***
— Какие планы? — Чанбин кидает Крису теннисный мячик и старший ловит, кидая обратно. — Буду работать, — плечами жмёт, снова принимая подачу. — Не круглыми же сутками, — Со усмехается. — Я к тому, что я не шутил за андеграунд. Мы с Хонджуном будем рады и тебе и Хану. — Хан же сказал, что он пас, — Крис вертит мячик в руках. — Он не выдержит, — с улыбкой тянет младший альфа. — Он сам с андеграунд сцены, его туда тянет не меньше, чем нас с тобой. — Он выберет Минхо, — Бан бровь приподнимает и улыбается другу, в ответ ловит взгляд красноречивый и смеётся тихо, кидая мяч Чанбину. — Хотя Минхо первый, кто его к сцене пихнёт. — О чём болтаете? — Хёнджин заходит в комнату и садится на полу между двух альф, оказываясь на линии огня и принимая следующий пас от Чанбина. — Спорим, как долго Джисон протянет без сцены, — коротко поясняет суть разговора Крис и ловит мяч от омеги. — Минхо его пинками на сцену выгонит, — усмехается Хван, пригибаясь, когда мяч пролетает над ним от Криса к Чанбину. После этого, как дети, молча пасовали друг другу ещё несколько минут, посмеиваясь и пытаясь друг друга наколоть. Первый в игру на реакцию проиграл Чанбин, который поймал внезапный пас прямо лбом. Хёнджину неловко, что альф от разговора отвлекает. Хоть ему и слова никто не говорит — чувствуется, что парни ещё о чём-то поговорить хотели, но молчат теперь — убивают мячиком время и Со Чанбина. Хёнджину просто абсолютно без объяснений захотелось прийти к этим двоим. В пустом доме одному совершенно невыносимо. Чанбин довольно часто пропадает куда-то почти на целый день, или даже до поздней ночи. Крис ушёл в работу, как и обещал. Потому Хван, чтобы не терзать себя пустыми стенами, несколько дней к ряду ездил помогать Минхо с ремонтом. Хотя ремонтом это было сложно назвать. По факту, омеги целыми днями тусили в торговых центрах, затариваясь уютными мелочами для интерьера. Как-то раз встретили Юнхо. Альфа был безумно рад встрече. Хёнджина так и вообще рассматривал, как диковинку. Хвану сперва с досадой подумалось, что Сонхва рассказал Юнхо о процессе лечения или просто какие-то личные вещи, а потом омега себя за эти мысли отругал: Пак не из таких. Он мало того, что секреты хранить умеет чисто по-омежьи, он ещё и врачебную тайну раскрывать ни за что не стал бы. Даже своему альфе. Даже о знакомом омеге. А потом внезапно дошло: Юнхо ведь в последний раз виделся с Хёнджином, когда тот ещё был «бетой». С короткой стрижкой, в шмотках не по размеру, до наигранного грубоватым. С нынешней картиной, пожалуй, и правда впечатляющий диссонанс. Минхо коротко альфе рассказывает о Чонине, о Дегу и о намерении младшего поступать на психолога. Юнхо отвечает со смехом, что скоро его будут окружать одни мозгоправы. Пьяные философские рассуждения Хонджуна тоже в счёт.***
Чанбин увозит Хёнджина почти без предупреждения. Просто как-то утром парни сели в машину и уехали, перекинувшись со старшим альфой парочкой колких фраз. Крис ждал к ужину, но они не вернулись. В тот вечер свет в доме не зажигался. Бан какое-то время и правда бродил, как неприкаянный по опустевшим комнатам. Попытки собрать мозги в кучу и построить планы хотя бы на этот внезапно освободившийся вечер не приводили к результатам. Чан впервые за много лет ложится спать раньше полуночи, сразу в постель, не проверяя соцсети. До Нового Года пара недель. Крис перед тем, как заснуть, поймал себя на надежде, что на праздники семья соберётся вместе.***
Чанбину кажется, что примерно так выглядит смысл его жизни. Хёнджин похож на котёнка, которого запустили с тёплых рук в новый дом. Ступает осторожно и не дыша почти, ходит по помещению, приглядываясь, прислушиваясь и иногда несмело улыбаясь. По глазам Хвана видно, что ему нравится это место. Чанбин правда старался, чтобы так и было. Он ещё не сказал омеге, что это их дом. Наверняка Хёнджин думает, что особняк принадлежит семье Со, потому и прислушивается: может, прямо сейчас придётся познакомиться с семьёй Чанбина? Он нервничает очевидно, но это приятная тревожность. Хёнджин пальчиками касается парчовых кремовых занавесок, отодвигает и улыбка ярче становится. Из-за крыш соседних домов под холмом видно море, утопающее в последних красных лучах заката. Пусть и зимнее, немного пасмурное. Хёнджин видит его летним и солнечным. Представляет, насколько здесь красиво. Абсолютно всё в этом доме как будто специально подобрано под вкус омеги. Вещи, цвета, гирлянды с большими лампочками, растения. Мягкая светлая мебель, светлый паркет, светлые стены. Хёнджин правда чувствует себя так, будто оказался в месте своей мечты. Чанбин эти мысли ловит и пока Хёнджин рассматривает в сумерках тихие волны пусанского моря, зажигает мягкий приглушенный свет и подходит к омеге. Хёнджин растерян. Он настолько переполнен эмоциями тихого, ничем необъяснимого счастья, что правда не находится, что сказать. Чанбин думает, как преподнести информацию правильно, но решает не давить и не рушить эмоций омеги. Очень хочется Хёнджина поцеловать сейчас. Он в глазах своего альфы всё ещё обезоруживающе красивый. Чанбин знает его до самых крохотных деталей, он смотрит только на него, видит только его, живёт каждую секунду ради него и благодаря нему. Но насмотреться, привыкнуть как-то — не может, нет. Не сегодня и скорее всего даже не завтра. Может быть, даже не в этой жизни. — Мы ждём кого-то? — всё-же тихо спрашивает Хван, Чанбина из мыслей вырывая. Альфа медлит секунду, а затем вместо ответа лишь улыбается тепло и головой качает отрицательно. Этот дом Чанбин хотел для них с Хёнджином. Для их собственной семьи. Она ведь появится рано или поздно. Потому что тот мир, что все эти годы прекрасно существовал в четырёх стенах комнаты омеги, там, в их общем доме, стал тесноват. Они выросли из этого мира, Чанбин это давно почувствовал. Потому что когда-то за счастье было просто находиться в одном помещении. Просто быть настолько рядом, насколько могут. Сидеть на одном диване, лежать в обнимку, дурачиться, будто случайно касаясь рук друг друга. Потому что какое-то время они привыкали друг к другу, даже заведомо понимая, что взаимные чувства куда глубже простой симпатии. Чанбин слишком хорошо помнит эти эмоции. И чем больше он к Хёнджину привыкал, тем крепче осознавал: этот омега многогранен. Чанбин больше всего, пожалуй, хотел бы просто держать его при себе и ни на минуту не расставаться, подольше задержаться в этой магии «первой влюблённости», но правда в том, что чувства прогрессируют, масштабируются и их локальный мирок должен пропорционально им соответствовать, иначе станет нечем дышать. А потому этот дом Со хотел именно для них с Хёнджином. Альфа правда планировал именно так. Но раз за разом, в процессе обустройства, выбирал вещи, отталкиваясь главным образом от вкуса омеги. Когда ремонт был окончен, Со подумал, что вышло классно, но лично он в таком вылизанном светлом помещении жить бы не смог. Не в его стиле. Альфа здесь в одиночку выглядел бы как оловянный солдатик из литой тёмно-серой массы, какого-то чёрта забытый в кукольном домике. Но сейчас, когда Хёнджин находится в этом доме рядом с ним, Чанбин и правда чувствует, что здесь его место. Всё в порядке, всё правда так, как должно быть. И дело не в месте, получается, а в Хёнджине. Не то что бы Со предполагал что-то другое. Убедился просто. Хёнджин и без слов альфы догадался, что они здесь не в гостях. Чанбин зеркалит улыбку Хвана, что становится всё ярче и не сдерживается — целует всё-таки.***
Чонин отписывается старшим за двоих: Сынмину совсем некогда. Бету в оборот взяли сразу несколько учителей по вокалу, тот только и успевает прибегать в съёмную комнатушку общежития принять душ и поспать хоть несколько часов. Чонин сидит один в четырёх стенах, как домовёнок. Пока не пришло время подачи документов — Ян два раза в неделю ходит на дополнительные занятия для абитуриентов. На этом его социальная жизнь заканчивается. Об этих печальных обстоятельствах омега парням не пишет, конечно. О своей скуке и обиде не пишет тоже. Только рассказывает про успехи Сынмина, показывает фотки улиц Дэгу и иногда — селфи. Селфи Чонин делать так и не полюбил, оттого все похожи между собой. Для парней — у Чонина всё прекрасно. Омега изо всех сил делает вид, что много гуляет и развлекается, а всё оставшееся время, по старинке, дерётся с Сынмином. Иногда даже по пути с курсов делает побольше фото, чтобы потом отправлять порционно — будто они сделаны в разные дни. Пока вроде убедительно выходит. Правда же в том, что Чонин на стены готов лезть от одиночества и скуки. Пока что ему всё ещё настолько обескураживающе пусто и не хватает, что даже для самого себя выразить не получается. Чонин читает много литературы для будущей учёбы, в первое время общается с Сонхва по видеосвязи, но потом старшего завалило работой и отнимать его время стало натуральным преступлением. Сонхва постепенно начал отдаляться, будто за ненадобностью. Будто он, Юнхо, парни из его команды, вся та жизнь осталась где-то за плечами. Чонин этой мысли пугается, но она лезет навязчиво. Омега не готов с той жизнью расстаться, но сам делает шаги, будто по больному отрывая. Он не готов без них всех, он не привык. Ему тех, кто там — далеко — остался, тех, кто по стране и миру рассыпан отныне, чертовски сильно не хватает. Чонину не хватает. Ему не хватает даже Сынмина. Хотя — по факту — кроме него у омеги и нет теперь больше никого поблизости. Сынмин каждый раз вечером приходит и смотрит взглядом таким виноватым и усталым до невозможности, что Яну обидно и жаль бету очень. Сынмин шутит, что воняет, как нечисть, идёт в душ, а после оставшиеся силы тратит на то, чтобы мелкого прокошмарить за весь день, пока не виделись. Побеситься, поиздеваться, пообнимать, сводить поужинать сендвичем из кофейни на первом этаже. Что угодно, лишь бы младшему посвятить 100% свободного от занятий времени. Чонину Сынмина не хватает. Мало. Сынмин завтра снова спозаранку проснётся и уйдёт на весь день, Чонин будет сидеть и ждать дома. Потому что одному гулять — давайте честно — пиздец, как скучно. Это было прикольно в первую неделю. Казалось бы — всего лишь другой город. Но Чонин чувствовал себя почти иностранцем. Ему всё было, как ребёнку, интересно. А потом привыклось. И люди те же. И стены — другие немного, но по факту из того же бездушного бетона. Ян начал привыкать просто торопиться в общежитие как можно скорее. Не задерживаться. Не выходить без необходимости. На улице холодно и промозгло. На улице у всех тошнотворная подготовка к Новогодним праздникам и все какие-то… для кого-то ещё существующие. Не одинокие. Чонин чужими улыбками незнакомыми, не ему адресованными, почти оглушен. И казалось бы, что сбылась мечта омеги — на него всем наконец-то похрен. Но на всех внезапно-то и плевать как раз. На Чонина у Сынмина времени критически мало. Вот за что обидно. А потому Чонин на все подколы реагирует особо остро, рефлексирует, отдаёт концентрированные эмоции, все те, что за день накапливались. Сегодня вот громко выясняют, кто из них балбес. Просто так. Без повода. Сынмин первый начал. Шутки громче. Веселье более шумное, объятия дольше, поцелуи — внезапнее и глубже гораздо. Чонин не знал, что Сынмин так может. Сынмин не знал, что так всё это время было можно. Времени друг на друга так чертовски мало. А неизученного друг в друге, оказывается, ужас, как много. Сынмин Чонина оставляет в нагретой постели на жестком и очень неудобном разложенном диване. На улице темно ещё — в комнате тоже, поэтому проснувшийся омега, не боясь спалиться, за бетой молча наблюдает. Ким одевается тихонько, осторожничает, присаживается на корточки у журнального столика, тихонько царапает ручкой записку. Чонину это кажется бессмысленным и милым одновременно. Бета бьётся коленом о дверной косяк, выходя, шипит очень сдавленно, чтобы младшего не разбудить — свет так и не включал. Когда за Сынмином дверь закрывается, Чонин ждёт несколько минут, тянется к столику и включает торшер, подтягивая к себе записку. В ней Сынмин сообщает, что Чонин — балбес. А ещё обещает позвонить в обед. Такая бессмыслица. Ян глаза закатывает, отодвигает клочок бумаги обратно, выключает свет и плюхается обратно в постель — досыпать. Засыпает правда всё равно с улыбкой.***
Дома собраться на новый год не получается. Погода подкинула сильные метели по всей стране, а потому внутренние рейсы отменили. Чанбин не решился ехать на авто по межгороду в такую непогоду. Чонин до последнего надеялся, что расписание Сынмина в новогодние дни будет проще хоть немного, но бете нагрузили практических занятий и отчётных выступлений вплоть до самого новогоднего вечера. Ян безумно соскучился по остальным парням, он хочет увидеть Хёнджина, Минхо, Криса — всех их. Он хочет шумный вечер. Лично, а не в переписке, узнать, как у кого дела. Хочет поесть горелую запеченную курочку, а потом искать в полвторого ночи, где заказать суши, потому что курочка абсолютно нежевабельная. Хёнджин говорит, что они с Чанбином будут ждать, пока погода наладится. Быть может, повезёт и встретиться всё-таки удастся. Прогноз погоды не обнадёживает. Крис расстроен очень. Он и правда по парням начал подвывать, спустя уже пару недель. Конечно, работа отвлекает. Бан начал плотнее общаться с Хонджуном, стал сотрудничать с несколькими не очень крупными айдол-агентствами в качестве продюсера. Уже даже написал несколько песен. С этими треками две группы камбэкнутся уже в марте. Крис начал общаться с Бомгю почти каждый день. В привычку стало входить просто слушать, как прошёл день омеги. Бомгю рассказывает вещи почти однотипные, о парнях из своей группы в основном. Крис всё равно не знает никого, кроме Тэхёна и немного Кая. Хотя сам Хюнин его вряд-ли даже помнит. В один момент у альфы переклинивает во время такого разговора и Чан, волнуясь отчего-то, как подросток, у Бомгю спрашивает: — Какие планы на Новый Год? — Хотел к тебе проситься, — омега тихо смеётся и Крис улыбается. Фальшиво немного, потому что к своему стыду, он не честен сейчас до конца. Он омегу приглашает, потому что, разумеется, будет рад видеть. Но ещё и потому, что хочет видеть хоть кого-то из своих близких. Этих семерых одним замечательным Бомгю не заменишь, конечно же. Но может быть, будет не так одиноко. При всей востребованности почти 24/7, Крис и правда чувствует себя всеми покинутым. Минхо приезжает с в новогодний день почти с утра, долго и тепло Криса обнимает, дарит подарок от них с Джисоном, за альфу извиняется — он уже не в Сеуле. Уезжает так же быстро, потому что обещал успеть на праздничный ужин к родителям Хана. Встретить праздник с семьёйSKZ напоминали яркую вспышку пороховой бочки. После них осталась лишь разруха и тихие отголоски той истинной свободы в жизни и творчестве, что эти парни успели показать. Те, кто наблюдал за этой вспышкой, остались в прострации. Видеть привычные отутюженные до идеала картинки с экранов, слышать однотипные «хиты» этим людям уже не нравилось. Многие айдолы и артисты перестали вызывать доверие. Сама индустрия перестала вызывать доверие, потому что по-настоящему живого в ней так чертовски мало. Оставалось лишь надеяться, что в трещинах разрушенного фундамента начнёт неуверенными ростками пробиваться дух искусства и искренности, что посеяли эти парни.
По ним скучают. Их ищут, ждут, про них сливают слухи, факты и любые, даже самые мелкие новости. Но самим парням на это теперь слишком сильно плевать. Они действительно ушли: легко и быстро. Чтобы заниматься личным счастьем, чтобы прекратить унижаться, подстраиваясь под остопиздившие надуманные правила. Они дали этой индустрии ровно то, что посчитали нужным — не больше и не меньше. Какое-то время это было весело. Потом надоело. И даже в этом «позорном» отступлении силы и духа куда больше, чем в многолетнем терпении и изнурительной работе тех ребят, что связаны несправедливыми контрактами. Бомгю это прекрасно помнил. Он следил и продолжает следить за всеми новостями с замиранием сердца, потому что SKZ для омеги всегда казались какими-то недостижимыми и как будто из другого мира. Теперь и вовсе. Иногда омеге кажется, что он с Бан Чаном и не знаком вовсе, что придумал его. Потому что — будем честны — Бомгю знаком со многими влиятельными альфами. Он действительно популярный, юный, очень талантливый и безумно красивый омега. Он является украшением любого вечера, на котором появляется и его представляли уже не одному высокопоставленному Альфе из высших кругов общества. Но той силы и энергетического влияния, что оказывают трое ноунеймов — андеграундных парней из SKZ, не было ни у одного их тех толстосумов. И близко не было. Бомгю рядом с ними очень часто становилось смешно и чуть брезгливо. И ведь сравнивал лишь с собирательным образом 3RACHA. Отдельно по качествам, Криса с кем-либо сравнивать даже не пытался. Ему не ровня. Бомгю в этом уверен чисто субъективно: Крису ни один Альфа этого мира — не ровня. И наверное Чхве себя ведёт, как влюблённый по уши омежка. Но стесняться такого поведения не хочется. Потому что Крис — повезло очень — рядом, даже спустя годы и преграды. И Крис не придуманный. Так почему в непридуманного близкого человека нельзя быть влюблённым? Кто придумал эти глупости? Это личный выбор Бомгю. Это его решение. Даже если эти чувства никогда не станут взаимными в полной мере — Бан омегу не выгоняет. Не отталкивает слишком сильно. Просто не говорит всего, что происходит на душе. Не до конца честен и открыт не до конца. Но Чхве знает, что это лишь потому, что он Чана не поймёт никогда в полной мере. Он никогда не был с ним так духовно близок, как кто либо из его команды. И сопоставлять себя хотя бы с одним участником SKZ — великая глупость. Считать, что можешь заменить альфе хотя бы одного из них — глупость ещё большая. Бомгю просто наслаждается обществом, пока может. Уютом, который альфа для него создал. Крис ведь и правда постарался, даже немного украсил дом. И пока тихонько трещит электронный камин, пока без звука по телевизору идёт новогодняя комедия, а на стене и занавесках переливается тёплыми огнями гирлянда, Бомгю сидит и пальчиками тихонько перебирает прядки волос улегшегося на колени Криса. Крис то в потолок смотрит, то на омегу. Иногда улыбается вместо слов, Бомгю тоже не говорит ничего. Стук в дверь заставляет немного вздрогнуть. Крис с недоумением глянул на прихожую и пошёл открывать. Омега заулыбался, потому что подозревал, кто всё-таки пришёл. Бан дверь открывает и замирает на пороге. Альфу зрение, похоже, здорово подводит. Он ему не верит, а потому продолжает остолопо пялиться на снегом заметённого Санту Клауса в полном обмундировании. Белая канеколоновая борода слиплась от снега, шапка съехала прямо на глаза, Санта перед ним выглядел знатно потрёпанным жизнью. Но Крису всё равно было на костюм. Волнение с шоком вперемешку залило всю грудь и обожгло изнутри. Крис смотрел на большую красную спортивную сумку, что Санта держал вместо мешка. А затем, окончательно греша на собственное зрение, пытался себе же доказать: этот носик-курносик, торчащий между шапкой и бородой, Крис и с миллиардом других не перепутает. Санта начал фырчать, отплёвываясь от снега и Крис только понял, что всё это время на пороге держит. Сумка летит на пол, туда же — шапка с бородой. Крис почти слепнет от улыбки Феликса, который тоже от счастья вот вот расплачется. Ярко. Так ярко и тепло стало. Сразу — в долю секунды. Ликс басит радостно: — С Новым Годом, я дома! Не верящий глазам Бомгю подходит в прихожую. Он не Феликса увидеть ожидал. Поражён не меньше Бана. Альфа и вовсе стоит бледный, как мел, Ликса рассматривая, как великое чудо, как подарок, о котором и мечтать не смел. Феликс сперва Альфе взглядом отвечает, выжидает момент, чтобы волю эмоциям дать, а затем видит Бомгю. Улыбка с лица не пропадает, но осознание увиденного появляется. В доме никого больше — только эти двое. Бета снова взгляд на Криса переводит и спрашивает осторожно, уточняя: — Я не помешал?***
Хонджун мысленно проклинает тех, кто придумал консервные банки без ключа. Откуда у нормального холостяка в доме всякие приблуды, типа ножа для консервных банок? Ким ещё какое-то время пытается добыть себе новогодний ужин в виде тушёнки с помощью ключей от квартиры, но вскоре отчаивается. В дверь звонят ровно в тот момент, когда рука у парня срывается и острые уголки ключа до крови рвут кожу на ладони. Альфа шипит, матерится тихонько и идёт открывать, на ходу громко вслух угрожая, что если это Чхве Сан, который забыл купить пиццу, то в квартиру он не зайдёт. Ким коленом дверь толкает, рассматривая и потирая ладонь. Гость входить не торопится и альфа взгляд поднимает всё-таки, тут же мурашками покрываясь с ног до головы. На него с неизменным напускным холодом и чуть высокомерностью смотрит Тэхён. Хонджун успевает только мысленно отметить, что омега выглядит сногсшибательно