эдем

       Чан не отходил от чужой кровати которую ночь, проверяя температуру и держа холодную руку в своих. Джисон пугал. Ни у одного человека не было подобной реакции, как у него: обморок, лихорадка, мгновенная сыпь по коже, распарывающая нежную кожу буграми. Он не мог помочь, вызвав скорую, и не мог облегчить состояние. Всё, что Чану оставалось — сидеть рядом, держать чужую ладонь в руках и молиться. Не умеючи, даже слабо веря, но повторяя, словно мантру, заветные слова.        Джисон приходил в себя периодически: смотрел помутневшими глазами, бессвязно шептал, словно бредил, иногда тошнило, но чаще находился в бессознательно состоянии, с закатанными вверх зрачками и мокрыми от слюны губами. Наблюдать за этим было невыносимо. Словно любимую вещь забирали, насильно пихая в руки другую. Чан не хотел терять этого хрупкого и глуповатого парня, так наивно поверившего в своего спасителя. Хотелось рвать и метать, встряхнуть это вновь осунувшееся тельце, заставить карие глаза смотреть ясно, осознанно. Чан сам не знал, зачем спас его в первый раз, заплатив за чужую порцию рамена. Почувствовав лёгкое прикосновение дрожащей руки к своей талии, вначале разозлился: какого черта? Но увидев в отражении от витрины тощее, замученное существо, сдался. Зачем спас от бандитов, переломав чужие ребра, вынося на руках, слушая чужое сердце в отчаянии? Тоже не знает, просто вмешался, растаскивая неуравновешенных идиотов, стараясь оценить масштабы катастрофы. Будто сам бы развалился, если бы Хан тогда упал замертво. Но Минхо. Он всегда был где-то здесь, его тень скользила между ними, и даже, когда Сонни принадлежал ему, был рядом этот неизвестный Минхо и ограждал от него. Чан не мог объяснить эту злость, что появлялась внутри него, когда тот бессвязно шептал это имя в незабытье, думая, что никто не слышит. Хотелось разорвать на куски, уничтожить. И он даже сам не знал кого: иногда мальчишку, что продолжает думать о ком-то, кроме Банчана, предавая, а иногда и неизвестного ему Минхо. Потому что Джисона не хотелось делить ни с кем.        Но теперь все кончено? Минимальная вспышка гнева, когда ворвался в открытый настежь гараж, замечая разбитый шприц и пустоту там, где должен был быть Чонин. Он проклинал себя за слабость, за то, что не заразил мгновенно, а упивался острыми чертами лица, сладкими как мед губами, желая дилера каждой клеткой тела. Злость и страх заполонили его мозг мгновенно, мешая мыслить здраво и взвесить все аргументы. Хотелось рвать, хотелось мстить, и увидев слонявшегося по закоулкам парня, хватило сил лишь рвануть на себя и воткнуть вирус в шею, заражая. К черту, все, надоел!        Но его мальчика больше нет. Нет легкого покалывания в пальцах, когда прикасался к смугловатой коже, или целуя полноватые губы, сгорая в этом. Чонин сбежал, и если честно, Чану все равно. Он думает, что разберётся с ним позже, уничтожит маленькую вредную лисицу, что настроила его мальчика против. Он уверен, что без надоедливой болтовни дилера не обошлось. Изворотил, наплел ерунды и был таков. И вот, к чему это привело!        Чан в последний раз проверил лоб Хана и вышел из комнаты, направляясь в лабораторию. Долго сидел там, смотря на все, чем он занимался долгие годы, сражаясь со смертью. Его охватила апатия. Это все не имело смысла. Он все равно умрет, Джисон умрет, так к черту эти все попытки. На что стала похожа его жизнь? Как будто только с приходом юноши, он увидел другую сторону жизни: когда можно любить, заботиться, восхищаться человеком, и поглощать без остатка. Но куда это все теперь? Хотелось все крушить, разбивать, уничтожать, но учёный пересиливает тягу к разрушениям, закрывая глаза.        Делает вдох. стирает любые воспоминания о сладких губах, бархате кожи, высоких всхлипов от переполняющих эмоциях. Делает выход, и так несколько раз.        Хан Джисона не существует. Есть испытуемый номер десять. Не имеет значения, умрёт мальчишка или нет, он должен продолжать. Он так близко подобрался впервые, похищая биоматериал, исследуя каждую деталь, нюанс, изменение. Подопытные все равно умирали, и он пока не мог понять причины: доза или сама болезнь, попав извне, прогрессировала сильнее, сокращая срок жизни в разы. Рождённый с геном обреченности, не может помочь себе, не может спасти других.        Чан решает проветриться и привести в порядок подвал, проведя там дезинфекцию и уничтожить любой намёк на присутствие Чонина. То, что тот не пойдёт в полицию, Чан не сомневался: дилер, владеющий клубом, в котором торгуют наркотиками, никому не нужный и сломленный духом. В лучшем случае, он будет восстанавливаться, а затем вернётся к прежней жизни, а в худшем (для Банчана) — заляжет на дно. Сейчас главное, наблюдать за состоянием Хана, и в случае чего — избавиться от тела. Это было правильно, логично с любой точки зрения. Как бы сейчас не было плохо от одной мысли, что Хан осядет пеплом на окраинах Сеула, это было единственно-верным решением в данном вопросе.        Покинув гараж, Банчан направляется прогулочным шагом в сторону свалок, сортируя мусор и раздумывая о переезде в другой район, или даже город. Он уже вытряхнул пакеты, как замечает тень, следующую за ним по пятам. Это обескураживает. Он моментально пытается восстановить свой маршрут, чтобы понять, когда появился «хвост». Возможно, с гаражей, а может — раньше. Чан максимально беззаботно продолжает следовать в сторону дома, лишь иногда удостоверяясь в присутствии слежки. Заходя домой, он лишь видит мельком рыжую макушку, скрывающуюся за углом. Игра началась.

***

       Минхо уставший как собака. У него ломит все тело, кружится голова, и постоянные стычки двух любовников ему также мешают сосредоточиться. В результате, он валится на диван в гостиной, ухватив всех трех питомцев как можно ближе и погружаясь в состояние полудремы. Спать не получалось вообще, насколько много мыслей кружилось в голове, относительно Хана. Ребёнка похитили, прикрывшись благими намерениями, и теперь сложно отследить концы или хотя бы убедиться в том, что тот вообще жив. Шестёрки Хвана прочесывают район и шпионят за Чаном, регистрируя каждый шаг и каждое новое место. Пока ничего не происходит. У Ли стойкое ощущение нехватки времени, что осталось. И дело даже не в том, что пока никто не выяснил, что Минхо покинул больницу, а в том, что Чан может совершить непоправимое. Минхо не может потерять Хана, особенно сейчас, когда самые страшные мгновения его жизни позади и напоминают о себе шрамами и кошмарами по ночам.        Чонин мало чем мог помочь, вызывая у старшего скорее неприязнь, чем сочувствие. Шнырял по комнатам, от безделья трогая все подряд, часами смотрел телевизор, и в остальное время спал. Минхо видел его насквозь: напускное безразличие трещало дрожью от каждого шороха или попытки Хвана закомфортить. Сынмин излучал ненависть километрами, что задевало всех четверых, запертых в одной квартире. Хвану было все равно, он свободно перемещался по городу, делал свои дела, встречался с шестёрками и игнорировал Кима в любом виде. Минхо хотелось вмешаться. Переломать все ребра, изуродовать чужое лицо, лоснящееся самодовольством и ткнуть в разбитого Сынмина. Посмотри, что ты сделал? Но Ли предпочитает структурировать все накопанное, запротоколировать и ожидать, пока Чан ошибется, или приведет к новому звену в цепочке.        От беспокойного сна Минхо отрывает молодой дилер, легонько растормошив и протягивая телефон. Хван на том конце проводил с кем-то изъяснительные беседы, так что Ли пришлось перебить. — Что? — О, коп. — Хван мигом сменил тон на менее властный. Это льстило. — Мне тут птичка напела, что тебя, оказывается, один человечек разыскивает тут в участке. Говорит, что это касается нашего Хана. — Кто это? — Харизматичный мужчина, который расскажет о Кристофере Банчане все, и даже больше. — Откуда он взялся? — Работает в крематории, куда Чан, и некоторое время Хан, приносят какие-то вещи на сожжения. — Хван цокает, и, понизив голос, добавляет. — Трупы. Не факт, что только животных.        Минхо принимает сидячее положение, и в его мозгу сразу появляются вопросы, на которые хотелось бы получить ответы лично. — Приведи его. — Есть, шеф. — Хван отключается, и Ли тоже. Он смотрит на Чонина, ожидающего распоряжения, и тяжело вздыхает. — Появилось новое звено. Надеюсь, этот человек положит конец этому делу. — Я, наконец, смогу быть свободным? — Сомневаюсь, Чонин, очень сомневаюсь.        Хван приводит его ближе к вечеру. Они приносят заказанную на дом еду и переговариваются о всяких пустяках. Невысокого роста мужчина с развитой маскулатурой, немного высоким фальцетным смехом и доброй улыбкой здоровается со всеми, улыбаясь искренне, будто в гости к друзьям пришел, а не спасать мальчишку, ставшего игрушкой в руках убийцы. Минхо получает корм для своих питомцев и возится с ними, кормя всех чуть ли не с рук. Коты вертятся рядом, желая получить ласки от любимых рук, и все замирают, наблюдая некоторое время за этой картиной. — Хану всегда было интересно, сколько у вас котов. — Нарушает молчание незнакомец и Минхо молниеносно отрывается от созерцания любимой рыжей мордочки. — Что? — В последний раз, когда я его видел, он рассказал мне о вас. — Почему? — От волнения Минхо начинает дёргать кошачью шерсть и Чонин аккуратно высвобождает питомца из захвата. — Он что-то предчувствовал? — Давайте начнём сначала. Меня зовут Со Чанбин, я работал долгое время патологоанатомом в той же больнице, что и Банчан.        Банчан был весьма перспективным учёным, но ему требовалась особая квалификация в области медицины, в частности — патологоанатомии. Поэтому он перевелся в больницу в качестве лаборанта. Выполнял работу добросовестно, никогда не был против ночных дежурства, наоборот, мог даже у кого-то выпросить, чтобы подольше задержаться на работе. Девушки-медсестры души в нем не чаяли: добродушный, всегда улыбался и приносил кофе, забирал ночные смены, ни одного изъяна. Чанбин тоже повёлся на образ, пока не застал интересную картину: Чан нечто препарировал в морге над вскрытым повторно трупом. Скандал мог разразиться нереальный, и Чан умоляюще просил не закладывать, рассказывая про диссертации, научные исследования и прочее. Чанбину уже тогда следовало что-то заподозрить, но умоляющие карие глаза главного обольстителя больницы, словно околдовывали Чанбина, заставляя промолчать. Это и стало его роковой ошибкой.        Чан оставался в морге периодически, а Чанбин постоянно проверял трупы на предмет повторных вскрытий. Кристофер совершенствовался в наложении повторных швов поверх предыдущих, поэтому Бин не особенно видел проблемы в том, чтобы рассказывать об этом кому-то из начальства. Скорее, его интересовало, что же такого интересного выискивал в чужих телах Банчан. Но с ним не спешили откровенничать, даже наоборот, отталкивали. Это раздражало, но Чанбин уже оказался в одной связке с ученым, поэтому ничего не оставалось, как продолжать прикрывать его. Но в один прекрасный день Бин забыл зонтик, а вернувшись, увидел девушку, привязанную к каталке в морге. Чанбин на ватных ногах подошёл к телу, и взглянул в её глаза. Они до сих пор иногда преследуют его во сне: отчаянная тихая мольба о помощи в глазах, наполненный слезами, словно душа рвалась на волю, воспарить над телом, окончив муки. Поэтому он не заметил вернувшегося Чана, а получив по голове, чуть не свалился рядом. Бин занимался борьбой и знал, как быстро сгруппироваться, поэтому ускользнул от Чана и схватил первое, что попалось под руку — скальпель. Под конец, обессиленный, лишь полоснул по чужому лицу, оставляя навеки шрам, уродующий привлекательное лицо. — А сейчас? — Минхо закончил писать под диктовку и уставился на Со. — Как вы опять начали вместе работать? — Он нашёл меня после увольнения и попросил о помощи. Когда отказал — пригрозил соучастием. Моя жизнь итак пошла под откос, а сидеть за убийство не особо хотелось. — Что он делает? — Я не знаю. Насколько понял, он их чем-то заражает, а затем производит вскрытие, чтобы изучить изменения внутренних органов. — У Чана какая-то болезнь. И он пытается найти лекарство. — Чонин допил сок и откинулся на спинку стула. — Моральный урод, если честно. — Если честно, твоё мнение никто не спрашивал. — Заткнул младшего Минхо. — Что делал Хан? — Он приносил материалы в пакете. И не думаю, что он в курсе происходящего. — Чанбин вдруг спохватывается и достаёт пакет с найденным металлическим предметом. — Я нашёл это в горе пепла однажды. Не думаю, что крысы любят массивные цепи.        Всё как завороженные уставились на пластину из серебра в центре стола. Хвана передернуло, и он поспешил схватить кисть Сынмина, словно защищаясь от чего-то необъяснимого. — У него хорошая физическая подготовка. Переломал мне ребра. Но…. — Хенджин смутился от такого внимания. — Я думаю, что он понимал, кого спасал. Когда мы разговаривали с Ханом…. Он наблюдал вначале за нами, а потом уже поспешил на помощь младшему. Они могли пересечься раньше? — Зная, как вы выбиваете долги с…. — Чонин пощелкал пальцами. — Эмигрант какой-то ещё был с тобой в паре. Забыл имя. — Феликс. — Точно. Все знают, что вам лучше не переходить дорогу. — Ликс знал, что у него нет денег, но лишний раз стоило напомнить, что мы не благотворительная организация. — О да. — Чонин усмехнулся, смотря открыто на Хенджина, чуть ли не плюясь ядом. — Послушай, выскочка. Если ты думаешь, что можешь здесь выебываться, так я могу тебя отдать обратно Чану. — Хван начинает заводиться. — Сразу поумнеешь, сидя в подвале, связанный и оттраханный. — Он меня не трогал. Зачем, когда есть послушная домашняя…. — Молчать!!! — Минхо кулаком стукнул по столу и все заткнулись. Кот, сидевший на коленях Чонина, быстро слетел на пол и спрятался под другой стол. — Всё заткнулись. Ты, — он указывает на Яна. — Особенно.        Минхо смотрит на собравшихся, и подводит итоги. Его горлова гудит от кучи информации, и требуется время, чтобы все это переварить. — Что мы имеем? Ученый, который болен какой-то неизлечимой болезнью, работает над созданием лекарства. Почему он делает это один, а не в компании таких же, как и он? Эта болезнь вообще существует в реестре, или он заразился ею как-то нелегально? — Никто не знает о его болезни ничего. — Чанбин щелкнул пальцами. — Он был очень осторожен с ранениями. Как будто боялся порезаться, или что-то в этом роде. — Мы можем поискать примеры болезней, чтобы понять, с чем имеем дело. — Сымин пожал плечами. — Пустая трата времени. Это может быть болезнь крови, рак, или еще какое заболевание имунного типа, или вирус. Нам это роли не сыграет. — Хо вздохнул, уставившись на людей, в компании которых сидел. — Хорошенькая компания собралась: полицейский, совершивший убийство при исполнении, полицейский, нарушивший половину кодекса и не спасший ни одного человека, диллер-жертва, криминальный авторитет и соучастник. — Он достаёт телефон и задумчиво вертит его в руках. — Прокуратура будет проверять всю информацию как минимум неделю, будем надеяться, что Чан это время будет паинькой. — А что сейчас? — Сейчас все возвращаются к своей жизни, кроме меня, и, к сожалению, тебя. — Минхо укоризненно смотрит на младшего. — И будем надеяться, что Чонгук-сонбэ не пошлёт нас нахер, а Намджун не повесится в своем кабинете.