***
— Опять ключи забыл? — спросила Лера, заваривая чай. Кирилл смиренно кивнул. — Был у Насти, мы очень повздорили, а в два часа ночи идти домой — не комильфо, — оправдался он. Сам Кирилл выглядел расстроенно и сердито. — У меня ощущение, что ты моей добротой пользуешься. Тебе повезло, что мама с папой на работе, а ба с Катюшей спят, — у Леры в голосе присутствовали злые нотки, как и всегда. Но обычно она понимающе относилась к проблемам своих друзей, Кирилла уж точно. Парень, конечно, чувствовал некоторый стыд за то, что просил у неё помощи в таких ситуациях из-за внутренне устоявшихся рамок, а-ля "мужчина должен быть сильным и ни на кого не полагаться". Лера поставила две кружки чая на стол и села напротив Кирилла. — Ну, рассказывай, что произошло, — попросила девушка, ставя локоть на стол, а на ладонь кладя голову. — Должна же я знать о всех твоих проёбах. Кирилл обречённо вздохнул. — Только обещай не смеяться. — Ничего смешнее твоей фазы гопника в тринадцать лет я точно не припомню, — колко ответила Лера, и спортсмен заметно разозлился. — Мы об этом не говорим, — попросил он. — Кинули тебя твои кенты, да? — продолжила смеяться поэтесса, и Кирилл злобно взглянул на девушку. Она, заметив это и догнав, что перегибает палку, прочистила горло и сказала: — Ладно, рассказывай. Кирилл отпил чай.***
У Насти дома всегда было тепло. Её мама пекла что-то, а сама Настя была очень чувствительной к холоду, поэтому в её комнате всегда стояла грелка. Кирилл привык к этому. Сама Настя привлекала его каким-то своим внутренним теплом и светлой энергией. Девушка всегда была очень счастливой и радостной, но, когда Кирилл и Настя начали общаться, то вторая стала уделять очень много внимания парню. Всё покатилось, и вот, через месяца два-три они стали встречаться. Кириллу просто хотелось, чтобы кто-то был рядом, а Насте просто повезло попасться под руку. Всегда хотелось, чтобы это была какая-то миленькая красотка, а его новоявленная девушка как раз и была такой. К недавнему времени всё перестало быть таким радужным: возлюбленные очень часто ругались, по пустякам и не только. Кирилл перестал чувствовать к Насте что-либо, а сама Настя просто пыталась обратить на себя внимание. И та ночёвка стала последней каплей, если так можно было сказать. Настя пыталась вывести Кирилла на какой-либо разговор, но не выходило ничего: парень понимал, к чему всё шло, и пытался обойти этот диалог всеми способами. — Заебала ты меня! — Ты меня не терпишь! Да, он, похоже, слишком нагрубил. Насте слышать о том, что она похожа на надоедливую сошку, было далеко не приятно. Оба сказали слишком много, и Настя просто вытолкнула юношу из дома.***
— То есть вы просто пособачились и решили разойтись? — словно подытоживая, спросила Лера, отпивая из кружки. — Можно так и сказать, — с каждой секундой Кирилл, как ломающаяся лампочка, тускнел. — Ты вообще последние месяца два о ней ничего хорошего не говорил, просто… жаловался и жаловался, — Лера чувствовала себя психологиней частично. — Хули вы сразу расстаться не могли? — Я не хотел говорить об этом, и… Мне страшно быть брошенным, понимаешь? — Но ты только больнее себе и ей делал, блядь! Кирилл чувствовал, что его подруга была права. Да, делал, но если бы они разошлись раньше, то парень бы сломался из-за того, что у него нет кого-то близкого. Конечно, друзья, как Рома, Лера и его некоторые одноклассники, у него были, но всё равно не то. Парень молчал, признавая свою правоту. — Господи-и-и, почему люди такие тупые… — вздохнула девушка, забирая свою кружку со стола. — Допивать будешь? — спросила она, протягивая руку к кружке Кирилла. — Нет, спасибо, — вздохнул спортсмен, отдавая почти пустую посудину. Взглянув на часы, стоящие на столешнице, Кирилл понял, что уже почти три часа ночи. А время быстро идёт, вон, когда ещё двух не было, он бродил по холодным улицам с разряженным телефоном, который сейчас покоился, заряжаясь от Лериной зарядки. — Ты тут на всю ночь останешься? — спросила девушка. — К шести съебу. Не на улице же мёрзнуть, — фыркнул Кирилл, играясь с собачкой на кофте. Она часто заедала, но его это не останавливало. Лера повела бровью и вздохнула. Она-то знала, что творится за другой стороной ширмы, но речь не о Насте.***
Кирилл весь день после расставания ходил кислый, как выжатый лимон. Конечно, Настя в школу не пришла — будто бы она там слишком часто появляется, — и было немного проще. Только рядом сидящий за партой Рома пару раз спросил о том, что случилось, и Кирилл отмазался тем, что позже объяснит. Друзья, как обычно, пошутили, что "его всю ночь арабы во все щели ебали". Как же ему хотелось послать их нахуй, но у него не было настроения и это сделать. Во-первых, Кирилл не выспался: его режим за последние пару недель сильно ухудшился, и его сон с девяти часов сократился до семи. Во-вторых, ему нездоровилось, что логично, потому что гонять по холоду в тоненькой куртке, хоть и с сильной закалкой — тоже не очень полезно. И, в-третьих, он был эмоционально измотан из-за недавнего разговора — который был скорее похож на обмен криками, но не суть, — и лишний раз напрягаться не хотелось. Рома, когда услышал о расставании, лишь вздохнул и порадовался за друга, потому что "видел, как ему было не очень". — Только не выбраывай те фотографии, пожалуйста… — попросил Кирилл. — Не буду я с ними ничего делать, — усмехнулся он. — Я так, на всякий, — спортсмен уже чуть ли не лег на парту. — Пусть это просто будет воспоминанием. — Как скажешь, — Рома похлопал своего унывающего друга по плечу. — Слово заказчика — закон.***
В окно били волны ветра. Октябрь продолжал играть во всю силу, выпуская из своего арсенала все возможные погодные условия: сначала жара в двадцать градусов Цельсия, а потом — чуть ли не ураган. Из-за этого, наверное, и болела голова практически у всех. Темнота сгущалась за окном. Кирилл, стараясь не отвлекаться на начале занятия, принялся слушать то, что говорила их преподавательница. Женщиной она была довольно-таки приятной, поэтому сидеть на уроках с ней было комфортно. Одногруппницы и Рома — а их всего было двое парней, раньше был ещё один, — что-то писали, отвечали на вопросы учительницы и работали. Кириллу, увы, было трудно, потому что присоединился он к ребятам позже всего. Каждый уже был знаком друг с другом лет девять, а он знает всех (кроме, соответственно, Леры и Ромы) где-то пару месяцев. Кирилл, отложив ручку и, принявшись слушать то, что говорила женщина, уставил взгляд куда-то, но он попал на лицо Ромы, которое для Кирилла было "в профиль". Не то, чтобы это было сделано целенаправленно, но смотреть на него даже было приятно. Делал ли он так раньше? Да, но особого внимания он на этом не заострял: в его голове были мысли, а сейчас их нет. Он просто смотрел на курносый нос своего лучшего друга, его скулы… Почему он вообще над этим задумывался сейчас? Заметив на себе взгляд, Рома повернулся и шепотом спросил: — У меня есть что-то на лице? — Кирилл дёрнулся, думая, что краснеет. — Не-не, я просто задумался. Не обращай внимания, — приостыв, спортсмен вернулся к своей тетради и попытался осознать то, что произошло. «Какого хуя?!»***
— Ты с Настей поговорил? — спросила Лера, ставя пятку своего кроссовка на лавку, параллельно держа в руках банку с газировкой. Кирилл покачал головой. — Она в упор меня игнорирует. Хоть в переписке, хоть в школе, — расстроенно вздохнув, предположил он. — Чувихе время надо, скорее всего. Я бы удивилась, если бы ты вообще её на разговор вытянул, — честно ответила Лера, кидая уставший взгляд в сторону своего друга. — Просто не будь говнюком и не злись, ибо я знаю, что ты заносчивый. — Знаю-знаю, спасибо, мам, — саркастично ответил Кирилл, говоря фирменную фразу поэтессы. Та даже не отреагировала никак, хотя обычно она бы в шутку разозлилась. Было ли с ней что-то не так?... Лера, зевнув, встала с лавки. Её рука потянулась к карману куртки, достав телефон, в котором, судя по удивлённо-недовольному выражению лица девушки, было что-то важное. — Меня, к сожалению, зовут на хату, так что мне пора по съебам. Просто думай о том, что будешь говорить, блядь, если вам придется поговорить. Чао. Поэтесса ушла в другом направлении. Кирилл остался посреди шумной улицы.***
Два пропущенных, одно длинное сообщение и стакан воды. Кирилл не считал субботу каким-то особым днём: можно было расслабиться, разве что, но всё проходило абсолютно точно также, как и в другие дни. Телефон лежал под его ухом, когда парень встал, но пришлось его отложить, ведь после подъёма у него обычно дел выше крыши. Попытки привести себя в порядок, завтрак с сестрой, перепалка с матерью, пока она не ушла на работу, пробежка после и отправка младшей на тренировку. Семья у них была такая, спортивная. У парня даже не было времени взглянуть на то, что ему пришло в оповещениях. Только тогда, когда он, по сути, был дома один, ему удалось взять гаджет в руки, и он обнаружил те два самых ненавистных уведомления. Два пропущенных от Насти и сообщение от неё же. Глубоко вздохнув, юноша открыл чат. Обнаружив, что присылать сообщения в ответ он не может, Кирилл приготовился к наихудшему, что было совсем не зря. Пролистав до начала длинного сообщения, он начал читать. «Раз ты не берёшь трубку, то ладно, скажу тебе так. Нам говорить не о чем, понимаешь? Ты большую часть времени вел себя со мной, как с какой-то игрушкой, пока я тебя любила. Если бы с тобой вели себя так, то ты бы, наверное, понял, что я чувствую. Почему тебе так сложно полюбить меня? Я знаю, что ты так не можешь. Ты уж точно нет. Просто мне надоело терпеть твои крики, выходки и какие-то секреты, которые ты от меня держишь! За эту неделю, пока я обдумывала, говорить ли тебе что-нибудь, я кое-что поняла: ты бесчувственная скотина. Мы расстаёмся.» Описать свои эмоции одним словом Кирилл не смог. Внутри него будто бы что-то разбилось на тысячу осколков и вкололось в органы. Нет, это было не как больно, а просто до жути обидно. Любил ли он её? Может ли он любить вообще? Почему всё вышло именно таким образом? И, несмотря на то, что он этого ожидал, почему всё равно на душе так паршиво? Парень нервно отпил из стакана воды. Делиться он ни с кем не хотел этим, кроме, возможно, Леры, потому что было стыдно. Он ничего не сделал, чтобы Настя поверила в то, что Кирилл её на самом деле любит. Да и сам он в это слабо верил. Воспоминания о том, почему парень влез в эти отношения, были затерты. И вот она: суббота. Два пропущенных, длинное сообщение, стакан воды и испорченное настроение на неопределенное время.