Тени святой четверки. Обещание

      — Дело всегда в Красавице, — процедил Человек-в-Маске. — Вот только настоящая ли ее красота?       А потом, отпрянув от меня, он оглядел всех на поляне и снова потянулся за банкой. Подкинул в костер еще щепоть порошка черного морозника. Другую — развеял по ветру.       Я ощутила, как все вновь поплыло перед глазами.       — В нашем представлении мы, похоже, пропустили интерлюдию! — прозвучал голос Человека-в-Маске. — Но я исправлю это!       И, раскинув руки в стороны, он провозгласил:       — Все началось здесь, в этих лесах! Я же говорил, что эта сцена — самая величественная? Здесь, в четырнадцатом веке, поселенцы из Европы убили последнего Фавна. Из капель его крови, крови невероятно могущественного существа, появился черный морозник. И все бы ничего, но это растение манило тех, кто имел хоть какую-то колдовскую силу.       Он снова оказался возле меня. И его проникновенный голос произнес:       — Старушка миссис Хилл наверняка тебе говорила, Сара, что ты чувствуешь Сентфор. Но на самом ты чувствовала вовсе не город. А древнюю силу, которой он пропитан. Как и сама миссис Хилл. Потому что она обладала тем даром, который раньше называли ведьмовским.       — Чт-то-о? — прохрипел Аарон.       — Ох, не переживай, Дракон! — В твоей крови нет ни намека на ее силу! А вот у Сары эта сила определенно есть! Потому старая карга и вцепилась в нее мертвой хваткой, обучая своим премудростям!       Я подняла голову, пытаясь сфокусировать взгляд на Человеке-в-Маске.       В его слова верилось с трудом… Я — ведьма?       — Твои видения приходили к тебе неспроста, — покачал головой он. — Ты — одна из тех, кто в семнадцатом веке заканчивал жизнь на костре. Одна из тех, кто проклял однажды этот город, проведя на этой самой поляне свой последний в жизни ритуал!       — Я знаю, что за ритуал… — пробормотала я.       — Верю, — кивнул Человек-в-Маске. — Этим ритуалом ведьмы наложили проклятие на Сентфор: в пику «святой четверке» — четверым его основателям — в Сентфоре должна была появиться другая — «проклятая». Четверка грешников, которая обрела бессмертие, чтобы вновь и вновь наполнять сердца жителей города страхом и болью!       — Дай угадаю? — услышала я голос Дерека. — Пока новая «святая четверка» не сможет вас уничтожить?       — Или сменить, — усмехнулся Человек-в-Маске.       — Так значит, поэтому… — донесся слабый голос Кэнди, — с нами случилось все это?..       — Не обольщайся, моя Гимнастка! — Человек-в-Маске развел руками. — Это была не ваша судьба, а лишь воля случая. Вы жили в Сентфоре в одно важное время — когда три проклятия из четырех пересеклись во времени. И вы пали бы их очередными жертвами, если бы здесь не оказалось Сары с ее ведьмовским даром! Благодаря ей вы еще живы. И благодаря ей стали частью нашего общего проклятия: ведь вы не сняли проклятия Писадейры и Вильяма, а лишь забрали их и поделили между собой. Вот только пока живы оставшиеся два проклятия, вы все еще никто — лишь пешки в старой ведьмовской игре! И сегодня я сделаю вас актерами своего цирка. Тогда никто — никто больше — не сможет посягнуть на роль новой «четверки»! Никогда!       И он достал маску из-под плаща.       — Ну? Кто первый хочет примерить свою?       — Так что же вы такого сделали? — выкрикнула я, пытаясь тянуть время.       И ощутила, как понемногу свежеет голова. То ли дело было в адреналине, ударившем в голову, то ли в том, что действие порошка из черного морозника понемногу начало проходить…       — Что вы четверо — Писадейра, Вильям, ты и Аннет — сделали такого, что проклятие ведьм легло именно на вас?       Человек сжал ту маску, что держал в руках, так сильно, что она треснула. Он поднес ее ближе к лицу, всматриваясь в ее пустые глазницы.       И, зарычав, швырнул в костер.       Прошла еще пара мгновений… Или минут. В парах черного морозника сложно было определять, как на самом деле течет время.       — Я всегда знал, — медленно проговорил он, — что тебе, Сара, маска не потребуется.       От внезапно пришедшей в голову догадки, мне стало тяжело дышать.       — Что… что вы сделали с Аннет?       — Мы ее убили! — бросил мне Человек-в-Маске. — Отправили на костер! Мы обвинили ее в ведьмовстве. Я обвинил. Я подговорил ее брата Вильяма и ее подругу Эйру поддержать это обвинение. Я!       — За что?.. — услышала я вдруг голос Бобби. — За что вы с ней это сделали?       Кажется, все мы понемногу начинали приходить в себя.       Но Человек-в-Маске, похоже не заметил этого.       — Она сама была виновата! — Прокричал он, и в его голосе я еще никогда не слышала столько злобы. — Она предала меня! После пожара, что случился у меня в мастерской, она сидела возле меня, пока я был замотан бинтами, и напевала мне, как Змей-Искуситель, прекрасные речи, о том, как любит меня! Но чем ближе был тот день, когда мне снимут повязки, тем тише были эти речи! А когда она увидела мое лицо… мое изуродованное ожогами лицо! Она сбежала! Сбежала и не захотела меня больше видеть! Она сама меня предала!!! — прокричал он так, что костер за его спиной взметнулся вверх без новых дровых и без порошка черного морозника.       Я услышала, как вскрикнула Адель. И обвела глазами поляну.       Похоже, я — мы все, все четверо — не зря тянули время: взгляды пленников Человека-в-Маске начали понемногу проясняться.       — Я подговорил Вильяма, ее брата, который всю жизнь ненавидел Аннет за смерть матери, лжесвидетельствовать против нее! — Человек-в-Маске так сцеживал каждое слово, что мне казалось, словно тем самым Змеем был сейчас именно он. Только не Искусителем — просто змеем. — Впрочем, уверен, Вильям и без того считал Аннет ведьмой! И я подговорил ее лучшую подругу лжесвидетельствовать. Эйра, эта уродливая Эйра, с которой идиот-Вильям наконец переспал из жалости, с первого раза понесла. Но еще не знала этого. Ее легко было убедить в том, что Вильям, в которого она с детства была влюблена, не хочет на нее смотреть лишь потому, что Аннет его околдовала! Аннет даже не была настоящей ведьмой, вот в чем вся забава! — со злым удовольствием рассмеялся Человек-в-Маске.       — И вы ее… сожгли?.. — Я бросила взгляд на картину, с которой все еще смотрела на меня умирающая в пламени Аннет.       — Ее сжег весь Сентфор! — отрезал Человек-в-Маске. — По приговору, вынесенному судом присяжных! — А потом он рассмеялся: — Но проклятие легло на четверых: на Эйру, Вильяма, меня и…       Я была уверена, что четвертым именем прозвучит имя Аннет, хоть и понятия не имела, чем эта девочка была на самом деле так виновата.       — … И Федерика Уайта, — закончил Человек-в-Маске. И, отвечая на мой немой вопрос, пояснил: — Этот извращенец был так помешан на живых эмоциях, что мечтал написать настоящую смерть с натуры. И он написал смерть Аннет — когда ее сжигали на костре. Написал красками — на основе черного морозника. И стал четвертым носителей проклятия, оживив навечно мою дорогую Аннет — в своей картине!       Я вяло покивала Человеку-в-Маске — на другое просто не хватило сил — надеясь, что он не заметит подвоха…       Снова окинула взглядом поляну.       Поймала взгляд Вишни — самый осознанный. Он уже держал в руке нож-бабочку, лезвие которого готов был вот-вот выпустить.       Вопрос — зачем?       Все это грозило очередной отчаянной попыткой противостоять той силе, с которой мы не сможем справиться. Дерек стрелял в Человека-в-маске в доме Морингов в такой же попытке. И она ни к чему не привела.        Я медленно качнула головой, давая понять Вишне, что сейчас ничего делать не стоит.       А потом поймала взглядом картину. Она валялась в той стороне, где на коленях сидел Люк.       Банка с порошком из черного морозника стояла на земле неподалеку от Дерека.       Лицо Аннет снова притянуло мой взгляд… Она сама, огонь, в котором она умирала, и вся картина была написана красками на основе проклятых сиреневых цветов. И этот порошок горел так, что способен был уничтожить все… Даже то, над чем не властны ни человек, ни время…       Я втянула воздух в грудь, пытаясь, переборов страх, принять решение. И, если я и впрямь обладала какими-то силами, то еще никогда я не была уверена в них так, как теперь.       Подняв голову, я встретилась глазами с Кэнди. Те взгляды, что я бросала по сторонам, она явно видела и поняла.       Ее губы сжались в тонкую нить. И, вырываясь из рук уродца, державшего ее, она взмолилась, обращаясь к Человеку-в-Маске       — Послушай… Я не знаю… Не знаю, правда! Как настолько жестоко могла поступить с тобой эта Аннет! Просто… — Кэнди всхлипнула, ее губы искривились, и она зарыдала. — Прости… Я кажусь тебе такой жалкой. Наверняка кажусь! Но… Поверь! Я с первого взгляда увидела в тебе что-то… Что-то необыкновенное! Ты должен помнить!       Человек-в-Маске с интересом обернулся к Кэнди и упер руки в бедра. Уродец, державший Кэнди, вдруг ослабил хватку. И она подползла на коленях к Человеку.       — Я всегда была так очарована тобой! Сара подтвердит! Я умоляла ее сходить на твои представления! — продолжала Кэнди. — Ты прекрасен! — страстно бормотала она, целуя его руки в перчатках. — Я хочу! Безмерно хочу стать частью твоего мира! Частью твоего цирка! Ты прочитал мои желания, как никто другой! — И она вскочила с колен. — Я хочу быть твоей актрисой! — страстно прошептала она, потянувшись к Человеку-в-Маске за поцелуем.       И пока он замер, явно наслаждаясь моментом собственного превосходства, Кэнди бросила такой взгляд на Вишню, что тот, выругавшись, откинул уродца, стоявшего у него за спиной и бросился со своим ножом на Человека-в-Маске.       Нож угодил Человеку под ребра, и Человек снова покрылся струящейся дымкой…       — Люк! Картина! — тут же крикнула я.       Люк схватил за запястье своего уродца, перекинув его через себя.       А я, ударив затылком по лбу Жоззи, и ощутив свободу в руках, метнулась к банке с порошком морозника.       Дерек завозился с Мордогрызом — тот не зря числился самым сильным уродцем в цирке…       — Да получите, сучки! — раздался яростный голос Адель. Похоже, она решила под шумок навалять как следует Мэри и Дэри.       Краем глаза я заметила, как Бобби, освободившийся от своего уродца, помог Кэнди и Вишне повалить на землю Человека-в-Маске.       Аарон, сбросив с плеч своего надсмотрщика, кинулся помогать Дереку.       Я схватила банку с порошком и развернулась к Люку, который уже держал картину в руках.       И в этот момент очухалась Жоззи, которая, вцепившись в дно банки своими кривыми ручонками, опрокинула все содержимое на меня.       — Пф-ф! Х-ха-ха! — выдохнула я, пытаясь хотя бы начать дышать.       И, как только проморгалась, пнула Жоззи в живот так, что та отлетела к краю поляны.       Люк, ошалело озираясь по сторонам, все еще держал картину в руках за края рамы.       Я выхватила ее у него и отскочила в сторону.       Мой изначальный план состоял в том, чтобы кинуть картину в костер и сыпануть порошка морозника сверху.       Но теперь все, что нужно было сыпать, оказалось на мне…       Дымка вокруг Человека-в-Маске окончательно рассеялась и, скинув с себя Бобби, Кэнди и Вишню, он встал во весь рост…       «Ну и что ты теперь будешь делать?» — как бы вопрошал его взгляд.              Ничто в Сентфоре не случается просто так. Со мной — точно не случается.       В тот момент, когда я засовывала зажигалку Дерека в карман своих джинсов, я понятия не имела, зачем это делаю.       В тот момент…              Я медленно — мне ощущалось, что очень, просто невыносимо медленно — достала зажигалку.       Казалось, что за это время на меня могут напасть все уродцы разом или по очереди — как захотят.       Но ни один из них не двинулся с места…              — Ты не посмеешь! — заявил Человек-в-Маске, глядя мне в глаза.       У меня по щекам полились слезы.       Я прижала картину к груди, ощущая, как полотно обжигает мою ладонь.              Я не хотела умирать. Никогда не хотела.       Но я знала, что такое настоящий страх. Сентфор показал мне его во всем ужасе и величии.       Я жила с этим страхом десять лет.       Но никогда за себя я не боялась настолько сильно, как боялась за тех, кого люблю.       — Ошибаешься, — глядя ему в глаза, сказала я.       И щелкнула зажигалкой.              Я не знаю, что именно было после. Мне показалось, что мое сознание разделилось на несколько частей.       Одна горела в пламени, и боль была настолько сильной, что я не могла замечать ничего вокруг.       Другая смотрела на Люка. Он стоял на коленях перед костром, в котором, я сгорала, и в глазах его было столько боли, что она могла сравниться с той, что я испытывала, когда горела сама.       Еще одна часть смотрела на Дерека. Он кричал и пытался броситься в пламя — за мной. Но его к земле прижимал Вишня.       Кэнди плакала на плече у Бобби.       Адель кричала: «Так не должно быть!» И Аарон прижимал ее лицо к своей груди.       А моя последняя часть смотрела в глаза Человеку.       Человеку-в-Маске, маски на котором не было. Лишь покрытое ожогами лицо, с трудом размыкающиеся губы на котором произнесли: «Спасибо!»