Песнь Беллоны

Жилки на шее вздулись, а яремная вена пульсировала так, что, казалось, еще немного, и она лопнет, оросив поляну кровью. Фуго ненавидел насмешки над собой, приходя в неистовство каждый раз, когда кто-то считал себя достаточно умным для этого нехитрого занятия. — Лучше возврати меня обратно, а не то… — А не то что? — беззастенчиво перебил его Мелоне, наклоняя голову в сторону. По его ядовитой усмешке можно было понять, что угрозами Паннакотты он не впечатлен. — Ты же не боец, я прав? Тебе нечем меня пугать. Ты не способен выиграть у меня. Панни невольно перевел взгляд на нечисть за спиной у иссушителя, которая тотчас зашипела, виляя пушистым хвостом, будто поддакивая словам хозяина. — Знаешь, а ведь я хотел предложить тебе место в команде иссушителей. Такого талантливого парня нельзя упускать, я сразу это сказал всем нашим, — положив ладонь на подбородок, тихо проговорил Мелоне, не без удовольствия разглядывая бледное лицо Фуго. Тот не ответил, ни единым жестом не показав свою заинтересованность в предложении. Тогда Мелоне продолжил, чуть сощурившись: — На собрании ты произвел впечатление человека, который умеет мыслить критически и смотреть на ситуацию с двух сторон. Разве это не чудно? Я думал, вас там набирают по принципу «кто без нимба, того сразу выгоняем.» Фуго зажмурился, наконец выказывая причастность к диалогу. Он шумно выдохнул, разжимая кулаки, и с видом невыносимого усилия повернул голову в сторону Мелоне. — Зачем ты мне это говоришь? Я не предатель, какие бы мысли не пролетали в моей голове. Грош цена моим суждениям, если я сразу их не озвучил и не пошел по устраивающей меня дорожке. Для меня превыше всего — долг, и он мне говорит следовать за Буччеллати и выполнить миссию, возложенную… Его перебил смех, бесконтрольно вырывающийся из груди Мелоне. В лесной тиши звонкий голос звучал подобно тысяче колокольчиков, заставляя Панни в один миг забыть, что же он хотел донести до собеседника. — Какие высокопарные речи! Но ты подумай, как следует. Мы вам не враги, и никогда ими не были, мы части одного и того же, — Фуго задумчиво насупился, и Мелоне продолжил, облизывая губы, — Академия учит нас сражаться с силой. Разве так важно, какие методы используются в итоге? Без нас не было бы никаких исследований, не были бы изучены закономерности появления беллоны и последствия ее для организма. Мы бы проиграли в войне с эльфами. Без вас бы не было баланса, было бы значительно больше жертв и необдуманных людских поступков, основанных на корысти. Ведь многие люди скрывают появление распустившихся цветков, чтобы попробовать самому вдоволь насытиться силой. И вы мастерски обуздываете обезумевших, чье сердце обвили тугие корни, а разум застелила пелена. Ведь обе фракции стараются для мира, согласен? Фуго сам не заметил, как кивнул на вдохновляющую речь. Он удивился такой осознанности в чужих словах, пожалуй, не ожидая от Мелоне ничего, кроме вызывающих и омерзительных шуток. Алхимик в задумчивости опустил взгляд, на мгновение обомлел, изменяясь в лице, и Мелоне тут же расслабился, принимая эту реакцию, как шаг к примирению: — Вот что еще интересно. Обычно ведь нам не попадаются одинаковые задания, верно? Я уверен, это все прихоти нашего дорогого префекта, который заскучал в своем дворце. Бедняжка, ведет такую праздную жизнь, а все равно не удовлетворен… Кажется, это он молился, чтобы брат взошел на трон, а ему досталось что-то попроще? Как странно, если вспомнить, что он младше. Ему бы и так ничего не досталось, не нужно было так непристойно умолять! — Мелоне заулыбался, явно получая удовольствие от копания в грязном белье знатной семьи. Хозяин демонической зверушки теперь общался с Фуго как с настоящим побратимом, между делом легко опуская ладонь на его плечо. Алхимик вздрогнул, чувствуя, как запершило в горле. От макушки до пяток пробежался ледяной озноб, а сердце пропустило удар, затем зачастив гулкими отголосками. Он то вскипал от животного гнева, то в страхе дрожал. То краснел от злости, то белел от беспредельного непонимания. И Мелоне видел это метание от одного состояния к другому, видел и еще больше распалялся. — Ты похож на воду, знаешь? То кипишь, готовый вот-вот испариться, то превращаешься в кусочек льда и выстраиваешь неприступную стену… Это интересно. Тебя интересно изучать, — наплевав на все правила приличия, Мелоне запустил пятерню в белоснежные волосы Фуго, мягко всколыхнув несколько прядок. Его губы вытянулись в трубочку, издавая тихий вздох удивления. — Ого, такие мягонькие. Ты знал, что цвет твоей шевелюры напоминает молоко? Я только сейчас это понял. Клубника с молоком… Это стало последней каплей. В мыслях промелькнул образ Мисты, его арбалета и того замка, который не так давно ремонтировал Наранча. Если бы он не починил спусковой механизм, от натяжения тот бы не выдержал и однажды непременно разлетелся бы прямо в руках охотника. Что-то похожее происходило сейчас в голове алхимика. Какой-то шаткий замочек достиг своего предела прочности. Только если Миста быстро нашел того, кто смог подлатать его инструмент, Фуго такой роскошью не располагал. И ведь какая правильная мысль, починить голову, чтобы ни одна лишняя мысль больше не мешала жить… Это была очередная явная провокация. Но пелена неистовства уже застелила его глаза, не оставляя никакого шанса к холодному расчету. Мелоне почувствовал смену настроения моментально, когда смущение и робость на чужом лице улетучились, сменяясь животным буйством. Иссушитель отошел на пару шагов назад, верно предчувствуя что-то скверное. Фуго не смотрел на него, глядел невидящим взглядом строго перед собой, но добела сжатые кулаки не предвещали ничего хорошего. Как бы парадоксально это ни звучало, но Мелоне знал меру. Знал, когда стоит остановиться, чтобы довести человека до белого каления и не получить по лицу. С другими людьми он всегда чувствовал, когда стоило придержать язык за зубами, но Фуго — исключительный случай. Вместо того чтобы успокоиться, он импульсивно вскинул ладонь и завел руку за пазуху. Изогнутый небольшой кинжал блеснул на солнце, заставляя Мелоне удивленно приподнять брови. — Решил драться?.. Тебе не кажется это бессмысленным? — Хватит слов. Ты раздражаешь, — в руках алхимика оказалась склянка с ярко-желтой шипучей жидкостью. Большим пальцем он звучно открыл пробку, с быстротой знатока выливая содержимое на наточенное лезвие. Пара секунд — и сталь заискрилась, заблестела в лучах яркого солнца, впитывая яд, словно губка. — А мне казалось, я тебе нравлюсь. Неужели обознался? Обычно чутье меня не подводит в таких вопросах. Не пожалей теперь, — в голосе Мелоне больше не слышалось ни усмешек, ни ядовитых ноток. Он выставил руки вперед, со стальным отблеском во взгляде оглядев Фуго еще раз. На первый взгляд алхимик действительно не выглядел угрозой: хилый, заторможенный, что такой мог противопоставить в честном бою? Но его маленькая сумочка, его разноцветные скляночки на перевязи пугали своей загадочностью. Прыснет какой-нибудь красный раствор в лицо, и вдруг Мелоне навсегда потеряет зрение? Он скривился от пугающих перспектив, призывая к себе силу. Паннакотта опасливо прищурился, зачерпывая ладонью серебряный блестящий порошок из бокового кармашка на сумке. Пока что рассудок был чист — ярость временно отошла на второй план. Он все еще мог мыслить тактически, все еще мог анализировать и был готов к битве. В его планы не входило вступать в бой с иссушителем, но задетая гордость и нахальное поведение оппонента выбили его из колеи, позволяя эмоциям на короткое мгновение взять верх. А теперь, когда адреналин бушевал в крови, разнося гулкий трепет в каждую мышцу его тела, отступать было поздно. Ладони Мелоне засветились фиолетовой энергией. Яркие сгустки облачков обволакивали его предплечья и струились по ним на землю, словно притянутые неведомой магией. Из темных завитушек постепенно вырисовывалась пара мистических тварей, наподобие той, что висела на спине иссушителя. — Хочу познакомить тебя со своими детьми, взращенными с особой любовью и заботой… — ласково протянул Мелоне, шумно выдыхая. По спине Фуго прошелся холодок. Вышедшие из туманных сгустков создания отличались размером и формой: одна была более вытянутой и человекоподобной, с привычными глазу пропорциями, вторая же напоминала красношерстную собаку, с рогами и черной шерстью на лапах. — Ну вот. Теперь можно и отдохнуть, — Паннакотта задержал дыхание, следя за тем, как Мелоне усаживается на голую землю, выказывая тем самым полное неуважение не только к битве, но и к сопернику. Он сам ужаснулся, насколько громко и раскатисто зазвучал его голос, прерывающий лесную тишь: — Трус! Меня обвинял в слабости, а сам боишься вступить в бой! Кто ты после этого?! — Явно не глупый… — с издевкой пожал плечами Мелоне. Третий демоненок, самый маленький, остался висеть на его спине, с детским, не наигранным любопытством озираясь по сторонам. Зубы свело болью, когда Фуго с силой сомкнул челюсти. Вновь пульсация в висках заглушила все остальные мысли, и волна раздирающей нутро злобы накрыла с головой. Он взмахнул рукой, просыпая серебряный порошок перед устрашающими тварями. Раздался хлопок, вспыхнул яркий взблеск света, и широкие полосы огня взвились в небо. Демоны зашипели, отпрыгивая назад. Не ожидавший от Фуго никаких неординарных действий, Мелоне широко раскрыл глаза, глядя на разворачивающуюся сцену в немом восторге. Будто чувствуя чужой экстаз, Паннакотта самодовольно оскалился, задрав подбородок: вот что значило недооценивать научные труды Академии! Упругая волна воздуха, возникшая после взрыва, всколыхнула светлые волосы иссушителя, открывая вид на спрятанный за челкой глаз. Абсолютно бесцветный и слепой. Фуго удивленно замер. Его в один миг сковало раздражающее непонимание: как же он мог не заметить недуг врага раньше, и почему внимательность во второй раз его подводит? При их общении Фуго частенько глядел прямо в лицо иссушителю, но тот мастерски переводил внимание с невидящего глаза на другие свои качества. Губы Фуго дрогнули, и взгляд вдруг потеплел: на короткое мгновение сочувствие отобразилось на лице алхимика. Но тот, кого Панни пожалел, ни на секунду не медлил в своих дистанционных атаках: впереди гортанно зарычали, и собакоподобный демон бросился вперед, прорывая полотно из огня. Он что есть силы прыгнул вперед, стремясь как можно быстрее сократить расстояние до жертвы, и выставил лапы с угрожающе-заостренными когтями. Тяжелая мантия сковывала движение, а некрепкое телосложение лишало Фуго возможности совершить маневр уворота в сторону. От сильного удара прямо в грудь, выбившего последние остатки кислорода из легких, перехватило дыхание. Алхимик с грохотом отлетел на пару метров, прокатившись спиной по голой земле. В ушах зазвенело — он не часто вступал в открытую конфронтацию, еще реже чувствовал физическую боль от чужих тумаков. Сознание яростно призывало ни в какую не продолжать проигрышный бой и поскорее спрятаться в лесу, но тело двигалось будто отдельно от соображающей головы. Фуго приподнялся на локтях, отплевываясь от поднявшейся грязи и пыли. — О, как интересно, — взяв на себя роль комментатора, протянул Мелоне. Прищур иссушителя чем-то напоминал лисий, хитрый взгляд, от которого свербело во рту, побуждая прочистить желудок и никогда больше не вспоминать манящие, голубые глаза. От вкрадчивого голоса что-то внутри каждый раз переворачивалось, заставляя все новые волны непривычного беспокойства прокатываться по телу. Выстроенный им образ великого ума рассеялся, оставляя вместо этого жалкое подобие, измазанное в земле. Замычав от боли, Паннакотта вновь потянулся к сумке, доставая большую колбу с прозрачной жидкостью, и поменьше, с белым дымом внутри. — Алхимик использует алхимию! — Мелоне рассмеялся, подперев щеку ладонью, а коленкой локоть. — И что дальше? Превратишь меня в жабу? Камни в золото? Что-то поинтереснее? Если первый вариант, прошу, оберни меня обратно страстным поцелуем! Иссушитель не унимался, раззадоривая Панни своими провокационными речами все больше. Они разливались, как талые ручейки по весне, не неся в себе ничего, кроме желания раздражать Фуго и рушить его порядочный и выдержанный образ. Руки задрожали от усилия не броситься на Мелоне и не сдавить его тонкую шею. Что-то внутри все еще останавливало, призывая внимательно следить за ходом боя. И пока он мог этому внимать. Призванный демон, поковыряв землю когтями, неудовлетворенно зарычал, будто бы желал, чтобы все внимание Фуго было направлено на него одного. Он повернулся в сторону алхимика, выгибаясь в спине, подобно кошке, готовящейся к очередной смертоносной атаке. Сердце алхимика бешено колотилось, страх сковывал движения, притупляя реакцию. Почему-то в мысли опять встрял Мелоне, отвлекая, подобно сиренам, которые ловили доверчивых моряков в свои распутные сети… Животное прыгнуло, намереваясь закончить бой своей молниеносной атакой, но Фуго вовремя пришел в себя. Кинув под ноги бегущей на него твари большую круглую колбу, он кувыркнулся от противника вбок. С громким звуком колба булькнула, и вода из сосуда вылилась на шерстяные лапы, заставив демона на мгновение глупо замереть. Фуго не дал животине ни одной лишней секунды для передышки — он бросил второй бутылек, и белоснежная дымка, вырвавшаяся из разбитого стекла, моментально заморозила жидкость, намертво пригвоздив призванное отродье к земле. — Неплохо, — вновь вставил свое слово Мелоне, хлопая в ладоши, — ты почти победил! Но неужели такой быстрый конец был бы интересен? Вымотанный алхимик против воли, словно шею сжали туго натянутым поводком, повернулся в сторону манящего голоса. Мышцы ног налились свинцом, голова гудела, а в груди нещадно щемило. Как в тумане, он смотрел, как второе существо, имеющее человеческие, женские черты в фигуре и лице, вытянуло длинные пальцы. Тут же бордовые ладони с меховыми наручами засветились фиолетовым сиянием: оно длинными неоднородными лучами потянулось к скованному демону, словно продолжение когтистых рук. Лед начал таять, будто поднесенный к открытому огню, и Фуго побледнел, торопливо, неуклюже поднимаясь Неожиданно он почувствовал сильную резь в лодыжке, а при попытке побежать понял, что ему поздно думать об отступлении: тупая боль понуждала против воли сгибать ногу в колене, делая невозможными резкие маневры. На его лице отразилось негодование, и он закусил губу, сжимая в руках зеленую ткань помятой мантии. От бессилия хотелось кричать, рвать глотку и бить себя по раненой ноге. Фуго ненавидел беспомощное состояние, и еще больше ненавидел яркие эмоции, которые мешали здраво мыслить. Если бы он не пошел на поводу у своей гордости, если бы вовремя ушел, то избежал бы бессмысленных травм на потеху врагу. — Кажется, твои игрушки не работают? Ничего, я попросил своих детишек быть с тобой нежными и отходчивыми. Будь уверен, они не убьют, только покалечат, — не унимался Мелоне, разжигая в сердце Фуго желание отрезать ему поганый язык и на веки вечные заставить замолчать. Дыхание его ускорилось, становясь рваным, прерывистым, а в глазах запылало буйство яростного огня, пляшущего в зрачках и распространяющегося с невиданной скоростью. Периферическое зрение вновь заметило угрозу слишком поздно: выставив вперед рога, демоническая собака тараном влетела в отвлекшегося Паннакотту. Еще один удар в грудь ощущался стократ сильнее предыдущего: на короткое мгновение Фуго вовсе перестал дышать, будто разучившись. Мелоне хлопнул глазами, замирая с приоткрытым ртом. Сам того не ведая, он подался вперед, желая поскорее убедиться, что с его оппонентом все в порядке. Сломает тот кости, и придется Мелоне брать ответственность за содеянное и выхаживать искоренителя. И не сказать, что такой исход не пришелся бы ему по нраву… «Но, пожалуй, битва и правда нечестная…» — иссушитель щелкнул пальцами, привлекая внимание Инфиды, своей демонессы. — Хватит с тебя, возвращайся, — почти раздраженно протянул Мелоне, видя в этом уступке проявление слабости к противнику. Неподдельное волнение было для него в новинку: от непривычки щемило в груди и давило на ребра. Маленький демоненок Требакс затарабанил лапками по спине хозяина, моментально отрезвляя Мелоне. — Ты прав, ты прав, — он погладил малыша по голове, хмыкая себе под нос, — я же за себя должен болеть, верно? — искоренитель неторопливо направил взгляд в сторону леса и замер, вновь принимая роль незримого наблюдателя. Фуго проскользил на спине добрые несколько метров, некстати врезавшись копчиком в холодную землю, и замер, глядя вверх. Он жадно глотал ртом воздух, но не мог вдохнуть — тот застревал в глотке непроходимым комком. Глаза закатывались, пространство перед ним темнело и расплывалось. За раз вспомнив весь курс первой помощи, Фуго ударил кулаком в грудь. Хриплый, судорожный вдох разнесся по лесу, моментально выдавая местоположение алхимика. Трясущейся рукой он потянулся к спасительной сумке, на этот раз вытаскивая из нее белые сплющенные гранулы. Фуго немедля закинул пару штук в рот, разжевывая их с выражением яркого отвращения: они были горькие и мерзкие, хрустели на зубах и оставляли послевкусие гнили. Свойство странных шариков было в равной степени и полезно, и губительно — они притупляли боль, позволяя человеческому телу преодолевать собственные пределы. Раны и ушибы никуда не денутся, но, по крайней мере, это даст Панни время продумать следующие шаги. Он воспользовался передышкой и начал медленно вставать, держась рукой за ствол широкого старого дуба, с шершавой, покрытой мхом и извилистыми трещинами корой. Оперевшись на могучее дерево, Паннакотта покрепче сжал рукоять небольшого острого клинка, смазанного шипучим ядом, и замер в мучительном, но важном ожидании. Тень демонического создания росла на зеленой траве, подсказывая Фуго про скорое приближение и про сторону подхода враждебной твари. Он задержал дыхание, пытаясь разобраться в себе и выстроить четкий план действий. Пока есть силы, нужно было пробраться к Мелоне, к командиру адского войска. Это та тактика, которой стоило придерживаться для победы. Но как этого достичь?.. Оглушительный рев прервал размышления — его учуяли быстрее, чем он ожидал. Паннакотта сделал усилие над собой и отскочил в сторону от летящего врага: в тот же момент мощные лапы существа разорвали ствол дуба, словно тряпичную куклу. Щепки разлетелись в стороны, хлестнув Фуго по щекам. Он сдержал вырывавшийся наружу вскрик, закрываясь руками. Дерево загудело, задрожало и накренилось, и брови Панни поползли вверх. Отряхивая порванную мантию скорее машинально, чем по нужде, он вспомнил прикосновение к коре дерева, и в его голову внезапно, подобно раскату грома в ясный день, ударило озарение. Из сумки он достал маленькие желтые шарики, взглянув на них, как на спасительную соломинку в пучине болота. У него должно получиться! Отряхивая лапы от застрявших между пальцев щепок, собака сразу же безошибочно учуяла местоположение Фуго и повернула голову в его сторону. Выгнувшись в спине, зверь опасливо зарычал, явно недовольный первым промахом в череде удачных атак. Но и в этот раз Панни был готов, кидая шарики на опережение прямо в оскаленную морду. Те звучно взорвались возле зубастой пасти, разнося мельчайшие частички желтой пыли по воздуху. Разозленный и явно дезориентированный резкими звуками, демон завертел мордой в разные стороны, яростно раздирая нос когтистой лапой. Он заскулил, лягаясь и извиваясь, пока алхимик огибал поврежденное широкое дерево. Когда зверушка Мелоне кое-как пришла в себя, Фуго уже прижался спиной к стволу дуба и вытянулся. Глаза, наполненные гневной решимостью, глядели прямо на врага. Создание рычало, готовый к скорой мести, и без промедления кинулся на Фуго. Сжав губы, Паннакотта проворно опустился на колени, сгруппировался, заставляя противника полоснуть чуть выше головы. Внушительные когти врезались в дерево, на треть ствола отрывая большой кусок твердой коры. Фуго быстрым взглядом оценил получившийся косой надрез и вновь запустил взрывные шарики в демона, не давая тому, — если, конечно, он был способен, — сообразить, в какую ловушку тот попал. Шарики взорвались на равном расстоянии от обоих участников битвы, гонимые ветром во все стороны. Сухой кашель поразил легкие, и Фуго прикрыл нос рукавом, не давая частичкам проникать в дыхательные пути. Послышался треск. Надломленное дерево под тяжестью собственного веса заваливалось в сторону участников битвы. — Вот тебе и… конец! — гаркнул алхимик, пиная скулящее животное ногой вперед. Тяжелый дуб последний раз протестующе загудел, будто огорченный столь бесславной кончине, и свалился на голову существа огромным весом. Демон издал гортанный, булькающий звук и, наконец, затих, скрючив мохнатые лапы. Фуго сглотнул, неторопливо поднимая взгляд вверх. Дерево, нависшее над ним, опасно трещало, готовое в любой момент лишиться последнего связывающего волокна и придавить его так же, как минутой ранее противника. Ему посчастливилось попасть в спасительный треугольник. Но лучше поскорее выбираться… Громозвучное падение тяжелого дерева взбудоражило лесных жителей на много миль. Птицы торопливо взвились в небо, разнося беспокойные крики по воздуху. Мелоне с тревогой вскочил с земли, больше не пытаясь делать вид, что ему все равно. Контакт с Фуриозусом был разорван, он больше не видел, что происходило в лесной чаще. Сидящий на спине демоненок зашипел, высовывая раздвоенный язык из приоткрытых губ. Иссушитель повернул голову в сторону Требакса и согласно кивнул, словно понимая малыша без слов. Он снял с себя маленького демона, осторожно посадил его на землю и выпрямился, устремляя взгляд туда, где звуки ожесточенного боя сменились пугающим затишьем. — Мне это не нравится. И почему он решил драться?! Если бы он не включил упертого быка, то и я бы не напирал на него! Черт! Ну почему все так сложно… — Мелоне двинулся в сторону кустов и густого леса, пытаясь унять дрожь в коленках. Все, чего он желал — отвлечь Фуго. И в его планы не входило сражение с последующими жертвами. Нужно было срочно найти алхимика и привести в чувства… Под ногами хрустели свежие листочки и маленькие веточки — следы недавней битвы. Тишина пугала своей непроницаемостью, бездушностью. Ни лишнего вдоха, ни стона не было слышно в густой чаще, и даже в синеве чистого неба не мельтешила ни одна маломальская птичка. Мелоне почувствовал холодок, пробежавший по позвоночнику, и нервно сглотнул образовавшийся тяжелый ком. Он переступил через небольшой кустик, медленной поступью пробираясь в глубь леса. — Надеюсь, Иллюзо уже закончил, и сможет доставить меня в город, — ища лишнее утешение в разговоре с самим собой, пробубнил Мелоне, — а там я и к лекарю загляну… И его, нерадивого, притащу. Наконец, ряд деревьев и кустов поредел, открывая иссушителю вид на свалившийся дуб. Широкий, он беспощадным весом свалился на бедного Фуриозуса, делая невозможным его самостоятельное освобождение. Испытав чувство безграничного удручения, Мелоне щелкнул пальцами. Тут же демоническое создание распалось на красную искрящуюся пыль и завитушки серого дыма, исчезая в воздухе так, словно это было лишь чье-то дурное наваждение. Иссушитель давно зарубил себе на носу, что демонов не так-то легко убить. То, что людская плоть не переживала, тело адских созданий переносило вполне сносно. Так что волновался он скорее о Фуго, чем о питомце… Но окинув взглядом поле битвы, ничего, кроме небольшой сумки травника, он не приметил. Фуго словно сквозь землю провалился, заставляя Мелоне раздраженно положить ладонь на лицо и вздохнуть. — Неужели ты уполз от меня?.. Ну, давай поиграем в прятки… — иссушитель по кругу обошел место, где лежала находка, будто проверяя ее на наличие ловушек, и замер. Яркий знак орла блестел на солнце, вышитый поверх льняной ткани. Его сияние приковывало внимание Мелоне, заставляя вытянуть шею и улыбнуться. В любопытстве ему не откажешь. Вдруг там скрывались похабные факты об обладателе столь стильной сумки? Вдруг он носил украденное в общественной бане белье, или рисунок понравившейся патриции? Мелоне не сдержал смешка. Он пару раз мысленно проговорил, что никому не сделает хуже, просто взглянув внутрь, и сделал шажок в сторону потерянной вещи. Иссушитель считал себя в меру честолюбивым, и точно не стал бы воровать снадобья и зелья у того, к кому испытывал столь сильное влечение. Сильнейшее за последние года, если быть полностью откровенным. Он уселся на колени, прямо на голую землю. Тонкая белоснежная рука потянулась к сумке. Кончики пальцев дотронулись до жесткой ткани, обогнули прошитые края и замерли. Мелоне застыл в ликовании, начиная с нетерпеливым трепетом открывать сумку. Сзади послышался хруст веток, и над иссушителем нависла грозная дрожащая тень. Мелоне сощурился, ни единым дрогнувшим мускулом не показав своего волнения. Он хмыкнул, изображая человека, который был готов к любого рода сюрпризам, и даже внезапно появившийся за спиной враг был не в силах потревожить его спокойствия. Одновременно с поворотом головы, Мелоне заговорил, не забывая добавить в интонацию излюбленных издевок: — Ты что, еще и ходить в состоянии? Достаточно неплохо для того, у кого, вероятно, сломана не одна к… Чужие ладони стальной хваткой вцепились в горло, нещадно давя на кадык. С нелепым писком Мелоне повалился на землю, не в силах противостоять чудовищному напору. Его затылок впечатали в землю, а талию с двух сторон сжали бедрами, не оставляя и шанса выбраться из захвата. Мелоне осознал нешуточность намерений алхимика в тот же самый момент, когда их взгляды встретились. Иссушитель широко раскрыл глаза, на мгновение застывая в безысходном оцепенении, а уже через секунду начал нещадно царапать и стучать нависшего по спине. Теперь Фуго, словно пес, сорвавшийся с цепи, рычал бессвязные, безумные проклятия, потряхивая в руках шею Мелоне. В глазах читался чистый, столь отчетливый и искренний гнев, что иссушителю показалось, что он чувствует жар, прожигающий до самых костей. Мелоне видел в Фуго довольно замкнутого, но никак не злого юношу. Видел его взвинченность, слышал предупреждения про внезапные вспышки гнева, но никогда бы не подумал, что он мог жестоко придушить того, кого и за врага-то толком не считал. «На самом деле… я же не хотел причинять тебе вреда, я бы не убил, ты же знаешь!» — в сердцах оправдывался Мелоне, казалось, перед самим собой, закатывая глаза. Когда тело затряслось в агонии, а приспешники Плутона потянули ручонки за его грешной душой, Мелоне вдруг отчаянно захрипел, борясь за каждый глоток воздуха. И едва иссушитель справедливо подумал, что жизнь его скоропостижно и столь глупо окончится, он заметил, что силы медленно покидают тело Фуго: хватка становится слабее, а дыхание отдает болезненной усталостью. Действие причудливых трав начинало сходить на нет. Но вместе с живительным глотком кислорода, вместе с радостным ощущением возвращающейся души, Мелоне понял, что не чувствует злобы или обиды на алхимика, лишь необычайное, радостное возбуждение. Это было похоже на потряхивание от разряда тока, которое доходило до самых кончиков пальцев ног. Фуго тоже задрожал, все еще слабо сжимая тонкую шею и чувствуя через соприкосновение пульсирующую теплую жилку. И вместо того, чтобы выбраться и убежать, вместо того чтобы добить противника, Мелоне воплотил самую отчаянную из своих идей. Он шлепнул Фуго по рукам, заставляя окончательно убрать их с красной от удушья кожи, и схватился за чужие щеки. Паннакотта не успел прийти в себя, как его с силой притянули и жестко впились в губы крепким поцелуем. Фуго пытался противиться, мыча и елозя на чужих бедрах, но Мелоне на сопротивление лишь разыгрывался и усиливал напор, облизывая кончиком языка ряд белых зубов. Теперь иссушитель чувствовал себя хитрой лисицей, заманившей бедного зайца в ловушку. Фуго брыкался почти без сил, скорее от удивления, чем от омерзения, отказываясь размыкать плотно сжатые губы. К его щекам прилил яркий румянец, а в глазах блистал хорошо знакомый Мелоне трепетный огонек. — Пришел в себя? — с улыбкой спросил Мелоне, отрываясь лишь затем, чтобы перевести дыхание и взглянуть на красного от переизбытка чувств алхимика. Глаза напротив были размером с сестерцию каждый: удивление вперемешку с желанием искрились в красноватых радужках. Фуго приоткрыл дрожащие губы, тихо, пытаясь сдерживать эмоции, шепча в ответ: — Как ты можешь творить такое после того, как я собственными руками чуть не придушил тебя… — блеск чужих губ заставлял сердце биться сильнее, а яркий аромат клубники дурманил голову. — Признаю, что перегнул палку, вывел тебя, бедняжку, но ты уж постарайся наказать меня без… смерти, договорились? — хрипло отозвался Мелоне, вновь впиваясь в пухлые губы развязным поцелуем. Фуго хотел списать все на опьяняющие чары, но Мелоне не был ни заклинателем, ни чародеем. Они сплелись в страстном поцелуе, и Панни с чувством вдруг вздрогнул, осознав, что это первый раз, когда он с кем-то целуется. Тепло. Близко. Так неправильно… Сердце запульсировало в висках, дыхание тут же сбилось, а в голове появились клубы тяжелого, непроглядного тумана, которые застилали разум и не позволяли мыслить рационально. Мелоне почувствовал, как запал постепенно сходит на нет, как огонь страсти, возникший между ними, медленно стухает, оставляя красные угольки тлеть без права на продолжение пылкого веселья. Он оторвался от чужих губ с явным нежеланием заканчивать начавшееся безумие так рано. — Фуго, посмотри на меня, — зашептал он, почти умоляя, и в такт словам принялся оглаживать длинными пальцами щеки и скулы искоренителя. Паннакотта поддался на просьбу, взглянул в голубые, блещущие желанием, глаза, и Мелоне радостно улыбнулся в ответ, чувствуя доверие со стороны. Рука иссушителя скользнула с бледной узкой шеи, проходя по неровно вздымающейся груди, по ощутимым кубикам пресса, спрятанным за зеленой тяжелой тканью, и двинулась вниз, к промежности. Фуго задрожал от неожиданности, запрокидывая голову. Открывшаяся взору пульсирующая жилка на шее манила, кружила голову желанием впиться в нее зубами, чтобы довести алхимика до исступления, но бесноватый умело сдерживался, чтобы не спугнуть партнера. Мелоне схватил подол мантии, порванный в недавней схватке, и игриво потянул наверх. Фуго на удивление не противился, лишаясь одежды довольно легко для человека, у которого подобный близкий контакт впервые. Холодок резким ознобом прошелся по тонкой коже Паннакотты, заставляя поежиться и зябко приобнять себя руками. — Ты без белья? Как сладко! — вздернув светлые брови, воскликнул иссушитель, но когда его тонкие пальцы бесстыдно потянулись к полувозбужденному члену, алхимик отпрянул, словно ошпаренный. Мелоне видел ту скованность, которая, подобно железным цепям, стеснила Фуго в действиях и мыслях. И, как завидный любовник, решил помочь со столь очевидной бедой. — Боги не простят тебя за то, какую красоту ты прячешь за мантией, — прощебетал Мелоне, положив обе ладони на вздымающуюся грудь алхимика, — у тебя хорошее телосложение, так сразу и не скажешь. Смотри, они помещаются мне в руки… — он несколько раз сжал и разжал пальцы, хищно облизываясь. Фуго вспыхнул от подкативших эмоций. Чувствуя, что тот вот-вот разразится громкими возмущениями, Мелоне решил действовать на опережение. Он прильнул губами к соску, смачно затянув его в рот. — Что ты… — пораженный действиями Мелоне, Панни застыл, чувствуя, как шершавый язык ловко юлит вокруг груди. — Ну все, хватит! Я не девушка, чтобы от этого удовольствие… получать. С громким причмокиванием иссушитель оторвался от покрасневшей кожи, сжал двумя пальцами влажный сосок и оттянул его, словно в отместку. — Да, ты прав, — не обращая внимание на чужое шипение, Мелоне вновь лукаво улыбнулся. Он толкнул алхимика в голую грудь, и тот, не удержав равновесия, с оханьем свалился спиной на землю. Громкие возмущения застыли в горле, стоило увидеть, как Мелоне, подобно дикой кошке, подбирается к нему, как нависает над разгоряченным телом, и как коленкой раздвигает его сведенные ноги. Фуго почувствовал, как сладкая истома стекается к паху, как тянет и ноет возбужденная плоть, требуя внимания, но он всячески подавлял эту странную одержимость. — Попробуем по-другому? — Мелоне высунул длинный язык, казалось, получая истинное удовольствие от понимания, насколько он порочен в чужих глазах. Иссушитель огладил поджатые ягодицы недавнего врага, заглянул в его помутневшие, расфокусированные глаза, и, к своему счастью, не обнаружил там и намека на сопротивление. Теплые пальцы прошлись по втянутому животу, обогнули пупок и остановились на внутренней стороне бедер. Мелоне не давал алхимику сжаться и как-то закрыться, пресекая все попытки на корню: его острая коленка с готовностью вклинивалась между бледных ног, а белые зубы звонко клацали, будто бы предупреждая о том, что лучше молча мириться со своей судьбой. Фуго прикусил губу, пальцами вспахивая холодную землю. Невыносимое желание сбежать затеплилось в груди. Стереть из памяти то, что видел, что пережил, и забыть это, как страшный сон. Мелоне явно играл с ним, сводил с ума. От него невозможно было отвертеться, невозможно отказаться. Это точно магия, просто чертова магия. Она сводила пальцы ног, она вырывала из груди приглушенные стоны. Только она заставляла себя чувствовать настолько хорошо. Когда миндалевидные ногти прошлись по ребрам, а светлые пряди защекотали кожу, Фуго покрылся липкой испариной. Длинные пальцы погладили напряженный пресс, с чувством нажали на рельефные кубики, и заскользили назад, цепляя ямочки по бокам. Мелоне нагнулся с открытым ртом к возбужденному, истомленному ожиданиями члену, но вместо ожидаемой ласки жестко прикусил кожу возле самого паха, вырывая обиженный вскрик. Фуго угрожающе свел брови к переносице и потянулся ладонями, измазанными влажной землей, к чужой белесой голове. И алхимик непременно бы вцепился в тонкие волосы, жаждущий справедливой мести, но Мелоне тут же загладил вину, целуя кончик разгоряченной плоти. Фуго тут же остановился, смиряя гнев, и вновь уложил голову на траву. Чужая ладонь легла на левую ногу, чуть выше колена, и нежно погладила кожу в мелких кровоподтеках — синяках, оставшихся после напряженной схватки. И только сейчас иссушитель понял, насколько неаккуратен он был. Все тело Фуго было покрыто россыпью маленьких фиолетовых точек, и Мелоне невольно сменил темп на более нежный, склоняясь между длинных ног. Горячее дыхание опалило чувствительную кожу, и шершавый язык мазнул головку, слизывая выступившую солоноватую жидкость. В голубых прищуренных глазах отчетливо виделся удовлетворенный блеск, напоминающий мельчайшие лазуритовые вкрапления. Фуго невольно залюбовался той самоотдаче, которую вкладывал Мелоне в каждое свое действие. С завидным мастерством иссушитель двигал головой, порой сбиваясь со взятого им ритма будто бы специально. Чувствовалось, с каким удовольствием Мелоне ловил чужие мычания при каждой своей остановке. Его мягкие губы плотно обхватывали член, а юркий язычок ласкал его по всей длине. Фуго неотрывно смотрел на то, с каким упоением ему отсасывали, до сих пор не совсем веря в происходящее.  — Тебе нравится? — член выскользнул из горячего рта и коснулся подбородка Мелоне. Тот чуть ли не мурлыча потерся о него щекой, глядя на Фуго так, будто защищал целую диссертацию и теперь жаждал услышать окончательную оценку своей научной деятельности. Фуго приоткрыл пересохшие губы, расфокусированным взглядом пытался поймать то выражение лица, с каким смотрел на него Мелоне. Того мелко потряхивало: иссушитель ерзал от нестерпимого желания, стараясь если не совладать, то удержать страсть до слов Фуго. Алхимик замычал, кивая пару раз, будто пересиливая себя и свою гордость. — Нрав… Мелоне не нужно было дослушивать до конца признание искоренителя. Не было нужды выуживать из него грязные слова и подтрунивать над стыдливостью и сдержанностью. На самом деле, в этот раз Мелоне хотел искренности. И как только она замаячила на горизонте, самолично прервал ее, налетая и впиваясь в чужие губы. Фуго не успел запротестовать против сомнительной гигиены, как утонул в водовороте из страсти, желания и похоти. Поцелуи постепенно начали переходить в слабые укусы. Из слабых они перешли в более сильные, интенсивные, и вскоре кожа обоих начала украшаться засосами на щеках, подбородке и шее. Мелоне глядел не мигая, как Фуго расталкивает его руки, как сам тянет за край туники, чтобы сбросить с чужого тела, и не противился. Вскоре неудобная туника была скомкана и брошена на землю. Взгляд алхимика лег на злосчастные шорты, и когда Мелоне уже готов был предложить их без жалости разорвать, Фуго отвернулся. Иссушитель удивленно хлопнул глазами, наблюдая за действиями партнера с небывалым интересом. Даже опьяненный дикими чувствами, предусмотрительный Паннакотта первым делом постелил собственную широкую мантию под разворачивающееся непотребство, и только после этого притянул Мелоне крепкой хваткой. Им было чертовски мало. Мало удушающих поцелуев, страстных укусов и нежных прикосновений. Никто из них больше не пытался противиться манящему желанию сблизиться, считая это совершенно несуразным занятием. Тепло с дикой скоростью разнеслось по телу, когда холодная ладонь Фуго легла на бедро иссушителя, легонько сжав. Алхимик впервые дотронулся до упругой кожи не с целью проверить симптоматику, а поэтому, несвойственно врачу, рдел и отводил взгляд. Он провел пальцами по ямочкам на ягодицах, огладил крестец. Мелоне видел яркий румянец, видел, как любопытство вновь перерастает во что-то большее, яркое и чувственное, и сам повел чужую ладонь к самому интересному. Стоило Фуго коснуться налившегося кровью члена, стоило обвести подушечкой пальца по гладкой, скользкой головке, как Мелоне не выдержал, испуская довольный, сладкий стон. Уши Паннакотты сами собой навострились, отказываясь пропускать настолько значимое событие его жизни. Ох, нет, он отложит это в памяти и обязательно запомнит: каждый неровный вдох и каждый пошлый звук проходили сквозь него, задевая бешено колотящееся сердце. Тело мелко подрагивало от накатывающего желания взять новую планку. В голове снова зазвенело, и в этот раз он не винил иллюзорную магию. Губы пылали, прося добавки, а ребра уже начинали трещать от изголодавшихся, пылких прикосновений горячих ладоней. Фуго с несвойственной ему нежностью гладил округлые бедра и словно завороженный смотрел, как худое тело прижимается к нему, как Мелоне трется своей грудью об его и как посмеивается с реакции на провокационные действия. Ему думалось, что такое вызывающее поведение должно иметь под собой подоплеку, что не просто так Мелоне играется с чувствами других. И когда он потянул за острый подбородок, заставляя иссушителя приподнять голову, то впервые увидел на мягких щеках горящий розовый румянец. Заметив, как Фуго его беззастенчиво разглядывает, Мелоне подался вперед и впился в шею партнера острыми клычками. Будто придя в себя, алхимик зашипел под звонкий смех, хватаясь за свежий след от укуса. — Как ты там говорил?.. Я не фарфоровая статуя, чтобы меня гладить и рассматривать, оставь это для милых дам, — с грацией пантеры Мелоне улегся спиной на мантию, жестом подзывая Фуго к себе. Тот не возражал, хотя и не сразу двинулся с места. Он с силой провел ладонями по горячим бедрам, разведя острые коленки в стороны, и устроился между тонкими ногами. — Я… — Что? — Мелоне с любопытством склонил голову. — Не делал этого еще. Никогда. Вытянув губы, иссушитель издал короткое «О», удивляясь столь внезапной откровенности. Он пожал плечами, не видя в этом признании никаких проблем. Но горящие злобным ликованием глаза заставили алхимика насторожиться. Поднеся указательный палец к губам, Мелоне медленно высунул язык, начиная круговыми движениями выводить влажные следы. — Тогда мне придется стать твоим учителем в этом непростом деле. Если назовешь меня так, я растаю. — Ни в жизнь, — фыркнул Фуго, переведя взгляд с представления, разыгранного специально для него, на лежавшую подле них сумку с травами. — Пожалуй, надо было начать обучение с отходчивости к партнеру… — почти обиженно пробубнил Мелоне, глядя на то, как Фуго отстраняется от него. Горячее тело начало быстро остывать. Подобие страха исказило лицо Мелоне, и он свел колени, приподнимаясь на локтях. Фуго рылся в своей походной сумке, что-то спешно разыскивая среди множества колбочек и баночек. Сдув упавшую на лицо прядь волос, Мелоне вытянул ногу, пальцами проводя по спине алхимика. Тот вздрогнул и вытянулся, замычав что-то нечленораздельное. — Решил замешать новое зелье? Очень невовремя, если что. — Решил… вспомнить что-то полезное, — достав полупустой бутылек с вязкой жидкостью, Фуго возвратился к Мелоне, приняв прежнее положение. Откупорив пробку зубами, алхимик полил пальцы пахучей желтоватой жидкостью, но Мелоне и здесь не удержался: он подставил свои ладони под липкую субстанцию, с тихой усмешкой приподнимая брови. — Это безопасно? Я в жабу не превращусь? — В ядовитую змею, если только. — Тогда тебе повезло, что я уже покусал тебя… Мелоне почти мурчал в чужое ухо, когда Фуго нагнулся над ним в понятном смятении. И тогда иссушитель с довольной улыбкой первым опустил смазанные пальцы к промежности, начиная размазывать жидкость по коже. Алхимик не отставал, ведя аналогичную мокрую дорожку от пупка и до бедер, смазывая ложбинку между ягодиц. Мелоне прикусил мочку уха Фуго и вытянулся, как по струнке. Искоренитель удивленно приподнял брови, чувствуя на ощупь, как палец его партнера проник вовнутрь. — Ну же, не отставай… Я верю, ты быстро учишься. Фуго скрипнул зубами, впиваясь в приоткрытые влажные губы яростным поцелуем. Мелоне замычал, свободной рукой сжимая светлые волосы на затылке, почти до боли, будто пытаясь слиться с Панни в одно целое. Палец алхимика с трудом протиснулся следом за чужим. Тугие стенки обволакивали его, сжимали и пульсировали, заставляя еще неистовее отвечать на поцелуй. Мелоне мелко дрожал под чужим напором. Член истекал смазкой, дрожа и прося внимания, но когда иссушитель потянулся, чтобы дотронуться до себя, его руку настойчиво перехватили, переплели пальцы, и подняли над головой. Обиженно мыкнув, Мелоне безропотно принял эту сладкую месть, поражаясь такой смене настроения искоренителя. Он быстро привык к напряжению внутри, начав медленно насаживаться на пальцы. Даже когда Фуго пошел дальше, он лишь поморщился на третий тонкий палец, растягивающий стенки в разные стороны. Только когда влажная, пульсирующая головка коснулась входа, улыбка пропала с сияющего лица Мелоне. Чувствуя, как все пальцы разом покинули нутро, он зашипел и тут же свел колени вместе, внезапно испугавшись нового давления. — Ох. Минуточку, Фуго. Только… не торопись, ясно? — прервав поцелуй, пробубнил Мелоне в чужие губы. Фуго хлопнул длинными ресницами, понятливо кивая. Ему показалось, будто температура тела партнера резко поднялась, а дыхание стало рваным и быстрым. — Буду предельно осторожным, — как только с губ слетели слова обещания, руки Мелоне схватились за его шею. Фуго крепко обняли и притянули, уткнувшись кончиком носа в плечо, молочно-белое, без единой родинки. Мелоне попытался расслабиться, и Паннакотта воспринял это, как искреннее доверие. На душе потеплело от внезапного осознания, что из животной страсти они перешли на шаг выше. К чему-то человеческому, душевному, отбросив назад инстинктивное и пугающе-импульсивное. Он подхватил Мелоне под колени, притягивая ближе к себе. Как только член алхимика принялся растягивать покрасневшие стенки ануса, Мелоне с дикой страстью вонзил острые ногти в кожу Фуго. Бессовестный соблазнитель, пытаясь отвлечься от дискомфорта, зашептал в ухо какие-то пошлости, невообразимо-грязные речевые обороты, чем окончательно сводил с ума бедного искоренителя. — Чувствуешь, как тепло и тесно? Чувствуешь, как я растягиваюсь для тебя? Все внутри так горит! Наполни меня без остатка. Фуго чувствовал, будто продает душу дьяволу, но эта ироничная догадка никоим образом его не останавливала. Бедра двигались сами, постепенно вгоняя в чужое тело член до основания. Преисполненный чувствами, Фуго подложил руки под шею Мелоне, заставляя того приподняться, и заглянул ему прямо в глаза. Белесая челка, непривычно растрепанная, открыла взору слепой серый глаз. Взгляд прошелся дальше, по скуле и уху, подмечая, что там, где у человека должен был быть хрящик, он немного приплюснут, а наверху красуется ровный шрам. Деформация?.. Фуго задержал на нем внимание, ощущая чужое сиплое дыхание на своей коже, слыша мольбы продолжать. И не выдержал. Он нагнулся, оставляя нежный, чувственный поцелуй в уголок невидящего глаза. Мелоне мелко затрясся, прикрывая рот ладонью, только чтобы скрыть то, как искривились его губы. Движения Фуго внезапно ускорились. Пошлые мокрые звуки раздавались каждый раз, стоило ему практически полностью выйти из Мелоне и почти тут же наполнить его без остатка. Он придерживал бедра иссушителя и, не отрываясь, смотрел ему в глаза, ловя каждый незначительный жест, каждый сбившийся вдох. Он запоминал каждую эмоцию, которая проскальзывала на худощавом покрасневшем лице, прислушивался к каждому всхлипу. Иссушитель смущенно отворачивался, не привыкший к такому вниманию голодных партнеров. Путаница из чувств, близость и открытость распаляли его и заставляли двигаться быстрее. Вскоре Мелоне перестал сдерживаться, бесстыдно моля о большем. Иссушитель откровенно подмахивал, казалось, ловя от звука звонких, скользких хлопков по собственным бедрам особое наслаждение. Сладкой дрожью отзывалось напряжение в паху, тягучей негой усиливалось, как и желание сбросить его. Мелоне вскрикнул, затрясся на очередном мощном толчке, и Фуго почувствовал, как тугие стенки запульсировали и сжали его член. Предчувствуя скорую разрядку, Мелоне намертво вцепился в шею партнера, в исступлении кусая все, до чего только мог дотянуться. Фуго в ответ, не жалея мягкой кожи, впивался белыми зубами в неугомонные губы, почти до крови прикусывая то верхнюю, то нижнюю. Ощущая подступающий оргазм, усилившуюся дрожь в руках и ногах, он склонился к уху Мелоне, горячо шепча о том, что больше не выдержит. А спустя еще несколько толчков алхимик с глухим стоном вышел из податливого нутра и излился на чужой впалый живот почти одновременно с Мелоне.