Против ветра, чая и пустых карманов

Дима молча следит за тем, как Слава и Ада ругаются. Напряжение между ними почти слишком четкое, почти осязаемое кончиками пальцев. Их слова непонятны и глухи. То ли все дело в том, что Дима не вслушивается в них, то ли в том, что в какой-то момент зажимает уши руками. — И что теперь? Мне до конца дней своих ни с кем не встречаться? — непривычно громко спрашивает Ада. Глаза у нее злые, темные, будто она сейчас моргнет и окажется каким-нибудь злющим демоном. Дима мысленно хочет скаламбурить по поводу дома без пяти минут демона и имени девушки, но ничего путного в голову не приходит. Кстати, а девушки ли? Сколько Аде лет только Ада, наверно, и знает. Может, ей лет двадцать восемь, а может, и пару столетий. Непросто так ведь она собирает крысиные черепки. — Нет! Просто не с мудаками встречайся и все! — Слава уже кажется менее громким, но все таким же непривычно четким после плотно зажатых руками ушей. Слава не похож ни на демона, ни на ведьму, в отличие от Ады. Просто на ребенка, который хочет сказать и дать больше, чем может. А сказать нужно взрослому, который не хочет слушать своего подопечного. По сжатым кулакам у них обоих, Дима понимает, что оба закипают так сильно, как не закипали ни одни из его забытых на плите пельменей.