***
Ежедневный будильник. Только из-за этого адского механизма Ёнджи открывает глаза. Оказывается она замерзла. Кости ужасно ломило из-за неудобной позы и жесткого пола. Голова нещадно болела. Глаза ощущались припухшими — стало быть из-за долгих проливных слез. Ён с трудом отдирает себя от паркета. Руки и ноги не слушаются. Сквозняк гуляющий будто бы хозяин по маленькой съемной квартирке жестоко режет по влажным щекам и ноющим ребрам. Она захлопывает чуть ли не настежь открытую входную дверь и нервно, измученно смеется. И как этой ночью не случилось что-то еще плохое? Возможно хуже уже некуда? Горячий душ едва ли помогает. Она даже не в состоянии привести себя в надлежащий вид, просто механически высушивает волосы горячим воздухом, натягивает первые попавшиеся теплые вещи и вылетает вон из квартиры. Ей все еще холодно. Даже теплый свитер не спасает кожу от бегающих по телу мурашек. Озноб не оставляет ее ни на секунду точно верный друг ее переживаниям и страхам. Мозг отказывается здраво смыслить, ноги и не думают брести на работу. Ён хватает сил лишь набрать знакомый номер коллеги и прохрипеть что-то вроде «меня не будет, прикрой» и поймать первое попавшееся такси, заплатить за которое чудом хватает налички, завалявшейся в кармане. Телефон садится в самый неподходящий момент. И если Минхо вдруг надумает ей перезванивать, то увы. Машина останавливается возле полицейского участка, когда Ён собирает в себе последние крупицы сил. Девушка концентрирует их внутри себя, скапливает как будто для последнего рывка и это работает. Она напоминает себе момент, когда Чонина уводили из их дома будто преступника и зачатки злости маленькими огоньками разжигаются внутри. И это именно то, что ей сейчас было необходимо. Пора было брать себя в руки. Ён подобно фурии врывается в малоэтажное серое здание полиции, намереваясь разнести всех и вся к чертовой матери, однако ее тормозят уже на пропускном пункте. Стандартные вопросы — кто вы, откуда, по какому вопросу, удостоверяющего личность паспорта оказывается недостаточно, а недавно разряженный телефон отказывается помогать простым и понятным звонком ее знакомому полицейскому. Лучше бы она позвонила ему, а не Ли Минхо несколько минут назад. У Ёнджи перед глазами все плывет. Возможно от гнева, возможно от недосыпа — вариантов много. Слова полицейского долетают до неё как будто с запозданием, слышатся сквозь толщу воды и постепенно намокающие ресницы. — Следователь Со сейчас занят и я не имею права вас пропустить, поэтому покиньте помещение пожалуйста. Конечно же… Она не является родственником или законным представителем. Не имеет никакого права… Ее бушующая в крови злость и клокочущий, шипящий от гнева голос не помогают тоже — полицейский остается непреклонным. Внутри Ён отчаяние разливается по венам. — Я ничем не могу помочь вам, гражданка. — И что мне, черт возьми, делать по вашему?! Я его самый близкий человек… — договорить ей не дают. — У задержанного Яна есть законные представители — мы уже направили им уведомление о задержании их сына, а также Ян Чонину будет предоставлен государственный адвокат. Тут дело серьёзное, гражданка Ким. — А по-моему вы превышаете свои полномочия! — сквозь стиснутые зубы и адские слёзы, что удерживаются на кромке ресниц из последних сил, еле продираются человеческие слова. — Что тут происходит? — жёсткий голос откуда-то из-за спины заставляет вздрогнуть и непременно обернуться. — Вольно, сержант Пак. — Инспектор Бан… — начинает полицейский, однако мужчина одним жестом руки приказывает подчинённому замолчать. — Ёнджи, что ты тут делаешь? — на этот раз Чан смягчает тон, замечая у девушки напротив намокший взгляд и покрасневший нос. Она выглядит так очаровательно без грамма макияжа и с растрёпанными ветром волосами, что у Чана невольно сжимается сердце. — Чан… Чонина… — наверное не стоило и спрашивать. Инспектор и так все знал, видел по ее глазам, из-за кого ещё эта девушка лила бы тут слёзы? — Пойдём со мной. — молодой полицейский проводит девушку в свой кабинет под пристальным и немного раздражённым взглядом сержанта Пака, что парой минут ранее всеми силами пытался избавиться от назойливой девчонки. Ён чувствует себя тряпичной куклой, когда почти безвольно опускается в кресло в небольшом, но довольно уютном кабинете Бан Чана. Она трясущимися руками принимает стакан с водой, заботливо поданный полицейским и принимается рассказывать все, что произошло прошлой ночью. На сей раз слова льются потопом горного ручья, в какой-то момент Чан думает о том, что Ён должна бы глотать окончания предложений в таком-то нервном состоянии, но вопреки всему речь ее четкая и только лишь глаза выдают весь тот спектр переживаний. Он заглядывает в них и проваливается в глубину ее подсознания, отчетливо воспроизводя перед собой картину с ее слов. — …его просто увели, Чан. И сейчас меня к нему не пускают, я не понимаю, что мне делать. — Я впервые слышу обо всей этой операции, но и помочь тоже ничем не могу. — инспектор замолкает, ловя на себе больной взгляд. — По крайней мере пока не могу. Сперва нужно узнать все поподробнее, кого назначили следователем и так далее. — Меня не пустили к нему со словами, что я не имею на это законных прав. — Ён ставит наконец пустой стакан на стол, Крис наблюдает за этим жестом как будто в замедленной съемке. Девушка нагибается вперёд, чуть ближе к молодому полицейскому: — Я сделаю все, чтобы его вытащить, Чан, абсолютно все.***
Двое суток. Ровно двое суток Ёнджи пребывает словно в тумане. Ее положение в пространстве сменяется будто безусловно и само собой, совершенно не спрашивая и не предупреждая девушку. Двое суток. Именно столько Ким Ёнджи пытается найти любые ходы, любые пути разрешения казалось бы неразрешимой ситуации. Все покрыто слоем мрака. Непреодолимым и беспросветным. К Чонину относятся так, будто бы он уже осужден и беспрекословно виновен. Ее к нему не пускают и даже полномочия Чана тут бессильны. Последний кстати говоря уже двое суток как пытался дозвониться до родных Чонина. Взять и просто наведаться к ним «в гости» не получается — во-первых, «любопытного» инспектора как никогда загрузили работой и тонко намекнули, что к такому важному расследованию полицейского, что имеет тесный контакт с лицами причастными ко всем эти разбирательствам, не подпустят ни на шаг; во-вторых, работой Чана загрузили не на шутку — видимо, чтобы и мысли не появлялось лезть не в свое дело. Даже лучший друг и по совместительству коллега Со Чанбин молчал в тряпочку о ходе расследования. Ёнджи вопила о превышении должностных полномочий, грозилась втянуть во все это дело СМИ, бесновала, однако все было бесполезно. Уже ровно двое суток. На третий день отчаяние рвет изнутри с такой дикой силой, что в пору выть загнанным зверем. По адресу, что числится в паспорте Чонина уже давно никто не живет и Ён готова лезть на стены от этой безысходности. Документы, подготовленные более двадцати четырех часов назад и заранее заверенные нотариусом ощущаются в сумке непомерным грузом. Неужели все было зря? На работе Ким не появляется, Минхо злится не на шутку, но все же распечатывает заявление на отпуск за свой счет и подписывает ровной и аккуратной подписью с именем Ёнджи. Подобные манипуляции, он клянется, проводит в первый и последний раз дабы прикрыть худощавую жопу своей напарницы. Работать приходится за двоих. Ёнджи благодарна. Правда благодарна, но обещает сказать все самое хорошее Минхо позже и обязательно угостить обедом за помощь. Но не сейчас. Сейчас ее мысли целиком и полностью заняты одним маленьким несносным мальчишкой. Девушка до сих пор не может перестать прокручивать перед глазами момент признания Чонина. Каков дурак! Это же надо было так подставить себя? Теперь Ён вынуждена искать любые ходы, просачиваться во все возможные дыры этого чертового расследования. Проникать сквозь щели. Потому что заходить через парадные двери не позволяет законодательство и самоуправство полиции в той или иной степени. Ён даже идет в школу. И после долгих споров, уговоров, хитростей и слов о неразглашении конфиденциальной информации об учениках — ей все же дают заглянуть в личное дело Чонина, где черным по белому написан тот же самый адрес, что и в паспорте. Ей кажется, что легче убиться об стену. Разговоры с учениками не приводят ни к чему. Большая часть смотрят на девушку как на умалишенную — Чонин тут не изгой, но компания явно нежелательная. С ним никто не общался и общаться не собирается. А единственный друг, который, Ён уверена в этом, мог бы рассказать о Ян Чонине все, что было так необходимо девушке, лежит сейчас в холодной больничной палате, подключенный к аппарату искусственной вентиляции легкий. И у того явно положение похуже. Проваливаясь в не самые радужные мысли Ён отходит совсем недалеко от здания школы, просаживаясь на скамейку на окраине парка. Руки опускаются. Наверное это был их последних шанс. Не помогли ни данные с таким трудом добытые Чаном, ни разговоры с бывшими соседями, ни гребанная школа, в которой Чонин будто невидимка — ни-че-го. Ённи с большим усилием удерживает себя, стоя на краю обрыва под названием паника. С каждой секундой рискуя сигануть вниз. — Зачем вам Ян Чонин? — глубокий голос из-за спины выбивает из равновесия. Ён и так держащаяся на волоске теперь висит на кончиках пальцев. — Вы расспрашивали о нем. Чего ради? Молодой парень с чёрными как смоль волосами и непроницаемым лицом садится рядом. На нем нет форменной одежды и на ученика он мало похож. Только лишь худенький рюкзак из кожзама и явно молодой возраст наталкивают на подобные мысли. Ён с недоверием оглядывает высокую фигуру с ног до головы. — А вы его друг? — Ён отчего-то щетинится подобно Чонину, брови сходятся на переносице. Парень не вызывает у девушки ни грамма доверия. — Нет. — Тогда я не понимаю к чему ваш интерес. — А к чему ваш? — уголок губ брюнета тянется вверх, а Ён борется с желанием поморщится от этого жеста. Казалось бы, улыбка его не должна вызывать в ней столько отторжения, но именно это происходит в данную секунду. — Думаю нам нет смысла тратить время друг друга. — девушка и сама не понимает с чего вдруг столько раздражения, но находиться рядом с темноволосым парнем не хочется ни капельки, она сию секунду поднимается на ноги с огромным желанием распрощаться с брюнетом как можно скорее. — А я думаю мы могли бы помочь друг другу, Ёнджи. — собственное имя, слетающее с чужих губ вгоняет в ступор, Ён четко ощущает бегущие по рукам мурашки. — Я кажется вам не представлялась. — она оборачивается на сто восемьдесят, девичье лицо хмурое, в глазах застыл немой вопрос, который парень намерено игнорирует: — У Чонина был и остается один единственный друг — Ли Феликс, мы же с ним всего-лишь давние знакомые, мы не друзья. — парень на мгновение замолкает, давая девушке побольше пространства, чуть больше воздуха для мыслей и откровенно не вступая в эту негласную войну. — Пару дней назад мы с Чонином сидели в этом же парке, только чуть подальше отсюда. — Ён злится чуть сильнее. — И что из этого следует? — Как я уже говорил — взаимопомощь. Все довольно просто, Ёнджи, вы ответите на мои вопросы, а я на ваши. Вы начали этот разговор неверно — абсолютно неважно являемся ли мы с Чонином друзьями, знакомыми или врагами, важно то, что я знаю о нем много и даже больше. Ён поджимает губы, этот парень раздражает. Своим холодным взглядом, глубоким голосом, а еще, что наиболее важно — своей правотой. В конечном счете все сводится к одному, самому важному — получению информации. А каким способом и от кого разве имеет значение? Ён заставляет себя немного расслабиться, морщинка, залегшая меж сведенных бровей чуть разглаживается, позволяя спокойствию облить девушку с головы до ног. Пусть хотя бы внешне будет так. — Мне нужен его адрес. — без лишних предисловий выдыхает девушка. — Настоящий. Тот, где я смогу найти его родителей. — Чудно! — парень светлеет на глазах, хлопает раскрытыми ладонями о свои бедра, обтянутые грубой джинсовой тканью и встает напротив Ён. — Я вас провожу, а по дороге вы мне как раз расскажите куда делся Чонин и почему я не могу выйти с ним на связь уже двое суток. — в ее глазах можно с легкостью прочесть удивление на пару с легким недоверием. — Не пугайтесь, Ёнджи, Чонин упоминал о вас, узнать было не трудно. Мое имя Ким Сынмин, рад познакомиться с вами. — его губы растягиваются в улыбке, а длинные ноги стремительно уносят к нужному Ёнджи месту. Она все еще насторожена, хоть и протягивает руку к раскрытой в приветливом жесте ладони и мягко, и в той же степени уверено, пожимает ее. Она все еще не доверяет, особенно после столь резкой смене настроения. Особенно после услышанного имени, которое кажется смутно знакомым.***
Сынмин заворачивает еще раз и махнув рукой поспешно прощается с Ён, пред глазами открывается вид на самый обычный дом средней этажности. Обшарпанный и с явными трещинами на фасадах он разрастался серой тучей среди зелени и грязи. Ён не хотела бы никогда тут жить. Во дворе было довольно тихо, но девушка воспринимала эту тишину как некого предвестника бури. В ее голове мелькает красным флажком мысль, что стоило бы взять с собой Чана или ну или в крайнем случае Минхо тут бы не помешал. Ей самой смешно от этого бреда, но настороженность и чувство самосохранения бьют в набат. В соседнем подъезде что-то с громким треском разбивается и Ён отпрыгивает на шаг назад, хватаясь за дико колотящееся о ребра сердце. Она дает себе пару секунд и пытается убедить, что все не так страшно, мало ли что может греметь неподалеку. Она напоминает себе зачем вообще сюда пришла и силы возвращаются сами собой. По крайней мере ей так кажется. С сжатыми в кулаки ладонями она мигом проскальзывает в подъезд, в нос ударяет едкий запах пыли и гниения, Ён практически выворачивает наружу — как хорошо, что она с вечера еще ничего не ела. Девушка утыкается носом в согнутый локоть, пытаясь хоть чем-то заглушить зловоние и настолько быстро, насколько это возможно, оглядывает первый этаж здания. Номеров на квартирах нет. Ён вспоминает наводку Сынмина о том, что ей нужна серая дверь, вот только в жутком танце пыли каждая их них кажется серой. Девушка подходит ближе и, кажется, находит нужную, быстро и довольно громко стуча сжатым кулаком о деревянное крашеное полотно. За дверью ни звука. Ён пробует достучаться еще и еще. В ее голове мысли смеются над подсознанием говоря, что возможно в это время дома просто никого нет. Родители Чонина могут быть на работе. Как было наивно предполагать, что все случится вот так просто. А еще, Сынмин мог соврать. Но вопреки всем тяжелым думам немного заржавевшая ручка приходит в движение после негромкого скрежета в замочной скважине. Из открытой двери вываливается не стоящее на ногах тело, Ён еле успевает отступить в бок от пьяного в усмерть мужчины. Тот что-то мычит и, кажется, прощается с кем-то оставшимся стоять в проеме двери. У девушки по коже бегут противные мерзкие мурашки, когда мужик, замечая рядом стоящую девушку, скользит по ней липким взглядом и противно ухмыляется. Благо действий с его стороны никаких не следует, а Ён в диком порыве останавливает уже практически захлопывающуюся дверь и переводит взгляд на еще одного мужчину, покачивающегося и неплотно держащегося на ногах. — Те че надо? — изрекает он, тщетно пытаясь сфокусировать взгляд нетрезвых глаз. Лицо его болезненно желтоватого цвета, с уже прилично отросшей серой щетиной, не внушало ни капли доверия. — Вы отец Ян Чонина? — Ёнджи охватывает дикое отвращение, однако необходимость не позволяет просто так развернуться и уйти отсюда как можно скорее. Мужчина пьяненько хмыкает и издает какие-то нечленораздельные звуки, с трудом разворачиваясь и шаткой походкой уходя куда-то в глубь квартиры. Дверь остается открытой, а Ён не понимает что ей делать дальше, тело и разум охватывает ступор ровно до тех пор пока она не слышит смазанное опьянением «э, батя, к тебе там пришли». Гулко стучащее в груди сердце на мгновение замирает. Нашла? Правда нашла? Ён дает себе мысленно зеленый свет и нетвердым шагом ступает за порог, проходит дальше на звуки, когда понимает, что выходить к ней никто не собирается. Несмотря на полдень в маленькой обшарпанной квартире мрачно и пахнет сыростью, алкоголем, потом и еще смесью прочих тошнотворных запахов, о которых Ён старается не думать. Абстрагироваться. Глаза немного режет и на густые ресницы выступают слезы. За старым, подкошенным временем и тяжестью тел, столом сидит компания из четырех человек — одной женщины и троих мужчин. Ён останавливается в проходе и на нее спустя пару секунд, махнув рукой и показывая пальцем в сторону девушки, обращает внимание уже знакомый мужчина. — Воот, говорю ж девка какая-то приперлась. К сыночку твоему, хехе, а он-то уже тут не живет. — темноволосая с трудом понимает смысл слов, низвергаемых нетрезвым языком. По большей части он что-то ревет и плюется, чуть ли не падая на стол с очередной вспышкой эмоциональных фраз. — Кто такая? — расфокусированный взгляд грузного мужчины наконец останавливается на Ён. — Я… ищу родителей Чонина. — Ким пытается придать голосу уверенности, мысленно ругаясь на себя. — Мое имя Ким Ёнджи. — Подружка значит? Ну и зачем тебе этот сопляк? — мужчина поднимается на ноги, пошатывается и в два шага сокращает расстояние, его скользкий взгляд проходит по всему телу Ён, вызывая у той приступ отвращения. Он как будто трезвеет на миллиграмм, и девушка ловит в его взгляде помимо раздражения недобрые искры. Ён ожидала чего-то подобного, она прекрасно помнила о не самых лучших родственных связях Чонина. Однако увиденное все равно застает ее врасплох. — Ваш сын попал в беду, с вами уже двое суток пытаются связаться… — договорить она не успевает: — Видел я! — его грубая большая ладонь дергает девушку за локоть, Ён почти теряет равновесие, когда ее толкают из прохода к стене и упираются второй рукой прямо у лица, закрывая путь к отступлению. — Ментам дал мой номер. Щенок! — отец Чонина возвышается над Ён огромной пьяной глыбой, его затуманенный алкоголем и злобой взгляд пугает. Девушка ежится, пытаясь вырвать руку из крепкой хватки, только все бестолку. Сохранять видимое спокойствие становится все сложнее. — Поэтому я и пришла сюда. Вам не нужно будет никуда ходить, вам перестанут названивать. Просто подпишите бумаги, чтобы я могла выступать законным представителем Чонина. Я сама… — Посмотрите-ка, повезло сыночку с подружкой. — папаша растягивает потрескавшиеся губы в отвратительном оскале, сначала переглядываясь со своими собутыльниками, вызывая у тех ответный смешок, а затем нагибаясь чуть ниже к девушке. — Какая защитница. — в нос ударяет смесь перегара и несвежего дыхания, Ён становится противно вдвойне. — Отойдите. Свободной рукой она упирается мужчине в солнечное сплетение, еле сдерживая себя от того, чтобы не сморщится от отвращения. Касаться грязной растянутой майки поверх потного тела противно. Пытается оттолкнуть, но только сильнее злит. Его пальцы смыкаются на предплечье еще крепче, до боли. Ей становится по настоящему страшно. Еще пару мгновений она в панике наблюдает, как сжимаются челюсти мужчины напротив, затем он хмыкает, толкая ее к стене, Ён больно ударяется затылком, но стальная хватка разжимается, а мужчина отшатывается обратно к столу, хватая полную рюмку и опрокидывая ее в свое горло. — У сыночка хороший вкус, правда? — двое других мужчин согласно улюлюкают со слов хозяина квартиры. Оглушающая боль в затылке лишь спустя мгновения позволяет понять смысл дальнейших слов: — Такая красивая, глазки большие, к тому же сама пришла с родителями мальчишки своего познакомиться. Может нам по кругу пустить подружку Нини? У Ён подкашиваются ноги и спирает дыхание. Страх парализует и тело будто отдает кипятком. Ее передергивает. Сознание мутнеет, а в голове только одно: «бежать!». Вот только ноги не слушаются. Ён как будто сквозь толщу воды слышит звуки довольных таким заманчивым предложением мужских голосов. Страх обретает абсолютное господство, ее тошнит. Дрожащие пальцы цепляются за пожелтевшие от старости и неизвестных разводов стены ища хоть какую-то опору. Сидящая до сих пор практически бездвижно женщина хватает со стола полупустую бутылку и наполняет глубокие бокалы практически всклень. Подталкивает их к мужчинам и спешно поднимается на ноги. — Выпейте лучше, а девушка уже уходит. — Ён не успевает опомниться, как ее перехватывают за локоть и грубо практически вытаскивают наружу к подъеду. Она слышит как мужики что-то кричат им вслед, но разобрать не в состоянии. Воздух ударяет по голове и даже запахи помоев стоящих недалеко мусорок не кажется настолько омерзительными как тот смрад, что стоит внутри обшарпанного малоэтажного дома. Женщина не останавливается, идет быстро, грубо тянет за локоть, и только лишь зайдя за угол разжимает руки и отпускает Ён. Темноволосая наконец находит в себе силы посмотреть в глаза своей спасительнице. Такие же лисьи, только изуродованные временем, слезами, россыпью глубоко залегших морщин и алкоголем. — Чонин в порядке? — после всего увиденного Ён сперва удивляется такому вопросу, но берет себя в руки медленно отходя от шока. — Его задержали. Он невиновен. — девушка с такой легкостью произносит эти слова, что самой даже не верится. — Я хочу помочь вашему сыну. — Давай сюда свои бумажки и уходи отсюда. Ён пытается сглотнуть ком, застрявший в горле и выудить трясущимися пальцами заранее подготовленные бумаги из сумки. Женщина торопится, практически вырывает папку из рук Ён, как и еле найденную ручку. — С..спасибо вам. — Это единственное, что я могу для него сделать. Больше не приходи сюда. И Чонин пусть не приходит. Этого человека уже не исправить. — Ён понимает, что речь идет об отце Яна и прекрасно видит огромного размера грусть, что залегла в светло карих глазах женщины. Ён не сдержавшись опускает взгляд, скользя украдкой по худощавой сутулой фигуре, по тоненьким рукам с россыпью разноцветных синяков. Горечь наполняет горло, нос начинает щипать от рвущихся наружу слез. Старая на вид женщина смотрит с безмолвной мольбой «помоги моему мальчику». И Ён обещает себе помочь. Обязательно. Чего бы ей это не стоило. Они не прощаются, женщина даже не называет своего имени, она просто не меняясь в лице разворачивается обратно к старому серому дому. Там живет и ее страх, Ён в этом уверена. Только сейчас девушка замечает, что госпожа Ян хромает на одну ногу и сердце Ким разрывается на мелкие кусочки. — У Чонина все хорошо. — Ён произносит это ради спокойствия, совесть не позволяет просто так оставить несчастную женщину. Ян тормозит на секунду. — У него обязательно все будет хорошо, я вам обещаю. — короткий кивок и глаза наполненные слезами. Ён и не нужны слова благодарности. Она и так увидела все, что должна была. В ее руках некогда тяжелая папка становится еще тяжелее, как будто груз проблем сменяется грузом ответственности. Но и это бремя Ён готова вынести.***
Звон колокольчика оповещает о новом посетителе небольшого круглосуточного магазина. Девушка сидящая за кассой, чуть склонившая голову вбок в легкой дреме, кидает взгляд на вошедшего. Без особого интереса провожает взглядом миниатюрную задумчивую девушку, теряющуюся меж стеллажей и окунается обратно в приятный сон. Сутки работы дают о себе знать. Около шести вечера в глубине обычного спального районе посетителей в магазинчике крайне мало. Школьники и студенты еще трудятся не покладая рук над учебниками, рабочий народ еще не успевает покинуть свои офисы, а старшее поколение уже пропадают на маленьких кухонках, занимаясь приготовлением ужина для своих детей и внуков. Ён движется меж прилавков и стеллажей с раменом на чистом автомате, организм требует подпитки, ему нужны ресурсы чтобы существовать, но девушка на урчащий желудок обращает внимание лишь вечером. В голове все еще проигрываются последние события как в замедленной съемке, а в ушах разговор с Чаном. Взгляд ее туманный и отсутствующий, меж бровей залегает плотная морщинка, руки сами собой скользят по полкам в поисках чего-то нужного, вот только она отчетливо понимает, что самое нужное сейчас скрыто от нее за семью печатями. Девушка дергается от двух щелчков прямо перед лицом и только тогда вырывается из пут задумчивости. — Ённи, это и правда ты? — высокий молодой человек со светящимся лицом и мягкими чертами фокусирует ее внимание на себе. — Ну ничего себе встреча! — парень улыбается так ярко и солнечно, что слепит глаз. Девушку охватывает ступор. — Хей, у тебя что-то случилось, Ённи? Ты какая-то бледная… А она и правда готова упасть в обморок. Сейчас на нее неожиданно наступает осознание сколько потрясений она преодолела за последние несколько суток. И именно сейчас наткнуться на человека, с которым не виделась добрых три или четыре года, и которого безумно любила в прошлом, для Ён кажется какой-то злой шуткой. Она и правда готова расплакаться. — Хён… — голос режется о воздух, хрипит, она прокашливается пару раз и начинает вновь: — Хёнджин, что ты тут… откуда? — ее глаза бегают по его светлому лицу, а плечи жгутся о большие мужские ладони, которые в беспокойстве пытаются удержать Ён от падения. — Давай сначала присядем. Его тон наполнятся волнением, а ходить далеко не приходится — Хёнджин усаживает девушку за небольшую барную стойку у окна, расположенную прямо в магазине для быстрого перекуса, потом покупает пару пачек рамена, еще каких-то вкусностей, которые они с Ён частенько ели раньше и усаживается на соседний стул. — Я в порядке, Хёнджин. — с ходу начинает она, дабы прекратить ненужные расспросы. — Просто много проблем навалилось. — она даже пытается выдавить из себя какое-то подобие улыбки, выходит откровенно плохо. — Расскажешь? Может я смогу тебе чем-то помочь? Все же мы давние друзья. Друзья… Еще наверное пару лет назад услышав эти слова слетающие с пухлых мужских губ Ён бы заперлась на несколько дней дома. Но то время уже прошло. Кто бы мог подумать. Сейчас слышать подобное гораздо легче и менее болезненно. — Это вряд ли. — в этот раз улыбка и правда настоящая, в данный момент чувствовать от кого-то хоть малую крупицу заботы и волнения оказалось крайне важным. — Лучше расскажи мне как ты тут оказался? — девушка хватает в руки палочки и берет в рот добрую порцию рамена, настроение чуть повышается, даже если только внешне. Хван коротко улыбается в ответ. — Меня перевели в ординатуру в местную больницу, я снял неподалеку квартиру в десяти минутах ходьбы отсюда, переехал буквально на днях. А ты?.. — Я тоже живу неподалеку. Работаю репортером на одном из федеральных каналов. — она смотрит в его лицо и поверить не может. Не бывает просто таких совпадений. Счастливых случайностей. — Ого! Значит все получилось? — он смешно морщит нос, когда улыбается ей тепло и открыто прямо так, как делал это еще в школе и у Ён что-то переворачивается внутри. — Да, как мы и мечтали… — они замолкают на пару мгновений, просто смотрят друг другу в глаза и улыбаются так наполнено — не грустью и не сожалением о прожитом времени, но чем-то схожим по вкусу. Они сидят еще какое-то время, болтая о разных глупостях, вспоминая былое и рассказывая о времени прожитом порознь. Вечер плавно нависает над столицей и Хёнджин предлагает проводить девушку до дома. Они идут медленно и верно, точно так же как и настроение Ён вновь катится в пропасть, потому что впереди лишь бессонная ночь на пару с холодной пустой полуразрушенной квартирой и много-много мыслей. Как помочь? Как справиться? Девушка не знает. И Хёнджин чувствует явную смену настроения своей подруги. — Ённи, прости, что опять начинаю этот разговор, но ты просто сама не своя. Плевать на то, что мы не виделись и не общались столько лет, если тебе будет нужна помощь… если ты захочешь поговорить — я всегда рядом, хорошо? Дай свой телефон. — девушка незадумываясь протягивает свой мобильный в большие теплые руки Хван Хёнджина и он за пару секунд вбивает свой номер делая дозвон. Глупое сердце, израненное и измученное, гулко отзывается на крупицы тепла. Все внутри Ён кричит, орет дурью рассказать, поделиться всеми своими переживаниями, потому что когда делишься болью, то она становится меньше, а когда радостью — она становится больше. Так всегда говорила ее мама и это было абсолютной правдой. Однако довериться вот так просто она не может, о Чонине говорить страшно, но не говорить ничего весьма глупо. Душа рвется наружу и Ён выбирает путь наименьшего сопротивления, выбирает меньшее из двух зол и вовремя вспоминает о том, что ее друг врач, а значит… — Раз тебя перевели в ординатуру, наверное ты знаешь Ли Феликса…***
Ён забегает внутрь стремглав. Спешит. Лишь бы успеть как можно быстрее. Паспорт, бумаги, подписи — все стандартные действия. Она еще никогда в жизни так быстро не расписывалась. Ей говорят номер кабинета, направление и уже спустя пару секунд девушка скрывается за поворотом. Ей наконец позволили. Наконец разрешили. Ее встречают, просят оставить все вещи снаружи, проверяются карманы, прощупывают ноги и руки и наконец пропускают внутрь небольшого помещения без окон. Внутри лишь стол, пара стульев и бетонные стены. А еще он. Парень сидит с головой опущенной вниз, темно синие волосы поблескивают в свете единственной свисающей с потолка лампочки и выглядят практически черными. Руки его не сковывают наручники, однако сцепленные между собой пальцы, лежащие на столе и сгорбленная фигура выглядят так, будто тело связывают невидимые цепи. Он похудел. Ён отчетливо это понимает и ей даже не обязательно видеть скулы, что выпирают сейчас еще сильнее обычного. За спиной раздается твердое и не терпящее возражений «десять минут» и щелчок железной двери. И лишь от этого звука лисьи глаза наконец скользят вверх. Он поднимается и открывает рот, чтобы что-то сказать, но Ён его опережает. В два быстрых шага минуя расстояние между ними, девушка врезается в его грудь и обвивает талию руками. Крепко-крепко. Чонину даже кажется, что он слышит треск ребер, но скорее это трещит ледяная корка вокруг него. Все самообладание летит к чертям собачьим, когда эта маленькая несносная девчонка так отчаянно жмется к нему — по мнению всех малолетнему преступнику. Она тихонько всхлипывает, но быстро берет себя в руки и смахивает непрошеную влагу с кончиков ресниц. Поднимает свои теплые глаза на его холодное лицо и не может сдержать поток эмоций на своем. — Ён… — Если ты скажешь что-то вроде «зачем ты здесь», то замолчи. — она поднимает обхватывает его шею руками, оглаживает контур челюсти. — Я так скучала, Чонни. — девушка очерчивает его острые скулы, а он в ее глаза наглядеться не может. — Тебя тут не обижают? — Нет, Ён, все в порядке. — врет. И она и он это прекрасно понимают и Ким хмурится, но выяснять отношения сейчас не время. Она вновь прижимается к нему, обхватывает широкие сутулые плечи, приставая на цыпочки и утыкается носом в его шею. И чувствует наконец ответные касания. Чонину трудно. Чонин не привык к тому, что его кто-то может любить, что кому-то он может быть не безразличен. А Ён хочется укрыть от всей этой грязи, выгнать отсюда, чтобы бежала подальше от этого места, от этой истории, где каждый миллиметр прогнивший. Ён хочется уберечь. Но Чонин не в силах оттолкнуть ее, не в силах сопротивляться желанию прижать ее к себе сильнее, зарыться носом в ее длинные мягкие волосы, пахнущие цветами и домом. Чонину безумно трудно. — Послушай, немного осталось, я уже наняла хорошего адвоката, мы справимся, мы тебя отсюда вытащим. — она шепчет ему на ухо слова поддержки, которым Ян просто не в силах поверить, в этом мире все слишком против него. Эта история изначально была обречена на провал. — Я тебя вытащу, Чонин, верь мне пожалуйста. — она отрывается на секунду от его тела, чтобы заглянуть в глаза и он верит. Она тянется к его губам и обхватывает нижнюю мягко, с соленым привкусом. Стараясь вложить в него веру в лучшее будущее и всю свою уверенность. И Чонин откликается. Наклоняется ниже и отвечает так страстно и рьяно, что звезды пред глазами обоих. Они целуются неистово, как будто в последний раз, выворачивая себя наизнанку, наполняясь запахом друг друга. Он обхватывает ее затылок и выдыхает жарко, пламенно, растворяясь в моменте. Лед вокруг Чонина трескается и разбивается в дребезги. Дверь за спиной Ён открывается, оповещая о конце свидания. Но теперь будет все по-другому. Потому что Чонин с этой секунды готов бороться, разрываться, вывернуться наизнанку и выбраться отсюда любыми способами. Только бы к ней.***
Чан предлагает подвести до дома и Ён соглашается. Смена молодого человека давно закончилась и он мог бы с чистой совестью ехать домой, но инспектор остался. Когда в его кабинет пришел Со Чанбин и по строжайшему секрету сообщил о том, что свиданию Ёнджи и Чонина дали добро Чан решил для себя, что обязан дождаться девушку. И он был прав. Она была совершенно не в состоянии передвигаться самостоятельно. Все ее мысли занимал парень, что остался в их второй допросной. Чан не понимал своей неясной привязанности к этой девушке, и отчего-то чувствовал некую ответственность за нее. Путь проходил в молчании, Чан и не старался как-то разговорить девушку, если бы она хотела с ним чем-то поделиться, то обязательно бы это сделала. Инспектор в какой-то момент дороги также проваливается в собственные мысли, поток которых прерывается лишь трелью мобильного телефона, оповещающего о приходе смс. На этот звук оборачивается и Ён. Впереди как нельзя кстати загорается красный свет и Чан тормозит на пустующем светофоре. Парень с девушкой переглядываются и полицейский достает из кармана форменных брюк мобильный телефон. Сообщение от неизвестного номера, в котором значится лишь время, сегодняшняя дата и место. Чан кидает взгляд на часы и впадает в ступор. Ему никто не назначал встречу, а значит он не мог сейчас никуда опаздывать. Время на экране мобильного телефона уже в прошлом. 19:48 было где-то двадцать минут назад. Ён замечает растерянность полицейского: — Чан, что-то не так? — ее сердце отчего-то начинает ускоряться, как будто бы предчувствуя что-то не хорошее. Парень молча показывает девушке смс и под ее взволнованное «едем» сворачивает в совершенно другую от ее дома сторону. Молодые люди поднимаются спешно по полуразвалившейся лестнице на третий этаж. Чан видит номер указанной в смс квартиры и одевая на руки перчатки, которые носит с собой всегда, указывает Ён отойти в безопасное место. Он чувствует себя полным идиотом от того, что взял девушку с собой, однако сидеть в машине она отказалась с боем. Табельное оружие наготове и Чан, не зная как будет вернее поступить, прячет девушку за собой, а сам мягко стуча в дверь объявляет: — Откройте дверь, это полиция. Ён замирает также как и Чан прислушиваясь к звукам внутри квартиры, вот только ничего не происходит. У инспектора зубы стискиваются настолько сильно, насколько это возможно. Как можно быть таким идиотом? Непонятная смс, тут может быть что угодно начиная от розыгрыша, заканчивая умышленным нападением, а он мало того, что не сообщил об этом никому, даже своему напарнику, так еще и притащил с собой гражданскую девчонку. Если с Ён тут что-то случится он сам себе ноги переломает. Чан со скрипящим сердцем кладет руку на дверную ручку и мягко нажимает на нее. Вообще-то он не имеет права так делать, но когда та с легкостью поддается и дверь распахивается, открывая двоим мрак чужой квартиры, тогда Чан приказывает девушке оставаться на месте, а сам тихо проникает внутрь. У Ёнджи не на месте сердце. Стоять одной в старом подъезде перед открытой настежь дверью совершенно не то, к чему она привыкла. Нервы дают о себе знать подкашивающимися коленями. Через пару минут она слышит негромкий голос Чана, доносящийся из глубины квартиры и когда она понимает смысл сказанных им слов, то незамедлительно проходит внутрь. Лучше бы она это не делала. От вида лежащего на полу трупа совсем молодого парня хочется кричать, Ён в ужасе закрывает ладонями открытый в немом шоке рот, но глаза отвести не в состоянии. А Чан, говорящий до этого со своими сотрудниками по телефону выглядит раздраженным за то, что девушка его ослушалась. Не нужно было ей это видеть. Он подходит ближе, закрывая обзор своим телом и прижимает дрожащую девушку к себе одной рукой. — …да, на вид 17-20 лет. Еще теплый, совсем недавно умер. — инспектору что-то сообщают, он внимательно выслушивает говорящего. — Да, жду. — и вешает трубку. — Чан… — Ён, какого черта? Я же сказал оставаться снаружи. — Почему ты скорую не вызвал? — в ее глазах застывают слезы, а ком в горле мешает говорить нормально. — Потому что уже поздно. Пойдем, я вызову тебе такси, не нужно тебе тут находиться. — парень чуть ли не на руки ее подхватывает, выталкивая в коридор. — Чан, постой! — они оба тормозят. — Это же… — Да, смерть абсолютно идентичная, я нашел шприцы и все признаки указывают на передозировку. — Но тогда Чонин… — Нет, Ён. — лицо полицейского приобретает жесткие черты. — То, что Чонин сейчас находится в следственном изоляторе совершенно ничего не значит. И эта смс… Теперь все становится намного сложнее. — он вдыхает глубоко, собираясь с мыслями. — Теперь для Чонина все может закончится совсем по другому. А если ещё и Феликс… Ён, готовься к худшему. Последняя фраза инспектора словно бьет по голове набатом. Готовиться к худшему. К худшему… — Чан… но Феликс… ты не знаешь? — Что? — Он мёртв, Чан. Феликса больше нет. В этот момент наступает худшее?..