Песнь Беллоны

Джорно замолчал, не осмеливаясь проронить ни слова. И Миста не давил, продолжал покорно ждать ответа, но когда до него дошло, что эльф окончательно заупрямился и отказывался заканчивать мысль, тихонько уточнил: — Джорно, что ты понял? К его большому удивлению, плечи Джованны задергались, а из груди вырвался тихий, отчаянно сдержанный стон. Глаза Мисты округлились, и он в момент стал похож на карикатурную копию самого себя, ошарашенно замирая. — Я хорошо понял своего отца. Он потерял то, что в скором времени потеряю и я, — бирюзовые глаза заблестели, наполнились соленой влагой, и щеки Джованны расчертили две мокрые дорожки. Гвидо почувствовал, как ему в сердце всадили ржавый кол и пару раз прокрутили. Вмиг взор застелила пелена ярости, и ему захотелось что есть мочи перевернуть мир вверх дном, захотелось найти обидчика и заставить заплатить за слезы на полюбившемся лице. Но Миста прекрасно понимал, что причиной такого поведения эльфа стал никто иной, как он сам, и оставалось только смиренно дослушать Джованну до конца: — Пять лет для человека — это, наверное, много. Для нас — это ничто. Это миг. И вы в нашей жизни — лишь миг. Этот человек был ему дорог, — бледные руки сжали упругие оголенные плечи, оставив на загорелой коже следы. Слезы продолжали бесконтрольно литься из больших глаз, но Джованна всеми силами пытался держать голос ровным, а лицо непроницаемым. Даже сейчас. — Миста, ты умрешь первым. А я не смогу это пережить. Взгляд Гвидо вдруг потеплел. Он дотронулся до щеки эльфа, нежно повел подушечками пальцев по скуле и придвинулся к Джованне вплотную. — Ну что ты. Все же умирают, верно? Никто ведь не вечен. А мне всего-то остается быть рядом до самого конца, пока я тебе окончательно не надоем. И молодым красавцем, и дряхлым стариком буду возле, приставать и смущать, — Миста подмигнул, пытаясь выглядеть как и обычно — неугомонным остряком и неисправимым балагуром, хотя его голос пару раз невольно дрогнул. Джорно осторожно вытер ладонью мокрые следы и согласно кивнул. Эти слова не даровали спокойствие, но почему-то вселяли уверенность, что они смогут вместе что-то придумать. Эльф, не глядя в лицо Мисте, провел пальцами по чужому плечу, чуть заметно хмуря тонкие брови. — Но я не хочу позволять тебе внезапно покидать меня. Если пообещал быть навсегда рядом со мной, ты должен быть верен своим словам. — Это что-то семейное, да? — Гвидо рассмеялся от немного эгоистичной просьбы Джованны, а затем призадумался и почувствовал, как его щеки окрашиваются алым. Горячие, их нестерпимо жгло, и этот жар безостановочно отдавался в перепонки гулким эхом. — Джорно… — Миста сделал над собой усилие и оторвался от эльфа, усаживаясь плечом к плечу. — А если я скажу тебе кое-что… — на этих словах Джованна тут же сократил и без того небольшое расстояние между ними, намекая, что будет слушать до победного конца. Миста хмыкнул и, прокашлявшись, продолжил: — Мы с тобой ведь не так уж давно знакомы. Но я все равно хочу сказать, что, кажется, без тебя уже не смогу, — он ласково переплел их пальцы, поцеловал образовавшийся замочек и, глядя прямо в лазурные глаза, тихо прошептал, — я люблю тебя. Произнеся сакральное признание, Гвидо с глупой улыбкой замер, ожидая от Джорно ответных слов. Но реакция Джованны оказалась довольно скупой — он молча смотрел на то, как смущенно потирает нос охотник, и не спешил говорить что-то в ответ. Тогда Миста почти обиженно надул губы, легонько стукаясь лбом о лоб, и хмуро уставился на Джованну. — Да ладно! Неужели, это ничего в тебе не… колыхнуло внутри? Джованна выгнул бровку и с интересом подпер щеку рукой. Потом, поняв, что молчание как-то сильно затянулось, а от него требовался ответ, он открыл рот, произнес тихое «а» и решил объясниться: — Приношу свои извинения. Я не совсем понял, что ты сказал. Миста тут же поубавил возмущения и прикусил язык, виня себя в недогадливости. Все-таки, Джорно был иностранцем, и не стоило поспешно фыркать на то, что он не прыгает от радости по всей комнате от признания в любви. Гвидо постучал пальцем по складке на лбу, размышляя, как объяснить суть этих важных слов. — Что говорят эльфы, когда… М, когда женятся? Когда сердце при виде человека бешено стучит по груди? Когда не можешь ни спать, ни есть? Кажется, начиная понимать смысл сказанного Мистой, Джорно опешил. Он повел взглядом к потолку, сглатывая внезапно образовавшийся ком. — Daisuki… Миста беззвучно задвигал губами в попытке повторить слово. — Если переводить на латынь, это значит, что ты мне нравишься, — пробубнил Джорно, пряча лицо в коленках. Миста широко улыбнулся, оголяя острые клыки. «Нравишься» все-таки не такое сильное слово, как «любовь», но сейчас даже это грело душу. — А если это больше, чем просто «нравиться»? Гвидо мазнул указательным пальцем по бледной щеке, приподнял подбородок Джованны и коснулся его носа кончиком собственного. — Я… не знаю… есть ли что-то большее? — Джованна широко раскрыл глаза, чувствуя, как дрожат ресницы, а губы сами собой приоткрываются в ожидании желанной и таинственной неизвестности. Миста не сдержал слетевшего с губ смешка, вызывая легкое головокружение у бедного эльфа. Тот чувствовал дыхание охотника на своей коже, ощущал нечто манящее, опьяняющее, ни разу еще не испытываемое, и покрывался волнами мурашек. — А как будет по-эльфийски «я хочу тебя»? — Миста почти мурчал, растягивая эту фразу в интимном шепоте. — Я не совсем понимаю, что ты имеешь в ви… — А, потом объясню, — Гвидо быстро махнул свободной ладонью и припал к полуоткрытым губам Джованны, вырывая из его груди протяжный удивленный стон. Ни разу не целованный, Джорно, как заблудший путник, жаждущий насытиться долгожданной влагой, начал неумело, но очень активно двигать языком, пока Миста не остановил его легкими хлопками по плечам. — Стой, стой, ты меня так съешь. Немного нежнее, ладно? — Я еще никогда… Sumimasen, — иностранные слова в одночасье вылетели из головы, и онемевший язык сам собой перешел на родную речь. Миста почувствовал, как в груди разливается тепло. Ему ответили взаимностью, пусть и с таким наивным окрасом. Но он чувствовал себя самым счастливым человеком на земле, срывая первым этот нежный цветок. — Давай еще раз, только… медленнее, ладно? — Миста осторожно прильнул обратно, и Джорно без сопротивления позволил ему взять инициативу. Язык требовательно прошелся по ровному ряду зубов, и Гвидо углубил поцелуй. С мастерством, которое Джорно и не снилось, Миста целовал его до судорожных вздохов, до сжимающихся легких. И эльфу в одночасье стало ничтожно мало: он попросту не мог до конца насытиться этим, с каждым новым сладким движением все больше проваливаясь в беспамятство от удовольствия. Джорно чувствовал, как теряет связь с миром, как расслабляется и стремительно тяжелеет тело. Он схватился за плечи Мисты с рвением утопающего, который держал в руках последнюю соломинку, и наотрез отказался прерывать первый в жизни поцелуй. Гвидо же даже с пульсацией в ушах и жжением в венах оставался максимально чутким и внимательным: положив ладонь под затылок эльфа, он аккуратно уложил его на подушки. Еще через пару томительных минут он с мокрым звуком, который разнесся по ночной тишине особенно громко, оторвался от губ Джованны. Припухшими и влажными, ими можно было любоваться бесконечно, если бы Джорно не прикрыл их руками и не отвернулся: — Чувствую себя так странно, — признался эльф, пытаясь выбраться из-под нависшего Мисты. Между ног тяжелело, тянуло и вызывало дискомфорт, и Джорно совершенно не понимал, что с этим можно сделать. Через медитации и успокоение духа он раньше мог преодолевать похотливые позывы собственного тела, но теперь, когда Миста окончательно разорвал старательно возведенные цепи с замками, не оставив и шанса на сохранение непорочности мыслей, Джованна маялся в ожидании чего-то, что могло помочь вернуть рассудок. — Тебе не нравится? — Миста приподнял брови. Джорно почти обиженно скосил свои, не имея опыта говорить о чувствах напрямую. Особенно о таких постыдных и порочных! Так что вместо громких выкриков «пожалуйста, продолжи начатое и возьми ответственность!», Джованна положил ладони на тяжело вздымавшуюся широкую грудь и сглотнул. Миста неотрывно смотрел, как играются тонкие пальцы с черными волосами, как он пытается всей пятерней обхватить грудные мышцы и сжать их. — Джорно, это… — но разве он мог возражать чему-то столь смущающему, видя почти детский азарт в глазах напротив? Миста смиренно улыбнулся, но сдаваться не планировал. Выиграть сражение — не выиграть войну, так что он всерьез намеревался вернуть главенство на их «поле битвы». Гвидо дразняще скользнул ладонью по втянутому эльфийскому животу, обвел пальцем впадину пупка и замер, наконец приблизившись к самому главному. Джованна от неожиданности царапнул его кожу, на мгновение вознамерившись всерьез защищать свои честь и достоинство. Но Миста вновь одержал верх, стоило только посильнее сжать образовавшийся бугорок в спальных штанах. — Ты весь укутан в одежды, это нечестно, может, я тоже хочу тебя везде потрогать. Неужели тебе не жарко? — к сожалению, на светские беседы воспаленный мозг Джорно отвечать уже не мог: голова кружилась, а язык окончательно онемел, будто он засунул его в пчелиный улей. Так что вопрос Мисты так и остался висеть в воздухе. Дрожащими руками Джорно схватился за ситцевую кайму ночного халата и, пересиливая стыд и волнение, распахнул одеяние. Миста почти восхитился вслух благородным матовым блеском кожи, но вдруг обратил внимание на одну несостыковку: — Ты же совсем не стеснялся меня в купальне, почему же сейчас так краснеешь! — он резко навис над эльфом, возмущаясь даже громче, чем планировал. — Кровать — это кровать, а купальня — купальня… — важно и со знанием дела заметил Джованна, вырывая из груди Мисты умиленный смешок. — Хорошо, звучит убедительно. В честь примирения Гвидо оставил легкий поцелуй на пульсирующей шейной жилке. Тепло чужого тела заставляло хотеть прижаться, слиться с ним воедино и никогда не отпускать. Джорно впервые испытывал то, что люди называли странным словом «любовь». И ему нравилось прикасаться оголенными сердцем к этому чувству, изучать его и поглощать. Он начинал… понимать. От ощущения причастия к чему-то сакральному тело покрылось мурашками, а воздух застревал в горле тяжелым комком. Почти тут же его бедра непредумышленно двинулись, мазнув возбуждением легкую ткань чужих штанов. Этот жест не остался без внимания — глаза охотника заблестели животным хитрым блеском. — Ох, хочу думать, что ты это специально. Джованна проморгался, подумав о том, что ощущения от трения действительно оказались безумно приятными. Жадно хотелось продлить их, чего бы это ни стоило. Он использовал пальцы ног, как опору, чтобы вытянуться вперед и еще раз соприкоснуться с телом охотника. — Ну, держись… — если бы судьба уготовила Мисте стать огнедышащим драконом, то, Джорно был уверен, из его ноздрей сейчас тонкими струйками хлынул бы дым. Настолько яркий и опасный блеск замелькал в чужих глазах, прожигая до костей даже на расстоянии. Джорно не успел одуматься, как его схватили за талию и дернули на себя, заставив оторвать полтела от кровати. Миста перекинул худые ноги через свои плечи и с чувством превосходства облизал губы, да так, что мысли Джорно вновь поплыли, как стая красных карпов по пруду в родном саду. Примани таких крошками, так они сразу же беспорядочно закружатся, засуетятся возле кормящего. Примерно такие же чувства испытывал воспаленный мозг при виде безумно красивого и такого властного Гвидо. Но хотел ли Джованна быть безвольным карпом?.. — Миста! — только сейчас Джорно смог заставить свой язык отлипнуть от неба и двигаться. Он заерзал по простыням, будто бы пытаясь провалиться сквозь одеяла и подушки, спрятаться, исчезнуть!.. И одновременно с этим, что-то внутри без устали откликалось страстью и желанием продолжить это безумие. — Не переживай, это будет приятно, — голос сочился сладким самодовольством, успокаивал и дурманил, пока руки, не теряя времени зря, приспустили спальные штаны. Мощные пальцы прошлись от основания до пульсирующей головки, вырывая из груди эльфа тяжелые выдохи. Теперь в голове шла ожесточенная битва за каждую крошку, которую кормилец кидал ему прямо в рот. А Джорно и рад был ловить их, одну за одной, погружаясь в беспамятство. «Мало, мне нужно больше», — в груди стучал самый настоящий барабан, отчеканивая ритм незнакомой Джорно песни. Бешеный и страстный, от такого можно было потерять сознание, легко лишиться рассудка. То чувство, что ввинчивалось стальным гвоздем, сильной дрожью в каждую мышцу и жилку, готовую лопнуть от перенапряжения, продолжало нарастать. Свести ноги мешала чужая шея, а ткань подмятого под спину халата попросту не натягивалась до поднятых бедер. Столь развратный вид было нечем прикрыть, никак не пропустить мимо глаз. Джованна побежденно перевел взгляд на потолок, в отчаянной попытке не потерять связь с миром, и со всей силы скомкал подолы ночного одеяния. Горячее дыхание опалило кожу, обожгло внезапностью. Миста провел языком по налитой кровью плоти, и, не дав Джованне опомниться, тут же заглотил наполовину. Искры полетели из глаз, Джорно видел их воочию. То самое чувство, которое вертелось на губах, которое теперь проникало под каждую клеточку пылающей кожи, вот-вот собиралось вырваться из груди. Осознание сменялось смятением, смятение вновь осознанием. Он плавился от разрывающих его противоречий, пытаясь осмыслить их, принять и удержать в себе. Не потерять и запомнить. Темные волосы до боли сжали, и Миста недовольно замычал, тем самым принося новые волны удовольствия, которые, словно разряды молнии, прошлись по каждой набухшей венке. Кажется, Джорно увлекся размышлениями, давая рукам волю двигать голову охотника, как вздумается. Вверх-вниз, совсем неосознанно и даже жадно. Как настоящий правитель. Гвидо не мог не побезобразничать в ответ: он втянул щеки и ускорил ритм, испытывая почти неподдельное злорадство от реакции бедного эльфа. Спина того прогнулась до хруста позвонков, а онемевшие пальцы ног поджались. Джорно поглотил слишком много. И без того полная фарфоровая чашка начала переливаться через край, топя последние остатки прошлого «я», холодного и безэмоционального. Хотелось кричать в голос, до красного горла, до саднящей боли, и испытывать при этом блаженство, не снившееся во снах. Джованна прикусил кожу на запястье до видного кровоподтека, пытаясь сдержать вырывавшиеся стоны — что-то заблокировало нагрянувший всплеск эмоций, что-то все еще тянуло обратно, к отцу, к дому, к тем табу, которые навязывались ударами бамбуковой палки. Но он чувствовал, что еще немного, и плотина прорвется, и на смену сухому спокойствию придет то, что так долго подавлялось бесконечными нравоучениями. Миста пробежался пальцами по тяжело вздымающемуся животу, с искренним беспокойством привлекая внимание рассеянного эльфа: — Эй, ну-ка не калечить себя. Ты мне еще целеньким нужен. Ты, если что… не сдерживайся, хорошо? Джорно воспользовался паузой, чтобы отдышаться, и поднял на охотника затуманенный взгляд. Его пшеничные волосы щедро рассыпались по кровати, а пара прядок прилипли ко лбу и щекам, покрытым испариной. Миста готов был пересчитать каждую волосинку, прикоснуться губами к каждому локону, вдоволь насладиться свежим цветочным запахом, который шлейфом тянулся за Джованной. Не резкий, нежный, еле уловимый… Природный запах, ассоциируемый с легкостью, будто стоишь в поле после грозы и смотришь на гонимые ветром темные облака. Гвидо пробрало дрожью до мозга костей, и он сильнее обхватил талию Джованны. Надавив на потерявшего всякую бдительность эльфа, Миста согнул его в три погибели. Еще секунда, и он несдержанно прикусил белоснежную, будто не видящую света, кожу. Джованна тут же закрыл руками лицо, пытаясь противостоять новому приступу стыда. — Как же… не калечить!.. — Извини, я нечаянно, — Миста изобразил раскаяние, зализал место укуса, но при этом продолжил хитренько улыбаться во весь рот. — Лжец, — до этого крепко зажмуренный, Джованна широко раскрыл глаза, стоило почувствовать, как чужой язык прошелся по ложбинке между ягодиц, — Стой, Миста, это… — Доверься. Приятно. Как же это приятно. Его хотели, им восхищались, его возжелали. Наконец-то он мог понять смысл слов, ускользающий от него даже при десятом прочтении разбора в словаре. Мокрые звуки заглушили собственное бешеное сердцебиение. Почему на губах вырисовывалась эта счастливая улыбка, почему он перестал прикрывать лицо? Все, чего хотелось, это переплести пальцы с Мистой, и довести дело до конца. Потушить стремящийся вовне пожар. Мало. Ему чертовски мало. Рвущиеся наружу стоны не смогли сдержать даже мысли о тонких стенах, даже напоминание самому себе об этикете. Чарующие объятия дурмана вскружили голову и лишили здравомыслия. В комнате, покрытой полумраком, стало невыносимо душно, воздуха не хватало для лишнего вдоха. Пылающий как в лихорадке, Джорно не сразу понял, что что-то поменялось. Завороженный, словно от оцепеняющего взгляда Горгоны, Миста отстранился от эльфа. Теперь он занимался бесстыдным разглядыванием припухших губ, млеющего выражения лица и легонько подрагивающего тела. Его взгляд, полный задумчивой нежности, облюбовал Джорно с ног до головы, и только затем он продолжил. — Скажи, если будет больно, — Джованну неожиданно поцеловали в лоб, и он почувствовал, как одновременно с этим в тело погружают фалангу пальца. Не встретив особого сопротивления, к одному тут же присоединился второй, заполняя и растягивая изнутри. Каждая клеточка его тела плавилась, каждый крошечный участок отдавал приятной истомой. Странное щекочущее ощущение медленно перерастало в удовольствие, которое комком нервов собиралось внизу живота. Джорно заерзал в попытках продлить сладкую негу, растянуть этот момент. Ему больше не насытиться. Теперь рыбка готова была съесть своего кормильца. Миста не отрывал жадного взгляда глубоких черных глаз, лишь сильнее распаляя и без того изнемогающего эльфа. Наконец, его тело опустили обратно на мягкие перины, давая затекшим мышцам нужный отдых. Но Джованна воспринял это как настоящую угрозу и не на шутку испугался, что на этом их небольшая шалость может закончиться, что он сделал что-то не то, или, наоборот, не додал Мисте за его старания. Гвидо с таким рвением пытался доставить ему удовольствие, а что же он?! Где его манеры? Лежал и не двигался. Джованна схватился за плечи вздрогнувшего от неожиданности охотника и нахмурился: — Я хочу продолжение, — властно оповестил он Мисту, который осел на месте и округлил глаза. Теперь из хищника он моментально превратился в травоядного, смущенный такому порыву от, казалось, невинного Джорно. Кормилец и сам не заметил, как раскормил рыбку. — Так я… и не хотел останавливаться. Просто меняю позу, — он неловко взъерошил затылок и уселся между согнутых ног эльфа. Теперь настала пора Джованне потирать кончик носа в попытках скрыть замешательство. Но наследный император не был бы наследником, если бы так просто отказывался от своих слов: он с готовностью провел руками по твердым плечам Мисты, повторяя четко и уверенно: — Хочу продолжить. Все смущение, которое заполняло бешено бьющееся сердце каких-то пару мгновений назад, бесследно исчезло, оставляя вместо себя жажду нового, исследовательское любопытство и ни разу не испытываемое прежде возбуждение. Ноги успели немного отдохнуть, и он поспешил обнять Гвидо за талию, требовательно притягивая к себе. Хотелось впиться зубами в плечо Гвидо, провести языком по взмокшей коже, пройтись им по кадыку, по линии подбородка, оставить свой след везде, где только можно. Миста — его. Только его. Чужая плоть коснулась его, обжигая бедро. Теперь он жалел, что они находились не под дневным светом, и он не может со всей страстью насладиться видом чужого естества рядом со своей молочной кожей. Джованна прикусил губу, мечтая, чтобы Миста перестал медлить, чтобы не останавливался и не сдерживался. Он жаждал получить то, что до этого было прервано на самом пике. — Миста, не стой столбом, — приказной тон вырвался из груди машинально, заставив Гвидо нервно поджать губы. — Да когда ты стал таким смелым… Черт, — смуглые щеки покрылись румянцем, а сильные руки пробрало дрожью. Гвидо подхватил Джованну под коленки, не оставляя никаких шансов выбраться из-под своего разгоряченного тела, и снова навис над ним. Их очередной поцелуй отдавал особой мягкостью — они соприкоснулись с такой готовностью, будто только так могли дышать. Жар и трепет от мазков шершавых, немного обветренных долгой дорогой губ наполняли Джованну смелостью и решимостью. Он переплел их пальцы и надавил подушечками на чужие костяшки со всей силой. Пульсирующая боль прошлась по позвоночнику, заставив выгнуть спину и недовольно дернутся, но Миста придержал эльфа за голову и взволнованно остановился. — Только скажи, и я… — Это непривычно, поэтому я так… Оба не договаривали фразы, но понимали друг друга и без окончания. Они одновременно улыбнулись, искренне и исключительно нежно, и вновь слились в поцелуе. Миста старался держать ровный ритм, чтобы эльф смог привыкнуть к необычным ощущениям, но чем дальше они продолжали, тем больше распалялся охотник, и тем сложнее становилось сдерживаться. Между тем, Джованна все сильнее ощущал, что с каждым толчком на смену саднящей боли приходит наслаждение, разливающееся по всему низу живота необузданным потоком. Словно магические бомбочки из детства, сверкающие тысячами разноцветных огней, что-то готовилось взорваться внутри него. Это было слишком много и одновременно с этим настолько мало! Джорно задыхался, не в силах противостоять новому, заполнившему его без остатка. Он сам не заметил, как с губ слетело тихое: — Ai shiteru… А затем еще и еще. Словно умалишенный, он продолжал выкрикивать эти слова, а Миста, в свою очередь, без пояснения прекрасно понимал, что они значат. И в ответ шептал свое искреннее: — Ti amo. Джованне не потребовалось тормошение, чтобы встать до рассвета. Эльф просто уселся на кровати с первыми лучами солнца. Его усталое лицо ничего не выражало, однако уши и щеки горели пламенем, а поясницу неприятно покалывало, что провоцировало погружение в воспоминания минувшей ночи. «Мы сделали это.» Джованна перевел взгляд на тяжело сопящего Мисту. Одну руку тот перекинул через его талию, а вторую подложил под подушку. Джорно медленно повел ладони кверху, положил обе на свое лицо и пару раз потер бледную кожу. Надо было встать и умыться. Ватные ноги дрожали и совершенно не слушались, а когда он коснулся пятками пола, поясницу внезапно прошибла колющая боль, заставив бедного эльфа зашипеть и сжать кулаки. Сколько раз они начинали новый и новый раунд под уверенное «Ну это точно последний раз!» от Мисты?! Опечаленный своей отнюдь не боевой формой, Джорно попытался выпрямиться и привести мысли в прежнюю, рассудительную и трезвую стезю. — Ai shiteru… — произнесли за спиной, и Джованна вздрогнул, поворачиваясь в сторону Гвидо: тот успел выйти из дремы, и теперь, подперев рукой голову, с улыбкой разглядывал тело Джорно. И у эльфа, и у человека расцветка кожи теперь напоминала диких кошек: вся в пятнах и царапинах, как после ожесточенной драки. Джорно промолчал на фразу Мисты, и тогда он с явным неудовлетворением торопливо поднялся с подушек, заставив наследника позавидовать той прыткости, которая у него осталась после пережитой ночи. — А что это значит, Джорно? Ты так много это говорил вчера, что я запомнил! Это же признание, да? — поразительно, как этот широкоплечий человек в таких моментах мог напоминать ребенка. Джованна пригладил неряшливого вида волосы и тихонько застонал. Он действительно вчера так говорил?.. Видимо, его рассудок затуманился сильнее, чем Джорно предполагал. — Этими словами мы признаемся в чувствах к Будде. Это самое сильное чувство, которое я знаю, — чуть смущенно пробубнил эльф, ощущая, как охрип голс, — это то, что можно назвать «смыслом», просветленностью. И если честно… Никогда еще я не слышал, чтобы так обращались к простому смертному. И я не могу объяснить, почему именно эти слова вырвались у меня из груди. Миста рассмеялся, умиленно разглядывая свежий засос на чужом плече — Джорно так и не накинул ночнушку после их соития, полностью обессилив. — Так это что, Джорно, я теперь твой бог, да? — его шуточку стойко пропустили мимо ушей. — У нас нет того, что вы описываете емким словом «любовь», Миста, — приняв спокойный вид, Джованна смог заставить себя заглянуть в глаза Гвидо, — но я думаю, что… я понял, что это такое. Могу ли я использовать ваше произношение, чтобы… выражать свои чувства к тебе? Он так мило подбирал слова, прерываясь на обдумывание, что Мисте сию же секунду захотелось заключить его в объятия и никогда не отпускать. — Конечно же! — воскликнул он на радостях, загребая охающего эльфа и прижимая к своей груди. — Причем, это взаимно! Ты же помнишь, да? Взаимно полностью! — Тогда… В их дверь резко и требовательно постучались, и не дождавшись ответа, влетели в комнату. Недовольный Иллюзо скрипел зубами, выглядя так, словно проиграл за ночь все свое состояние в кости и теперь был должен отдать и дом, и жену, и даже любимую собаку. — Вы! — он указал дрожащим пальцем на них двоих. В глазах темного эльфа горели красные прожилки лопнувших капилляров. Но Иллюзо не договорил претензию, почему-то проглотив ее. Вместо этого он посмотрел себе за спину, скривился и скрестил руки на груди. — Мы выдвигаемся, — процедил Иллу сквозь плотно сжатые челюсти, — надеюсь, вы выспались, потому что все остальные в этом трактире точно нет. Кажется, только Гвидо понял суть претензии, подавляя смущенную улыбку. Джованна медленно выпутался их крепких объятий Мисты и спокойно кивнул Иллюзо. — Хорошо, мы скоро будем. Гвидо, я люблю тебя. Он сказал это так непринужденно и легко, что Миста чуть не поперхнулся слюной, а Иллу не залился гоготом от выражения непонимания на лице охотника. Кажется, Джорно воспринял слишком буквально разрешение использовать признание и решил применять его в полном объеме…