эдем

       Феликс проснулся ночью от свистящего звука над ухом. Он нащупал телефон и увидел время — 2:00. За окном жил своей жизнью Сеул, и фары проезжающих машин бликами танцевали на их потолке, ослепляя и мгновенно погружая в кромешную тьму. Феликс любил Сеул, любил этот ритм жизни, чувствовал себя здесь как дома, в отличие от Сиднея, откуда он сбежал, спрятавшись на пароходе, выбрав путь в один конец. Дома была стабильность, престижное будущее и счастливая семейная жизнь с дочерью отцовского партнера по бизнесу, но Феликс хотел иного. В его крови закипал адреналин при виде стритрейсеров, он сбегал из дома, наплевав на запреты, и улыбался, выпивая темное пиво в компании неправильных парней. Те угоняли машины под покровом ночи и, разогнавшись на предельных скоростях, срывали ленты финиша, выигрывая поцелуи своих главных болельщиц. Феликс хотел быть частью этого. Он дышал выхлопами бензина, позволял себя гладить накрашенным девушкам и оставлять алые засосы на совсем юной шее.        Ее звали Руби, и Феликс готов был разбиться в лепешку ради одного только её взгляда. В ней он хотел раствориться, забывая обо всех своих проблемах, что накапливались подобно снежному кому, но Ликс упорно игнорировал все, упиваясь своей первой подростковой влюбленностью. Руби было наплевать на неловкого, яркого и совсем неуместного мальчишку с россыпью веснушек по щекам и наивным взглядом. Она смеялась, видя его неловкие и неумелые подкаты, накручивая длинные локоны на палец. Тогда Феликс решился на угон. Компания стритрейсеров собиралась на одно из последних дел перед затишьем, и им не хватало людей для операции. Ликс, до этого прилежно разъезжавший на папиной новенькой машине в пределах допускаемых скоростей, готов был поставить всю жизнь ради ночи с Руби, и ему повезло. Выезд назначили на 31 июля, в час ночи. Им следовало угнать из ангара восемнадцать машин и перепрятать во временное убежище, неподалеку от парома, а спустя неделю перепродать на другой континент за большую сумму. План был идеальный, и Феликс, при удачном раскладе дел, также входил в долю и получал сумму, позволяющую ему перестать зависеть от папиного кошелька и начать новую жизнь подальше от Австралии. Конечно же, с Руби.        Феликс не учел только одного — ему не место было в команде, и делиться с долей с ним никто не собирался, поэтому, когда он увидел за собой хвост полицейской машины, лишь сильнее вжал педаль газа, уносясь вдаль на высоких скоростях. Он гнал по улицам ночного города, думая лишь о завершении мероприятия и том, что девушка, наконец, обратит на него свое внимание. Он влетел в амбар, снижая скорость и под общие овации компании парней. Его уши пылали от всеобщего внимания, а руки подрагивали от долгожданного поцелуя от той, ради которой это все и затевалось. Он неловко положил руки на чужую талию, но внезапно их прервала сирена, предупреждающая об опасности. Моментально началась паника, и все разбежались, оставляя Феликса совсем одного. Никому не было дела ни до машин, ни до парня, которому не на чем было скрыться, и тот поспешил убраться в самый глухой угол амбара, пока суматоха не уляжется.        Тяжелые воспоминания парня прерывает рука, с размаху шлепнувшаяся на его грудную клетку. Хенджин никогда не церемонился с личным пространством, открыто раскидывая на нем свои конечности, прижимаясь всем телом, лишенным какого-либо белья, и Феликс плавился в этом собственническом отношении к себе. Потому что это было тем, в чем австралиец нуждался, смотря на свою первую любовь и принимая равнодушие за интерес, и убеждая самого себя в обратном. Сейчас, глядя на ситуацию в целом, он винил лишь себя в своей наивности и слепой вере в любовь, и пытался заставить себя посмотреть на Хенджина по-другому.        Хенджин продолжал хрипеть на ухо, и Ликс позволял ему лежать на себе, используя как подушку. В их отношениях, так внезапно изменившихся с деловых на личные, он не успевал анализировать ни своих чувств, ни чужого отношения к себе, полагая, что это все не более, чем игра, выгодная им обоим. Но время текло, и Хенджин не переставал уделять знаки внимания, защищать в особо опасных моментах и подставлять свое плечо, не требуя ничего взамен. И Феликс ненавидел, ненавидел себя за то, что принимает эти чувства, но ничего не может поделать с собой, укрываясь чужой нежностью и рубцуя свои раны, не успевшие загноиться от предательства. Он прислушивается к своему сердцебиению, и внезапно осознает, что Хенджин дышит ненормально. Он резко дёрнулся, попытавшись скинуть парня с себя и задел нечто, от чего Джин взвыл, не прерывая сна, и лишь крепче вцепился в одеяло. В уголках глаз выступили слезы и младший стёр их большим пальцем, помассировав голову в успокаивающем жесте. У Ликса не было никакого медицинского образования, но он обязан был осмотреть, что доставляет его хену боль.        Феликс переворачивает парня на спину, зажмурившись от чужой наготы, и включил прикроватную лампу, моментально отворачиваясь от вспышки света. Когда глаза привыкли, он возвращает взгляд на грудь хена и застывает, неверяще протягивая руку. Под сердцем у Хенджина расцветала обширная гематома, что значительно опухла по сравнению с правой стороной. Ликс провел пальцами по коже, едва касаясь разгоряченного места, и сверху послышался стон. Хен проснулся и теперь смотрел, стараясь лишний раз не двигаться. — Почему ты не сказал? — Это не твои проблемы, Ликси. — Мои. — Запальчивость быстро скатилась в тревогу, и он вновь уставился на грудину старшего. — Это после встречи с тем парнем? Который забрал Хана. — Да. — Хенджин тянется рукой к чужой и сжимает её, убирая подальше от больного места. — Со мной все будет нормально. Не впервой. — Кто это был, как ты думаешь? — Не знаю, в первый раз его вижу. В этом районе редко появляются новенькие. Только если в «Эдем». — Он не выглядел так, будто спасает знакомого парня. — Ликс задумчиво пожевал губу. — Он наблюдал какое-то время, а затем, когда увидел, что парень совсем плох, вмешался и забрал его. — Думаешь, это человек Минхо?        Феликс фыркнул, укладываясь рядом и накрывая их обоих одеялом. — Минхо не мафиози. Но в любом случае, нужно позвонить нашему человеку, чтобы тот навёл справки. — Я свяжусь с ним завтра. — Завтра ты отправишься в госпиталь, а я сам свяжусь с ним. У нас.… У меня есть к нему ещё одно дело.        Хенджин усмехается, оборачивая руку вокруг совсем хрупкого парня и целуя того в лоб. Он старается задержать дыхания, чтобы не разрываться от боли и не беспокоить младшего, но скрывать становится все тяжелее. Он проваливается в беспокойный сон и ощущает, как маленькие пальчики вытирают пот и слезы с его лица, даря нежные поцелуи. Джин бы отдал все на свете, чтобы это было по-настоящему.

***

       Минхо проснулся от невероятного ощущения блаженства. Такое с ним бывало нечасто, а за последние полгода так и вообще впервые — у него выходные. Два. Подряд. Без дежурств, суматохи, кучи мыслей и дотошных подопечных, без ненавистного кофе. Только тишина, коты и мятный чай. Он ощущает, как под боком приютился комочек, над головой, захватив половину подушки (таким наглым мог быть только Дори) и в ногах грел его вечно холодные ступни второй рыжик. Животные почувствовали, что их хозяин проснулся и начали воинственно мяукать, чтобы тот накормил, вычесал шерсть, каждого поцеловал, потом мог заняться своими делами. Минхо загребает к себе поближе кота и смотрит на него. Затем прочищает чужие глаза, получив зубами по пальцу. Дуни не очень любил подобные инсинуации в личное пространство, но парень быстренько переместил руку к животу и погрузил пальцы в шерсть. Он любил своих питомцев, но иногда казалось, что рядом должен быть кто-то еще. Чтобы приглядывала за ними, вовремя водила к ветеринару и лежала с ним рядом в его выходной, окружив любовью и заботой. Но все его мечты разбились о подростка с угловатыми костлявыми пальцами и высокомерную усмешку. Разбились вдребезги, на мельчайшие осколки от кругловатых наивных глаз, чей взгляд буквально вопил о недопонимании, что образовалось между ними. Он и сам не знал ответа, поэтому предпочитал делать вид, что в глазах напротив не сигналит огромный знак вопроса.        Он перевернулся на другой бок и захватил кота ногами в плен. Тот жалобно мяукнул, но после распластался между лодыжек и затих, изредка приподнимая хвост. Руками парень сгреб мягкое тельце и подарил питомцу чмок меж ушек. Он не считал себя плохим хозяином, в конце концов, у них была еда, вода, лежанки, полная свобода действий, но все равно казалось, что надо стараться больше. Любое живое существо — ответственность, и кроме банальной рутины хотелось лишний раз обнять, залечь на диване, играя с ними, угостить кошачьей вкусняшкой. Но работа… Была ли она важнее, когда он был один, и тянулся сердцем к подростку с поломанной судьбой?! Минхо казалось, что он придумал себе это увлечение. Они часто виделись, а в дорамах, под которые он засыпал, если хватало сил доползти до дома, это был типичный сюжет. Ли остаётся пригласить его домой и предоставить диван, мучаясь серий десять от невысказанных чувств. Он переворачивается на спину, и освобождённый кот мигом покидает кровать, срываясь на кухню. Почему он действительно не мог предоставить ему свой диван? И еды, что каждые выходные присылают ему родители, хватило бы на роту таких голодных Джисонов. Полицейский соскребает себя с кровати и плетется в ванную — смыть непонятно откуда взявшееся чувство вины и ворсинки кошачьей шерсти. Он не опекун, и не собирается им быть.        После череды рутинных дел по дому, он решает подвести итоги своего расследования. Случается кража, каким-то образом в «Эдеме» узнают об этом, и убивают «виновного». С одной стороны кажется, что в этом нет никакого смысла, но с другой… Минхо покусывает губы в раздумье и ерзает на стуле. Что, если это — прикрытие чего-то более грязного? Он берет свой истрепанный временем блокнот и начинает записывать все, что приходит ему в голову на эту тему.

старое здание в самом конце тупикового переулка хозяйка Боксун, у которой был приют. Пожар. пропадающие люди, которые проживают не больше недели в общежитии странные «вымогательства» денег убийства

       Минхо смотрит на эти каракули и отпивает горячего чаю. Нотки свежей мяты заполняют все вкусовые рецепторы, и он откидывается в кресле. Общежитие возникло совсем недавно. Старое здание собирались сносить — в том районе много построек стояло нетронутыми, но внезапно появляется эта женщина и вносит внушительный размеров залог и здание остаётся целым. Антисанитарное состояние, отсутствие звукоизоляции и ужасной тесноты комнатки не останавливали женщину от своей затеи — общежитие «Эдем» было открыто. Минхо ни разу не бывал в этом месте, но отправленный на разведку Сынмин ещё неделю чесался от одного только воспоминания об этом месте. Он попытался вспомнить, почему отправил своего напарника в общежитие и вспомнил. От этих картин изувеченных животных, кровь закипала в жилах и ему хотелось кинуть все и бежать домой, чтобы удостовериться — с его котами все в порядке. Сынмин ничего толком сказать не смог, сложно было доказать причастность кого-то из жильцов к этому злодеянию, но поделился своими ощущениями по поводу этого общежития. Тогда Минхо лишь закатил глаза и спровадил сотрудника с глаз долой, но сейчас его слова казались не лишенными смысла. С горем пополам он раздобыл досье на всех ныне живущих постоянных жильцов и отметил, что их количество уменьшается с каждым разом. Недавно он вычеркнул из списка Юн Джихека — харизматичный мужчина с саквояжем, которого, кстати, при нем не обнаружили. У всех были следы удушья и след от укола. Судмедэксперт не смог с первого раза идентифицировать яд, а после…. Минхо подрывается со стула, чуть не вывернув чашку. В тот день он был слишком занят и не обратил внимания на слова Юнги. Тот сказал, что тело было кремировано по просьбе умершего, а о завещании уведомил его никто иной как Со Мунджо. И образцы яда, что удалось выявить криминалисту, были украдены. Если не в тот же день, то явно в ближайшее время. Он был прав, говоря, что в участке есть крыса — кто-то действительно помогает скрывать улики. Он быстро вспоминает своих коллег, недавно пришедших и работающих здесь дольше него. Общежитие работает года три, он взялся за него совсем недавно — может год, или больше. Но статистика показывает, что убийства начались недавно — с полгода, а вот похищения людей — достаточно. Если эти люди пропадали, их должны были найти. Минхо встревоженный заходил по комнате, игнорируя переполошившихся питомцев. Он вспомнил, что Сынмин говорил что-то о взаимосвязи Хенджина и «Эдема», но потом внезапно начал отрицать подобное. Ему не хотелось бы подозревать Кима в подобных вещах, тянувших минимум на уголовный срок, но….        Минхо сел и спокойно выдохнул. Допил остывший чай, щёлкнул чайник и задумался. Всё это время он думал, что Хенджин и Феликс были связаны с общежитием или его обитателями, и никак не мог доказать их связь. Когда он только занял пост начальника отдела местного округа, то ему посоветовали первым делом ознакомиться с преступной группировкой. Они совершали небольшие злодеяния, но ввиду их связей, никто не подчищал их район. Намджун-сонбэним тогда устало взглянул на гору различного содержания заявлений от насилия, до распространения наркотиков, но посоветовал не связываться с этим делом и оставить их «висяками». Минхо кивнул и после провёл ночь дежурства, разгребая эти завалы. Вину доказать можно, закрыть пару тройку дел — запросто, но почему за это время никто не почесался — вопрос хороший, и Ли им занялся со всей присущей ему дотошностью. Так он и познакомился с Хван Хенджином, а после — с его маленьким австралийским протеже