Ведьмак: неизданное

А что если?.. Мильва не погибла в замке Стигга Лилианна боялась двинуться. Боялась дышать. Боялась стука собственного сердца. Бандиты ганзы были где-то совсем близко. Она не слышала их, но ощущала кожей. Ужас близкой, неминуемой смерти обволакивал, выступая испариной на высоком лбу, тонких руках, даже на кончиках острых ушей. Она не чувствовала боли в подвернутой ноге, не слышала звенящей под самым ухом мухи, не ощущала смрада от нужника, в котором укрылась. Где-то в отдалении послышался нечеловеческий вопль. Лилианна знала: это была Доллорея. Тихая, незаметная, почти прозрачная, она и не думала убегать от бандитов. Она не проронила ни звука, когда молодой белобрысый воин с приплюснутым носом повалил её на сено и поднял подол послушнической рясы. Она оставалась спокойной и отрешённой, когда он и его черноволосый друг с тонким лицом благородного бастарда брали её раз за разом. Что же делали они теперь? Лилианна почувствовала слабость в коленях при одной мысли... Надо бежать. Она не может оставаться здесь. Рано или поздно они доберутся и сюда. Они прошерстят всё в поисках утвари, золота, отложенного с пожертвований, и их. Послушниц. Рабынь. Будущих шлюх. Лилианна медленно, по миллиметру, открывает скрипучую дверь. Мерный скрежет давно не смазанных петель, казалось, резал тишину мясницким ножом. Предательски звенела муха. Ей казалось, что вся обитель слышит этот звон. Вот-вот дряхлая дверь слетит с петель и... Она сама удивилась, очутившись в коридоре. Блеклые камни привычно пахли сыростью. Снаружи всё ещё доносились протяжные крики и топот, а здесь мерно парила в солнечном луче серебристая пыль. Лилианна робко пошла вперёд, опираясь на стену. Прохлада старинной кладки успокаивала. Следуя по линии известки меж кирпичами, как по путеводной нити, послушница вышла к узкой винтовой лестнице, ведущей на третий этаж. Когда-то жилой, теперь он пустовал: после последней войны с Нильфгаардом многие не вернулись из полевых госпиталей. Повыскакивали замуж за излеченных ими солдат или... Лилианна знала: только старая монахиня Марианна ещё жила там. Она почти не покидала своей комнаты: ноги её совсем отказали три года назад. Шептались: старая рана. За неимением мужчин сносить её в сад было некому. Лилианна иногда приносила ей обед и всегда чувствовала себя неуклюже в присутствии этой прямой и тонкой как стрела старушки. Она почти не говорила с ней и, казалось, не замечала её присутствия. Только смотрела тусклыми голубыми глазами на лес, раскинувшийся за пахучим лавандовым полем. Внезапная мысль пронзила сознание Лилианны: старушка Мари никогда не выберется из своей комнаты. Звери из ганзы просто убьют её. Хорошо, если просто убьют... От внезапного осознания сердце её упало в желудок. А в солнечном сплетение родилась и растеклась по телу неумолимая решимость. Больно ударив голову о низко висящую трухлявую балку, послушница побежала вверх. Хлипкая дверь распахнулась легко. В комнате царил непривычный полумрак: обычно распахнутые шторы были плотно задёрнуты. Глаза Лилианны не сразу привыкли к темноте. И потому она очень испугалась, увидев старушку на стуле у занавешенного окна с палкой в руках. Палкой? Луком! Упругое дерево, заботливо обработанное умелыми эльфийскими руками, казалось, вросло в ладонь Марианны. Она не шелохнулась, когда Лили вошла. Повернулась только сейчас. Ясные синие глаза сверкнули из-под седых бровей. Монахиня медленно подняла морщинистый палец и приложила его к губам: не звука! Лилианна подошла поближе. Тонкий луч, пробившийся через узкую щель, намеренно оставленную Мари, разрезал комнату надвое. Послушница не удержалась и выглянула наружу. Угол обзора был идеальным. Весь двор с избитыми, связанными монахинями, сваленной кучами добычей и сгрудившимися вокруг бандитами просматривался как на ладони. Шевеление за спиной. Лили обернулась и увидела наконечник стрелы, наплавленный ей в лицо. Сердце пропустило удар. Наконечник качнулся вправо: отойди. Старушка Мари крепко сидела на своём крючковатом стуле. Изящный кожаный колчан, покрытый эльфийскими рунами, зажат между колен. "Моей соколице" - успела прочитать Лили. Первая стрела сорвалась беззвучно. Она попала точно в глаз атаману и пробила череп насквозь, повиснув на отвратительных красных лохмотьях. Вторая тут же пронзала толстую шею его подручного. Он задёргался, как порося на верёвке, и повалился на спину. Не страшно. Даже забавно... Бандиты ганзы падали один за одним, не успевая понять, откуда несётся к ним певучая смерть. Старушка Мари мерно накладывала стрелы на тетиву, будто бусины на нитку. И била. Била нещадно. Морщинистые губы едва двигались: она что-то бормотала. Лили силилась понять. - Ангулема, - белобрысый солдат, насиловавший Доллорею, упал со стрелой в груди. - Регис, - его друг-бастард пытается пережать перебитую артерию на ноге. Тщетно... - Кагыр, - широкоплечий гном хватается за плечо. Он больше не поднимет топор. Лили не понимала, что значат эти слова. Но если странная мантра помогла старушке Мари не дрогнуть, забирая очередную жизнь, пусть будет так. Ангулема, Регис, Кагыр, Ангулема... Гулкий топот эхом отдаётся на каменной лестнице. Они здесь! Марианна невозмутима. Она медленно поворачивается к двери, когда трое бандитов влетают в комнату и откидывают Лили к стене. Та больно ударятся затылком. Искры заполняют тёмное пространство кельи. Звуки отдаляются, тонут в ватной пелене. Она ещё успела услышать по-молодому звонкое "За вас, ребята!" и булькающий звук, прежде чем темнота поглотила её.