Тени святой четверки. Обещание

      — Сегодня в Сентфор вернулся Человек-в-Маске, — поставив стакан на журнальный столик, провозгласила я.       И ощутила, как меня вновь затрясло. Даже попросту упоминать его имя вслух — уже было страшно. Но если уж пошли разговоры о каких-то проклятых картинах, нет смысла молчать про большее зло.       Я окинула присутствующих глазами и… встретила полные пустоты непонимающие взгляды.       — Кто-кто? — бархатным голосом поинтересовался Вишня.       — Они не помнят, Сара… — хрипло сказал Дерек, затушивая очередную сигарету в пепельнице. — Когда ты уехала, расследование о смерти отца быстро свернулось. Думаешь, почему ты смогла так легко спрятаться в Балтиморе, и тебя ни разу не вызвали на дачу показаний? Спустя полгода о цирке уродов здесь забыли все. Кроме меня, Бобби и Кэнди. Но нас никто не хотел слушать! Все говорили, что у нас разыгралась фантазия, а мой отец погиб от рук неизвестного. Которого, возможно, преследовал по какому-то делу. Даже твоя мать все забыла…       — Что?.. — едва слышно выдавила я.       — Вы о чем вообще? — поднялся на ноги Аарон. Ему явно гладило против шерсти новости о том, что в городе творится чего-то, чего он не знает.       Дерек бросил в пепельницу затушенный окурок, который крутил в пальцах все это время и за локоть выволок меня из гостиной.       — Как думаешь, почему цирк уродов приезжал в Сентфор каждые десять лет уже несколько столетий, и никто не увязывал с ним тот факт, что в это же время в городе пропадали люди? — прошептал он мне в лицо, когда мы оказались в холле.       — Потому что никто не помнил о нем… — боясь собственных слов, проговорила я.       — Никто, кроме нас четверых, — закончил за меня Дерек.       Я отпрянула, пытаясь переварить услышанное.       Так вот, почему мне показалось, что Дерек был рад, когда в лесу я назвала Человека-в-Маске по имени… Потому что я подтвердила этим, что тоже ничего не забыла.       — Помнишь, как он нас называл? — коснувшись пальцами моей ладони, спросил он.       Я кивнула.              «Святая четверка! — прозвучал в моей голове голос Человека-в-Маске. — Я так долго ждал вас!»              — Почему мы? — пробормотала я, вцепившись в пальцы Дерека.       — Я не знаю, Сара. Не знаю…       — Эй, голубки, — раздался голос Вишни из гостиной. — Не хотите вернуться к благородному обществу?       — То есть, если им рассказать?.. — я кивнула в сторону гостиной.       — Ничего не выйдет, — закончил за меня Дерек. — Они либо не поверят, либо забудут все очень быстро. Я много раз пробовал…       — Добро пожаловать в Сентфор, Сара О’Нил, — усмехнулась я.       Дерек печально покачал головой и потянул меня за руку в гостиную.       — Постой! — вдруг спохватилась я. — Лес ведь сам нас сюда вывел… Понимаешь?       Дерек прищурился, чуть склонив голову. Он не понимал, но готов был слушать.       — В Сентфоре все как-то связано, — начала я, пытаясь уложить собственные мысли у себя в голове. — Мне об этом говорила миссис Хилл. Тогда мне казалось, это потому что в ее лавке было столько вещей из истории города, но на самом деле… Сентфор ведь маленький город. Тут все друг друга знают, тут куча родственных связей. А что, если вся эта… мистика тоже взаимосвязана? Ты посмотри, — я махнула рукой в сторону гостиной, — они там все на нервах. А Люк говорил про какую-то картину с проклятьем. Почему именно сегодня? Сейчас? Когда пропали Бобби и Кэнди и вернулся Человек-в-Маске? А?       — Я понял… — пробормотал Дерек и уверенно зашагал к дверям гостиной.              — Итак, что за картина? — шагнув через порог, жестко спросил он.       Все переглянулись, а затем посмотрели на Люка. Тот кивнул, очевидно, давая добро на разглашение своих тайн.       — Она висела в нашем музее, — обхватив себя руками за плечи, начала Адель. — Ее автор — Федерик Уайт. Тот странный художник из Сентфора, который прославился после своей смерти…       — Одна из его картин висела на стене в лавке бабушки, — добавил Аарон. — «Сиреневые цветы»…       — «Сиреневый яд», — поправила я. — Так называлась та картина. На ней изображен черный морозник. Это реликтовое растение, которое растет только в Сентфоре. В больших дозах — ядовитое, в малых — вызывает галлюцинации. — И, поймав удивленный взгляд Дерека, я пояснила: — Бобби рассказывал. Еще в школе. Он ведь увлекался растениями…       Аарон кивнул. И продолжил:       — В нашем музее была еще одна картина… До сих пор есть: — автопортрет Федерика Уайта. Изображавший его самоубийство — повешение. Он написал ее перед тем, как сделать то же самое с собой.       — Вообще-то у Уайта было много картин… — встряла было Адель, но на нее никто не обратил внимания.       Люк, добавил, заканчивая рассказ Аарона:       — Последние три картины Федерик Уайт писал в Сентфоре. Наши с Адель родители переехали сюда из Чикаго, охотясь за одной из них…. Эту картину Федерик писал с натуры. Когда здесь на главной площади сжигали очередную ведьму. Кстати, вы знали, что здесь охота на ведьм была развернута еще сильней, чем в Салеме?       Мы все переглянулись.       Люк, словно разделяя наше недоумение, покачал головой.       — Я узнал об этом уже после… после всего. Эта информация почти нигде не фигурирует. Ее словно вычеркнули из истории города и…       — … забыли… — в один голос с Люком пробормотали я и Дерек.       — Да, — кивнул Люк, бросив на меня тоскливый взгляд. А затем продолжил: — В общем, Федерик Уайт был помешан на том, чтобы писать на картинах живые эмоции. В источниках, которые описывают его биографию, говорится, что он много экспериментировал с составами красок и красителями, а в Сентфор приехал, когда узнал, что экстракт черного морозника, произрастающего здесь, если добавлять его в краски, дает потрясающий эффект, который словно оживляет картины. Впрочем, в одних мемуарах я встретил забавную фантазию: автор, якобы знавший лично Уайта, уверял, что свои последние картины тот писал кровью последнего Фавна…       — Не кровью, а цветами, выросшими из его крови… — пробормотала я.       — И вот уже та фантазия перестает казаться такой забавной! — поджав губы, развел руками Вишня.       — Что? — опешил Люк.       — Забей! — Вишня махнул рукой и отвернулся. — Это старая история. Ты ее не знаешь.       Я осторожно присела на диван. Стоило лишь прикрыть глаза, и все в них расцветало фиолетовым…              Среди этих цветов мы с Люком нашли тело Сэма.       Этими цветами были опутаны тела детей, которых выкрал Фавн, чтобы выпить их непрожитые годы жизни.       Черный морозник…       Его экстрактом обрабатывал свои маски Человек прежде, чем подарить их тем, кого выбрал в качестве новых экземпляров в своем цирке уродов…              — Главной картиной в жизни Федерика Уйта стало «Сожжение ведьмы», — продолжил Люк. — Он писал ее здесь, в Сентфоре, с натуры. Во время настоящей казни ведьмы на костре. Впервые используя краски на основе черного морозника.       — Я видела эту картину в нашем музее… — проговорила я, укутываясь в плед.              Нас водили туда на экскурсию от школы. Картина была отгорожена небольшим импровизированным заборчиком, и экскурсовод говорил, что к ней нельзя подходить близко и, тем более, прикасаться.       Экскурсия тогда ушла далеко вперед, а я стояла и смотрела на картину, словно завороженная. Разглядывала лица зевак у подножия костра… Мерещилось, что среди них я вижу несколько знакомых.       Ведьма была прикована к столбу и металась в агонии. И мне казалось, что я ощущаю ее боль наяву.       Тогда я взглянула в ее глаза, обращенные к небу.       И ощутила, как сама горю…              «Пойдем…» — сказал мне Дерек, потянув за руку.       Тот морок рассеялся.       Но ощущение того, как пламя пожирает меня снаружи и изнутри, я помнила до сих пор.              — Мои родители были помешаны на этой картине, — продолжил Люк. — Они коллекционировали предметы искусства всю жизнь, но «Сожжение ведьмы» стало для них целью, ради которой они готовы были пожертвовать всем.       Я посмотрела Люку в глаза… такие же голубые и чистые, как в нашу первую встречу. И потом… на нашем первом свидании.              «Мы переехали сюда из Чикаго год назад, — говорил он, доставая из корзинки для пикника круассаны. — Мои родители — любители антиквариата. Поэтому, мы здесь».       «Неужели в этой глухомани есть что-то действительно стоящее внимания?» — рассмеялась я.       «А разве нет?» — улыбнулся Люк и потянулся ко мне за поцелуем.              — Когда Моринги-старшие не сумели в очередной раз выкупить эту картину из местного музея, они обратились к «Черным драконам», — сказал Аарон.       — И я выкрал картину, — заулыбался Вишня. — Только вот… — Он развел руками в стороны, и я заметила ожоги на его ладонях.              За несколько дней до моей последней ночи в Сентфоре шерифу Никсону позвонили из участка по поводу похищения картины. Мы с Дереком подслушивали его разговор, сидя на верхних ступеньках лестницы.       «Это все твои «Драконы»! — с раздражением бросил он мне.       «Они вовсе не мои!» — огрызнулась я.       Отец Дерека накинул на себя полицейскую форму и вышел из своего дома.              — Это нельзя объяснить никакими законами физики, — продолжил Вишня. — Но пока я нес картину, даже завернутую в мешок, мои руки горели. И когда я отдал ее Морингам-старшим, от моих рук осталось лишь… Ну в общем… — Он усмехнулся и откинул назад выбившуюся из прилизанной прически прядь черных кудрявых и непослушных волос. — В общем, есть, что есть!       А потом весело помахал руками, но при взгляде на его изъеденные шрамами ладони, абы как сросшаяся кожа на которых не давала всем пальцам нормально размыкаться, мне стало больно.       — Родители повесили эту картину здесь, — не оборачиваясь, Адель мотнула головой на черное пятно над камином. — Они любовались на нее целыми днями… — Она вздрогнула. — А мне снились кошмары. Снилось, как я горю… И что она… она на меня смотрит!              «Люк, с тобой все хорошо? — спросила я, дозвонившись в дом Морингов со сто первого раза. — Тебя уже несколько дней нет в школе. И Адель…»       «Она смотрит на меня! — послышался приглушенный расстоянием крик Адель из трубки. — Люк! Я так больше не могу!»       «Все хорошо, Сара, — услышала я его голос. — Я люблю тебя. Я все улажу. Только — подожди!»       И из трубки раздались протяжные гудки.              — А потом… — Адель набрала в грудь воздуха, чтобы продолжить рассказ, и снова разревелась.       — Потом картина вспыхнула, — закончил за нее Люк. — Адель в очередной раз увидела что-то страшное и пыталась предупредить родителей. Мы ругались в гостиной, когда все загорелось. Мы пытались увести родителей из дома, но они затолкали нас в спальню Адель и заперли. Оттуда я позвонил тебе, Сара…              Дерек спал, а мистер Никсон все еще не вернулся из участка. На первом этаже разрывался телефон.       Я спустилась и взяла трубку. Сначала услышала просто шум, а потом голос Люка: «Сара… У нас проблемы… Я хочу сказать тебе пока не… Я тебя…»       Потом я услышала крики Адель.       И гудки.       Меня захлестнул страх, и в тот момент я уже знала, что ему нельзя не верить.       Я бросила телефонную трубку на стол, засунула ноги в ботинки, даже не удосужившись их толком зашнуровать, накинула пуховик поверх ночнушки и выскочила из дома Никсонов.       Короткую дорогу через лес до особняка Морингов я знала хорошо…              — Мы думаем, — Люк бросил взгляд на сестру, — родители сгорели здесь, в гостиной. Думаем, что они заперли нас и спустились сюда. — Он помолчал. Адель всхлипнула. — Потом я выломал дверь и вывел Адель. В тот момент дом уже был в огне. И сами мы не могли выбраться…       В гостиной повисло молчание.       — Вот вы знаете, — брякнул вдруг Вишня, плеснув себе еще виски, — я в этой девчонке никогда не сомневался! — И он бросил на меня красноречивый взгляд. — И если бы какая-то женщина вытащила меня на себе из горящего дома, то… — Он картинно развел руками. — То я был бы на ней уже женат!       Люк, дернувшись, вскочил на ноги.       И я тут же поднялась следом:       — Где эта картина сейчас?       — О-о-о, я расскажу! — всплеснула руками Адель. — Когда дом выгорел к чертям, она осталась нетронутой! И я заставила Люка закопать ее в лесу! А сегодня… Сегодня, знаешь, Сара, что случилось? — вскочив с кресла и схватив меня за руку, она заставила меня посмотреть ей в глаза. — Люк вернулся в Сентфор! Спустя десять лет! И заявил, что должен быть здесь: сегодня, сейчас! — Адель снова рассмеялась — зло, сквозь слезы. И добавила: — И эти идиоты… — она окинула взглядом своего брата, Аарона и Вишню, — они ее выкопали! И снова притащили сюда!       — Адель, ты не понимаешь! — вызверился на нее Люк. — Это нельзя объяснить! Это просто… просто…       — Нас всех замучили сны, — спокойно и жестко закончил за него Аарон. — Меня, Вишню, Люка… И даже Адель, хотя она и не хочет в этом признаваться. Нам снилась женщина с этой картины, какие-то жуткие ритуалы, огонь. И все это было настолько пугающе и реалистично, что…       — Что вот прям до копчика пробирало, честное слово! — вставил Вишня.       — Короче, мы все очень четко поняли, что надо что-то делать, иначе мы съедем с катушек. Люк позвонил мне из Чикаго, мы пообщались, и он сразу рванул сюда, — закончил Аарон.       — Только, что именно нужно делать, мы до сих пор не знаем, — развел руками Вишня. — Картину мы выкопали, но озарение так и не снизошло.       — Идиоты, — фыркнула Адель.       Мы с Дереком переглянулись.       — Отведите нас на задний двор, — сказала я. — Мы хотим посмотреть на эту картину.