Песнь Беллоны

Его покой был прерван дрожанием хрустального бокала. Вибрация волнами пронизывала тело насквозь, отскакивала от стен и отдавалась звонким эхом. Сердце стремительно забилось о грудную клетку, стоило гулу в ушах усилиться. Не открывая глаз, он хмурился, пытаясь принять это за наваждение, но шум и не думал прекращаться, продолжая беспокоить лежащего. Бокал с красным вином заплясал на деревянной тумбе и с очередным сильным толчком упал на персидский ковер. Множество острых осколков разлетелось по круглой комнате, подпрыгивая на дрожащем полу. Он с раздражением схватил подушку в цветастой шелковой наволочке и накрыл ею лицо в попытках не замечать очевидные грядущие проблемы. Нет, после стольких лет его не могли тревожить, его справедливо забыли, выкинули из памяти. Это бред, галлюцинации после векового, идущего с ним рука об руку, молчания… Раздался оглушающий скрип ржавого металла, и конструкция башни от основания и до самой крыши задрожала с тянущимся скрежетом. Подушка больше не давила, не чувствовался ее вес: она постепенно отрывалась от лица, оставляя ворсинки щекотать бледную кожу. Мелкие побрякушки зазвенели, золотые монетки, одна за одной, поднялись в воздух. Мужчина осознал с запозданием, что сам принялся отрываться от кровати. Тошнотворное ощущение невесомости тела заставило в немом крике разинуть рот. На коже выступил липкий пот, а когтистые ладони сжали простыни, которые волнами застелили взор. А затем последовало столкновение башни, отбросившее его, ошарашенного и сконфуженного, к самому потолку. Джорно без сил рухнул на землю, не устояв на непослушных ватных ногах. От нехватки воздуха он согнулся пополам и широко раскрыл глаза, покрытые красной сеточкой лопнувших капилляров. Пот крупными каплями катился по его лицу, а в легкие будто забился песок, не давая эльфу вдохнуть. Удушье сжимало горло, хрипло отзываясь в каждом нездоровом судорожном вдохе. Фуго ринулся к Джованне, проехав коленками по песку несколько сантиметров. — Джорно, ты как? — он схватил почти бездыханного друида за плечи, пытаясь привести в чувство легкой пощечиной. — Не отключайся, ну же. Черт… Панни отодвинул защелку на сумке, откинул клапан и достал маленькую круглую колбочку с темно-зеленой жидкостью, переливающейся в свете голубого сияния над озером. Откупорив ее, Фуго закрыл собственный нос рукавом и сунул горлышко колбы под нос Джорно. Резкий аромат проник в легкие, проталкивая невидимый ком, и эльф тут же ошарашенно отпрянул в сторону, откашливаясь. Шум и грохот в одночасье стихли, и лишь слабое мерцание виднелось краешком глаза. Джованна не мог прийти в себя, не мог понять, на самом ли деле это происходит, или ему снился сон. Что же у них получилось? Чего они добились? Ему бы взглянуть, ему бы убедиться… Голова стала тяжелой и неповоротливой, словно в нее набили мокрых опилок, и Джованна почувствовал, как силы опять покидают изможденное тело. — Джорно! — с другой стороны от эльфа на колени опустился Миста, не жалея полосатые штаны. Он стремительно обвил талию Джованны, не давая ему свалиться на песок, и взглянул на Фуго широко раскрытыми глазами. — Можешь ему помочь? — Я уже. Гвидо, он истощен. Ему нужен отдых, тепло и крепкий сон, что же я могу еще сделать, — констатировал алхимик, но Джованна, пребывая на границе между сознанием и беспамятством, только отмахнулся. — Я в порядке. Дайте мне отдышаться, и я буду готов отправиться вместе с вами, — на мгновение Джованна прильнул к охотнику, вырывая из груди сдавленный стон, но быстро собрался с духом и начал выпрямляться. — Но!.. — Миста хотел возмущенно одернуть Джованну в своих руках, однако вовремя передумал, вместо этого лишь прикусывая губу в порыве сдержанного гнева. — Эта башня эльфийская, — еле слышно произнес друид, стискивая чужую ладонь, покоящуюся на талии, — вполне возможно, вам еще понадобится моя помощь. А если нет, неужели столь доблестный охотник за мной не присмотрит? — Да ты себя видел вообще! На тебя дунь, и ты улетишь. Как за таким присматривать? Бруно и Наранча подбежали с опозданием, попытавшись сначала угомонить взбесившуюся лошадь и не дать припасам разлететься по лесу. Они все еще находились в легком шоке от случившегося, это читалось на их лицах. И если Бруно хватало сил и способностей стойко скрывать свое волнение, то у Гирги не получалось уйти от лихорадочного метания взгляда то к одному, то к другому человеку. Джованна силился встать на ноги, цеплялся за Мисту и подтягивался, желая поскорее разгадать то явление, причиной которого стал. Впопыхах хватался за плечи, словно утопающий, сминал пальцами одежду, пока наконец не повис на сильной шее, поворачиваясь лицом к озеру. Гвидо воспользовался моментом и стиснул эльфа так, будто делал это в последний раз, но чувствовать чужое тепло, слышать слабое сердцебиение было для него сейчас столь же важно, как для пустынного путника — выпить воды. И в ту долю секунды, когда Джорно посинел, когда его мышцы расслабились, а глаза закатились, Миста испугался, что тот испустил дух. Он надеялся, что друид не заметит его легкой дрожи и как невольно кончиком носа он тычется в бархатную шею. Но Джованна не обращал внимание на ласку. Мурашки табуном бегали по коже, побелевшие губы дрожали, а сердце билось деревянным стуком. В глазах не было страха, но впервые Джорно показывал столь явную эмоцию изумления. Все до сих пор казалось эфемерным наваждением, чем-то невозможным и нереальным. Но глаза его не обманывали: над бушующими, беспокойными волнами, воткнувшись трехгранным острым основанием в неглубокое дно, нависла огромная башня из черного кирпича. Она скрипела под собственной тяжестью, слегка накренившись над водой. Гирга присвистнул, вздрагивая не то от холода, не то от ужаса. — И мы… правда хотим туда идти, да? — Наранча пару раз ткнул пальцем в сторону громадной башни, нервно посмеявшись. — Но зачем? Может, стоит вернуться в город и двинуться в Асколи? Давайте все забудем, будто этого никогда не было! — Если не дракон нас там ожидает, то точно что-то интересное, тайное, загадочное, давно утерянное… Разве тебе не любопытно? Хочешь все это оставить первому попавшемуся рыбаку? — с пытливыми нотками возразил Фуго, не давая собеседнику и слова вставить. Но увидев пристыженное лицо Наранчи, он заметно смягчился: в нем на мгновение взыграла ученая жажда знаний, и Панни повел себя неразумно, повышая голос на испуганного изобретателя. Миста недовольно дернул плечом, помогая Джованне встать с холодного рыхлого песка. Дрожащие коленки совсем не держали эльфа, но Гвидо не давал ему упасть, твердо придерживая за талию. — Не люблю я магию и мистику. Страшно это, неестественно как-то. Сразу заставляет задуматься о многих вещах, — Миста перекинул бледную обмякшую руку через плечо, а немного подумав, задал уточняющий вопрос: — Ты точно уверен, что сможешь пойти? Давай я постелю тебе шкур в тележке, полежишь и отдохнешь… — Не стоит. Я готов идти до конца, — длинные пальцы ухватились за рубашку, смяли ткань, и Джованна выпрямился. Гвидо подавил в себе громкий возглас, стоило взглянуть на осунувшееся, почти прозрачное лицо Джованны. Охотник не понимал, ради чего Джорно был готов пойти на риск, какое желание теплилось в слабом теле, заставляя сердце биться, а глаза гореть решительным огнем. Ради чего изнуренные мышцы сокращались, гордо расправлялись плечи, и Джованна возвращался к блистательному великолепию? Миста не знал ответов на поставленные вопросы, и вместо продолжающихся уговоров он закусил язык и кивнул, принимая упертость эльфа как данность. Нет, он не даст этому нерадивому упрямому юнцу погибнуть. Придется его защищать, подставляя и грудь, и спину, если потребуется. Бруно на короткое мгновение сощурился. Орлиное зрение позволяло приметить те детали, которые другие были неспособны увидеть с такого расстояния, и Буччеллати этим пользовался, внимательно разглядывая учиненный магический беспорядок в когда-то живописном и спокойном месте. — Кажется, башня вонзилась в воду треугольным основанием, зацепилась этим жалом за дно озера. Если зрение меня не подводит, то двери водой не закрыты. Осталось только понять, сможем ли мы их открыть, — предводитель искоренителей скрестил руки на груди, пытаясь спешно придумать план, по которому можно было начинать действовать. Гирга стоял рядышком с Бруно, отряхивался от мелкого песка, забившегося под комбинезон, и о чем-то тихонько размышлял. — Мы вплавь будем добираться? Озеро-то не маленькое совсем, — наконец, недовольно забубнил Наранча, высказывая простую истину. Парни внимательно переглянулись, пытаясь не выдавать явного замешательства. Настолько простая проблема чуть не стала для них единственным камнем преткновения, но Джованна ультимативно вышел вперед, отлипая от широкой груди охотника. Он выставил перед собой ладони с растопыренными пальцами, поворачиваясь в сторону леса. Наранча икнул, уловив едва заметное шуршание, а когда эльф зашептал на своем мелодичном языке, так и вовсе застыл в изумлении. Там, со стороны сосен и кипарисов, цветущих гибискусов и бугенвиллей, кто-то отзывался на просьбу о помощи. Корни деревьев зашевелились по зов эльфа: извиваясь подобно змеям, они поползли по сырой земле. Фуго не поверил своим глазам, пару раз проморгавшись. С ученым интересом он смотрел на то, как корни переплетаются друг с другом, и только ладонь Буччеллати, крепко сжавшая его плечо, не позволила алхимику начать трогать и изучать ожившие растения. Когда корни прекратили свой странный танец и замерли, словно никогда не оживали, они окончательно свились в крепкий каркас лодки. — На этом мы сможем доплыть до башни… — сипло выдохнув, Джованна положил дрожащую ладонь на бледное, истомленное лицо. В глазах на мгновение потемнело: черные кляксы расплывались, текли перед глазами, и он пошатнулся на ватных ногах, силясь не очистить желудок от перенапряжения. Но Миста среагировал моментально, вновь подхватывая разбитого эльфа. — Упрямец. Ведь совсем сил нет… Джорно не ответил. Теплые ладони, покоившиеся на его талии, заставляли нехарактерно робеть и отводить взгляд от пытливых, прожигающих насквозь глаз Мисты. Зачем же так беспокоиться о нем, иностранце, с другой культурой, другим воспитанием и мышлением?.. Это смущало своей загадочностью: Джорно привык думать только о выгодных взаимоотношениях, но совершенно не представлял, что же Гвидо хотел от него взамен. Решив не думать о том, насколько велико чужое сердце, стук которого он слышал даже отсюда, он повернулся к Буччеллати. Но во взгляде предводителя не было того облегчения, на которое рассчитывал Джованна. Бруно смотрел на лодку внимательно, даже критично: — Джорно, это замечательно. Но в лодке место только для двоих. — Ох, — немного удивившись, Джованна поднял взгляд к темному небу, — тогда в три подхода? Каменная лестница брала свое начало под водой, скрытая в толще пресных волн. До каменного помоста, расположившегося перед массивной черной дверью из крепкого металла, оставалось не больше десяти ступенек. Когда Бруно встал возле двери и взглянул наверх, его на мгновение охватил нешуточный страх, заставив отойти на пару шагов назад: больше трех метров в высоту, она впечатляла своими объемными выступами и странными барельефами. Зловещая пульсирующая энергия окутывала каждую неровность, разгоняя нависшую тьму яркими, частыми вспышками. Джованна не впечатлился красноватому свечению: ему хватило пары щелчков пальцами, чтобы развеять темную магию.  — Эльфийские ловушки. Примитивные…  — И что это значит? — спросил Фуго, все еще находясь под впечатлением от мерцающих огней кровавого цвета.  — Они не рассчитывали, что кто-то дойдет так далеко? — вставил свою догадку друид, проводя подушечками пальцев по шершавой поверхности. — Хотя, обыватели вряд ли бы смогли обойти даже такую простую западню. А эльфов, хорошо владеющих магией… В этой части мира нет. На это и был расчет? Риторический вопрос остался висеть без ответа. Когда Джованна убедился, что видимой угрозы больше нет, Наранча осмелился подойти к конструкции поближе. Он постучал костяшками по металлу, в ответ услышав лишь гулкий отзвук. — Ну что, есть идеи, как ее открыть? — нагнувшись над чужим ухом, вполголоса спросил Гвидо, на что Наранча лишь глупо вздернул бровь. — А? В смысле? А я откуда знаю? — Ну, ты же полу-полурослик! Наверное, ты что-то уже придумал! — воскликнул Миста, активно жестикулируя свободной рукой. — То, что во мне есть кровь полуросликов, не значит, что… — он вдруг округлил глаза, внезапно для себя замечая искусно встроенные в дверной узор механизмы. Покрытые слоем вековой пыли, они были практически незаметны ненаметанному глазу. Наранча приблизился к выступам на двери, вобрал побольше воздуха в грудь и со всей силы дунул на углубления. Мельчайшие пылинки, гонимые потоками ветра, мгновенно разлетелись по сторонам. Стоявший совсем рядом Миста тут же недовольно отпрянул, закашляв и замахав ладонью перед собой. —Эй, а предупредить?! Но изобретатель пропустил недовольство мимо ушей, устремляя все внимание на открывшуюся картину. Бронзовые шестерни, соединенные треугольными зубчиками между собой, неподвижно дополняли эффектную конструкцию двери, и будто ожидали какого-то толчка, чтобы начать движение. Гирга повел пальцем с одного угла двери в другой, мысленно соединяя каждую шестеренку, каждый вал, винт и гайку в один элемент. Рука коснулась стопора, и Наранча расплылся в довольной улыбке, разглядывая механизм. Он, в виде железкой собачки, упирался в выемку между зубцами первой и самой большой шестерни, заклинивая намертво все приспособление. — Ага, вот оно! — ахнул изобретатель, стукая кончиком ногтя по стопору. — Если удастся синхронизировать вращение вот этих, — он пару раз ткнул в большую и малую шестеренку, — этих валов… Думаю, это сработает! На радостях он поспешно дернул за стопор, под возмущенные возгласы всей компании. Но кроме ржавого скрипа ничего не последовало: ни единый вал не двинулся с места. Фуго встал рядом, глядя на то, как медленно тускнеет лицо Гирги, и как он усердно хмурит брови, пытаясь придумать что-то еще. Не сдавался, не останавливался на первой неудаче. Алхимик не одобрял поспешность Наранчи, — тот слишком необдуманно дергал и трогал все подряд, — но вместо нагоняя решил дать слово изобретателю, заметив его немую просьбу во взгляде. — Они… Потертые все. Старые, ржавые. Износились, — как мог, пояснил Гирга, вздыхая, — нам бы заставить первую, самую большую, двинуться, и все пойдет, как по маслу. Да-а… Маслу, — его брови поползли вверх. Посмаковав слово несколько раз, покрутив на языке, Гирга ахнул, крепко схватившись за плечо Фуго. В порыве необъятного восторга, дав слабину чувствам и эмоциям, он затряс Панни что есть мочи. — Масло! Нам нужно что-то, что смажет их, ну конечно! У тебя есть что-то такое, а?! Скажи, скажи, что есть! — Хватит, Гирга, — Фуго шлепнул Наранчу по ладони, останавливая кратковременное помешательство, и тут же принялся рыться в сумке в поисках чего-то подходящего, — Масло, да?.. А если из растений выжимка? — Она смазывает? Это главное! Щеки Фуго отчего-то покраснели. Он повел взгляд сначала вбок, затем наверх, и только после этого сконфуженно кивнул. — Должна. — Отлично, давай! Наранча перехватил небольшую склянку, взболтав желто-оранжевую жидкость до маленьких пузырьков, и со смехом откупорил дубовую пробку. Вылив в ладонь благоухающий вязкий раствор, он растер его между пальцами, чувствуя, как специфическая пленочка обволакивает кожу. Решив, что это наиболее подходящая текстура для смазки, Наранча разлил тягучую жидкость по зубьям самой большой шестеренки, прошелся по остальным так же, на всякий случай, и с силой дернул нижний и верхний зубья в начале конструкции. Со скрипом, но механизм поддался. Продолговатая задвижка в центре задребезжала, и дверь без ручек медленно двинулась навстречу ошарашенной компании. Стоявший ближе всех Гирга отпрянул, толкая Мисту, устроившегося прямо за его спиной. Фуго тем временем спешно прятал остатки раствора в сумку, тихо вздыхая с каким-то стоном отчаяния. Зловещая темнота встретила искоренителей холодным сквозняком, который прошелся по щекам, по рукам, по щиколоткам, оставляя свои невидимые, холодящие душу отпечатки. — Ну что там?.. — Иди и посмотри сам, Миста! — возмущенно затараторил Наранча, пытаясь не выдать собственного испуга. — Не могу, у меня важный груз в руках, — Гвидо кивком головы указал на Джованну, которого все еще удерживал за плечи мертвой хваткой. Буччеллати сделал решительный шаг, в один миг заставив препирающихся смутиться и прикусить языки. Манжеты легко колыхнулись под дуновением мертвенно-ледяного ветра, но Бруно смотрел сквозь тьму, ни разу не дрогнув. Если уж и называть себя лидером, значит защищать людей, идти напролом, и первым брать ответственность за совершенные действия. Ладонь покоилась на ножнах, и подушечки пальцев скользили по гладкому навершию, готовые в любой момент вытащить шпагу для обороны. Но темное пространство не хранило никаких опасных древних противников и страшных големов-охранников, как в старых сказках. Буччеллати осторожно просунул в дверной проем голову и взглянул наверх. Тусклое голубое сияние разливалось по стене из громоздких каркасов странных светильников с ажурными украшениями и стеклянными мозаичными вставками. В середине круглой комнаты брала свое начало винтовая лестница с коваными в многогранный, переплетающийся узор перилами. Она закручивалась далеко ввысь, через всю башню, слабо освещаясь странными кристаллами, которые искоренитель приметил ранее. Бруно никогда не видел ничего подобного и даже не думал, что такие камни существуют. Фуго встал рядом, как верный товарищ, готовый разделить все тяготы длительного похода с тем, кого действительно уважал. Как бы ни пререкался он с Буччеллати, но Паннакотта никогда бы не позволил лидеру в одиночку все взвалить на свои плечи. В его глазах горел огонек любопытства, присущего ученым людям, и Бруно неожиданно для себя расчувствовался той бесстрашности, которую демонстрировал Фуго. Следом вглубь Блуждающей Башни зашел и Наранча. Он заметно подрагивал, боясь, наверное, больше всех остальных, и всеми силами тщетно пытался скрыть эмоции страха на лице. Фуго встал поближе к изобретателю, чувствуя, как моментально тот успокаивается и выпрямляется возле него. «Какой искренний. Все ведь на лице читается…» Самыми последними были Джорно и Миста. Придерживая друг друга, они медленно поравнялись с остальными членами искоренителей. — Синьоры, прошу, осторожнее, — дав короткое наставление, Бруно первым шагнул на каменные ступеньки. В голове и ушах звонко трещало. Ему потребовалось небывалое усилие над собой, чтобы встать с холодного пола. На ватных ногах, шатаясь, он медленно побрел к двери из комнаты. Золотые шаровары, с навешенными украшениями, звенели при каждом шаге, а его топ с толстыми перекрещенными декоративными пурпурными нитями абсолютно безобразно задрался. Ероша волосы, он беспрерывно хмурил светлые брови, пытаясь прийти в себя. Пряди цвета пасмурного неба мешались под ногами, и он пару раз спотыкался о них. Что за черт? Это совершенно выбило его из колеи. Башня никогда не тряслась, никогда не проносила вибрации извне, застыв в пространстве и времени навечно. То, что случилось сегодня, вывело дракона из многовекового спокойствия. «Они, наконец, пришли за мной? После стольких лет? Думают, я приползу к ним на коленях, умоляя выпустить? Что ж, нет-нет, я не сдамся без боя. Пусть убегают, подтянув портки, и помнят, что меня стоило держать взаперти вечность!» Дракон поскреб длинными острыми когтями арочный проход, служивший выходом из его золотой клетки и… отпрянул. Дрожащие коленки не выдержали, и он вновь свалился на пол. В глазах засверкали блуждающие огни страха. Он не спускался вниз несколько десятков лет и теперь не мог заставить себя этого сделать. Не нуждаясь в пище и воде, во сне и отдыхе, он погрузился в транс, не в силах терпеть скуку и необратимость утекающего времени. Эта башня первый век сводила с ума. Главным образом невозможностью кончины. Каждая рана, каждый прыжок с лестничного пролета оборачивался невероятной болью, умноженной многократно, но всякий раз он восстанавливался, регенерируя с невероятной скоростью. Он оскалился, и миндалевидные ногти стиснули дверной проем, оставляя в дереве глубокие царапины. Душевные раны эта чертова башня никогда не залечит. Вспоминая всю агонию, всю ненависть, свалившуюся на его плечи, дракон больше не медлил. Он готов был дать прочувствовать каждому, что скрывалось за человеческим обличием, поделиться болью, засевшей внутри и разрывающей его каждодневными страданиями. Стук каблуков впереди идущего эхом отлетал от стен, разнося звонкие отголоски к самой вершине башни. — Эй, Б-Бруно, как думаешь, может, тебе снять обувь и пойти босиком? Мне кажется, ты нас немноженько выдаешь, — нервно шепнул Наранча, на цыпочках проходя ступеньку за ступенькой. — Что же, если об этом и стоило задуматься, то в начале нашего вторжения. Однако, падение башни ее тайный хозяин, если он тут есть, конечно, не мог пропустить. — Не волнуйся, Гирга! Мы тебя, если что, прикроем! Ты, главное, прячься за нашими… широкими спинами. Да, Джорно? — Гвидо ткнул пальцем в грудь Джованны, всерьез задавшись целью рассмешить эльфа, но в ответ услышал лишь сдавленный вздох. — Ты как-то резко начал шутить про мой рост! — Наранча метнул обиженный взгляд за спину, но Миста его тактично проигнорировал. Фуго шикнул на разговоры за спиной, раздраженно поднеся указательный палец к губам. Он уже хотел было начать отчитывать ребят за несерьезный подход к заданию, но не успел: врезался в спину Буччеллати, который внезапно остановился. Лестница прерывалась пролетом и дальше шла вверх только после квадратной площадки перед аркой. Голубое свечение, исходящее от кристаллов, в проеме смешивалось с теплыми лучами, напоминающими солнечные. Бруно подошел к проходу, держа руку возле оружия, при малейшей опасности готовый вонзить острый клинок в тело любого противника. Мягкое золотое сияние осветило лицо Буччеллати. Он оторопело замер, глядя на открывшуюся картину с невыразимым изумлением. Просторная спальня в светлых тонах была завалена всевозможными украшениями, побрякушками и дорогими камнями. На полках, на полу, на двуспальной кровати — они были хаотично разбросаны по всей комнате, переливаясь многообразием роскошных красок. Красный пестрый ковер ручной работы гармонично дополнял интерьер, оттеняя бесконечно золотые цвета. Легкие синие занавески закрывали часть стены, но никаких окон в стене не было видно. Джованну перекосило от обилия… всего. В его родных краях любили сдержанность и в чувствах, и в интерьере. У Наранчи и Мисты в один момент загорелись глаза, и оба переглянулись, алчно потирая ладони. — А что, если никого тут нет… —…Мы же не уйдем с пустыми руками? — перекинув руки на плечи друг друга, они деловито заулыбались. Фуго закатил глаза, снова загораясь желанием высказать этим двоим все, что о них думает. Готовый раздавать подзатыльники, Паннакотта сам не заметил, как столкнулся с широкой расписной вазой, донельзя наполненной свернутыми старинными свитками. И тут же глухо ахнул, только сейчас замечая изобилие древних книжек, которыми были забиты настенные полочки комнаты. Вся его злоба в одно мгновение улетучилась, и научная сторона взяла верх. — Бруно? Чувствуешь кого-то? — тихо спросил эльф у предводителя. Кажется, только они вдвоем не поддались на великолепие скрытых богатств Блуждающей Башни. — Нет, тут… Будто и правда никого нет. Ничего не чувствую, ничего не слышу. Это странно. — А что, если он давно умер, и мы найдем только его кости? — подобрав с пола странную золотую монетку с изображением изогнутой сабли, спросил Гирга. — Нам же лучше?.. — заулыбался Гвидо, поправляя кудрявые волосы в отражении вазы. Раздался хруст — его ботинки ступили на что-то острое и мелкое. Взгляд Мисты медленно пополз вниз, и он тут же приметил множество осколков, разбросанных то тут, то там по всей комнате, — Эй, гляньте сюда, да тут же все зеркала побитые! — Ну, мы сделали этому месту нешуточную встряску… — задумчиво пробубнил Бруно, возвращаясь к дверному проходу. Внимательный взгляд моментально зацепился за неровности на деревянном косяке, и он нагнулся, чтобы разглядеть глубокие грубые полосы. — А будто специально разбито, по центру прям. — А! Дай посмотреть! — Наранча моментально оказался за спиной Гвидо, всматриваясь в свое раздробленное отражение, поделенное на множество осколков. — Ох… Интересно, почему мы видим себя в зеркале? — вдруг задал вопрос изобретатель, неотрывно разглядывая свои черные пряди и измазанный нос. — Это все благодаря свету, — после минутной задержки вставил Фуго, отрываясь от чтения свитков. Джованна навострил уши, с любопытством вслушиваясь в слова ученого. — Ах, будет трудно объяснить. Попробую попроще… Падающие световые лучи отражаются от гладкой поверхности, оттого мы себя и видим. Понятно? — Нет, не очень… — Наранча повернул голову в сторону алхимика с изумительно-любопытным выражением, и внутренний учитель Фуго воссиял от возможности влить в чужую голову лишние знания. — Тогда я обязательно объясню тебе подробнее, как только мы отсюда выберемся. Бруно почувствовал, как чутье обостряется, и звуки компании меркнут на фоне напряженного сердцебиения. Когда подушечки пальцев дошли до конца глубоких полос, он напрягся. Совсем свежие царапины. Искоренитель схватился за эфес с дужкой, вынимая закаленный клинок на пару сантиметров из ножен. Блеснув металлом во тьму, он замер, готовый в любой момент к внезапной атаке. Но на крученой лестнице было так же тихо, как и до этого, и ни единый вздох не был слышен в тишине, ни единый шаг не прорезал тяжелое молчание одинокой башни. Он выдохнул, вновь убирая клинок в футляр. Наверное, Бруно смог бы услышать, как кто-то крадется по винтовой лестнице… Буччеллати повернулся к веселым ребятам, занятым своими делами, и сам себе кивнул. Пусть. Пусть как следует осмотрятся. Каждый из них легко приметит то, что другие могут упустить из вида. Бруно ухмыльнулся и скрестил руки на груди, отмечая внимание Мисты, жажду знаний Фуго, любопытство и энтузиазм Наранчи и самоотверженность Джованны. А ведь он… собрал отличную команду. Плечо и талию сжали так сильно, что в глазах на короткое мгновение потемнело, и только воинская закалка позволила не потерять сознание. Когтистые лапы впивались в тело даже сквозь кожаную защиту. Он не успел подать ни единого звука, как его тут же дернули назад, в непроглядную тьму. Затылок впечатался в жесткий камень, и Бруно по инерции покатился дальше по ступеням. —Черт!.. — быстро среагировав, он одной ногой зацепился за витиеватые перила, не давая земному притяжению утянуть себя дальше вниз. Но тень незримого нападающего не стояла на месте, не ждала, пока Бруно поднимется на ноги и придет в себя. Она без труда прыгнула на добрых пару метров вперед, целясь когтями в открытую шею Буччеллати. В последнюю секунду Бруно увернулся, неестественно изгибая тело вбок, и острые когти вместо горячей плоти врезались в камень, проделывая видимые трещины. Пара маленьких камушков откололись от ступенек и мазнули искоренителя по щекам, заставляя того ужаснуться невиданной ранее силе. Это и есть дракон, он был уверен. Воспользовавшись временным замешательством соперника, он обхватил чужую талию обеими ногами и стиснул в захвате. Набрав побольше воздуха в грудь, Бруно уперся локтями в пол и дернулся в сторону, заставляя оппонента опрокинуться и слезть с него. Глаз сам собой зацепился за длинные серебристые волосы, упруго стекающие по десятку ступенек вверх. Ухватившись рукой за перила, Бруно в один рывок выпрямился. А затем достал шпагу, сверкнув закаленным металлом в голубом свечении диковинных камней, и направил острие в сторону нападавшего. — Фуго, Джорно, я нашел врага! — закричал Буччеллати, но смех врага перебил его уверенный, непреклонный тон. — Тебя не услышат, — глубоким, низким голосом изрек дракон, следом поднимаясь на ноги, — если я не позволю. Но даже услышав столь безрадостную новость, ни единым жестом он не выказал своего волнения, ни один мускул не дрогнул на его лице. Вместо ожидаемой паники он твердо выставил правую ногу вперед. Левую ногу он развернул носком под строгий угол в девяносто градусов к правой стопе. Он изучал этот стиль с семи лет. С самого детства Бруно был готов к смертельной схватке, к битве с оппонентом, превышающим его в силе. Ведь фехтование — это не просто взмахи клинка, это ловкость и смекалка, это умение переворачивать игру, и превращать недостатки в достоинства. И даже тусклый свет сыграет искоренителю на руку. Бруно согнул кисть на уровне груди и сделал первый выпад, безошибочно попадая в когтистую руку, которую дракон неуклюже занес для следующего удара. Жалящая боль пронзила его тело, и он гортанно застонал, содрогаясь от внезапного приступа удушья. По оголенному предплечью стремительно потекла красная кровь, орошая холодные ступеньки. Дракон потерял равновесие, пошатнулся, с усталой безысходностью глядя на то, как вместе с кровью вытекает из него желание жизни, которой он даже не успел толком насладиться. Бруно не терял концентрации, быстро возвращаясь в исходную стойку, однако успел удивиться тому, насколько существо напротив походило на… человека. Существо перед ним не являлось страшным монстром с пугающим оскалом, на голове не красовались ветвистые рога, а изо рта не выглядывали клыки. Голубое сияние подсвечивало довольно миловидное лицо, пусть мертвенно-бледное и с впалыми щеками. Он приметил прямой острый нос, пухлые губы и невероятные, переливающиеся глаза. Бруно хлопнул длинными ресницами, к своему стыду признавая, что смог отвлечься. Дракон успел прийти в себя, делая рывок в сторону искоренителя. Буччеллати парировал выпад нетронутой руки нападавшего, умело придержав острый клинок основанием ладони. Вовремя сделав упор на ведущую руку, он не поранился собственным оружием. В чужих глазах горела ненависть многовековых страданий, расплавляя внутри Буччеллати выдержку и терпение. С обезумевшими врагами нельзя было играть по правилам, они были непредсказуемы и отчаянны. Бруно вновь отпрыгнул назад, решаясь навязать противнику выгодную дистанцию: стойка обороны давала ему много преимуществ на тесной площадке и ослабляла соперника в нападении. — Мы пришли не драться, поверьте, — видя искрящуюся, тяжелую ненависть, исходящую от дракона, Буччеллати зачем-то начал диалог, — я вам не враг. Если вы дадите мне высказаться, мы можем прийти к компромиссу в разногла… — Вы вторглись в мой дом ради компромисса?! Противник вновь перешел в нападение, распрямляя руку в изгибе. И Бруно ничего не оставалось, как защищаться. Он отпрыгнул вбок, решаясь на контратаку в самый подходящий момент: на самой высокой скорости он в два точных удара поразил локоть и, развернув рапиру, грудь нападавшего. Дракон зарычал, корчась от боли. — Я неправильно выразился в порыве схватки, — Бруно не опускал клинок, но тон его не выражал агрессии, — и я извиняюсь за вторжение в ваш дом. Нами двигало чистое любопытство и желание узнать одну из тайн нашего мира. Мы уйдем, ничего не тронув, как только вы нам скажете. Его соперник вдруг ослаб, понуро опуская плечи, и Бруно услышал, как горький смех вырывается из его груди. — Любопытство? Как честно для человека. Да, ты человек, не эльф, я ведь прав? — Да, я человек, — подтвердил слова искоренитель, медленно опуская клинок острием к полу. — Не представляю, как вы попали сюда через эльфийскую защиту. Но ты не бился со мной в полную силу, я чувствовал это по твоим ударам. Ты легко бы закончил бой против изнуренного меня… Хотя даже это не смогло бы меня освободить. Он поднял ладонь, выставив ее перед собой. Кровь с шипением вскипала, светлой дымкой испаряясь в воздухе. Буччеллати неотрывно следил за тем, как залечиваются колотые раны, не оставляя на бледной коже ни намека на шрам. Дракон сам пошел на контакт, больше не нападая на искоренителя, и тот дал себе волю расслабить плечи и ослабить стойку. Его оппонент молчал, осматривая Бруно искоса, то и дело отводя взгляд в сторону и так же резко возвращая. При всем грозном величии он выглядел несколько сконфуженно, общаясь с человеком впервые за много веков. — Что же за «любопытство» вами двигало? — Отыскать последнего дракона, — не меняясь в тоне, тут же ответил Буччеллати. И на этих словах взгляд существа напротив окончательно потух. Он положил ладонь на мощный подбородок, усердно растирая его. Замешательство и страх тенью прошлись по бледному лицу, но он быстро совладал с собой, скрещивая руки на груди. Буччеллати невольно отметил рост дракона: даже учитывая ступеньки, казалось, тот был на целую голову выше искоренителя. — Бру-уно! — голос Наранчи пронзил тьму, и вскоре топот нескольких пар ног эхом пронесся по башне. — Эй, если ты вверх, я вниз иду, ясно? — в этих пылких интонациях отчетливо узнавался Миста. Бруно глядел прямо в лицо сконфуженному дракону. На его лбу и висках выступил пот, скатываясь по щекам небольшими капельками, а плечи словно сковало изморозью. Буччеллати с удивлением подумал, не страх ли это встретиться лицом к лицу с живыми существами? Когда гнев сошел на нет, а чувства прояснились, дракона было не узнать. Но чувствуя чужое внимание, он быстро натянул на лицо злосчастную маску, облизнул губы и почти язвительно произнес: — Твои дети тебя потеряли, кажется? — Мне, — Бруно проигнорировал подтрунивание, голос его стал металлически-холодным, а взгляд прознающим и внимательным, — сохранить в тайне ваше появление? Мы можем уйти и навсегда покинуть это место. Бруно, при всем своем обличии честолюбивого синьора, умел подмечать в людях те ниточки, за которые можно было дергать при необходимости. Он был прекрасным манипулятором и мог отлично читать собеседников. Поэтому, когда глаза дракона сверкнули в неочевидном испуге, Буччеллати уже знал, куда давить и что говорить. Компания искоренителей — первые живые существа за много веков, какие встретились на его пути. По невербальным знакам было видно, что он не был готов прощаться с гостями так легко, даже если прямо об этом никогда не скажет. Бруно встал на две ступени выше дракона, затем развернулся к нему лицом и положил ладонь на собственную грудь. — Мое имя — Бруно Буччеллати. Я искоренитель из Академии и вместе с командой путешествую по миру. Мы провернули эту авантюру из чистого любопытства, но в итоге нашли то, что веками считалось лишь легендой. Дракон смотрел в изумлении на смелого человека, который не робел перед ним, не падал ниц, но и не проявлял никакой агрессии. Существо двинулось вперед почти машинально, поддавшись неожиданному порыву, которого давно не испытывал. — Бруно, значит? Что же, по всем правилам приличия и мне стоит представиться. Я — Леоне Аббаккио. Приятно… познакомиться. Джованна смотрел на то, как Миста спиной поднимался обратно по ступенькам, сжимая арбалет до побелевших костяшек. Из темноты, постукивая каблуками, шел Бруно: лицо его довольно светилось в голубоватых лучах, хотя взгляд был спокоен и неприступен. Но Джорно сразу понял, отчего поступь Гвидо была столь неловкой и настороженной. За предводителем искоренителей бесшумной тенью шел еще кто-то. — Еще шаг, и я прострелю тебе башку, — Гвидо взвел арбалет, готовый пустить болт меж глаз существу, — Бруно, только не пугайся, но за твоей спиной… — Нет, нет, все хорошо, Миста, — Бруно выставил ладони вперед, останавливая охотника от необдуманных действий, — это — Леоне Аббаккио, пожалуйста, не причиняй вред хозяину башни. — Хозяину, да?.. — Гвидо выпрямился, хмуро глядя на то, как фигура показалась из-за спины Буччеллати и медленно поплыла вперед. Он был высок и статен, с благородной осанкой и грозным взглядом. Этот взгляд прожигал на охотнике кожу, делал дыру и въедался внутрь, словно дождевой червь в землю. Когда Леоне поравнялся с Гвидо, тот невольно сжался под гудящим в воздухе напряжением и втянул шею в плечи. Но молчаливый хозяин башни прошел мимо, и Гвидо с опозданием понял, что вся немая ненависть была направлена отнюдь не на него и его стрелковое оружие. Драконий взгляд приковали золотые кудри Джованны, который безмолвно наблюдал за развернувшейся сценой. Гвидо двинул рукой, готовый раздаться гневными восклицаниями, но Аббаккио опередил этот жест. Он схватил острый подбородок друида и дернул на себя, заставляя его задрать лицо. Длинные когти впились в фарфоровую кожу, оставляя на ней красные следы. — Эльф. — Дракон? — Джорно выгнул бровь, до безобразия спокойно принимая ситуацию. Когтистая ладонь сильнее сжала чужие щеки, но выражение лица Джованны так и не сменилось, оставаясь безразлично-холодным. Они смотрели друг другу в глаза, изредка прерываясь на моргание. Леоне не выдержал первым. Когда Бруно поравнялся с ними, он грубо дернул ладонью и разжал пальцы. Миста с готовностью приобнял Джованну, не давая ему свалиться на пол. На лице охотника читался гнев и стыд — он ведь не прервал дракона, молча наблюдая за тем, как тот схватил Джорно. — Понятно, как вы сюда попали. — Простите? У вас проблемы с эльфами? — Джованна не стал в страхе отмалчиваться перед незнакомой высокой фигурой. Его гордость была задета, и язык сам собой развязался. Фуго смотрел на него с неподдельной паникой, не понимая, как можно так неприкрыто дерзить мифическому существу. Сам же он медленно, пытаясь слиться с окружением, ставил старую пыльную книгу обратно на полку… Леоне выпрямился, будто его стукнули камнем по голове, и резко повернулся обратно к Джованне. Он в один шаг вырвал эльфа из чужих рук и впечатал в стену, тыча указательным пальцем в грудь. — Эльфы заточили меня в этой башне! — рявкнул Аббаккио, обнажая белые клыки. — Но не я лично, полагаю? — Заткни свою… — но Леоне прервал охотник, который бесстрашно встал между ними и сильными руками толкнул дракона в плечи. Немного подрагивая от страха, Гвидо заслонил своим телом эльфа, полный решимости во что бы то ни стало защитить его. — Миста… — Джованна удивленно вскинул брови, абсолютно точно видя, как Миста боялся высокого разгневанного дракона. И все равно, необдуманно бросился к нему, заслоняя своим телом. — Эй, я же ответственный за тебя, забыл? Бруно тоже вмешался, мягко отодвинув Аббаккио от Джованны. Он метнул в сторону друида строгий, но просящий взгляд. Бередить чужие раны — худшее, что они могли делать в попытках наладить отношения. Лучше сгладить острые углы и обсудить их позже, если дракон… соблаговолит это сделать. Джорно понял намек без слов. Неслышно вздохнув, он смирил гордость и почтительно поклонился Леоне. — И действительно, прошу простить мою дерзость. Я не должен грубить старшим. Леоне этот дружелюбный жест стойко проигнорировал, проходя в середину пестрой комнаты. В это время и Наранча успел спуститься с верха лестницы, о чем-то шепчась с Мистой на входе. Как Бруно мог догадываться, Гвидо пересказывал происшествия последних минут — Вы устроили здесь настоящий беспорядок, — подняв двумя пальцами с пола тонкую голубую вуаль, Леоне раздраженно бросил ее обратно, — вторглись в мой дом, потревожили мой сон. Ради простого любопытства? — его глаза сверкнули неестественным золотистым сиянием. — По большей части — да, — Буччеллати вышел вперед, положив одну ладонь на эфес рапиры, — но сказать по правде, подтолкнул нас к поиску Блуждающей Башни один из представителей твоего вида. — Леоне тут же навострил чуть заостренные уши, с удивлением вглядываясь в лицо Буччеллати. — Не знаю, говорят ли тебе что-то эти звания, но он занял высокую должность советника префекта. Раскрыв все карты перед лицом народа, он вселил страх и уважение в сердца неаполитанцев. В том числе, развязал себе руки в некоторых политических делах. Леоне недобро оскалился, сжимая кулаки. Совсем недавно Бруно говорил, что он ищет последнего из вида драконов, а теперь, подобно песочному бурану, мысль о живом сородиче вскружила голову и не отпускала ни на секунду. Что это, мастерская манипуляция, холодный просчет, или Бруно просто сам сомневался в этом советнике префекта? — В драконе мало чести, если он лезет в игры людей, — голос его потух, а взгляд потускнел, — но мне отрадно слышать, что я не последний из своего рода. — Если хочешь с ним повидаться, у тебя есть отличная возможность. У нас с его командой как раз намечается гонка, — уголки губ Буччеллати дрогнули. Леоне грузно уселся на кровать, почувствовав, как та скрипит под его весом, и хмуро смял шелковые простыни. Его длинные тяжелые волосы после битвы растрепались, покрыв спину прядками-змейками. Узкие зрачки в панике заметались по бледной коже рук, подсказывая Буччеллати о бесконечных душевных терзаниях, которые сейчас испытывал Леоне. На одной чаше весов — его вечная тюрьма, с другой — весь неизведанный мир, за много веков изменившийся до неузнаваемости. — Присоединяйся к моей команде искоренителей, Леоне, — встав перед ссутулившимся драконом, Бруно выставил руку вперед. Фуго побледнел от той непосредственности, с которой общался Буччеллати с великим драконом. Но, казалось, это давало свои плоды. Леоне медленно повел взглядом со своих рук на Буччеллати. Худое, измученное лицо с проникновенными страдальческими глазами казалось таким несчастным и уставшим, что Бруно невольно застыл. Но ситуация заставляла его держаться стойко и крепко, без сентиментальности отвечая на убитый взгляд. Пусть Леоне почувствует, что с Бруно он будет в безопасности. Аббаккио еще ничего не ответил, но почему-то каждый в этой комнате заранее знал ответ. Против Бруно трудно было спорить, если тот уже видел тебя почетным членом команды. —А! — Наранча вскинул ладонь, невольно привлекая внимание всех собравшихся к своей фигуре. — Подождите, синьор дракон. А вы нас понимаете ведь, да? Ну, и мы вас тоже. Вы что, итальянец? Паннакотта чуть со стыда не сгорел за столь бестактный вопрос, однако так же заинтересованно перевел взгляд в сторону застывшего от неожиданности дракона. Иногда импульсивный Гирга действительно мог удивить алхимика. Сам Фуго постеснялся бы спрашивать такие подробности у мифического создания. — Латинский… На нем говорят на Ближнем Востоке.