Песнь Беллоны

Сцена перед глазами оставляла после себя горький привкус. Даже ожидаемое поведение Джованны многим показалось внезапным и излишне прямолинейным — после его колких слов группа ненадолго замолчала, переваривая сказанное.   Леоне выглядел разбитым, подобно дорогой вазе, которую по неосторожности смахнули с тумбочки. И осколки было некому собрать и склеить. Больше некому. В груди дракона продолжало свербеть,  будто из нее вырвали добротный кусок и оставили зияющую дыру.   Мелоне хмурил брови в непонятном чувстве, пытаясь не вспылить от всеобщего безразличия. Разве не видно, как тот страдает, разве не видно, что эту вазу совсем недавно починили и вновь раскололи на куски?   Полуэльф не был согласен со своими собратьями. У Мелоне был кардинально противоположный взгляд на эту ситуацию, но спорить открыто он побоялся из-за общего хаоса: совсем лишним было поднимать пыль в уже полностью запыленном пространстве. Вместо этого он схватил Фуго за рукав и потянул на себя, заставив алхимика от неожиданности пошатнуться и с удивлением оглядеть Мелоне с ног до головы.   — Да если бы ты так же, сломя голову, побежал в самое пекло, думаешь, я бы не ринулся следом?   — Что?..  — Фуго широко раскрыл глаза, пытаясь осмыслить услышанное. — Да у меня и в мыслях бы…   Леоне вперил взгляд в лицо Мелоне, который пытался донести элементарную, но такую трудную для понимания вещь — человеческая жизнь слишком коротка, чтобы не жить мгновениями.   — Хотите сказать, что каждый бы остался на месте?  Что миссию поставил бы превыше чувств?  Джорно, если бы Миста пошел жертвовать собой, смог бы ты с серьезным лицом говорить о том, что это сугубо его решение, или бы попытался догнать?   Джованна и бровью не повел, однако взглянул на Мисту, который в ответ на внимание лишь смущенно закусил губу, и что-то для себя прикинул:   — Я бы побежал следом, — честно, без утайки признался высший эльф, еще раз проведя пальцем под носом, чтобы вытереть остатки крови, пока она еще не запеклась.   Мелоне кивнул и посмотрел прямо на дракона, протягивая ему руку.   — И мы не в праве его удерживать, верно? Аббаккио, может, ты не опоздаешь. Может, ты его спасешь. Не попробуешь — не узнаешь, а если не рискнешь — будешь жалеть всю жизнь.   Леоне крепко схватился за протянутую ладонь, чувствуя, как вместе с ненавистью, болью и злобой в груди разгорается странная, ничем не обоснованная надежда на лучший исход.   Ризотто больше не мог отмалчиваться — необходимо было прояснить дракону свой взгляд на сложившуюся ситуацию, и как можно скорее, чтобы не давать Леоне веры в дополнительный якорь спасения:   — Мы останемся здесь. Постараемся подоспеть на помощь, но не надейся только на нас. Не будем медлить, но придумаем и продумаем пару тактик. Удачи.   Леоне не нужно было разрешение, чтобы побежать, но он все равно вскочил только после этих слов, выбегая из-под золотого собственноручно сотканного полотна навстречу неизведанному.   Он подпрыгнул, чувствуя, как материализуются крылья, как тело меняет форму и отрывается от земли. Леоне не страшили опасности, и его совершенно не волновало, что с ним случится.  Сейчас в голове настойчиво гудела лишь одна-единственная фраза, заставляющая бесстрашно двигаться вперед:   «Я смогу, успею спасти Бруно.»       Дракон обладал явным преимуществом перед простыми смертными, но даже имея представление, что его тело выносливее человеческого, Леоне забился в ознобе от соприкосновения с фиолетовой завесой. Его не остановила бы ни боль, ни распад на мелкие частички, однако сердце пропустило пару коротких ударов от мысли, что Бруно в одиночку решился на подобную авантюру. Не сбавляя скорости, Леоне прорвался через натянувшийся купол.   В ограниченном пространстве с высоты он быстро заприметил искоренителя, и в груди тут же разлилось тепло, будто они не виделись несколько столетий и только сейчас наконец-то воссоединились.   Он жив. С ним действительно все хорошо. Облегчение позволило расслабить напряженные мышцы и ослабить концентрацию.   Приняв получеловеческую форму, Леоне опустился на покрытую трещинами землю.  Прямо перед ним стоял Буччеллати, чутко повернув голову на звук трансформации. Хорошая реакция, Леоне обязательно похвалит его за то, что он, ни секунды не медля, настороженно схватился за шпагу и принял боевую стойку.   Улыбка застыла и тут же померкла, прекращая ослепительно сиять, когда он увидел, как чужой кулак пронзает грудь, когда почувствовал железный привкус на губах. Его взгляд затуманился, словно сознание готово было покинуть Аббаккио в любую секунду, а глаза увлажнились.   Он даже не сказал Бруно, что волновался, даже не побранил за поспешные действия.   Леоне видел застывшее выражение ужаса на лице искоренителя, чувствовал боль Буччеллати и больше всего на свете желал разделить ее.   Крик прорезал пространство, разбив его на золотые сияющие вихри. Леоне схватился за волосы и продолжал кричать до тех пор, пока голос не осип, а в глазах не заиграли черные точки.   Нет.   В прошлый раз у него не получилось ничего исправить. Тысячи, миллионы попыток не увенчались успехом, и Явар навсегда сгинул в глубинах Иркаллы. Почему же Леоне думал, что сейчас что-то изменится? Он залился лихорадочным смехом, скаля зубы. Вкус крови смешался с соленой влагой. Леоне не понял, как оказался на сухой земле, уткнувшись в нее лбом. Когти пронзили каменистую почву, царапали, оставляя глубоко внутри обломки.   «Но если не попытаться, тогда зачем это все?  Зачем я превозмогал все это время? Я несколько веков был в изоляции от мира и только недавно начал жить. Вдруг сейчас все будет по-другому, вдруг сейчас у меня получится с первого раза…»   Он поднял голову, расфокусировано рассматривая белое пространство, где не было ничего, кроме постоянно мелькающих и меняющихся картинок с золотой сыпучей каемкой. А затем дракон встал с колен и протянул руку к ближайшему фрагменту «прошлого».   Чертовски жаль, что путешествовать по всей временной линии он так и не научился — слишком рано уйдя от своих сородичей к людям, Леоне навеки потерял запретные знания, а самостоятельно обучиться им возможности так и не представилось  Даже тот раз, когда в осознанности находились он и Буччеллати, случился спонтанно, и Леоне совершенно не знал, как повторить такой трюк.   Как только израненные когтистые пальцы дотронулись до временного осколка, тот мгновенно рассыпался на песок. Золотые вихри заструились вокруг Леоне неровными спиралями, а в следующую секунду мир вокруг дракона по песчинке начал выстраиваться заново.   Он молниеносно схватил Бруно за руку, подтянул к себе и толкнул раскрытой ладонью префекта  в грудь. Доппио пошатнулся и широко раскрыл глаза, явно не ожидав удара.   — Что… — ничего не понимающий Буччеллати прижался спиной к теплому чуть дрожащему дракону, а затем тут же уставился на префекта перед собой, приподнимая брови. — Почему зеленые…   Леоне не мог понять, что же так удивило Буччеллати — его знакомство с личностью префекта было сугубо по рассказам компаньонов. Сейчас же они впервые предстали лицом к лицу перед друг другом.   Но в чертах лица правителя не проскальзывали наивность и дурость, какие ему приписывали, взгляд сочился ненавистью и силой, а поза выражала стойкость в своих убеждениях.   — А, кажется, я могу понять… — подал голос префект. Голос грубый и низкий, который никак не вязался с житейским описанием младшего брата императора.   Но прежде, чем Леоне смог догадаться, что так взбудоражило Бруно и оставило на лице отпечаток шока, Доппио вскочил и с гортанным хохотом выставил руку вперед. За долю мгновения ладонь окрасилась фиолетовым, неестественно вытянулась и острым концом поразила грудь Бруно. Леоне не успел среагировать на выпад и закрыть искоренителя собой, финт противника оказался резким и губительным в своем неожиданном коварстве.   Лицо дракона перекосилось от ненависти и боли, он вновь закричал, разламывая пространство.   Доппио и Бруно замерли, распались на множество разноцветных камушков, а затем время запустилось вновь.   В этот раз Леоне схватил Бруно, оттолкнул раскрытой ладонью префекта и отскочил от него на пару шагов. С необычайным удивлением, смешанным со странной радостью, Доппио хмыкнул.   Леоне не стал терять времени и реагировать на странные смешки противника, быстро поворачиваясь к Бруно.   — Что тебя в нем удивило?! — торопливо спросил Аббаккио, заставив Буччеллати вздрогнуть и повернуть голову к дракону.   — Как ты… — но фехтовальщик умело взял себя в руки, решаясь начать с прямого пояснения дракону всего, что так смущало: — Это не префект. Я не знаю, как такое возможно, совершенно точно я помогал именно префекту Доппио, но это… это сам император Дьяволо.   Леоне помрачнел, словно на голову набросили черную ткань, и развернулся к Дьяволо. Враг внимательно,  не мигая, взирал на их теплую парочку.  На его губах играла ядовитая улыбка победителя, и, выставив руку вперед,  он начал накапливать в раскрытой ладони пурпурную пульсирующую энергию. Дракон был готов к любому прямому удару и бесстрашно встал перед императором. Он примет любую боль. Его не так легко убить или поранить. Леоне стерпит, справится, и в конечном счете выживет.   Звук удара смешался с кряхтением Буччеллати за спиной. Дракон стремительно обернулся, обхватывая руками в миг ослабевшего Бруно. По локтям побежала обжигающая кровь,  и Леоне почувствовал, как мутнеет сознание, и как из груди вырывается гортанный крик. Неужели враг может атаковать дистанционно?  Но откуда идет удар, который ни он, ни Бруно не заметил? И почему, черт возьми, он не может продумать все сразу?!   Леоне со всей резкостью рассыпал эту временную линию на золотой песок, готовясь не ошибиться вновь.   Зачем он осторожничает?  Почему не дает бесконтрольной ярости взять верх?! Третий раз на его глазах Буччеллати прощается с жизнью, а Аббаккио смеет не превращаться в озлобленное животное?!    Леоне оттолкнул Бруно в сторону, набрасываясь прямо на Дьяволо. Он вонзил острые клыки в мягкую, податливую плоть, а когтями полоснул грудь. Кровь брызнула в горло, но Аббаккио не замечал тошнотворного привкуса, с извращенным удовольствием глотая ее. Фехтовальщик застыл с плохо скрываемым выражением отвращения, но Леоне не обращал внимания на стыд. Он объяснит все немного позже. Но почему же Бруно даже не попытался его остановить?  Неужели…   Широкая улыбка застыла на белоснежном лице Императора, и дракон отчего-то сразу задрожал,  понимая, что его вновь провели.   — Я догадался, — Дьяволо схватил его затылок, болезненно сжал, и прошептал в самое ухо, — и тебе меня не переиграть.   Краем глаза Аббаккио заметил, что Бруно падает наземь и испускает последний вздох.   О чем он догадался, как подготовился?  Надо было быстрее его прикончить? За секунду свернуть шею, да. Так будет лучше.   Как только перед Леоне вновь предстал Дьяволо, он потянулся напряженными ладонями к шее врага, да так стремительно, что Буччеллати успел только пригнуться и отскочить в сторонку.   Задушить, убить. За один миг. За одну упавшую песчинку.   Совершенно внезапно Дьяволо отклонился назад, будто ждал удара так же, как очевидную росу на траве поутру. Его взгляд быстро прошелся по лицу Аббаккио, а затем губы растянулись в очевидной издевке.   — Ты уже отчаялся настолько, что решаешься быстро прикончить меня?  А сколько попыток прошло?   — Что ты сказал? — не веря своим ушам, переспросил дракон.   — Леоне! — Бруно ухватился за шпагу, поравнявшись с драконом.   — Нет, Бруно, убегай,  не подходи близко! — тут же всполошился Аббаккио, легко отталкивая фехтовальщика.   Дьяволо скучающе взглянул на парочку, прислонив палец к подбородку:   — Хм?  Это та временная линия, где ты еще не догадался? Тогда надеюсь, я не испортил тебе впечатление от ближайшего будущего.   Неожиданно Дьяволо пропал из поля зрения, будто бы его стерли с общего пейзажа. А затем Леоне вновь услышал стон Буччеллати и увидел кровавое пятно, разбрызганное по земле.   Как обычный человек всегда остается на шаг впереди?  Будто бы он… заранее знает будущее? Единственный возможный вывод напрашивался сам собой — Дьяволо тоже владел песком времени. Но как смертный смог этого достичь?  Под влиянием беллоны?    Леоне разорвал пространство вокруг себя, раскрошил его на миллион песчинок и со злостью сжал челюсть, оставив на коже красные пятна.   Он продолжал снова и снова пытаться спасти Бруно, но Дьяволо, в свою очередь, каждый новый раз опережал его и заставлял начинать цикл заново.   Бесчисленное количество раз Леоне сходил с ума от боли утраты, до трясущихся пальцев и сокрушительных мыслей. Но дракон не мог позволить себе опустить руки и сдаться. Треснув глубоко внутри, он старался держать контроль, чтобы не рассыпаться на осколки, чтобы не потерять лица. Бруно должен был увидеть в нем силу и собранность, похвалить, что он не отступает и упорно идет вперед.   Почему точкой отсчета петли времени послужило его проникновение за купол?  Неужели Дьяволо все предугадал, поставив завесу против силы дракона, заранее заглянув в будущее? Если бы не это, Аббаккио вернулся бы чуть раньше: ему еще позволяли силы, чтобы остановить Бруно в момент его спонтанного побега, схватить за руку, прижать к себе и больше никогда не отпускать.   И если Леоне сейчас не справится, если позволит себе сдаться, то жизнь перестанет иметь хоть какой-то смысл. Потеряет краски, звуки, запахи и вкусы. И Леоне без зазрения совести будет готов с ней попрощаться…   А затем в голову ударила мысль, подобно молнии на безоблачном небе. Они ведь не одни.   С ними до конца дошли все их друзья, выжили в ожесточенных боях, решили столько загадок и нашли столько ответов.   В какой-то из реальностей, из бесконечного множества осколков, кто-то должен был двинуться следом. Такого не могло не быть.       Леоне схватил Бруно за талию, прижал к себе и отпрыгнул от Дьяволо на приличное расстояние. Еще не до конца пришедший в себя искоренитель поднял растерянный взгляд на дракона, моментально одеревенев. Синяки под глазами, сутулость осанки и безмерная усталость выдавали в драконе неозвученный секрет, то страдание, спрятанное в груди, которое Бруно никак не мог разгадать.   И когда на месте префекта он увидел Дьяволо, то…   — Бруно, я все тебе объясню позже, — хрипло и очень тихо проговорил Леоне, заставляя сердце Буччеллати пропустить пару гулких ударов.   Бруно не был глупцом, чтобы не сопоставить состояние неимоверной усталости Леоне с его знанием общей картины. Ведь дракон ни разу не видел префекта живьем, а уже понимал, что смутило Буччеллати.   И искоренитель решил промолчать.   Дьяволо выпрямился, махнув длинными темно-рыжими волосами с неестественными черными вкраплениями, и начал вытягивать руку.  Та за секунду обросла пурпурными наростами и удлинилась, готовая вонзиться точно в цель. Но не успев даже напрячь предплечье, Дьяволо вдруг замер, а его взгляд превратился в стальной и зловещий. Леоне тоже услышал гудящий звук, волнами прошедший от стены купола.   Позади них двое смелых разорвали завесу и вбежали внутрь: один, загоревший под ярким солнцем, и сразу же за ним второй, бледный, словно тесаный мрамор.   В этом потоке времени Джорно и Миста смогли переступить свой страх и оставить позади сомнения. И даже то, что их оказалось двое, никак не смутило Леоне. Он легко смог представить, словно сам находился возле них в момент решения, как Джованна смотрит на Мисту, за секунду понимает его намерения и первым бросается вперед.   Но разве Джованна смог бы обогнать охотника?..   Пытаясь отдышаться, они посмотрели друг на друга и тут же одновременно улыбнулись, будто не веря, что остались живы. Если бы не колкие взгляды, направленные на них, парочка точно не удержалась бы от счастливого поцелуя.   — Миста, Джорно… — Буччеллати не мог винить ребят за то, что те не сдержали благородного порыва, и все же в груди расползлось беспокойство за дорогих ему людей, перерастающее в легкую злобу. — Не стоило так необдуманно лезть!   — Ты говоришь это после того, как сам сделал то же самое! — пристыдил его Миста, хватая Джованну за руку и начиная бежать в сторону Бруно и Леоне. — А ты, Джорно, о чем думал?  Ты же сам говорил, что тут нет корней! Нет растений!  Твои силы тут полностью бесполезны. Если кто из нас и должен был бежать первым, то…   — Ты мало живешь, Миста! — Даже Высший эльф повысил голос на эмоциях, приподнимая брови.   Какая простота! Охотник даже не заострил внимание на странностях вокруг, вновь отдавая всего себя любимому иностранцу. Он продолжал неустанно следовать плану в голове, который между тем не отличался хитросплетениями и излагался двумя словами — спасти и выжить.   Дьяволо скорчился так, будто его заставили проглотить лимон целиком, и испепеляющим взглядом прошелся по самодовольному лицу Леоне: тот был поистине счастлив, что смог посеять смуту в идеально выверенный план императора. Кажется, Дьяволо, в отличие от дракона времени, мог заглядывать в ограниченное количество будущих фрагментов конкретно этой, начальной петли. В свою очередь Леоне мог выбирать из бесконечного множества, и подставлять их в готовый,  заранее предопределенный мир. То, что император удивился — лучший показатель, что Леоне действует в правильном направлении.   Появление кого-то постороннего на шахматной доске должно нехило запутать хотя бы на первых порах, а значит, у него есть шанс…   — Миста! — Леоне бросился вперед, и охотник, обладающий превосходной реакцией, тут же выставил перед собой арбалет.   Что-то внутри Гвидо вздрогнуло, стоило увидеть императора живьем. Зная лишь по искусно написанным портретам, слыша лишь от третьих лиц… Гвидо почувствовал, как совершенно непроизвольно дрожит рука. Но все сомнение в момент улетучилось, как только Джованна обхватил его талию,  пробрался пальцами под ремень штанов, и с силой сжал чужую ладонь на арбалете.   — Смелее, Миста, — словно ветер, задувший в штиль и поднявший паруса, слова Джорно помогли собраться с духом.   Без колебаний охотник нажал на спусковой крючок, выпуская стрелу в сторону Дьяволо.   Со свистом прорезав воздух, острый наконечник вонзился прямо в лоб императора, пронизывая череп насквозь.   Леоне схватил Дьяволо за горло, сжал со всей возможной силой, надеясь, что после такого обычный смертный никак не сможет оправиться, и впечатал расслабленное тело в землю.   Его затрясло почти сразу же — Леоне пошатнулся, пытаясь не споткнуться о камни и неровную поверхность. Ладонь легла на собственное лицо, покрытое испариной, и дракон проморгался. Неужели… так легко? Неужели он смог спасти Бруно? Он развернулся к искоренителям и не смог сдержать подрагивающей, но счастливой улыбки.   Буччеллати неотрывно смотрел на дракона, и тот чувствовал, как румянец приливает к щекам. К черту субординацию, ему жизненно необходим поцелуй.   Но как только он сделал первый шаг навстречу новому будущему, из недр вулкана послышался оглушающий рев. Еще через мгновение под ногами Буччеллати расползлись глубокие трещины, а земля начала вздуваться.   Миста схватил Джорно, прижал к себе и отпрыгнул от эпицентра, но Буччеллати вырваться из западни уже не смог — его ногу обвили зеленые склизкие щупальца и метнули в воздух.   А затем с громким треском свернутой шеи его вбили в землю.        С каждым новым циклом полный надежды взгляд дракона тух. Смирение со смертью дорогого человека неизбежно заполняло все его мысли.   Так что даже тогда, когда Наранча попытался помочь им противостоять злу, Леоне и бровью не повел.  Изобретатель влетел через завесу вместе со своей Воздушной Кузницей с присущей только ему одному внезапностью и наивной импровизацией. Разрывная картечь поразила Дьяволо, заставив его отступить и скрыться за пеленой с опозданием поднявшейся пыли, и у них появилось немного времени на обдумывание плана.  Но когда предводитель искоренителей повернул голову в сторону дракона, будто пытаясь прояснить, что происходит, столкнулся с полным усталости, осунувшимся лицом Леоне, не выражающим ничего, кроме непомерной тоски.     — Леоне, что с тобой?..   Дракон с натугой сглотнул вязкую слюну. Он не смотрел в лицо Бруно, но проигнорировать вопрос не мог.   — Ты все время умираешь, Буччеллати. А я не могу это исправить, — к собственному удивлению, его голос не дрожал, будто он уже примирился с озвученной мыслью. Его кожа теперь походила на серое небо без единого просвета, а в глазах больше не отражалось ни малейшего желания к жизни.   Бруно не нужно было расспрашивать Леоне про подробности, чтобы понять всю суть по нескольким коротким фразам. И пока Наранча, крича что-то своим друзьям, несся вперед, Буччеллати вытянул ладонь и дотронулся смуглыми пальцами до мертвецки-бледной кожи.   — Ты возвращаешься сюда вновь и вновь, верно? —  подушечки пальцев провели по щеке, и Леоне поддался в ладонь, шумно выдыхая. — Но если будущее не может наступить из-за меня и… твоего желания помочь, быть может, есть резон не вмешиваться в судьбу?   Бруно так легко и просто обговаривал свою смерть, что у Леоне от возмущения свело челюсть, а брови сами собой сошлись к переносице. Нельзя было винить Бруно за незнание, но если дракон сейчас сдастся, все старание, все мучения будут напрасны. Кажется, предводитель искоренителей понял, насколько его слова резки по отношению к Леоне, и, в последний раз мазнув пальцами чужую скулу, улыбнулся.   — Я не хотел быть грубым, но, если не будет выбора, Леоне, тебе придется меня отпустить.   Глаза дракона увлажнились, но, когда Гирга подбежал, он быстро смахнул капли с уголков глаз.   Будто не зная о скорой неминуемой кончине, Бруно похлопал Гиргу по плечу, быстро вводя его в курс дела. Наранча внимал со всей ответственностью, кивая на каждое предложение. Его юношеский запал и непогасшая ярость в глазах что-то колыхнули внутри Леоне. Он проморгался, будто прозрев, и крепко сжал ладонь Буччеллати.   Пыль медленно осела на землю, а за ней никого не оказалось. Дьяволо вновь с легкостью пропал из поля зрения.   Аббаккио, однако, был готов к этому. Обеими руками он схватил Гиргу и Бруно и потянул за собой. И ровно в тот момент, когда они отпрыгнули, земля вспучилась и разошлась трещинами, а из ее глубин раздался оглушающий рев. Звуковая волна прошлась по всему куполу, отдавая в барабанные перепонки.   — Что это? — пытаясь перекричать неизведанное, громко спросил Гирга. Он прикрывал уши руками и жмурился от боли сильнее, чем его товарищи, и Леоне догадался, почему: создание беллоны и недавно обращенный иссушитель были тесно связаны разлитой по крови скверной.   Но Аббаккио не успел ответить на вопрос Наранчи.  Повернув голову в сторону треска, он округлил глаза и замер.   Из-под земли торчали зеленые щупальца, соединяющиеся с большой цветочной чашечкой. А среди фиолетовых лепестков вырисовывалась вросшая в растение оголенная человеческая фигура. Ноги отсутствовали — тело по пояс стало продолжением гигантского цветка. Но больше всего пугало лицо — окрашенное пурпуром, что ярко контрастировало с зеленым торсом, оно имело черты Императора.   Даже длинные волосы перестали походить на человеческие, они приобрели ярко-розовый цвет и извивались, словно имели собственную волю.   — Какой кошмар.! — Наранчу пробило дрожью, и он непроизвольно сжал кулаки.   Пасть существа разверзлась, по щекам поползли рваные изломы, в которых просвечивали острые белоснежные зубы.   — Наранча, ты сможешь его отвлечь? — Буччеллати бесстрашно уставился на Гигру, который вздрогнул и кивнул.   — Конечно!   — Отлично, рассчитываю на тебя. Если сможешь зайти в тыл, будет замечательно.   Леоне хлопнул глазами, глядя на то, как смело Бруно достает из ножен шпагу.   — Бруно…   — Я уверен, во всех вариантах ты меня оберегаешь. Возможно даже слишком. Пока не перепробуем все варианты, не узнаем, какой из них меня спасет, верно? — Буччеллати улыбнулся, кивая Аббаккио, ладонь которого застыла рядом с его плечом.   Дракон безотрывно смотрел в синие глаза, наполненные решимостью свернуть горы. И даже предрешенная судьба его не страшила, будто… он был готов самолично, сколько нужно раз, бросить ей вызов и испытать себя. Нет, Леоне все только что понял. Его слова не означали «сдайся». Его слова так и кричали: «Не бойся экспериментировать. Раз ничего не помогает, не бойся терять меня и пробуй дальше, то, что ты ни разу не пробовал.»   Бруно кивнул Гирге, который тут же занял позицию и рванул, следуя плану обогнуть Дьяволо и ударить исподтишка.   — Пора, Леоне!..       Бруно разорвало пополам несколькими длинными щупальцами. Ну конечно, маленькие корабельные пушки вряд ли могли нанести большой ущерб толстой коже получеловека, но даже прикрыв собой фехтовальщика, даже приняв удар на себя, Леоне не смог спасти Буччеллати.   Каждый смертельный удар был точечный, и всегда приходился на Бруно. И дракон времени мог понять мотивацию Дьяволо как можно быстрее избавиться от искоренителя. В любом из вариантов будущего, где жив один, непременно погибает второй.   Ни в одном из миров эти двое не могут сосуществовать друг с другом.   Какое-то время Леоне сидел в белоснежном пространстве без граней, фигур и теней, уткнувшись носом в колени, и не двигался. Он не мог заставить себя пройти эту боль еще раз, так не лучше бы остаться на веки вечные вне времени и пространства? Леоне было по силам возвращаться в воспоминания и проживать их раз за разом, однако он боялся это делать: пока рана свежая, любое напоминание о Буччеллати приносило нестерпимую боль.   Фрагменты возможного будущего кружили надоедливым хороводом, но он больше не смотрел на них.  Какой был смысл в этих небольших картинах, если Бруно все равно погибал в конце каждой? Как из бесконечных вариантов можно было угадать тот самый, нужный? Леоне почувствовал, как тошнота подступает к горлу, и что есть мочи сжал когтями голень.   Но золотые осколки продолжали, будто в насмешку, надоедливо плыть по воздуху, вынуждая Аббаккио отмахиваться от каждого. Пока на глаза не попался один, от которого брови Леоне сами собой поползли на лоб.     — Ты говорил пробовать самые невозможные варианты?..  Хорошо, Бруно. Я еще не сдался.       Буччеллати взирал на Дьяволо, мутирующего в цветочного монстра, с явным отвращением. Но даже через пренебрежение в его взгляде все равно проскальзывало сочувствие: как сильно человеку требовалось возжелать власти, чтобы захотеть стать чем-то подобным?  Ведь Дьяволо больше не сможет вернуть тело к привычному виду, а значит, все его планы и амбиции о великой империи гроша ломаного не стоили. Отчаянный поступок, который сулил лишь одну дорогу — прямиком в могилу. Что останется внутри этой оболочки, что будет с разумом существа, с его чувствами и желаниями, одним богам известно.   — Бруно, — Леоне схватил ладонь Буччеллати, и они отпрыгнули от очередного взмаха склизкого щупальца.   — Прости, задумался. Значит, я в любом из раскладов умираю?   — …Извини.   Бруно покачал головой и с ухмылкой пару раз сжал чужую ладонь в своей. И Леоне не понимал, как можно было столь легко и просто принять свою судьбу.  Без страха и слез, без отрицания и гнева. Не понимал, однако безмерно уважал. Но прежде, чем Бруно ответил Леоне, прежде чем привычно стал бы убеждать дракона, что все в порядке, купол над ними энергично всколыхнулся. Фиолетовая материя шла волнами и содрогалась, как испуганное живое существо. А затем кроваво-красные прожилки молнией прошлись от основания завесы и до самой вершины, и в закрытое пространство проник Ризотто.   Его фигуру застилало черным дымом, поступь была твердой, а осанка ровной и уверенной. Он шел напролом, не мигая и не останавливаясь даже тогда, когда купол позади него вновь затянулся и с шумом задрожал.   — Неро?.. — Буччеллати вытянул шею в изумлении, меньше всего ожидая помощи от предводителя иссушителей.   Позади них послышалось шипение, и Ризотто перевел взгляд на пораженного беллоной Императора.   — Вот значит как. Это чудовище питается с помощью корней из самого недра вулкана. Вся мощь, копившаяся столько времени, теперь в его распоряжении, — он погладил подбородок, поднял взгляд к вершине завесы и покачал головой. — Но мы находимся в нестабильном пространстве. Он еще не знает, как контролировать свои силы.   Леоне почувствовал мурашки, прокатившиеся по спине: что-то в этой картине совершенно отличалось от всего виданного ранее. Иссушитель был грозен и явно знал,  что делать.  И это… давало надежду на лучший исход. Дракон схватил Бруно, потому что почувствовал, как над их головами заносится новая лоза для удара, но вместо того, чтобы прихлопнуть их, она застыла в воздухе,  опасливо покачиваясь.  Аббаккио переглянулся с Бруно. Не сговариваясь, они вместе воспользовались случаем и подбежали к Ризотто, однако, еще до того, как кто-то начал говорить, их прервал громкий рокот.   Дьяволо схватился за голову и с громким рыком принялся выдирать подобие волос с макушки.   — Нет!  Я сказал тебе замолчать! — в булькающем голосе не было ничего от человеческого, и тем не менее понять его речь все еще не составляло  никакого труда. — Но я хочу его увидеть!  Ты не смеешь меня ослушаться! — Как странно. Каждый видел, что говорил лишь один, но голоса разнились от предложения к предложению, будто существо вело ожесточенный спор само с собой.   — Мы можем это использовать, надо напасть, всем разом!  — жестко отчеканил Ризотто, решаясь воспользоваться образовавшейся заминкой врага.   Но когда Дьяволо прекратил царапать свое лицо и поднял взгляд на мельтешащих внизу людей, Бруно будто обдало потоком холодной воды. Ведь на них взирал никто иной, как префект Доппио. Его обезображенное скверной пурпурное лицо дрожало, а из глаз текли кровавые ручьи вместо слез.   — Нет… нет!  Прошу, помогите мне! — взмолил Доппио, протягивая ладони в сторону бегущего Ризотто. — Прошу! Я не хотел этого.   Иссушитель, однако, даже не замедлился. Он продолжал бежать к цели, вытягивая ладонь. Из кроваво-красных потоков, скопившихся в его руке,  тут же материализовался меч, острый кончик которого пульсировал и светился от желания насытиться чей-то плотью.   — Я всегда… желал быть к тебе как можно ближе! — продолжал молить Доппио, складывая ладони вместе.   Но Ризотто оставался холодным, словно сталь. Ни единая струнка его души не дрогнула от слезливых речей префекта.   Дракон довольно оскалился, обгоняя Буччеллати, чтобы первым нанести удар обезумевшему цветку.   — Стой, Леоне! — Буччеллати выставил ладонь вперед, пытаясь помешать Аббаккио рывком броситься прямо на цветоложе чудовища, но, воодушевленный улыбнувшейся удачей, дракон не остановился.   Его разум застелили мысли об удачном исходе, о том, что Бруно, наконец-то, по исходу битвы предстанет перед ним живым и невредимым. Что бесконечный кошмар, куда Леоне сам себя загнал, окончится.    Когти вонзились в мягкую плоть, без труда разрывая ее. Из ран монстра полилась фиолетовая дурнопахнущая субстанция, которая вязко обволакивала пальцы и локти. Но Леоне не обращал внимание ни на ядовито-кислый смрад, ни на жжение на коже. Он продолжал остервенело вырывать кусок за куском, пробираясь к самому центру цветка.   — Я думал, что у нас все получится, Ризотто, я думал, что мы сможем… — голос Доппио, как и всегда, подрагивал в неуверенности и страхе. Он смотрел глазами, залитыми кровавыми слезами, на то, как иссушитель замахивается мечом, как отрубает ему лозу за лозой, и мелко трясся раскачивающимся из стороны в сторону телом. — Как же так… Но я ведь предупреждал, что тебя используют! — другой, грубый и властный голос зазвучал изо рта Доппио, и в миг его медовые глаза переменили цвет на изумрудный. — Глупый, глупый Доппио не может понять, что он никому, кроме меня, не нужен!   Ризотто отсек руку, закрывающую шею, но завершить выпад смертельным ударом не сумел: из обрубка хлынула липкая фиолетовая жидкость, которую нацелили на его лицо, заливая глаза. Темный эльф отпрянул, гортанно воскликнув от адской боли.   — Надо завершить начатое! — теперь голос Доппио двоился, будто две личности одного тела смогли договориться о временном перемирии.   Леоне, наконец-то, смог прорыть себе путь до Дьяволо. Весь покрытый слоем чего-то склизкого и липкого, он выполз с  противоположной от Ризотто стороны. Не взяв даже секундной передышки, дракон без промедления замахнулся когтистой рукой. Кожа на открытых участках покраснела, треснула и покрылась волдырями, но Леоне не волновало адское жжение. Пока противник пребывал в смятении, он должен был завершить временной фрагмент в свою пользу.   Но чуда не произошло. Триумф, заполнивший чудной песней сердце Леоне, заставляющий трепетать каждую клеточку и будоражащий мысли, разбился о суровую реальность. Бруно вновь пал, облитый ядовитым соком из ран  императора. Леоне опять не продумал все до конца.   Он — не человек, ему сложнее оценить риски для жизни.   Бруно — обычный смертный, которому кислота разъела тело до голой кости.    Леоне почувствовал, что его хватит лишь на одну попытку. Запала в пороховнице хватит  на один последний рывок.   И он больше не сможет изводить Бруно, он больше не захочет видеть его смерти.   Дракон в очередной раз сидел в белоснежной пустоте, чувствуя, как глаза покраснели и иссушились от обилия слез, которые бесконтрольным потоком катились по белоснежным щекам. Ему не хотелось продолжать это мучение. Не свое, нет. Больше всего страдал Буччеллати. Ведь всякий новый раз при перезапуске мира все изощреннее становилась его кончина.   И каждая навсегда останется в памяти Леоне, как напоминание о его безответственности.   Он. Не. Уберег.   Наугад Леоне указал пальцем на пролетающий перед лицом золотой сияющий фрагмент. Взгляд зацепился за белесую макушку, и дракон вздохнул.   В этом… был смысл.       — Ты говоришь, что раз за разом я погибаю, вот как… — Бруно дождался кивка Леоне, и продолжил. — А на счет помощников, которые меняются каждый новый цикл…   — Сейчас не время! Помни, что внутри у него — кислота, и под землей щупальца! И не смей долго держаться одного места, он тут, чтобы убить тебя!   Бруно кивал на каждое предупреждение, между тем рассматривая пугающую усталость на лице дракона: прошел всего миг их разлуки, а Леоне  уже будто постарел на пару десятков лет.    Завеса дрогнула, и из-за нее в пурпурный дрожащий купол проник человек, укутанный в темно-зеленую экстравагантно порванную мантию. Фуго поправил белоснежную челку и внимательно огляделся, не торопясь с громкими приветствиями. Его взгляд был острый, внимательный, а руки спрятаны в складках ткани.   — Панни! — Бруно широко раскрыл глаза, впервые на памяти Леоне не обрадовавшись появлению друга.   Но дело было не в том, что вид алхимика был ему противен, или тот его раздражал, по выражению лица фехтовальщика Аббаккио увидел, что проблема как раз в противоположном: Бруно чертовски волновался за Фуго.   Не боец, не воин. Не умеет обращаться  с оружием, не владеет силами беллоны. Какой от него прок в критической ситуации? Однако именно он в этом отрезке времени смело предложил свою жертвенную кандидатуру. Леоне скривил лицо, не зная, плакать ему или смеяться. Он действительно думал, что это будет хорошей идеей?   Фуго дернул ногой, и лента, которая туго обхватывала  его голень, оторванная, поплелась следом.   — Значит, выйти обратно путем создания преграды для завесы не получится — она затянулась, разорвав ткань… — Фуго потер подбородок, с ученым интересом бегая зрачками  по месту за куполом. А когда его глаза встретились с синими, горящими от возмущения, хмыкнул.   Ему потребовалась доля секунды, чтобы заприметить лежащего без сознания префекта, еще мгновение, чтобы понять, что тело правителя Неаполя проваливается под землю. Фуго успел оценить обстановку с завидной скоростью, и только затем  побежал к Буччеллати с Леоне.   — Панни! — Бруно цепко ухватился за острое плечо Фуго, ощутимо его сжав. — О чем ты думал, идя сюда в одиночку?   Алхимик легко двинул бровью, открыл рот, чтобы что-то сообщить, но слова комом застряли у него в горле. Он вытянулся, навострив уши, и тут же присел на корточки.   — Что-то не так, — Фуго поморщился и приложил ладонь к дрожащей земле, — если у вас есть какие-то актуальные сведения, лучше не томите и посвятите меня в них.   Леоне схватил Бруно за талию, указывая пальцем вниз.   — Сейчас из-под земли вырастет чудовище, ставшее результатом слияния человека и цветка беллоны. И от его рук Бруно может легко погибнуть и… погибает. Во многих вариантах будущего. Его внутренности — ядовиты, он быстр и мощен, его не…   — Что значит «ядовиты»? Его нельзя есть? — остановил Леоне Фуго вздернутой ладонью, чувствуя, как вспучивается земля под ним и расходится.   Алхимик отпрыгнул ровно в тот момент, когда из трещины показалась извивающаяся лоза, пытающаяся схватить его за лодыжку.   — Оно прожигает кожу до внутренностей! Если я могу это пережить, то Бруно и ты — никак не сможете!  — на повышенных тонах дополнил дракон, взбешенный неподходящей для подобной ситуации дотошностью Паннакотты. Он даже не удивился тому, что его лучший друг раз за разом проигрывает этому монстру, будто так и должно быть!   — Тогда так и говори, что это — кислота!   — Да какая разница, мать твою?! — Леоне вытянул руку вперед, пальцами удерживая щупальце от лица Буччеллати.   — Разница в том, что кислоту я могу нейтрализовать! — Фуго порылся в сумке и достал оттуда две вещицы: маленькое сверкающее зеркальце и флакон с прозрачной жидкостью. ­ — Лови, Бруно! Помажь открытые участки тела. Не обещаю, что результат будет надежным, но это лучше, чем ничего… Я ведь даже не знаю, как эта кислота действует.   Из-под земли, заливаясь булькающим криком, пророс невиданных размеров цветок, а в его центре, проскабливая на щеках видные полосы, шаталась человеческая фигура.   — Это зеркало, что у тебя в руках. Неужели оно.! — Бруно поймал летящий пузырек и тут же отскочил от очередного удара, рассекшего воздух.   Леоне чуть не задохнулся от страха, который цепями сковал каждый мускул в теле. С появлением Паннакотты даже Бруно, казалось, расслабился, пуская ситуацию на самотек. Оскалившись от вдруг подступившего гнева, Аббаккио разорвал упругую лозу. На руках зашипела вязкая, противная жидкость, и кожа тут же пошла волдырями.   — Спасибо за наглядный пример, Леоне.  Лучше я сделаю мазь, — как следует пронаблюдав со стороны за реакцией слизи на кожу, подытожил Фуго, раскладывая перед собой различные алхимические принадлежности.   Вскипая от ярости, дракон отряхнул ладонь от остатков слизи и с рычанием удрученно прислонил костяшки ко лбу. Зачем он выбрал именно этот путь?! Разве Фуго не занимается пустой тратой времени? Бруно уже убьют к тому моменту, как медлительный и совершенно не умеющий драться Паннакотта что-то сообразит и сделает.   — Ты оставляешь нас драться в одиночку, зная, что мы не выиграем, пока ты  будешь сидеть на земле и смешивать травки? — Леоне сказал, как сплюнул, вновь отпрыгивая от удара вместе с Бруно. — Да какой от тебя толк вообще, не приходил бы тогда уж! — на эмоциях дракон потерял контроль над языком. Чувство скорой утраты больно ударило по мыслям, но Фуго его обидный выпад стойко проигнорировал, вместо этого укладывая зеркало на ладонь.   — Я что, дурак, идти сюда одному? — закатил глаза алхимик, пару раз постучав по гладкой отражающей поверхности.   — Фуго… Время в этом месте течет по-другому, — приглушенно сообщил Буччеллати, кажется, поняв, чего добивается его друг. — Я не уверен, что это возможно — перенестись сюда через портал.   — Тогда хвала богам, что я предугадал о возможном искажении реальности, наказал всем лезть в зеркало и закупорить все остальные выходы из зазеркалья, — зеркало в руках алхимика засияло серебряным светом, а на его губах отразилась самодовольная улыбка. — Считайте, наши бравые товарищи оказались в герметичной комнате с  уже измененным восприятием мира, и никакие временные различия им не страшны.   — Ты… — Леоне не верил своим ушам. Его руки, до этого крепко сжатые в кулаки, расслабились, а на глазах заблестели капельки влаги.   — Что? Не такой уж и бесполезный, правда? — Фуго через плечо бросил самодовольный взгляд, и его лицо озарила белоснежная вспышка.   А через секунду, бок о бок, остальные члены их большой команды встали в один ряд, готовые к битве.   — Прикройте меня!  И не рубите его раньше времени! Мелоне, ты все слышал.   Бруно с большим изумлением уставился на бесноватого иссушителя, чей невидящий  глаз, вечно скрытый за челкой, сейчас мерцал. А затем перевел взгляд на Фуго: на его плече уместилось маленькое демоническое создание, которое так сразу в суматохе даже внимательный Бруно не смог разглядеть. Оно напоминало волосатую гусеничку, которая маленькими лапками цеплялась за алхимика.   — Да. Слышал. И у нас уже есть план.   — Используем мой нож и возгрузимся на Воздушную Кузницу! — загоготал Формаджо, вертя в руках холодный, отдающий темной энергией, клинок. — По маленькой и маневренной цели будет тяжелее попасть. Уж я могу это гарантировать, — они хлопнулись ладонями с Наранчей, издав громкий звук. — Не пробьем, так отвлечем.   Прошутто вздохнул от ребячества парочки и посмотрел на Ризотто: тот ответил на его взгляд своим, нежным и успокаивающим.   С очередным громогласным воем из-под земли пробились быстро двигающиеся розги, которые замельтешили в воздухе. Целей было слишком много, и затуманенное сознание Дьяволо не могло найти Буччеллати так же быстро, как раньше.   — Гьяччо, прикрой меня льдом, мне нужно немного времени! — закричал Фуго, и тут же оказался за непроницаемой стеной замороженной воды.   — Подпрыгни, пол тоже нужно сделать, — скомандовал Гьяччо, слыша, как Панни поспешно сгребает склянки в руки с тихой руганью. — Я буду тут, охранять Фуго. Попробую отбивать атаки извне.   — У Иллюзо все под контролем?.. — неожиданно спросил Джованна, на что Формаджо ехидненько ему улыбнулся, кажется, почувствовав небольшую свободу: если бы темный эльф заметил, что он общается с высшим, то сиюминутно выпустил бы разбойнику кишки.   — Не переживай, он справится.   — Я буду видеть, что происходит у вас, так что не расслабляйтесь, — Мелоне похлопал себя по щеке, краем глаза замечая, как Формаджо поочередно колет клинком Наранчу, Леоне и Бруно. Но когда он подошел к Ризотто, Аббаккио остановил его хлопком по плечу.   До этого дракон молчал, наблюдая со стороны за этой невероятной синергией. Но теперь и сам был готов подсказывать.   — Риз, ты должен остаться на земле. И ты, Прошутто. Выслушаете меня?       Миста и Гьяччо дали команде возможность взобраться на Воздушную Кузницу, обстреливая извивающиеся путы врага дальнобойными атаками. Джорно тоже остался, обнаружив слабый контроль над растением-мутантом: некоторые из щупалец меняли траекторию по его воле. Хотя, сказать по правде, не будь у эльфа этого, он бы все равно не отошел от Мисты ни на шаг.   Наранча потянул за трос, паруса поднялись, и летающий аппарат оторвался от земли. Их оказалось не так много: Формаджо с Бруно, он и Леоне с Мелоне. Теперь оставалось, чтобы план Аббаккио сработал, и если его предположения обернутся истиной — быстрая победа им гарантирована.   Дьяволо уловил движение Воздушной Кузницы, которое выделялось на фоне всеобщего замедленного пространства, и заскрипел заостренными зубами. С диким ревом он выставил руку вперед, напрягая все накопленные силы, чтобы обрушить сокрушающий удар на помеху.   Однако, Дьяволо не успел отдать приказ обстреливающимся с земли лозам — он заприметил Ризотто, который бесстрашно стоял напротив монстра, скрестив руки на груди.   Иссушитель неотрывно глядел в зеленые глаза императора, наблюдая, как медленно меняется выражение лица получеловека, окруженного фиолетовыми лепестками. Как и предрек Леоне, на месте Дьяволо совсем скоро возникло лицо префекта, который взирал на Ризотто по-щенячьи умоляюще, вытягивая ладони.   — Ризотто, это ты?..  — в янтарных глазах префекта светилось счастье от  долгожданной встречи после долгой разлуки.   Дымка вымыслов застилала ясный взор, и по дрожащей улыбке было понятно, что Доппио не сильно заботится о разделении яви и фантазий. Иначе, на кой черт ему так ждать Ризотто, с которым у него ничего не было?   Неро дернул плечом от слов Мелоне, внезапно вспыхнувших в голове. «Префект ведь глаз с тебя не сводит», так говорил наблюдательный иссушитель. И теперь Ризотто воочию видел, как его собственная сила беллоны в извращенной манере повлияла на воспаленное сознание Доппио, заставив не бояться, а трепетать почти до слез.   В этом было что-то мерзкое, неправильное, отчего желудок сводило в приступе неконтролируемой тошноты. Ему не нравилось такое воздействие на чужие умы. Но как плюс ко всему удручающему и действующему на нервы, Неро еще раз сам для себя подтвердил простую истину: Прошутто был не под контролем его внушения. И эта мысль как никогда раньше успокаивала и придавала уверенности.   — Я не хотел этого! Пожалуйста, спаси меня… — писклявый голос был прерван шипением, и через миг правый глаз переменил цвет с тепло-медового на пронзительный и холодный изумрудный. — Не отвлекайся на него! Где железная птица?! Ты не следил за ними?!   Зрачки лихорадочно метались по воздуху, но голова не двигалась, будто бы Дьяволо никак не мог совладать с контролем над ней.   Лед рядом с Гьяччо треснул, и маг решительно кивнул в образовавшуюся расщелину.   Раздался свист, ознаменовавший готовность к слаженному последнему рывку.   Миста продолжал обстреливать извивающиеся щупальца, когда понял, что после очередного нажатия курка стрела из ложа не вылетела.   — Плохо, плохо! У меня кончились боезапасы! — от летящего в него удара спас высший эльф: встав перед  ловкой конечностью врага,  он выставил ладони вперед и заставил лозу опрокинуться на землю.   Ризотто все еще стоял неподвижно, и когда понял, что Дьяволо вот-вот возьмет контроль над префектом, вздернул руку. Из тени за его спиной бесшумно возник ассасин. Не имея возможности из-за губительной кислоты зайти в спину и пустить врагу кишки наружу, Прошутто оказался почти полностью бесполезным. За исключением задуманного.   Дьяволо нацелился на Воздушную Кузницу, запуская все новые и новые отростки в сторону потенциальной угрозы, когда вдруг остановился, словно окаменев.   Прямо перед растущим цветком, Ризотто без тени сомнения обхватил талию Прошутто, чуть надавил на нижнюю губу и поцеловал ассасина.   За внезапной тишиной, оглушительной и зловещей, на них обрушился, подобно кувалде, отчаянный вопль, заставив почувствовать прокатившуюся по всему телу дрожь.   — Нет! Это очевидная уловка! — вскричал Дьяволо, хватаясь за плечи так, будто другой человек останавливал это тело от начала драки. — Он мой, только мой!   Стена изо льда раскололась, и из нее наружу выскочил алхимик, держа в одной руке баночку, а во второй фиолетовый пышущий силой кинжал.   — Гьяччо!   Магу не требовалось пояснение: он напряг пальцы на ладони, и тотчас под Фуго образовалась ледяная дорожка, по которой тот принялся скользить. Джованна присоединился к помощи, пытаясь отогнать от алхимика все мешающие щупальца. Одна часть склизких лоз теперь слушалась Доппио, другая — Дьяволо. Это было видно по тому, как они конфликтовали сами с собой, не понимая и не зная, что точно делать. Фуго выбрал лучший момент для действия: полная неразбериха в воспаленном сознании врага.   Ледяная дорожка превратилась в горку, а существо Мелоне, до это тихонько отсиживающееся на спине у Фуго, вдруг потяжелело, увеличилось в размере и обрело небольшие крылышки. Маленькие для продолжительного полета, но достаточные для планирования.   Алхимик взмыл в воздух, попутно откупоривая мазь. Держа в голове слова Формаджо, как вернуть всем прежний размер, Панни заприметил Воздушную Кузницу, парящую прямо под ним.   — Сейчас! — предупредив криком, чтобы ребята на железной птице были готовы, Фуго провел клинком по воздуху, вычерчивая круг.   Со стороны летательного аппарата разлилось свечение, и, не теряя ни секунды, алхимик погрузил клинок в мазь, быстро переворачивая баночку.   Увеличившаяся в размерах субстанция начала быстро заполнять собой все пространство, и когда группа людей, находящихся прямо под Паннакоттой, приобрела истинную форму, мазь, служащая защитой от кислоты, облила их с ног до головы.   — Фуго,  испортишь! — рявкнул недовольный Гирга и моментально наглотался прозрачного изобретения алхимика.   — Потом меня обзовешь, сейчас нужно завершить удар. Вырвите его с корнем, как сорняк!   Мазь полилась на землю, орошая все вокруг, и Прошутто, оторвавшись от Ризотто, моментально испарился на дымку, подобную чернилам, добавленным в воду.   — Что… за абсурд,  — Дьяволо широко раскрыл глаза, видя лишь надвигающуюся плотную массу бальзама, — этого не было в видениях!   А прямо за ней, блестящий от покрывшей все тело, пропитавшей каждую ниточку в одежде мази, на монстра вихрем налетел Буччеллати. Его рапира, выставленная вперед, многократно пронзала любое щупальце, которое осмеливалось подобраться особенно близко, но теперь склизкая жидкость из их нутра не жгла и не разъедала кожу. Она шипела и оставляла красные следы на бронзовых щеках и руках, но больше не убивала. Не была губительна.   Следом за Бруно летел Леоне.   Летел навстречу тому будущему, которое совсем недавно отчаялся отыскать.   Шпага Бруно пронзила грудь врага, и одновременно с ним Аббаккио сжал голову Дьяволо, раздавливая ее в кашу.   — Не расслабляемся, корни! — закричал Фуго, напоминая о том, что суть беды заключалась глубоко под землей.   Прошутто, появившийся возле цветоложа, вонзил клинок в растение и принялся наносить удар за ударом. Успев как следует окунуться в бальзам, ассасин не обращал внимание на выплески фиолетового сока. На помощь подоспел и Наранча, заставляя свое изобретение пустить разрывную картечь в широкий, словно дуб, стебель.   — Я тоже помогу, — на плечо Прошутто легла рука Неро.   Маг крови одним увесистым ударом рубанул мечом, наконец отделяя цветок от корней.   Каждый из присутствующих внес свой вклад в победу над врагом, который испускал последние вздохи, слепо нанося последние удары по воздуху.   Над головами загрохотало так, будто сам небосвод раскололся пополам, готовый упасть. Пурпурная завеса начала развеиваться, а время, до этого застывшее для всего неживого, возобновило свой ход. Расщелины поползли по земле все шире и шире, она дрожала, ломаясь и отделяясь целыми пластами.   — Иллюзо, ты готов?! — Паннакотта достал зеркало, до этого надежно спрятанное за пазухой, и сжал его в руках.   По отражающей поверхности поплыли волны, и в следующее мгновение из круглого портала раздался голос Иллюзо:   — Пока держусь. Не так и легко оказалось закупорить все порталы, кроме этого… Но теперь все разрушено, я готов перенести всех в безопасность.   Фуго рухнул, не удержав равновесие, и в следующий миг из кратера в небо ударил поток раскаленной лавы.   — Мы сейчас все тут изжаримся! — закричал алхимик, продолжая командовать: — Гьяччо, окружи нас такой стужей, на которую только будешь способен. Остальные — в зеркало! Бруно, Леоне, увезите нас отсюда! С остатками Дьяволо разберемся после того, как останемся в живых!   И никто не смел ему возразить.