Песнь Беллоны

Жук продолжал клокотать, безотрывно наблюдая своими чудными фасеточными глазами, как Наранча старается отколоть застывшую на лапках золотыми каплями смолу. С большой натугой он стучал мелким камушком по отблескивающей поверхности, мало-помалу откалывая какие-то незначительные кусочки. Но для полной свободы жука-оленя пришлось бы приложить как минимум в три раза больше сил и времени. После продолжительных неудачных попыток Наранча злобно выругался, уселся возле его нового товарища и раздраженно подпер щеки руками. — Так я потрачу целую вечность, чтобы тебя освободить… — забубнил он себе под нос, нервно постукивая пальцем по скуле. Ему нужно тепло, настоящее открытое пламя! Источник огня, чтобы растопить смолу, но не настолько жаркий, чтобы травмировать жука. Наранча понимал это, но никак не мог додумать, что подходило под такое странное, противоречивое описание. С пугающей внезапностью над головой пронеслось оранжевое сияние, заставляя Гиргу вздрогнуть и в одно мгновение забыть, о чем он думал секунду назад. Будто сама луна, окрашенная в гневе неестественным медным, решила выследить его и наказать за что-то, сияющий луч рассек воздух. У Наранчи перехватило дыхание, словно легкие сжали железные тиски, и он ахнул, закрывая глаза ладонью, чтобы те не слезились. Хорошей идеей было бы поскорее спрятаться, но что-то внутри не позволяло Гирге этого сделать. Позорно сбежать, оставив существо в беде, пусть и всего лишь жука, было для него совершенно неправильным. — Ну нет, я обещал помочь, а значит, обязательно помогу! — резко вдохнув полной грудью, Гирга вновь схватился за камушки, начиная стучать по смоле с утроенным усердием. Мерцающая полоса света приближалась, все ярче подсвечивая пространство вокруг. Гирга не останавливался, продолжая бить так, чтобы не повредить чужие лапки. Вскоре застывшая смола, растрескавшись в глубине зигзагом, начала откалываться кусками побольше. Крылья жука-оленя задвигались, и он громко зажужжал, пытаясь взлететь в ночную тишь. — Нет-нет, что… — последний кусочек налипшей живицы, наконец, отпал, и жук, даже не поблагодарив спасителя, тут же взметнулся в воздух, под ошарашенный взгляд Наранчи. Кажется, он забыл, что находится не в детской сказке, чтобы лесные жители помогали ему. А еще он не обладал способностями друида, чтобы понимать их и просить о помощи. Интересно, а Джорно может говорить с жуками?.. Он схватился за голову и быстро ей завертел, пытаясь взять себя в руки и не отвлекаться. Оранжевое сияние осветило со спины, и Гирга с ужасом взглянул себе под ноги, на образовавшуюся темную длинную тень. «Это конец», — подумал он. Вместо того, чтобы помочь себе, он потратил драгоценное время на бесполезное занятие. И все же, далеко не каждый план в итоге оказывается удачным… Поджилки затряслись, но он стиснул кулаки и без промедления на пятках развернулся, решаясь заглянуть в лицо своей опасности. И как только подслеповатый взгляд привык к яркому свечению, его сознание прошибло внезапным пониманием, словно молния — одиноко стоявшее дерево. Как он мог забыть? Почему он вообще забыл? Это не было похоже на него, Наранча никогда не страдал кратковременными потерями памяти, но сейчас, как только он взглянул на свою надвигающуюся угрозу, в голове резко прояснилось. Этот свет исходил из его самодельного летательного аппарата. И именно этому явлению он удивлялся буквально минуты назад, когда чудо техники само вспорхнуло в воздух и ярко засветилось. Гирга вновь схватился за голову, чувствуя пульсирующую, непроходящую боль в висках. В голову ударили кадры его первого потрясения: когда он расшнуровал мешок, из него выпорхнула причудливая птица из металла, веревок и кожи, будто живая. Она кружилась возле него, словно привязанный, верный пес, и немо выражала обеспокоенность и какую-то радость. Наранча мог сказать, что ему кажется, но он так явственно ощущал эти эмоции у неодушевленного предмета, что сам в них поверил. Наранча не был ученым человеком, но и полным кретином обозвать его было нельзя. Разве можно было выкинуть из памяти что-то подобное?! Но нет, это не шутки, он действительно смог забыть… Наранча поднял взгляд к мерцающему оранжевому свету. Его лучики почти осязаемо ласкали лицо, согревая и даруя покой. Гирга почувствовал, что страх отходит в сторонку — он верил, что его детище не может причинить ему вред. Раньше его птица была размером со спелый арбуз. Теперь же соотношение размеров было таковым, что изобретение вполне можно было сравнить с большим особняком. — А… — Наранча успел только набрать воздуха в грудь, когда аппарат закружил на посадку. Его птица мягко приземлилась дном прямоугольной кабинки, где до этого крепилась свеча. Теперь середина пустовала, зато сама седловатая палуба расширилась и преобразовалась: он точно не помнил, чтобы она так выглядела, с квадратами пушечных портов и пространством для хождения. Гирга еще некоторое время немигающе глядел на настоящий воздушный корабль, с шаром, наполненным воздухом, но неизвестно, на какой тяге летающим, когда сзади послышалось назойливое жужжание. Он хлопнул глазами и повернулся в сторону звука со святой уверенностью, что это его жук прилетел на помощь, но оказался в неприятном удивлении. Наверху, размахивая палочкой с привязанной к ней кожаной накидкой, заляпанной чем-то темным, восседал Формаджо. Верхом на жуке, он стремительно подлетал, не сдерживая смеха. Жвала жука были перевязаны тканью, а ее концы крепко сжимал иссушитель, направляя голову насекомого. На его руках и груди красовались свежие раны, от которых вниз тянулись подсохшие следы, но всадник на жуке будто не замечал этого, продолжая задорно улыбаться. — А вот и ты! Кажется, эта штука сыграла мне на руку, выдав тебя! Что это такое вообще?! Наранча сглотнул, сиганув с места с такой прытью, что в воздухе поднялась пыль: иссушитель, спикировав, чуть не задел его острым клинком. Формаджо раздраженно цокнул, с гневом щурясь на яркий свет — он прекрасно понимал, что оранжевое свечение рано или поздно привлечет внимание не только насекомых и птиц, которые тут же позарятся на его тело, но и компанию Буччеллати. Он подкинул кинжал и бесстрашно клацнул зубами по металлической поверхности, покрепче берясь за импровизированные поводья двумя руками. — Эй, малец! — шепеляво окликнул он Наранчу, который на всех парах бежал к палубе летающего аппарата. Гирга неуклюже вскочил на нее и схватился за тросы, соединяющие деревянный настил и наполненный воздухом шар. Наранча даже не успел отдышаться, принимаясь метаться по палубе в поисках решения проблемы. Он был в смятении, не знал, как заставить птицу слушаться и полететь: больше ничего логичного в конструкции его изобретения не было! Он тянул за веревочки, стучал по дереву мачты, пытаясь в суматохе сообразить, что за что отвечает, но птица продолжала бесцельно лежать в траве с медленно потухающим огоньком из форштевня. Сверху послышался громкий смех, от которого зазвенело в ушах, а мышцы сковало судорогой. Гирга рывком поднял голову, встречаясь взглядом с кровожадным разбойником, чьи скулы одеревенели от гнусной улыбочки. — Ты в уши по банану засунул? Отвечай, что тут происходит?! Откуда этот свет, если огня нет? Ты что, маг какой-нибудь? — Зачем мне отвечать врагу?! — взревел Наранча на нервах, ударяя ладонью по деревянному лееру с растительным орнаментом. В его мыслях был только одно желание — пускай он взлетит, пускай воспарит в небо и уйдет от очередной атаки, которая легко может стать смертельной. Формаджо ведь тоже не спешил лезть на рожон, боявшись неизведанного. Но кто знает, как быстро безрассудный разбойник осмелеет и поймет, что Гирга ничерта не может? — Да ты сам портки обмочил, я не прав?! Ты же сам не понимаешь, как это работает! — он мастерски управлял поводьями на голове жука, начиная готовить его для очередного пикирования. Это так походило на тот поток нескончаемых скептических оскорблений, который лился из уст любых мало-мальски знакомых людей. Никто не верил ни в него, ни в его изобретения. Никогда. Но разве сейчас перед ними не настоящее чудо? Его собственное чудо, которое, он был уверен, станет тем прорывом, что нужен человечеству. А если так, то как кто-то может настолько высокомерно насмехаться над его детищем?! И Наранча не выдержал чувств, рвущихся изнутри, и во все горло закричал: — Давай же, полетели! Давай докажем каждому, что мы не бесполезные! Что мы имеем вес в этом мире! — его звонкий голос достиг вмиг напрягшегося Формаджо, который наконец осознал, что совсем зря медлил. Механическая птица заморгала оранжевым светом, вырвавшимся из двух отверстий в каркасе носа, а затем, с натугой загудев, начала движение вверх. Когда изобретение принялось накрененно отрываться от земли, Гирга повалился на палубу, крепко хватаясь за тросы, чтобы не упасть с борта на голую землю и не убиться. Оказывается, он очень боялся высоты: поджилки тряслись от новых, незнакомых чувств, голова кружилась, а ноги отказывались держать равновесие. Наранча не сдержал радостного возгласа, закрывая глаза и подаваясь порыву ветра навстречу, когда почувствовал, как усиливается скорость воздушного судна. Сзади шумел винт и вертелась железная направляющая, но никто не менял траекторию полета — его изобретение выбрало тот курс, который пожелал изобретатель. Вверх! Тогда он решил проверить свою теорию. Немного придя в себя и перестав трястись от страха, Наранча мысленно попросил изменить направление чуть влево, чтобы избежать столкновения с веткой, и это сработало. Корабль зашумел и развернулся, гудя, словно довольный кот от поглаживаний. — Отлично! — с громким смехом вскрикнул Наранча, поднимая обе руки над головой. Он отпустил трос и полностью поддался новым чувствам, вскакивая на борт с головокружительными эмоциями из смеси радости и легкого мандража. Наблюдавший за этой картиной Формаджо немного сбавил пыл своей мести. Он никогда не видел ничего подобного, и даже помыслить не мог, что когда-нибудь застанет человека, который сможет взлететь, подобно птице. Однажды Гьяччо ему сказал, что ни один маг не может воспарить ввысь, к небесам, потому что связь с землей будет тут же прервана, а люди не могут питать ее из воздуха. И Формаджо верил ученому человеку, который полжизни потратил на то, чтобы сидеть в Цитадели Магов и перенимать знания от старейшин. Но сейчас… это меняло все представление о мире и его законах, впитанных с молоком матери. «Соберись, он просто мал! В нормальном виде он бы не смог полететь на своей игрушке! Ты же сам сейчас в полете, что тебя так удивляет?!» — тут же взревело сознание, и он, озлобленный собственной глупостью, стал еще усерднее махать тряпками, изляпанными родной кровью, перед носом жука, заставляя того впасть в неистовство от запаха и двигаться вперед. Но все же отчего-то Формаджо покрывался липким потом. Жук — живой, ему природой уготовано летать, но эта штука из ткани и металла… была противоестественной! — И ты думаешь, это тебе как-то поможет?! Ты же как на ладони! — бахвалясь тем, что все еще может легко достать до уязвимого врага, Формаджо сжал клинок в ладони и занес его над головой, готовясь спикировать на открытую палубу. Наранча вздрогнул и широко раскрыл глаза, пытаясь придумать, как обезопасить себя от очевидной атаки. Он выбросил руку вверх, выставил палец и указал на Формаджо с громким выкриком: — Вот наш враг! Все орудия… к бою! — он говорил, как персонаж детской сказки, как тот, кто всю жизнь бороздил просторы морей и путешествовал до дальних земель, но почему-то именно это вырвалось из его груди в первую очередь. И он был уверен, что раз он хозяин этого судна, раз он тут капитан, то он без стыда мог отдавать любые приказы, пришедшие в голову! Терять было совершенно нечего. И в тот же миг корабль под его ногами оживился, зашумел. Он сделал внезапный занос, заставляя Наранчу пошатнуться и чуть не скатиться с накренившейся палубы. Квадраты пушечных портов приподняли свои створки, будто невидимые люди внутри изобретения не прекращая работали, и Формаджо вдруг запоздало понял, что дульный венок артиллерии полностью показался из маленьких окошек и нацелен точно на него. Он зашипел, резко потянув поводья на себя, но свист над ухом вынудил в момент ослабить хватку и что есть мочи зажать уши. Вспышки выстрелов парой десятков ядер осветили всю округу и одновременно с этим окутали ее тяжелым дымом. Запах пороха щекотал нос, заставлял чихать и кашлять, а из глаз потекли слезы. Формаджо быстро прощупал себя на наличие сквозных отверстий, будто бы мог пропустить хоть один снаряд, и выдохнул весь оставшийся воздух из груди. Кажется, пронесло… Но стоило Формаджо отвлечься и успокоиться, как он тут же понял, какую фатальную ошибку совершил: расслабив руки, он не только отпустил поводья, но и жилетку, пропитанную собственным запахом и кровью. Жвалы жука больше ничего не стесняло, и тот, звонко клокоча, начал вертеть головой. Сидя на небольшой, но толстой шее, Формаджо ахнул, пытаясь взять ситуацию под контроль, но жук будто сошел с ума. Его тельце моталось из стороны в сторону, и, не в силах удержать его и вернуть управление живым существом, Формаджо начал соскальзывать. — Черт! — иссушитель почувствовал, как тело теряет опору, и как он медленно, но верно съезжает набок. Корабельные пушки, перезарядившись, только и ждали распоряжение Наранчи, но он, поджав губы, не торопился отдать приказ. Он неотрывно смотрел на то, как его противник падал, и почему-то чувствовал, как внутри свербит чувство страха и волнения за постороннего человека. За противника, который пытался его убить. Наранча открыл рот в порыве что-то крикнуть, и тут вдруг замер, округляя глаза. На губах внезапно завертелось название, засмаковалось на языке. Название для его летучего корабля. Та необходимая деталь, которая могла раскрыть глубинный смысл, придать веса и заставить испытывать гордость от использования изобретения. Что-то, что у всех было бы на устах, что-то, что запоминалось. Что-то звучное, связанное с создателем. Что-то с местом, где он начал свои эксперименты, что-то с мечтой о полетах…. — Воздушная Кузница! Нам нужно его спасти! — выпалил он, хватаясь за трос. Нельзя было оставлять человека в беде, каким бы плохим он не был. Мать оставили на съедение болезни. Его, беспризорника, спасли на улице. Разве не очевидно, что каждый заслуживает руки помощи, второго шанса? Наранча не был уверен, смог бы он убить кого-то самолично в принципе, но сейчас, вспомнив слова Бруно, что иссушители и искоренители никогда не были связаны смертельными обидами, Гирга быстро принял решение. Приноровившись к качающейся палубе, он почувствовал, что намного увереннее держится на ногах и может позволить себе то, от чего каких-то пару мгновений назад затряслись бы поджилки. Наранча вскочил на расписной бортик, без страха готовясь к очередной безумной авантюре — наклониться и поймать летящего Формаджо за руку. Скорость падения разбойника явно превышала возможности и маневренность корабля, но изобретатель не сдавался. Наранча еще сильнее вытянулся, вцепившись руками в стропы, которые шли до самого воздушного мешка. — Хватайся! — воскликнул он, пытаясь привлечь внимание падающего иссушителя. Внезапно злая, язвительная улыбка отразилась на губах Формаджо. Время будто застыло на миг: Наранча видел, как буквально в паре сантиметров от его руки пролетает иссушитель. Как самодовольно он смотрит на него, как с легкими оттенками брезгливости шлепает по руке Гиргу, не желая принимать помощь врага. Все это заняло не больше пяти секунд, но Наранча запомнил этот миг в мельчайших деталях. Формаджо полетел вниз, гортанно, почти обезумевше смеясь. Наранча по инерции еще какое-то время провисел в воздухе, не желая примиряться с тем, что попытка спасти человека так скоропостижно провалилась. Его рука расслабленно покачивалась, а взгляд был направлен туда, где растворился силуэт Формаджо — в непроглядную тьму. Он скрипнул зубами, сжал ладонь в кулак и с раздражением стукнул себя по лбу. — Ладно… — раздосадовано произнес Наранча, опускаясь на палубу. — Теперь бы найти моих друзей, и… Кажется, молния пронзила землю. Именно такой раскатистый звук заполонил округу. Оглушительная волна заставила Наранчу потерять равновесие, прокатиться на другой край корабля и шлепнуться носом о доски. Вся реальность вокруг потухла, ее затмил громкий звон, раздражающий барабанные перепонки. Наранча чувствовал, что еще одно небольшое усилие, и кровь фонтанам польется из ушей. Он схватился за голову, свернувшись калачиком, и еле сдержал рвотный позыв. — Ха-ха-ха! — звук такой мощи, что, казалось, мог смести и деревья, и горы, раздался откуда-то сверху. Гирга через силу открыл покрасневшие от давления глаза и поднял голову. Словно титан, вырвавшийся из глубокой темницы Юпитера, над ним нависал Формаджо. Он видел эту косую улыбку, видел каждый подсвеченный теплым огнем зуб так четко, так хорошо, что становилось поистине страшно. — Теперь твои выстрелы для меня будут не страшнее комариных укусов, мелкий ты говнюк. Еще и в героя играть удумал?! Бесишь. Туз в рукаве обернулся полным провалом. Сейчас он летал на уровне груди высоченного мужчины и был для него опасностью не больше, чем промокшие ботинки. «Но даже маленькая птица может клюнуть, не стоит меня недооценивать!» — в сердцах воскликнул Гирга, пытаясь встать на ноги. Палуба дрожала и шаталась, будто корабль пытался решить, подобно смятенному Гирге, в какую сторону лететь и как действовать. Формаджо вытянулся во весь рост, взмахивая монументальной, колоссальной рукой, от чего поток воздуха волной врезался в лицо Наранчи, заставляя его непроизвольно закрыться руками. Иссушитель опустил руку, ударяя корму Воздушной Кузницы, и корабль с оглушительным треском перевернулся. Его изобретение вздрогнуло, накренилось, и Гирга вдруг почувствовал, что его ноги отрываются от дощатого настила. Он полетел вниз, в пугающую тьму, к холодной земле, усеянной жестким камнем. В последнее мгновение он сумел цепко захватиться за один из качающихся тросов: ладонь обожгло от торможения, а кожа покраснела и, кажется, лопнула. Наранча зашипел сквозь плотно сжатые зубы, безвольно раскачиваясь в воздухе, подобно маятнику. Воздушная Кузница будто разделила боль неудачливого хозяина, вновь протестующе загудела и активно задвигалась. Формаджо на сие действие лишь рассмеялся, и его голос, словно удары в барабан, вновь забил по ушам. В руках поблескивал нож, и он был готов им воспользоваться. Если острие войдет в наполненный воздухом овальный шар, скорее всего, Наранча свалится вниз, и больше ничто его не спасет — иссушитель раздавит его огромной ногой, и дело с концом. — Курс прямо! — воскликнул Наранча, наматывая трос на предплечья для большей надежности. — Мы обогнем его руку по дуге! Воздушная Кузница будто только и ждала указаний изобретателя. Она спикировала на пару лишних метров, потом двинулась вперед, мягко приземляя хозяина на палубу. Наранча, почувствовав твердую опору, тут же выпрямился, внимательно оценивая ситуацию. Его корабль ускорился, попадая прямо под удар Формаджо. Но в последний момент, когда острый кинжал должен был вонзиться в его изобретение и поставить шах и мат этой длинной партии, Воздушная Кузница внезапно двинулась вбок. В воздухе раздалось множество хлопков, один за другим — ядра, не больше арбузной семечки для иссушителя, со всей скорости полетели в его предплечье, заставляя громко заойкать и выронить кинжал из рук. Боль была терпимая, он не получил кровоточащих ран, от которых можно умереть, но и синяков после такой атаки не избежать. Формаджо замычал, все больше злясь на ситуацию. Подумать только, он попал впросак из-за такого маленького недоразумения… Однако, его гнев опять отошел в сторонку, уступая надвигающемуся подозрению. Только сейчас, став обычного размера, Формаджо смог уловить необъяснимый поток чужеродной энергии, исходящий от странного дуэта мальчишки и «живого» корабля. Неужели это беллона? Неужели искоренитель из команды Бруно смог… Воздушная Кузница воспарила ввысь, обогнув по дуге руку разбойника, пока он по инерции наклонялся за оружием, и яркий оранжевый свет полился из форштевня, нещадно слепя. Формаджо чувствовал, как все больше и больше накаляются нервы, как краснеет лицо от гнева и бесконтрольной ярости. Этот малец бесил своей прытью и какой-то странной бодростью, которую человек в его ситуации чувствовать не должен. Это все больше и больше походило на его, Формаджо, избиение! — Веселишься, мелюзга?! — схватившись за рукоять, Формаджо взмахнул рукой, пытаясь задеть острым лезвием чудо-птицу, но Наранча, в отличие от врага, видел все отлично, имея возможность бегать по палубе туда и обратно. Его глаза не слепил яркий свет, в него не стреляла пара десятков пушек за раз! У него была возможность маневрировать и четко понимать, как лучше поступить. Внимание Наранчи сконцентрировалось в одной точке, и он, поняв, что следует поторопиться, начал рыться в карманах комбинезона. Достав оттуда небольшой самодельный ножичек, Гирга решительно поддел один из крепких тросов, с нестерпимой печалью на сердце принявшись его обрезать. — Прости, Кузница, я все-все починю! — ласково пообещал Гирга, и, схватившись за висящий канат двумя руками, оттолкнулся ногами от бортика. Легкое ощущение головокружения защекотало в подкорке мозга, он почти парил, разинув рот от удовольствия. Наранча чувствовал себя хозяином ситуации, и решимость захлестывала с головой. Корабль понял его задумку без слов, повернулся боковой кормой, и Гирга ловко спикировал на плечо ослепленному Формаджо. Еще один залп ядер не позволил ему сразу почувствовать на себе легкого Наранчу, и тот, переведя дыхание после падения, сразу же побежал что есть мочи. Оголенная кожа Формаджо была упругой, но мягкой — по ней было легко соскользнуть и свалиться, но Наранча продолжал движение вперед, пытаясь не обращать внимание на резкие и нервные движения его врага. Наконец, Формаджо почувствовал, как зашевелились волосы на затылке, как пробежали мурашки по позвоночнику, и приметил неестественное движение на своем теле. Он широко раскрыл глаза, быстро понимая, что к чему, но не успел и плечом повести, как новый залп раскаленных ядер метнулся в противоположную от Гирги сторону, заставляя иссушителя вновь отвлечься от надвигающейся беды. Да и что вообще этот червяк сможет ему сделать?! Обезумевший Формаджо, наконец, стал привыкать к слепящему свету, и теперь целился намного точнее по кораблю, угрожающе близко проходя фиолетовым мистическим острием к наполненному воздухом шару. Его взмахи становились интенсивнее и опаснее, и Наранча испуганно ускорился. Если с его Воздушной Кузницей что-то случится, Гирга себя никогда не простит. Он полупригнулся и чуть сощурился, чтобы не прогадать в полутьме. Корабль хорошо подсвечивал пространство вокруг, не слепя его напрямую, и тем самым даруя Наранче существенное преимущество перед врагом, но любое неосторожное движение могло поставить жирную точку в их противостоянии и закончить борьбу не в его пользу. Искоренитель дернулся с места, готовый в любой момент лечь ничком. В руках сверкал его любимый ножик, а иссиня-черные волосы пружинисто подпрыгивали от каждого скачка. Гирга верил в свою идею, в себя самого, и вознаграждением за уверенность всегда служила удача, которой Фортуна щедро одаряла Наранчу. — Ах ты мелкий… — Формаджо начал нервничать. Он занес руку с оружием над своим плечом, замедлившись лишь затем, чтобы ненароком себя не поранить, и корабль запустил в ладонь врага новую шрапнель, защищая хозяина. — Плохо! — воскликнул Наранча, понимая, что теперь для осуществления его плана предстояло прождать какое-то время до перезарядки артиллерии Воздушной Кузницы. Формаджо вновь отдернул ладонь с пронзительным рычанием, будто обжигаясь о горячий горшок, и задрыгал конечностями. Он начал трястись, пытаясь всеми возможными силами стряхнуть назойливого противника с себя, но Гирга к тому моменту уже нацелился на его шею и максимально глубоко вонзил свой острый маленький нож под кожу Формаджо. Поранив эпидермис, он вряд ли бы мог нанести большой урон, и на эту выходку иссушитель лишь звонко рассмеялся. — Это-то твой план?! Залезть на меня и попытаться убить этой зубочисткой?! Идиотина безмозглая! Неприятные вязкие капли багровой крови, вырвавшиеся из-под верхних слоев кожи, полностью покрыли ладони Наранчи. Он скривился, глядя, как кровь расползается по его рукам, локтям, и впитывается в одежду, но стойко пересиливал рвотный рефлекс от усиливающегося запаха железа. Гирга замахнулся еще пару мощных раз, вновь и вновь впиваясь ножом, словно пчелиным жалом, в кожу противника. Формаджо не прекращал движение, все еще опасаясь бить кинжалом так близко к себе и использовать руки во избежание нового картечного залпа по ним. — Хотел, чтобы я себя уколол, что ли? Хах, нет уж, не выйдет! Что это за глупый план, ты меня за дурака держишь? Формаджо только сильнее затрясся, словно в приступе горячки после увесистой дозы алкоголя, но Гирга упрямо не отпускал рукоять острого ножа. Он уцепился за нее так крепко, будто за спасительную соломинку, которая позволила бы выкарабкаться из любой беды. Иссушитель еще сильнее разозлился, подпрыгивая на месте, и Наранча почувствовал, как медленно, но верно нож разрезает кожу и продолжает двигаться вниз, увеличивая кроваво-красную рану. С мягкого перехода от плеча к шее Гирга сорвался вниз, к ключицам. Полностью оголенное тело не позволяло ему за что-то зацепиться. Костный выступ был слишком пологий, чтобы считать его за надежную опору, поэтому совсем скоро, под тяжестью веса, он вместе с ножом вновь полетел к земле. — Черт! — словно порез от бумаги, эта ранка не представляла из себя ничего серьезного, однако жгла и пылала огнем, заставляя переключить все внимание на себя. Корабль прекратил светиться и запустил новый заряд чугунных ядер по открывшейся ране на шее. Много маленьких снарядов пробили изувеченный участок, вгоняя шрапнель под кожу. Кровавые капли оросили поляну вокруг жуткими узорами, заставляя разбойника пошатнуться от нестерпимой боли. Воздушная Кузница была на подхвате и, минуя угрозу в виде чудодейственного кинжала в чужих руках, очень пронырливо опустилась вниз, проскребывая дном землю. Она опять спасла создателя, мягко поймав летящего вниз Гиргу, всего перемазанного полузастывшей кровью. Наранча смог вздохнуть полной грудью только когда сознание прояснилось, а трясущиеся коленки, вместе с взбудораженными мышцами желудка, немного устаканились. Но почти сразу дыхание вновь ускорилось, рот наполнился слюной, и Наранча почувствовал, как взгляд застилает темная пелена, а сам он медленно отключается… — Хах! Это ничто! Ты ничего мне не сделал! Формаджо не заметил подвоха. Все еще выкрикивая различные оскорбления, о том, что, вообще-то, это никак ему не навредит, он зажал дрожащей ладонью кровоточащую рану и взвыл от новой волны скручивающей мышцы боли. После оглушительного свиста ядер в воздухе повисла неестественная тишина, которая будоражила сердце и заставляла учащенно биться в тревожно поднимающейся груди. Формаджо замер, чувствуя что-то неправильное. Слыша приближение чего-то. Жужжание. Он с ужасом раскрыл глаза, понимая, что на свежий запах его крови слетаются лесные создания. Мандраж прошелся от макушки до самых пяток. Их приглушенное, мерзкое стрекотание раздавалось над самым ухом, заставляя в испуге оцепенеть и стеклянным взглядом уставиться перед собой. Формаджо чувствовал кожей их мерзкие лапки, ощущал внутренними органами, как жвалы прогрызают плоть, с желанием добраться до сердца. Нет, нет, это бред, они все были где-то далеко, только подлетали, выдавая себя сопровождающим гулом, но воображение в воспаленном сознании рисовало страшные картины его скоропостижной смерти. Для обычного человека — подобное не предвещало ничего дурного, но для Формаджо, проклятого беллоной… «Он что, все это время привлекал их светом?! Значит, я изначально неправильно понял его задумку и остался в дураках?..» Лесной гад вонзил мандибулы в кровавую рану на шее, которую в порыве задумчивости Формаджо слишком поздно прикрыл руками. Грудь и ключицы тоже моментально облепила мелкая тошнотворная живность. — Хватит! Отцепитесь от меня! — Формаджо закружил на месте, пытаясь сжаться и закрыть от плотоядных насекомых уязвимые места. Они прокусывали без жалости, норовя проделать в теле иссушителя множество маленьких дыр и сожрать без остатка. — А я все думал, почему лес так обеспокоен, — разбойник на секунду замер, вглядываясь в темные кусты, откуда раздался тихий, вкрадчивый и очень запоминающийся шепот. Он обволакивал сознание, пробиваясь сквозь писк комаров, жужжание слепней и гудение жуков. Джорно Джованна вышел из зелени, которая, словно живая, послушно расступилась перед ним. Он взмахнул рукой, и тяжелые ветки деревьев задвигались в сторону Формаджо, молниеносно рассекая воздух. Плохо дело. Если он сейчас уменьшится, вся неконтролируемая свора насекомых его сожрет, не оставив мокрого места, а если останется, то корни, подконтрольные эльфу, его точно придушат! Джованна одернул руку в тот момент, когда до цели оставалось совсем немного. Во взгляде, блестящем в темноте бирюзовым отливом, мелькнула задумчивость. — Я не стану тебя убивать, — вдруг сказал Джорно, скрещивая руки на груди, — если скажешь, что сделал с Наранчей. И лучше тебе не врать, — он покружил указательным пальцем в воздухе, и тут же вся лесная братия отлетела чуть в сторонку от ошарашенного Формаджо. От внезапного облегчения жгучей боли иссушитель чуть не споткнулся на ровном месте, все еще крепко хватаясь ладонью за рану. Он посмотрел в сторону высшего эльфа, сверкающего великолепием и надменностью, и стиснул зубы. Формаджо совершенно не знал, что делать.