Песнь Беллоны

На лбу Формаджо выступили крупные капли липкого пота, и он поспешил вытереть его тыльной стороной ладони. На губах разбойника отразилась легкая улыбка, а вырвавшийся горький смешок содержал в себе всю боль поражения. — Вот как, не успел я отомстить… — на этих словах Джованна выгнул бровь, но промолчал, предоставляя возможность иссушителю договорить. — А вон он, твой дружок, в траве, — Формаджо кивнул головой себе под ноги, будто издеваясь, — только он размером с лесную букашку. И только в моих силах сделать его нормального размера. — Так сделай, — тут же произнес Джованна ровным тоном, не терпящим никаких возражений. Эльф отдал приказ непринужденно, почти буднично, будто это он ставил ультиматум в их противостоянии. — Хах, — Формаджо оскалился, потирая руки с явным удовольствием, — сделаю, но при одном условии. Ты должен… Ай! Но разбойник не успел раскатать губу — ему никто не дал понаставить своих условий. Джованна даже не думал идти на уступки. В шею Формаджо впился рой противной мошкары, безжалостно прокусывая кожу до самого мяса. — Нет. Это ты должен его отпустить, если не хочешь, чтобы мои друзья тебя сожрали, — в голосе Джованны сквозил обжигающий лед, от которого немели пальцы ног. Формаджо взревел от боли и завертелся на месте. Он бил себя по шее и ключицам в надежде избавиться от той агонии, которую навлек на него друид, но тщетно — все сознание гудело от мучений, которые не думали прекращаться. — Я же никогда не сделаю его нормальным, если ты меня разозлишь! — гортанно вскрикнул иссушитель, чувствуя, как лопаются от нервов капилляры в глазах, и как краснеет его лицо от напряжения. — Хорошо, тогда я убью тебя и найду решение позже, — в полной уверенности в своих словах произнес Джованна, важно кивая, — Уверен, я слышал о подобных явлениях в трудах мастера Тамасаки. На счет эльфийской магии у бедного разбойника не было козырей в руках — о ней он знал только то, что высшие эльфы от природы являлись лучшими проводниками пугающей, почти безграничной силы. Так что слова Джованны имели вес, и Формаджо побежденно вскинул руки, как только мошкара отлипла от кровоточащих прокусов. Он скрипнул зубами, совершенно нехотя признавая, что искоренители оказались не так просты, как казались на первый взгляд, а ему уж точно не следовало идти в одиночку против сплоченной команды. Но что поделать, желание мести за друга перекрыло все остальное, заставляя мыслить не совсем трезво и логично. — Да чтоб тебя, язык подвешен, а вид жуткий, — Формаджо в последний раз махнул кинжалом и спрятал его в ножны на поясе. Этот жест словно послужил катализатором для обращения таинственного проклятия беллоны: тут же из места, где должен был лежать Наранча, пробились фиолетовые лучи, переливающиеся, будто исходящие от кучки драгоценностей. Странный механический шум, который Джованна прежде никогда не слышал, дополнял неизвестное. Он навострил уши, сощурил глаза и уставился прямиком на источник чудесных явлений. Медленно, но верно тело Наранчи начало увеличиваться на глазах, принимая привычный размер. Предчувствуя неладное, Воздушная Кузница сбросила хозяина на землю до того, как масса тела стала критичной для некрепкой конструкции. Джорно округлил глаза, нешуточно удивившись. Наказав растениям и лесным созданиям пристально следить за движениями Формаджо, он ринулся вперед. Иссушитель не возникал, стоя предельно ровно и тихо, будто бы понимая, что за каждое лишнее движение его опять могут изранить. Но колкий язычок не укоротил ни один укус больших и злых жуков. Он хмыкнул и осторожно бросил вслед взволнованному эльфу: — Ты подозрительно обеспокоен. Что, у тебя разве не все под контролем? Джованна уселся, перекладывая бессознательного Наранчу на свои коленки. Он не отвечал какое-то время, проверяя наличие дыхания и работу жизненно-важных органов, как умел, а затем совершенно спокойно бросил себе за спину: — Нет, я тебе наврал. Челюсть Формаджо чуть не отпала. Иссушитель глупо хлопал губами в попытках сказать что-то вразумительное, а затем, поняв, что не может выдавить ничего шибко разумного, решил не сочинять сложные предложения и глупо проронил: — В каком смысле?! — Я впервые вижу такое. Уникальное явление. Вряд ли бы я справился с таким сам, — тон эльфа все так же разил холодным спокойствием. На мгновение Джованна замер, прикрыв глаза, и будто бы прислушался к древнему шепоту самих деревьев. Еще через секунду со стороны лагеря искоренителей послышались торопливые шаги. Будто только этого и ожидая, Джорно нежно пригладил волосы Гирги и, наконец, принялся медленно вставать. Формаджо деревянно повернул голову на шум, встречаясь взглядом с удивленными темными глазами человека со взведенным арбалетом. — Джорно?! Что стряслось? Вас долго не было, и я пошел следом… Кто это? — Все хорошо, Миста, — услышав знакомое имя, иссушитель широко раскрыл глаза, — пожалуйста, помоги мне донести Наранчу до лагеря, — Джованна пытался закинуть руку бессознательного Наранчи себе на плечо, и выглядел он так, словно картина, представшая перед охотником, не должна была вызывать никаких вопросов. Формаджо и Миста застыли, как вкопанные, один положив руки на талию, другой щелкнув замком арбалета. Джованна остановился и устремил взгляд в сторону Гвидо. — Это — один из иссушителей, но все хорошо, он не причинит нам вреда. Его импульсивный порыв был глуп, но довольно занимателен. Я признаю в нем хорошего противника и… — Джованна скривился, будто эти слова давались ему с трудом, однако он нашел в себе силы уважительно поклониться Формаджо, все так же придерживая Гиргу за талию. — И желаю ему дойти обратно в целости и сохранности. Он медленно двинулся вперед, только сейчас замечая вновь раздавшийся механический шум в траве. Джованна опустил взгляд к источнику неестественных звуков, хмуря светлые брови. Прямо из низины неторопливо в воздух поднималось летающее нечто, заставившее спокойного эльфа неестественно обомлеть. Эта странная птица принялась уменьшаться на глазах, будто попав под влияние их врага, но когда Джованна повернул голову, то тут же смекнул, что разбойник из противоборствующей фракции прищуренно глядит на сие представление, не имея к этому никакого отношения. — Это… — Джованна неотрывно смотрел, как птица распадается на свет, обволакивая Наранчу нежным и теплым сиянием. — Его теперешняя сила, — вставил Формаджо, потерев измазанный кровью подбородок. Эльф еще крепче прижал Наранчу к себе, решив повременить с выводами до разговора с Фуго. Алхимик во время поиска стоянки успел кратко все им пояснить: и про внезапно-поглощенную силу, и про возможные последствия. Как бы сильно не было удивление эльфа, один он вряд ли бы мог что-то сделать, не навредив молодому изобретателю. Джованна умел справляться с магическими потоками, но если та мощь, движущаяся внутри Наранчи, действительно была настолько сильна, как о ней судачили, вряд ли бы его знаний могло хватить. Нет, он не хотел рисковать здоровьем Наранчи, не хотел вмешиваться в движение необузданной беллоны в чужой крови. Вот если бы у эльфа была возможность попрактиковаться на подопытных… Мотнув головой, он двинулся к Мисте, и тот, наконец, отвернувшись от врага, за три широких шага приблизился к Джованне, беря Наранчу на руки. Во время передачи напарника из рук в руки их усталые взгляды на короткое мгновение встретились, и они ненадолго замерли, словно окаменев под властью Медузы Горгоны. — Что будем делать с… — голос Мисты конфузно поломался, и он поспешил прокашляться, указывая кивком в сторону Формаджо. — Я попросил моих друзей какое-то время приглядывать за ним. Стоит ему приблизиться к нашему лагерю, как мои друзья тут же перестанут себя сдерживать, — говорил Джованна тихо, но каждое его слово било по барабанным перепонкам с такой силой, будто бы голос исходил изнутри Формаджо. Иссушитель попытался сглотнуть тяжелый ком, видя в этом кровожадном создании того, кого видели люди на протяжении многих лет кровавой войны — беспощадного отпрыска тирана, готового на все ради своей цели. Высшие эльфы действительно представляли из себя устрашающее зрелище: в их глазах сквозил холод, а из уст лился яд, прожигающий внутренние органы едкой смесью! Формаджо сплюнул на землю. Кажется, он начал понимать Иллюзо. Разбойник не справился. Месть не удалась, а сам он унижен и оскорблен. Ничего не сделать, придется возвращаться ни с чем и глотать горькую обиду. Друид погладил спину Мисты, идущего впереди, и бросил в сторону Формаджо всепоглощающий, обжигающий стальными иглами взгляд. — Всего вам доброго в вашем путешествии, — бездушно бросил он, заставляя Формаджо пораженно остолбенеть. К чему же такая нелепая вежливость?! Они шли вдвоем по безлюдной, вытоптанной долгими охотничьими вылазками, тропе. Миста крепко, почти по-отцовски трепетно держал в руках спящего Наранчу, а Джованна держал Гвидо за предплечье, прижимаясь щекой к грубой рубашке. Пару раз Миста останавливался, чтобы подстроиться под медленный шаг эльфа и перестать бодать его плечом, и каждый раз взгляд Джорно сразу же теплел. В лунном сиянии оба молчали, продолжая о чем-то тихо думать про себя, осмысливать и понимать. И так продолжалось до тех самых пор, пока первым это молчание, отнюдь не тяжелое и не мрачное, не прервал Миста: — Ты пощадил врага, — осторожно произнес он, ухмыляясь. Джорно только кивнул, подтверждая сказанные слова. — И… был с ним очень вежливым. Джованна опять склонил голову. — Думаю, последнее было лишним, — Гвидо задрал нос и расхохотался, — я уже был готов, что ты пригласишь его на чай! — Извини. Как только до Мисты донеслось слетевшее с губ искреннее раскаяние, он тут же убрал улыбку с лица и удивленно глянул на Джорно. Огонек в бирюзовых радужках медленно стухал, словно он был разочарован. Такое Миста часто наблюдал у своих братьев, когда они не слышали от родителей заслуженную или ожидаемую похвалу, и начинали немедленно винить себя и тосковать по невпитанной любви. Гвидо на секунду растерялся и очень осторожно толкнул Джованну плечом в плечо. — Эй. Ты… Ох, — он отвернулся, поджимая губы. Слова давались нелегко. Для простого Мисты намного легче было произнести их мысленно, там же, в черепной коробке, построить из себя прекрасного принца, который мог поддержать даму сердца в любой момент. Но для Гвидо такая мелодрама была вновинку, так что, немного подумав, он смог вымолвить только следующее: — То, как ты стараешься, очень… очень мне нравится. И как только эльф это услышал, он опять прильнул щекой к чужому плечу, заставляя Мисту покрыться мурашками. Оставалось надеяться, что ушастый хитрец не манипулировал им, чтобы услышать то, что так желал! Вскоре они дошли до лагеря. Мысли о том, что товарищи все это время были без присмотра, глодали душу Мисты, но по-другому было нельзя — он не мог оставить эльфа одного. Чуйка работала безотказно и ясно подсказывала ему, когда стоило ждать беды. Медленно, но верно, небосвод над их головами окрашивался огненными красками — Сол уже гнал золотую колесницу, запряженную крылатыми конями. Джованна первым прошелся к костру. Миста неприкрыто зевнул, еще раз проверил, что голова Наранчи не свисает, и он удобно лежит на руках, и повернулся в сторону Джованны. — Я положу его в палатку, — оповестил он о своих планах эльфа, и тот кивнул, усаживаясь на влажное от предрассветной росы бревно и позволяя тяжелым векам опуститься. Копошение за спиной вскоре прекратилось, и рядом с полуспящим эльфом примостился Гвидо. На их плечи охотник накинул шерстяную накидку из пушистого и мягкого барашка, и притянул сонного Джованну к себе поближе. Тот безропотно пододвинулся вплотную, окончательно сдавшись подходящим сновидениям. — Мне это так сильно напоминает моих родителей, — вдруг шепнул Миста, заставляя Джованну вопросительно мыкнуть и ждать пояснения фразы, — Они так же, когда уматывались с младшими, сидели возле очага и спали в обнимку. — Значит, мы были бы ответственными родителями, — бросил Джованна, не подумав по усталости, и Миста тут же вздрогнул, негромко рассмеявшись. — Ну да, очень хорошими. Они использовали друг друга как опору, засыпая под лучами восходящего солнца, но как только их сознание полностью погрузилось в приятную дрему, а тела, тесно прижатые друг к дружке, расслабились, из крайней палатки показалась темная макушка, а затем голос Бруно пронесся по лагерю: — Время подъем… — он не смог договорить фразу до конца, замерев при виде умилительной картины. Леоне под боком, потирая глаза, вопрошающе уставился на застывшего Бруно, но тот, взглянув на дракона через плечо, прислонил указательный палец к губам и произнес уже тише: — Дадим нашим ночным пташкам двадцать минут лишнего отдыха. Когда Фуго открыл глаза, первым делом он выдернул руку из-под теплого одеяла и проверил дыхание спящего Наранчи. Но липкость, оставшаяся на пальцах, заставила Панни быстро проснуться и с хмурыми глазами повнимательнее рассмотреть Гиргу, отмечая на одежках следы грязи, чего-то, похожего на застывшую кровь, и рваные отверстия. Его настроение беспросветно испортилось. Подкатившая злость заставила мигом высунуть голову из палатки в поисках того, кто мог бы все объяснить, но взгляд зацепился только за спящую парочку. «Они что, помирились, уснули и оставили Наранчу без присмотра?! Он, может, в горячке по лесу бегал и…» — он протер глаза, сунулся обратно к больному и с ужасом подтвердил свои опасения: руки Наранчи были по локоть в крови. В прямом смысле. К горлу подкатила тошнота, и Фуго вынырнул из палатки, преисполненный возмущением. — Что тут творится?! — Панни занес руки над головами соратников и отвесил парочке голубков смачных подзатыльников. — Вы что с Наранчей учудили?! Я для чего с вами местами менялся в карауле, чтобы вы… Миста замычал. Тяжелая голова налилась свинцом и отказывалась отлипать от макушки Джованны. Тот тоже стоически игнорировал алхимика, пытаясь отхватить от сна еще немного, но все без толку: бесконечные причитания над ухом сделали свое дело, и совсем скоро Джованне и Мисте пришлось открыть глаза и повернуть головы в сторону Паннакотты. — Мы тебе сейчас все объясним… — начал было Гвидо, но голос Буччеллати, раздавшийся с противоположной стороны костра, его перебил: — Обязательно объясните. В пути. Мы выдвигаемся в Тибур, последнюю остановку перед Римом. За спиной предводителя, скрестив руки на груди, сидел молчаливый Леоне. В отличие от привычной отстраненности и нежелания иметь дело с компанией шумных ребят, теперь во взгляде дракона так и сквозили какие-то странные насмешливые огоньки, будто он был рад увидеть, как Высшему эльфу отвешивают шлепок по затылку. Иллюзо смотрел на Формаджо уже несколько минут, не роняя ни слова. В его глазах кипела и бурлила лава из гнева и возмущения, а красные прожилки все сильнее расползались по белкам. — Я обл… — Да, ты облажался! — наконец, весь накопившийся поток слов начал вырываться из Иллюзо. Он ткнул указательным пальцем в грудь разбойника и ядовито выплюнул в его испачканное лицо: — У тебя в голове ветер гуляет, если ты думаешь, что смог бы сразиться с ними после того, как я не справился. — Что?! — на этот раз уже Формаджо вспылил, повышая голос. — Думаешь, я настолько слаб, что если ты вдруг упал в грязь лицом, то и я это сделаю?! — Твоя способность самая бесполезная из всех наших, конечно, я так думаю! Да лучше бы тебя, оболтуса, вообще бы к нам в команду не брали! Может, тебе напомнить про наш особый «ритуал»? Как же ты и без толики критического мышления умудрился уйти к врагам один! Да понятное дело, что тебя там порвут, как старую тряпку! Непонятно, как ты жив остался только, наверное, вовремя улизнул. Слизняк! Формаджо скрипнул зубами, не находя, что ответить на едкие колкости. Даже не хотелось играть в привычную игру «оскорби собеседника» вместе с Иллюзо, потому что Формаджо вела за собой вполне благородная цель — месть за посрамленную честь товарища. А тот в ответ на все потуги разбойника вылил на него целый ушат помоев и даже не поблагодарил! — Ну знаешь!.. — кулаки Формаджо зачесались в желании разукрасить эту скорченную эльфью физиономию, но тоскливая дрожь в чужом взгляде заставила его остановиться. Да, Иллюзо никогда не сможет вслух признаться, что мог волноваться за него, но ведь мог же? Иначе, зачем так оскорбляет и причитает на серьезных нотках впервые за все время их знакомства. Было бы все равно — ушел бы, махнув рукой, и дела ему не было бы ни до ран, ни до детального рассказа о происшествии, ни до возможных последствий от рук командира. — Ну и ладно. Слабак и слизняк, ага, — пожал плечами Формаджо и широко улыбнулся, дернув Иллюзо за одну из косичек, — зато вон как заступился за тебя. И еще раз заступлюсь, если кто-то тронет. А может, если вместе с тобой соберемся, всем им покажем как-нибудь. Иллюзо раздраженно зашипел, пригладив свои глубоколюбимые волосы, но будто бы моментально остыл. Немного помолчав, он закатил глаза и развел руками в стороны. — Хватит выдумывать и тратить время на разговоры. Иди быстрее умывайся, пока Риз не прознал ничего, мне осточертело тебя прикрывать. — Ты… что? — А ты думал, только тебе защищать меня? Так я не немощный и тоже так умею, — эльф развернулся спиной к Формаджо и потопал прочь, чувствуя, как отчего-то к щекам подступает кровь. Представшая сценка никак не смутила вечно собранного прагматичного Прошутто. Лишь безустанно закатанные глаза намекали на истинные мысли насчет развернувшейся перед носом драмы. Выкрашенные в красный стены задрожали неестественным миражом, вычерчивая на фоне дорогих картин и длинных статуй фигуру в капюшоне. Прошутто аккуратно вынырнул из тени, впервые за долгое время жизни жалея о своей привычке прятаться, как только заслышит приближающиеся разговоры. Быть может, увидели бы его парни и постеснялись вести себя так открыто перед тем, кто активно ошивается рядом с Ризотто. Он плюхнулся на диван, закинул ногу на ногу и устроил согнутую руку на подлокотнике, подперев щеку сложенной ладонью. Кажется, от всего этого у него разболелась голова. Прошутто мог и нажаловаться Ризу, что его собственное задание чуть не отменилось из-за самодурства Формаджо, но отчего-то он решил промолчать и не подставлять своевольного разбойника. Тот получил свои заслуженные шишки, и остальное Прошутто не касалось. Шепот, раздавшийся над ухом, никак его не смутил: он уже давно прознал о приближении Мелоне, и позволил тому поозорничать и подойти ближе: — Готовишься? Прошутто медленно кивнул, не поворачивая головы. Судя по тяжелому шелесту одежды, бесноватый был собран. По учащенному сердцебиению Прошутто понял, что Мелоне был в возбужденном состоянии, а по нервным движениям — что он торопился и старался остаться не пойманным. Устраивал тайный побег? Готовился, следом за Формаджо, нарушить приказы предводителя? Прошутто повернул голову в его сторону и криво улыбнулся. — А ты решил за нас с Гьяччо собраться, я смотрю. — Это мы обсудим с тобой чуть позже, ты не против? Тебя хотел видеть Риз. Прошутто кивнул так, словно только этого и ждал. Последняя их встреча закончилась обещанием, что как только Ризотто разберется со своими делами, он вызовет их с Гьяччо обсудить план атаки на искоренителей. Прошутто поднялся с места и скользящей походкой неслышно зашагал по коридорам с дорогим убранством. Как много дел было у Ризотто. По тем документам, которые Прошутто смог у него подсмотреть, было понятно, что в большинстве своем он тратит ресурсы влияния на сомнительные просьбы о помощи. Сомнительные для Прошутто, разумеется — он просто не понимал такого альтруизма. Помощь деревне, пораженной странной болезнью, помощь охотникам с волками, помощь семье с нехваткой еды и средств к существованию… Была и пара записей из обособленных лагерей темных эльфов. Только вот никто из просящих потом не замолвит словечко за Риза, не выступит в защиту. Те, кому иссушитель помогал, были бедняками. Выгоды здесь не было. Что за странное побуждение тратить ресурсы Академии, и человеческие, и материальные в угоду помощи нищим? Не проще было потратить все на их миссию? Так погрузившись в свои мысли, он не сразу почувствовал, что впереди по коридору кто-то тяжело шагает. Он остановился на мгновение, по привычке обдумывая, прятаться ли в тени от вазы или все-таки поздороваться. Такие грузные шаги мог оставлять только один человек в этом доме. Прошутто хорошо их различал. — Ризотто, ты хотел меня видеть, — первым подал голос ассасин, скрещивая руки на груди. Было слышно, что человек остановился, и даже звякнул металлом, словно вздрогнул. — Да, хотел, — Риз продолжал стоять на месте, будто не решаясь сказать то, что хотел, до конца. Прошутто тоже не двигался, ожидая действий от оппонента по одной лишь привычке чертовски хорошего убийцы. Но даже в такой тривиальной ситуации, от которой Прошутто ничего особенного не ожидал, Ризотто смог его удивить. Вместо слов предводитель их отряда протянул руку вперед. Его большая теплая ладонь легла на щеку Прошутто и погладила шершавыми подушечками кожу. Он дышал сосредоточенно и настороженно, точно желая на все сто процентов убедиться, что в тени действительно прячется его соратник. Но рука быстро покинула бархатную кожу ассасина: Ризотто внезапно вздрогнул, словно очнувшись от наваждения. — Я уважаю твои навыки, но иногда… Был бы не против видеть тебя воочию. Дыхание Прошутто перехватило так, словно шею сжали сильные руки, не давая кислороду проникнуть в легкие. Он отшатнулся, прижался спиной к стене и схватился за челюсть, закрывая ладонью плотно сжатые губы. Какие странные слова, какие непонятные действия. Щека горела огнем, и Прошутто не мог понять, нравится ли это ему. А еще, какую мотивацию преследует Ризотто этим жестом. Неужели решил попытаться соблазнить новичка?! Прошутто скрипнул зубами, вытянулся и моментально взял себя в руки, в один большой шаг оказываясь лицом к лицу с лидером. Он схватил ничего не понимающего Ризотто за ладонь, с абсолютно каменным лицом переплел с ним пальцы и прислонил получившееся сплетение к еще не остывшей щеке. Пусть Ризотто увидит то, к чему так тянулся, он не против. Прошутто может доказать, что его не так легко смутить. Глаза Ризотто расширились, и Прошутто смело ответил на этот взгляд своим, позволяя той необъятной энергии, исходящей из самых недр кроваво-красных радужек, окруженных черными глазными яблоками, проникнуть внутрь него, щекотать затылок ударами тока, сжимать и скрючивать желудок в приступе волнительного спазма. Какой же силы человек перед ним. И как приятно было видеть на его лице непонятное, неестественное стеснение. — Хорошо, тогда пройдем в твой кабинет, — тоном совершенно панибратским, спокойным и невероятно четким произнес Прошутто, отходя от Риза и разъединяя их руки. И предводитель молча кивнул, бледнея.