«У бездны множество имен, и множество обличий. Порой даже путь строго наверх, к четкой, возвышенной цели, способен обернуться разверзнутой исполинской пастью, которая только и ждет того мига, когда стопа идущего этой светлой тропой соскользнет».
Из преданий Безымянного Пророка.
***
Алый Дворец купался в лучах полуденного солнца, словно сияющий цветок, распустивший все свои лепестки. День был столь ярким, что, казалось, вокруг нет не единой тени. Однако это, разумеется, не так. Тени имеются всегда, и советник Кэйсюк знал об этом доподлинно, так как умение пребывать и передвигаться именно в тени для него критически значимо. И он высоко ценил тех, кто способен быть его глазами в тех тенях, где сам он пребывать не мог. А благодаря одному из таковых он теперь знал, что кое-кому из недавно прибывших во дворец людей также захотелось пуститься на прогулку теми же тропами. И тот факт, что это юный генерал «Ветра», как и тот — к кому он хотел подобраться ближе таким образом, непременно настораживал. С этим следовало разобраться поскорее. Миновав широкую арку, советник углубился в просторный длинный коридор, в конце которого его уже ожидали. У дверей, как и полагалось, стояла стража. Однако в данное время эта мера была явно излишней, в преддверии грядущего полномасштабного выступления на битву. Но Хиюри, похоже, по-прежнему так и не научился мыслить более гибко. Что ж, видимо, придется вести беседу деликатнее. Бросив страже краткое «не беспокоить», советник прошел за дверь. Это одни из гостевых покоев в западной части дворца. И даже при столь резко возросшем сейчас числе людей, ввиду общего сбора войск, здесь по-прежнему имелось достаточно «тени»; для свершения определённых дел. Генерал Тэу смотрел на него с выжидающим спокойствием, однако Кэйсюк не медлил и быстро прошел вглубь комнаты, после чего тут же сел напротив него. — Я полагаю, вы догадываетесь, почему состоялась эта встреча? — Я что-то нарушил? — поинтересовался Тэу. — Что вы, генерал, однако некоторые ваши действия не могут не вызывать некоторую… обеспокоенность. Тэу вопросительно поднял брови. — Зачем вы пытались пробраться к покоям Её Высочества Йоны минувшей ночью? — Я всего лишь хотел передать ей сообщение от господина Мундока, — пояснил он, пожав плечами. — Так как у нас не вышло поговорить днем, а сегодня все уже будут заняты приготовлениями к грядущему отбытию, я счел, что иного шанса не предвидится. — И что же такого важного содержится в этом послании, что вы решили пренебречь всеми приличиями и направиться в Цветочный Дворец в ночное время? — Это предназначено лишь для ушей Её Высочества, — уточнил Тэу с некоторым нажимом. — Кроме того, как я слышал, Четыре Дракона живут вместе с ней, всё в том же Цветочном Дворце. Так что я предположил, что мой краткий, пусть и ночной визит, никаких приличий сильнее уже не нарушит, разве нет? — Похвальная проницательность, однако вы же не хотите сказать, что имеете дерзость сопоставлять себя с этими исключительными людьми? — Что вы, я всего-навсего посредник между господином Мундоком и Её Высочеством. Или вы станете отрицать его право передать весточку девушке, что дорога ему, как родное дитя? — Нисколько. Тем не менее сейчас не самое подходящее время для подобных проявлений излишней сентиментальности. Вы ведь не забыли об истинной цели своего прибытия? — Разумеется, нет. Однако я не вижу никакой проблемы в том, чтобы я отнял у Её Высочества не более, чем пару минут её времени. Пока, как вы верно напомнили, меня всецело не поглотили заботы об «истинной цели моего прибытия». Весьма любопытная ситуация. И по-хорошему стоило бы дать этому разговору состояться. В идеале было бы даже инициировать его самому, чтобы иметь возможность приложить к нему и свои «уши». Однако сделать это в полевых условиях, которые вскорости окружат их, будет уже тяжелее. Кроме того, вопрос о присоединении принцессы к походу до сих пор оставался открытым. Его Величество упорно не видел в этом надобности. Его состояние не многим улучшилось, чтобы так категорично отбрасывать столь выигрышную подстраховку, но никаких доводов на сей счет он пока принимать не желал. — Что ж, полагаю, это можно организовать, если вы ручаетесь за то, что не отнимете у Её Высочества более пары минут, как утверждаете, и не станете докучать ей лишними разговорами. Надеюсь, вы понимаете, какой груз ответственности лежит сейчас на её плечах? — Само собой. И приумножать его я не намерен. — Хорошо. Я распоряжусь о встрече для вас. Однако вам не следует пренебрегать своими прямыми обязанностями. Как только Её Высочество даст согласие, и если вообще соизволит его дать, вас оповестят. Генерал лишь молча кивнул в знак согласия. Советник поднялся и уже собрался уходить, но Тэу вдруг окликнул его: — Есть ещё кое-что, что господин Мундок просил передать лично вам. — Мне? — Да. — И что же? Генерал медлил с ответом, и Кэйсюк обернулся к нему. Лицо юноши осталось всё таким же безмятежным, однако взгляд его блеснул явно не присущей ему строгостью, и он наконец сказал: — Смотри не заиграйся, воронёнок. Кэйсюк вздрогнул, уколовшись об давнее воспоминание, которое ожило столь неожиданно, что он на миг ощутил себя совершенно беспомощным. Он не был к такому готов. И внезапно накатившее на него замешательство не укрылось от этого юнца, что уже носил столь громкий титул. «Ну а как же иначе? Не ты ли сам поспособствовал тому, чтобы всё пришло к этому? Не ты ли приложил руку к низвержению того, кто годился для этой роли значительно лучше и по большому счету был всецело готов её исполнять? До той ночи…» — Вас оповестят, а пока можете быть свободны, — обронил Кэйсюк и вышел за дверь. — Мы закончили, — бросил он страже, дав понять, что задерживать генерала более не требуется. Его шаг был сбивчив, но он всё же уверенно двигался в нужном направлении. А мысли двигались следом, словно тень, и отделаться от них так же, как и от неё, было крайне непросто. Виноват ли этот юнец в том, что он ещё даже бриться как следует не начал, а уже назначен генералом целого племени? Иногда Кэйсюк задумывался о том дне, как и том, был ли хоть какой-то иной путь? Насколько более изощренный ему необходим был ум, чтобы суметь утолить жажду мести преданных господину Юхону людей? Мести, что снедала их годами, пока они наблюдали за немощным правлением братоубийцы, восседавшем на абсолютно незаслуженном им троне? Насколько более хитрым он должен был быть? Как мог обыграть всё так, чтобы Громовой Зверь и принцесса Йона остались на стороне Его Величества Сувона после переворота? Насколько больше лекарей он должен был привлечь, чтобы суметь одолеть или хотя бы предельно замедлить эту проклятую болезнь, что теперь фактически возвысила риск обратить все принесенные ранее жертвы в ничто во сто крат? «Не бывает войн без потерь, как и мира без войны. Это должно усвоить каждому слепцу, что привык полагаться на высшие силы и снимать с себя ответственность за свои решения. Бездействие — тоже решение. И вовсе неважно осознанное оно или нет. Если ты не готов смиренно принять факт, что однажды в твой дом вломится некто, у кого оказалось побольше решимости — ты не просто наивный глупец, ты ещё и жалкий лицемер. И, увы, мой младший брат как раз очень близок к этому. Он глубоко отравлен слепой верой, напрочь отрицая истинную природу вещей. А она ясно гласит — что за достойное место в жизни необходимо бороться. Понимаешь, Кэйсюк?..» Кэйсюк понимал. Хотя точно не в тот момент, когда слышал эти слова в пору своей юности. Даже сейчас, когда он уже мог опереться в своем понимании на столпы жизненного опыта, оставались темные пятна сомнений — тени, что его разум отбрасывал по уголкам подсознания. Недостающие элементы прочности, целостности представления. Если он делал всё правильно, ради благой, в разы большей чем он сам и кто бы то ни было ещё цели… почему эти «тени» продолжают терзать его изнутри? Или это такая расплата от судьбы за то, что он сам столь часто ввергал других людей в подобное по средствам слежки? Он почти достиг нужного поворота, и сердце взволнованно шевельнулось, играя с его выдержкой подобно капризному кукловоду. «Почему же…» Тихая уютная беседка для чаепития, причем одна из не особо приметных. Однако по какой-то причине принцессе и её новым друзьям она полюбилась. И он знал, что примерно в это время они могут трапезничать здесь. Тем не менее прямо сейчас они, похоже, уже закончили и собирались уходить. Но советник был замечен, и его окликнули неожиданно бодрым приветствием: — О-о, братишка-Кэйсюк, пришел бы чутка пораньше, успел бы попробовать такие чудесные вкусности! В этом Кэйсюк сильно сомневался. Манера речи Оурю часто вгоняла его в замешательство, но он старался не сильно реагировать на это. Хотя, как бы то ни было, именно этот Дракон был, пожалуй, самым загадочным и странным из всех. Этот солнцевласый юноша, казалось, был готов обогреть в лучах своего радушия всех и каждого. Только вот порой при взгляде на него советник не мог отделаться от мысли, будто вокруг этого приветливого светила клубится столько мрака, что этот мир бы не выдержал и, верно, попросту потонул — сумей этот мрак им завладеть. Это размытое, но неимоверно стойкое чувство держало Кэйсюка в напряжении, будто в ожидании падения, что могло произойти в любой миг. И нечто из глубин его разума настойчиво заверяло, что он нисколько над этим мигом не властен. Советник перевёл взгляд на принцессу и, склонив голову перед ней в формальном приветствии, заговорил: — Прошу меня извинить, но я вынужден обратиться к вам с просьбой, принцесса Йона. — Не слишком ли вы с этим частите? — всплеснул откровенным недовольством Хакурю. Однако Её Высочество мягко коснулась его руки в успокаивающем жесте и спросила: — В чём дело? — несмотря на исключительно официальный тон, её голос звучал слишком уж участливо. По крайней мере так настойчиво казалось Кэйсюку. И он насторожился, опасаясь очередной подлости от своего отравленного наваждением разума. — Не могли бы вы уделить мне немного своего времени в ближайший час. Дело касается генерала клана Ветра… генерала Тэу, — уточнил он после небольшой заминки. — Тэу? — переспросила она. — И что от меня требуется? — У генерала имеется особое поручение от господина Мундока в отношении вас. Он желает говорить с вами лично, чтобы передать некое послание от него. — Ох… Вот как, — выдохнула принцесса и продолжила: — Что ж, я с удовольствием его выслушаю. Она изучающе глядела на лицо советника несколько мгновений и вдруг уточнила: — Но, сдается мне, это не всё, что вы хотели мне сказать, ведь так? Кэйсюк напряженно сглотнул, но ответил с привычной демонстративной невозмутимостью. — Верно. И, я полагаю, вы и так понимаете, с чем, точнее с кем это связано. — Да как вы… — уж было возмутился Хакурю. — Киджа, всё в порядке… — Но, госпожа! Что он пытается сказать?! Он хочет вынудить вас соврать о Хаке?! Причем кому-то, кто приходится ему едва ли не родней?! — Киджа, остынь, — сказал Рёкурю, коснувшись плеча своего брата. — Мне всё это не нравится. Принцесса и так жертвует очень многим. Так почему она не может быть честна хотя бы в такой момент! — Потому, что от этой честности никому легче не станет, — раздался неожиданно строгий голос Оурю, и советник вновь ощутил, как в груди заскреблись отголоски того самого неясного чувства. — Кроме того, мы же сами недавно пришли к выводу, что с братишкой-Хаком всё хорошо, ты что, уже забыл? — интонация Оурю вновь изменилась, а на губах заиграла привычная беззаботная улыбка. — Но… — Киджа, — повторила принцесса, вновь коснувшись руки Дракона (той самой руки), — не волнуйся так обо мне. Мои жертвы в сравнении с тем риском, которому подвергают себя простые солдаты, идя на бой — ничтожны. И, если они вступят в битву ещё и отягощенные грузом лишней тревоги, от этого и правда никому легче не станет. — Можете не беспокоиться, господин советник, — продолжила она, вновь обратив взгляд к Кэйсюку. — Я не намерена сеять волнения в столь важный час. Тем более, волнения излишние. — Премного благодарен вам за понимание. Я распоряжусь о встрече в ближайшее время, поэтому прошу вас ожидать в ваших покоях. Вас оповестят. — Хорошо. Советник откланялся и направился к центральной арке, где его уже ожидал один из его подручных. — Он мне не нравится, — бросил вдруг Шиньа. Рёкурю вздохнул и ответил: — Да, приятным собеседником этого парня точно не назвать. — Не поэтому, — добавил Сэйрю. Все вопросительно воззрились на него. — То, как он смотрит на Йону. Мне не нравится. В его голове… недостойные мысли. Поэтому он мне не нравится. Его братья-драконы и принцесса пришли в некоторое замешательство от столь возмутительного, но весьма размытого заявления. Однако Хакурю довольно быстро пришел в себя. — Я так и знал! Ему нельзя доверять! — выпалил он, угрожающе воздев свою драконью руку. — Каков наглец! Да как он смеет порочить нашу госпожу какими-то недостойными мыслями! — он резко обернулся к Сэйрю и, ухватив его за плечи, продолжил: — А что, кстати говоря, за мысли? — Мне тоже любопытно, — вклинился Дже-Ха, наблюдая за разворачивающейся сценой с задорной ухмылкой. — … — Шиньа? — Недостойные… — А как-то поконкретнее? — не унимался Киджа. — Они похожи на черных дымчатых змей. — Вот как… Киджа отступил назад и почесал в затылке. — Ха-ха, да уж, нашему Сэйрю ещё определенно стоит поработать над формулированием своих высказываний, — отшутился Дже-Ха. Йона мелодично рассмеялась, но прервалась, заметив, как Шиньа нервничает. И только Оурю, казалось, вовсе не проняла атмосфера приподнявшегося настроения. Он продолжал смотреть в ту сторону, куда ушел советник с необычайно серьёзным выражением лица. — Эй, Зэно, что-то не так? — поинтересовался Рёкурю, который оказался единственным, кто это заметил. — Нет, всё хорошо, — отозвался он, обернувшись к брату со своей привычной улыбкой. Однако его лазурные глаза не улыбались. Дже-Ха подметил это, но продолжать расспросы прямо сейчас не стал. — Что ж, тогда возвращаемся, — сказал Зэно, и все они потихоньку двинулись в сторону Цветочного Дворца.