Одинокое привидение и бесталанный поэт

Вопреки многочисленным убеждениям, интуиция не всегда указывает верный путь, а первое впечатление может быть обманчивым. В этом и убедился Онегин после сближения с молодым поэтом. Несмотря на пленительный блеск его голубых глаз, навевающих впечатление загадочности и недоступности, Ленский оказался прост, как пять копеек. Определённую роль сыграл и юношеский возраст, благодаря которому он слепо доверял и почти не оспаривал слова своего нового приятеля. Из чистой забавы сам Евгений иногда специально давал очевидную слабину в оживлённой, но бессмысленной дискуссии, чтобы посмотреть, когда же терпение Владимира наконец лопнет и до него дойдёт, что над ним попросту насмехаются из-за желания убить время. Но до него никогда не доходило. Поэт в пылу минутного блаженства ухватился за одну тему и гнул своё, не замечая, что его давно уже не слушают, а лишь пытаются скрыть снисходительную улыбку за страницами книги. Нет, Ленский не был глуп, а попросту наивен. Именно из-за незаурядного ума Онегин предпочитал его остальным соседям, которые были и наивны, и глупы одновременно. Его знакомый обычно обидно поджимал губы при этих словах. Конечно, когда, не замолкая, говоришь о своей новой зазнобе, наверное, неприятно слышать о ней горькую правду. — Сколько раз мне нужно повторять тебе мою жизненную позицию: «Если не можете сочинить о женщине и четырёх строк, не тратьте на неё больше четырёх минут». А ты на свою полгода угробил! — сетовал он на Ленского по дороге на первую встречу с Лариными. — Хватит нарекать на Ольгу. Ты прекрасно знаешь, что ей посвящено множество моих стихотворений. — Когда я говорю «строки», я имею ввиду настоящую поэзию, а вовсе не твои набившие оскомину «кожа, как шёлк» и «глаза, как небо». Что должно быть не так с глазами девушки, ежели их сравнивают с небом? Какими они должны быть… — Бескрайними? — недоумевающе пожав плечами, протянул Владимир. — Безжизненными. Прости уж, но таким ты мне описал портрет своей избранницы. Все её черты лишь блекнут, сдобренные твоими инфантильными сравнениями. А если уж невмоготу, то назови её луною. Она и впрямь на неё похожа — так же глупа и круглолица. Хоть и освещает ночью путь, но с солнцем не сравнится, — Евгений самодовольно ухмыльнулся, — Гляди, вот и рифма уже готова. Живые черты Ленского словно сковала железная маска, и он поспешил демонстративно отвернуться в сторону бокового окошка кареты, через которые, точно какая-то издёвка, медленно плыла по темнеющему небосводу бледная луна. *** Ларины оказались семейством милым, но скучным. И, если Ленский был отчасти скучен из-за того, что стал рабом своего жизнелюбия, как и многие другие романтики, то их же поглотила обыденность. Пожилая чета была настолько ничем не выделяющейся, что, он готов был поспорить, эпитафией на их памятнике будет: «Они существовали. Почти.». Ольга, торопливо растолкав родню, подбежала к Ленскому и уже было распахнула руки для приветственных объятий, как Владимир, почему-то затравленно и стыдливо взглянув в сторону Евгения, склонился для поцелуя руки. Полушёпотом, но достаточно громко, чтобы отголоски долетали до его приятеля, и до сих пор опасливо озираясь на него, поэт начал декламировать на ухо девушке свой любовный фарс. И он, хоть и не мог услышать всего, самодовольно отметил обилие сухих метафор. Ленский то и дело «тонул в океане её очей», а «губы, похожие на лепестки роз» Ольги то и дело заставляли его «сходить с ума от чувств». Когда уши от обилия клише стали уже побаливать, Онегин обратился к матери семейства: — Они очень рады друг друга видеть, — протянул он, стараясь вместить в эти шесть слов максимальное количество иронии. — Надеюсь, ваша долгая дорога стоила этого момента, — стараясь сдержать умиленную улыбку, проворчала старшая Ларина, — А вы, молодой человек, кем будете? Сухо представившись, мужчина повернулся в сторону Татьяны, которая словно находилась не в своём теле. Её то и дело лихорадочно трясло, щёки поминутно принимали всё более яркий оттенок розового, а всю её так и льнуло в сторону гостя, как будто она надеялась тоже получить свой нежный салют, подобно другой молодой паре. «Ого, да старшая сестра меня уже любит», — шутливо, но беззлобно подумал Онегин, продолжая наблюдать за недюжинным волнением худенькой девушки. А потом, переведя взгляд на Владимира, который задумчиво играл тонкими пальчиками Ольги, обтянутыми в кружевную перчатку, уже серьёзно добавил: «А вот он её — нет».