присутствии незваному гостю. Хотя если этот человек вот так просто смог стащить у Яна ключи и проникнуть в квартиру Ён, то посторонние шумы он не заметил бы с крайне малой вероятностью. Прислушиваться не получается, чертов стук посреди глотки заглушает даже собственные мысли. Главное остаться незамеченным. Главное не спугнуть раньше времени. Капелька пота соскальзывает с виска парня и минуя все возможные преграды срывается с острого подбородка, разбиваясь о паркет на пороге кухни. Чонину этот звук кажется невыносимым. Слюна застревает в горле вязкой жижей, и Ян не может объяснить даже сам себе почему настолько сильно паникует. А в следующую секунду Чонин отчетливо слышит шорох. И доносился он толи со стороны гостиной, толи комнаты Ён — разобрать было весьма трудно. Особенно в данной ситуации. Чонин сжимает кулаки, выдыхает и заглядывает сначала на кухню, а потом максимально беззвучно, и незаметно подходит ко входу в гостиную. Но вопреки разыгравшемуся не на шутку воображению комната оказывается пуста. Как и все остальные. Брюнет обходит квартиру трижды — все лежит на своих местах, как будто бы ничего не изменилось, не сдвинулось, не пропало. Ян заглядывает во все потаенные места, где мог бы поместиться человек, но ничего не находит. Никого. Неужели он все это себе придумал? Как какую-то игру в догонялки? Но почему тогда дверь была не заперта? Нет, тут точно что-то не так. Чонин совершенно точно помнил как Ён закрывала дверь на ключ. Тут точно кто-то был. Какое-то странное тянущее чувство не отпускает внутренности. Чонин думает о том, что может стоило бы позвонить Чану? Все же он полицейский и вроде как неплохой человек, хоть и бесит иногда. Но верно он мог бы помочь в этой ситуации? Что-то посоветовать? Телефон в руках ощущается слишком тяжелым. Палец над кнопкой вызова будто несгибаем. Ян поспешно выходит выходит из дома, не забыв прихватить рюкзак. Мысли о том, что парень сейчас должен уйти и оставить квартиру открытой откровенно напрягает. И что с этим всем делать — вопрос крайне стоящий. Парень собирается с мыслями, жмет кнопку вызова, выходя прочь из квартиры и спотыкается буквально на ровном месте под звуки тихих гудков. Ключи. Чертовы ключи прямо под его ногами. Около порога. И их абсолютно, совершенно точно не было тут раньше.***
— Ты же до сих пор расследуешь это дело? Я права? — С чего ты взяла, что я вообще этим занимался? — Да брось, Минхо, у тебя на лице все написано. Думаешь я глупая? Зачем тогда еще ты ходил к своему другу в участок? К тому же, я слышала краем уха твой разговор с начальством. Но видимо запрет действия не возымел. Так что отпираться бессмысленно. Минхо сводит брови на переносице, ему явно не нравится в какую степь заходит весь этот разговор. — Слушай, остынь. — Ён тонко подмечает смену настроения коллеги и спешит его успокоить. — Я не собираюсь лезть в твои дела. Если бы ты хотел, то сам бы давно обратился. — У меня были причины тебя в это не впутывать. Ён кивает. Она все прекрасно понимает. Будь она на месте Минхо наверное бы тоже не стала доверять человеку, что живет с Ян Чонином — одним из крайне смутных персонажей, под одной крышей. Хоть Ёнджи и полностью доверяла брюнету, но требовать такого же отношения к мальчишке со стороны других людей было совершенно бессмысленно. — Конечно, безусловно. И я бы вообще не стала заводить об этих всех смертях разговор, если бы несколько часов назад мне не рассказали об увечьях на теле Сон Хеён. — Ну и что ты думаешь об этом? — Ты же знал уже об этом, верно? — девушка пододвигается ближе, прищуривая глаза. Пахнет их самым любимым делом — обсуждениями двух разным сторон и спорами, в которых как правило рождается истина. Чудный запах. И Ён как голодный зверь накидывается на свежую новость. Минхо хмыкает и улыбается: вот она самая настоящая журналистская жилка, которой так не хватает их молодняку. У парня начинают блестеть глаза не по доброму, именно так, как они оба любят. — Не выглядишь удивленным. — Я пообщался с патологоанатомом. — вид у Минхо в момент этих слов был такой, как будто он получил за свою игру Оскар, не меньше. — И? — На теле Хеён действительно было множество ссадин. Причем, что самое интересное, они были как бы… разной давности. Некоторые уже успели зажить, какие-то совсем новые. — Ее что дома избивали? — Почему ты так подумала? — Ну посуди сам, она была довольно красивой девушкой, из богатой семьи, вряд ли бы ее доставали в школе. Чонин конечно говорил, что у нее особо не было друзей, но все же. Как-то не верится. — Я встречался с ее отцом и мачехой и те всячески пытались меня убедить в безграничной любви к Хеён. Хотя я им тоже не особо поверил. — Минхо копирует недавнюю позу Ён, нагибаясь к той поближе. — Но тут есть большое «но». Зачем тогда ко всей этой истории привлекать так много внимания? Почти все силы полиции сейчас занимаются этим делом, для чего? — Почему тогда о факте увечий умолчали? — Джи забирается на стул прямо с ногами, в подобной расслабленной позе всегда чуть лучше думалось. — Это хороший вопрос, Я тоже им задавался долгое время. Но по итогу пришел к выводу, что причина крайне простая и банальная. — Удиви меня. — девушка разводит руками. — Стыд. — лицо Ён выражало довольно явный скепсис. — Что-то из разряда «не уследил за дочерью». И чтобы к их семье, опять же, было меньше вопросов. Потому что в любом случае нашлись бы такие как ты, считающие, что девочку избивали несносные родители. Полиции факт увечий известен, о нем не разглашалось лишь в СМИ, а само расследование идет с учетом этих данных. — Для меня все равно все это звучит сомнительно. Разговор прерывается шефом, что «вежливо» намекнул о предстоящем рабочем дне. Но Минхо и Ёнджи явно не закончили. Им хватило одного взгляда, чтобы понять — продолжение следует.***
Весь день Чонина — сплошные размышления. После прихода в школу мало что меняется. И хоть Ян и старался выглядеть максимально спокойным и не выдавать своего волнения, все же нашелся тот, кто ясно увидел все во взгляде брюнета, как будто у того на лбу написано. После многочисленных занятий и долгих жарких часов, проведенных в душных аудиториях наконец на улицы Сеула опускается вечер. Чонину пора бы сесть в автобус и ехать встречать Ёнджи, однако парень сворачивает совершенно в другое место. В парке недалеко от школы довольно многолюдно. Ян бредет по знакомому маршруту и кое как среди толп зевак замечает темную макушку, подходит ближе и садится на лавочку. Приятель даже не смотрит в его сторону. — Принес? — Да. — Чонин отвечает тихо, даже немного тише чем хотел бы, снимает со своего плеча рюкзак, отодвигает замок, залезает рукой внутрь и наконец вытаскивает наружу небольшую металлическую коробочку, передавая ее Сынмину. Тот принимает предмет из рук, смотря каким-то нечитаемым взглядом и тихонько проводит по ребристой поверхности пальцами. Металл приятно холодит кожу и парень наконец позволяет себе коротко улыбнуться. — Наконец-то, Нини, ты обещал сделать это гораздо раньше. — Знаешь ли, залезть в родительский дом — задача не из простых, уж прости. В прошлый раз меня задержала полиция, в этот раз я подготовился получше. Сынмин кивает, как будто бы слушая парня лишь в пол уха и, еще раз любовно проведя ладонью по узорчатой поверхности, наконец открывает крышку. Внутри как и ожидалось находятся их совместная с Чонином коллекция. Как будто запахло детством. Несколько красивых металлических машинок, какие-то записки и прочее старье. Мин чуть дрожащими пальцами выуживает на свет серебристую модель Феррари джити 250 и почти смахивает с ресниц одинокую слезу. Эта была его любимой. Мимо пробегающий ребенок неожиданно останавливается напротив двух молодых людей и завороженно смотрит в руки Мина. Мамочка — женщина средних лет, подходит ближе, пытаясь увести ребенка, дабы не мешать друзьям. — Мама, мама, смотри какая красивая! — лепечет мальчишка, который говорить то лишь недавно научился. — И правда, Боми, очень красивая, но нам нужно идти. Давай не будем мешать дядям, хорошо? — женщина присаживается на корточки в попытке забрать ребенка на руки, но тот начинает хныкать и ронять одинокие редкие слезы. — Я обязательно куплю тебе такую же, малыш. — Чонин наблюдает за матерью, что так ярко улыбается и так аккуратно вытирает мокры дорожки с пухлых щек. Сердце начинает немного щемить. Во взгляде женщины столько любви, что хватило бы на каждого посетителя этого парка. — Не купите. — до этого немного отстраненный Сынмин поднимает глаза на разворачивающуюся у его коленей драму. — Это коллекционная модель, таких всего несколько в мире. — он коротко усмехается себе под нос смотря в немного ошарашенные женские глаза, а ребенок понимая хоть и частично значение слов брюнета начинает плакать лишь сильнее. — Как тебя зовут? — а Мин тем временем обращает свое внимание на малыша с покрасневшим маленьким носиком и огромными темными глазами. — Боми. — мальчик трет кулачками свои влажные ресницы и произносит немного запинаясь. — Бом… Ким Бомгю. — Вот как. Смотри, Бомгю, эту машинку я не могу тебе подарить, она мне очень дорога. — Сынмин нагибается поближе к малышу. — Но у меня есть еще вот эта. — брюнет вытаскивает из коробки модельку автомобиля. — Это Корвет си1 1954-го года выпуска. Правда красавица? — Мин улыбается, а малыш завороженно смотрит на серебряную машинку и часто часто кивает. — Когда мы с Чонином в детстве играли с ними, все никак не могли решить чья же она. Видимо Корвет все это время ждала тебя, Боми. Держи, только обещай заботиться о ней, хорошо? Мальчишка был вне себя от счастья. А для Чонина было весьма неожиданным подобное поведение Мина. Но думать об этом не представлялось возможным, нужно было спешить на встречу к Ён. Главное, что свое обещание он выполнил. Вернул должок, даже если он был заключен еще в далеком детстве.***
Ён проверяла время уже одиннадцатый раз за последние пять минут. Минхо чувствовал неладное. Стрелка на часах неумолимо текла к концу рабочего дня, но как правило для репортеров это особо ничего не значило. Ребята довольно часто оставались работать сверхурочно. Но сейчас девушка явно куда-то спешила. Вибрация телефона, пара щелчков часового механизма и вот Ён уже срывается с места, поспешно прощается с Минхо и всеми остальными коллегами, выбегая вон из офиса компании. Шатен поднимается на ноги, разминая затекшие плечи, подходит поближе к окну и наблюдает картину полную розовых соплей и разноцветных единорогов: Ян Чонин стоит в ожидании, темноволосая девушка чуть ли не вприпрыжку спешит к молодому человеку, вот они уже друг напротив друга. Минхо с усмешкой на губах наблюдает за смущенной улыбкой репортера Ким, дальше парню было не особо интересен весь этот маскарад. Ёнджи маленькая глупенькая девочка, очарованная холодным красивым мальчиком. Ли хмыкает — как банально. И все же Ённи нельзя доверять. Абсолютно точно нельзя. Прогулка от работы до дома всегда была довольно приятным занятием, однако сейчас, в связи с последними событиями, девушка не была уверена, что смогла бы спокойно идти по привычному маршруту одна. И тут не нужно было обладать какой-то невиданной интуицией или острым умом чтобы понять — если однажды ее преследовали, то это может повториться. Ён было безумно страшно. Но не сейчас. Когда Чонин шел рядом все как-то вставало на свои места. Волнение конечно до конца не уходило, однако существовать прямо сейчас в этом довольно темном переулке становилось гораздо проще и легче. Ён не прекращала прислушиваться к посторонним шорохам, но считала это нормальным. Чонин, стоит отметить, тоже выглядел довольно озадаченным. Но вместе им было комфортно. Прохладный вечер приятно окутывал плечи, Чонин предложил ей накинуть свою рубашку. Им даже не обязательно было разговаривать, за них обоих говорили розовеющие щеки Ён. Чонин был всегда довольно молчалив и немногословен, мрачен и задумчив, но Джи нравилось. Сейчас в вечерней тишине распахивающихся в квартирах окон и далеко проезжающих изредка машин Ён слышала спокойствие. Ей было уже не так страшно. Особенно, когда она сама привыкла гулять в тишине. Особенно, когда Чонин якобы случайно задевает ее кисть, чтобы позже обхватить своей ладонью ее ладонь. И крепко-крепко сжать, переплетая пальцы. В тот момент рождается совершенно новый ритм сердца. И Ён как малолетняя школьница прячет мягкую улыбку за мягкими локонами волос. Потому что ну невозможно оставаться безучастной к этому мальчишке. В квартире не хочется включать свет и рушить эту чудесную атмосферу вечерней прохлады и звезд в глазах напротив. Чонин слишком погружен в себя, однако когда он натыкается на ее карий взгляд все меняется. Он, не отпуская ее руки, тянет на себя прямо у самого порога облокачиваясь спиной о захлопывающуюся входную дверь, а она поддаваясь инерции впечатывается в его грудь. В коридоре квартиры темно и тихо. Лишь отдаленные частички ночных фонарей долетают до маленького помещения, в котором двое замирают друг напротив друга. Крохотные отблески света находят себя в его глазах, что неотрывно смотрят на девушку, что кажется перестает даже дышать, и в миссия черных прядях. Красиво. Ён выдыхает немного рвано, крепкая рука, что держит за талию не делает ее положение проще. У девушки сердце готово разорваться, сбежать из груди, оно смущено до предела. Они и раньше были так близко друг к другу, но тогда были другие обстоятельства. Их кисти наконец расплетаются, но лишь для того чтобы Ян мягко отодвинул мешаются локон, пальцами провел по темным будто шелковым волосам точно до затылка, чтобы обхватить ее шею и в следующее мгновение притянуть к себе. Воздух становится горячим от его близкого тяжелого дыхания. Они сталкиваются носами и у Ён непременно подкосились бы ноги, если бы не… Его губы чуть покусанные и немного шершавые, ни в какое сравнение не идут с ее мягкими и нежными, но у Ён фейерверки перед глазами взрываются, освещая всю квартиру разом. Поцелуй какой-то наполненный, совсем отличающийся от того невинного утреннего, несущий за собой перемены и мурашки по всей коже. И ноги у Ён все же подкашиваются и щеки такие красные, что до невозможности. Но сейчас, в это самое мгновение — абсолютно не имеет ничего смысла. Кроме Ян Чонина и Ким Ёнджи. Они не спешат, не бросаются в омут с головой, но медленно и верно входят в этот океан. Уже по пояс. И если сейчас Ён готова пищать как пятилетняя школьница, то что будет на самой глубине? Немного страшно. Но ладони, что обхватывают крепко-крепко не дают и шанса повернуть обратно на берег. Ён не умеет плавать, но доверяет Ян Чонину. Если бы у нее спросили про момент, когда она готова была умереть от страха, то громкий стук в дверь прямо за спиной парня в этот момент их личной интимной близости был бы однозначно на первом месте. Приходится включить свет, отойти чуть дальше и все же разорвать объятия. Ён не была готова сейчас смотреть в глазок, не была готова открывать дверь и уж точно не была готова к визиту полиции. Особенно с ордером на обыск. Она все еще была в эйфории, несколько людей в форме заходили в квартиру как будто в замедленной съемке, или перемотке, как в тумане — ей было сложно описать. Их было кажется шестеро, но и тут Ён не отдавала себе отчет в верности своих же подсчетов. Было много звуков, девушка не понимала и половины того, что происходит, их с Чонином попросили разойтись по разным комнатам. Зачем? Для чего все это? Ён задавала много вопросов, но ни один человек в форме, переворачивающий ее квартиру тверд дном, не спешил на них отвечать. А следом происходит следующее: — Ким Ёнджи, как вы можете объяснить нахождение в своей квартире этого? — один из молодых людей подходит ближе. — Что? Я даже не знаю о чем вы говорите. Что это и как сюда попало? — у Ённи на глазах собираются слезы и полное непонимание, ей кажется что все это происходит как будто со стороны. Она просто смотрит фильм, правда же? — Ким Ёнджи, вы задерживаетесь по подозрению в хранении и распространении запрещенных веществ на территории Кореи. Вы имеете право хранить молчание, все что вы говорите может быть использовано простив вас… — слова долетали будто сквозь толщу воды, Ён в какой-то момент перестала видеть перед собой молодого полицейского, картинка натурально расплывалась, она отчаянно надеялась услышать голос Чонина, что разбудит ее, спасет из этого кошмара. — Это мое. Ёнджи тут не при чем. — как будто ее столкнули с пирса в открытый океан. Вода уже начинала заливаться в глотку, блокируя поступление кислорода. Не могла дышать, не могла говорить, не могла смотреть как Чонина уводят из дома. Не могла сделать ничего. Слова просто застревали в горле, их вталкивали обратно в организм соленые воды. Слезы лились с ее щек мировым океаном. Полиция уходила прочь, оставляя ее задыхаться. В совершенном одиночестве, в погроме некогда уютной квартиры. Сознание постепенно отключалось. Черные соленые воды засасывали ее все глубже и глубже. Дальше только страх и темнота. А она ничего не могла сделать. Ни-че-го.