***
Ночь опустилась на город плавно, словно стелящийся над водой туман. Кууто погрузился в мирный сон, и для большинства его жителей он станет последним в ближайшем обозримом будущем. Война всегда приносит тревогу и беспокойства тем, кто остался смиренно дожидаться — какой же кровавый итог она напишет. Тем, кто отпустил туда отцов, мужей и сыновей. Часть передовых формирований была уже на пути к провинции Кин, но полномасштабное продвижение объединенных войск начнется только завтра вместе с рассветом. В плане приготовлений на данный момент не возникло не единого изъяна. Всё шло ровно так, как планировалось. Даже вопрос об участии в походе Её Высочества разрешился успешно, благодаря её рвению и отзывчивости. Однако, несмотря на всё это, советник Кэйсюк не испытывал никакой радости, и даже тени удовлетворения. Он не мог отделаться от стойкого дурного предчувствия весь минувший вечер. И прошлый опыт подсказывал, что оно вовсе не надуманное. Удачи и неурядицы имеют обыкновение чередоваться. И сам он больше предпочитал, когда это перемежение осуществлялось без значительных накоплений. Ведь куда проще разрешать проблемы по мере их поступления. Кроме того, когда всё идет слишком хорошо долгое время, это излишне расслабляет и усыпляет бдительность. И Кэйсюк не был столь наивен, чтобы позволять себе забываться на сей счет в такой важный момент. Как ему уже сообщили, разговор Её Высочества с генералом клана Ветра ограничился банальным обменом любезностей. Она справилась более чем достойно, и ни в какие лишние темы они не углублялись. Судя по отчету, это был лишь предлог для личной встречи. И, если бы принцесса дала повод для беспокойства — сценарий развития событий мог бы развернуться и совершенно иначе, создав уже ощутимые трудности. Но она до сих пор исправно содействовала фракции короля в рамках заключенных договоренностей. Однако озвученное ею недавно заявление возвращало советника к тяжелым мыслям, связанным с тем, что она не намеренна поддерживать этот союз дольше, чем требуется. И это давало понять, что даже то призрачное хрупкое будущее, что сейчас стоит на кону, уже с великой долей вероятности будет окрашено в тон её волос. Если все они уцелеют, и Коука выстоит, принцессе Йоне однозначно не удастся избежать ещё более стесняющих обстоятельств, как и ещё более неудобных тем. Остаться в стороне она явно не сможет, он уже лично убедился в том, что судьба этой страны этой девушке отнюдь не безразлична. Однако осознает ли она возможные последствия и оборотную сторону народной любви? У широкой известности всегда есть своя цена. Понимает ли Её Высочество, что в какой-то момент от неё может потребоваться куда большая жертвенность? Именно как от особы королевских кровей. Даже если сложится так, что Его Величество Сувон погибнет, либо в процессе войны, либо от Алой Болезни, на его место придет кто-то другой. И этот кто-то определенно не может быть безродным сиротой, которого некогда приютил и воспитал один сварливый старик. Будь он хоть трижды «воином, что рождается лишь раз в тысячу лет». Если он вообще выжил, как она и её новая семья упорно верят. Глядя на это поразительное упорство, на эту безотчетную веру, Кэйсюк ощущал, как внутри него затевается огонек собственной войны. В нём уже боролись волнительное восхищение и отрезвляющая рассудительность. Одно было с ним сравнительно недавно, другое — большую часть его сознательной жизни. И ключевая проблема состояла в том, что Кэйсюк начинал осознавать, что это противоречие может перерасти в довольно опасный тандем — когда он, даже всё осознавая, не сможет оставаться как и прежде равнодушен. Сейчас он уже понимал — то, что он видит, напитано огромной долей наивности и упрямой надежды. А надежда — есть первый камешек в фундаменте разочарования. Он уже слышал, пусть и не видя её лица тогда, насколько болезненным это разочарование может оказаться. И не был уверен, что ей хватит сил это вынести. Кэйсюк даже не знал, какой вариант был лучше — тот, где Громовой Зверь уже погиб, или тот, где он уцелел и неизбежно подверг её куда более тяжкому испытанию в дальнейшем. Но что особенно волновало во всех этих разветвленных размышлениях — а выстоит ли он сам? Кэйсюк поморщился, приложив пальцы к переносице, и счел, что на сегодня с него уже достаточно дел… и мыслей. Он бегло дочитал последний отчет, отметив исключительно важные аспекты, задул свечу и вышел на воздух. Нужно поспать. И выспаться; пока ещё имеется такая возможность. Советник шел четко по направлению своих покоев, никуда не сворачивая, однако уже на середине пути он уловил отзвук отдаленных шагов позади. Кэйсюк довольно быстро понял, что шаги не отдаляются; похоже, кто-то шел за ним следом, выдерживая некоторую дистанцию. Он насторожился. А, уловив присутствие ещё нескольких преследователей, неосознанно ускорился. Чутьё било тревогу, однако ему удалось унять расшевелившийся страх. Остановившись напротив дверей одних из пустующих нынче гостевых покоев, советник вздохнул и обернулся. — Кто вы? Что вам нужно? — обронил он в пустоту. Прежде чем ответ был дан, прошло несколько томительных мгновений. — У меня те же вопросы к вам, — донесся холодный требовательный голос, звучавший очень знакомо. Три неясных силуэта шевельнулись в полумраке, и преследователи приблизились к советнику. Сначала он изумленно вскинул брови, а затем ощутил, как по телу прошлась неприятная мелкая дрожь. — Вы?.. — выдохнул Кэйсюк. — Да. — Чем обязан? — Есть разговор. И тут советник наконец осознал — какова будет расплата за «череду удач» на этот раз.***
— Твой ход, Дже-Ха. — Ладушки. Ночь вот-вот перевалит за полночь, однако в покоях Её Высочества Йоны по-прежнему горел свет. Ни ей, ни её защитникам не спалось, и они устроили себе небольшой «прощальный ужин» — как нарек это Зэно. Принцессу долго уговаривать не пришлось, и буквально через полчаса им было подано исчерпывающее для столь позднего времени угощение. Даже слишком, как ей показалось. Но ребята остались довольны, и принесшие все это служанки вроде бы тоже. Так что Йона не слишком беспокоилась. В конце концов, всем им очень скоро будет явно не до вкусной еды и умиротворяющих безмятежных посиделок. — Вот так, — хихикнул Дже-Ха, погубив почти целый ряд шашек Йоны. — Ва-а! Да как же так! Опять?! — Прости, Йонушка, но ты снова допустила ту же ошибку, пусть и не совсем в той последовательности. — Хм-м… Принцесса нахмурилась, приложив согнутый указательный палец к подбородку, и принялась напряженно вглядываться в доску и узор из оставшихся на ней кругляшков. Затем её глаза сверкнули азартным блеском, и она провернула почти равнозначный обмен, отщелкав по пробелам в обороне Рёкурю с довольной улыбкой. — Ай, ай, как жестоко, — подтрунил он. — А сам-то? — Ну-у, тебе же явно не понравится, если я буду поддаваться? — Ха-ха, твоя правда, Дже-Ха. Ходи. — Хорошо. — Кстати, а тебе не кажется, что ребята как-то сильно задерживаются? — М-м? Ну, с учетом того, куда и зачем они отправились, оно и не мудрено, — хмыкнул Дже-Ха, мягко щелкнув фишкой по выбранной клетке. — Эх, все же не стоило их отпускать, — вздохнула Йона, качнув головой. — Да брось, дай детишкам хоть немного порезвиться перед завтрашним днем, они ведь так загорелись, услышав твой рассказ. Кроме того, — он придвинулся ближе к ней и продолжил в своей привычной заискивающей манере, — мы наконец можем побыть с тобой наедине, моя дорогая. — А как же Юн? — спросила принцесса, указав на посапывавшего в небольшом отдалении юношу. — А мы не будем слишком шумными, — выдохнул Рёкурю, понизив голос до интимного полушепота. — Дже-Ха, хватит шутить, я же серьёзно! Как бы всё худо в итоге не обернулось… — Не переживай, Зэно присмотрит за ними, так что до кровопролития дело точно не дойдет. — Кровопролития? — изумилась Йона. — А с чего бы до этого дошло? — Э-эм… Ну, кто знает, что им там в темноте привидеться может. — Так Шиньа же с ними. — Ну-у, они могут подходить к делу слишком уж ревностно, особенно когда речь о тебе. — Дже-Ха, думаю, нам стоит пойти и проверить, как они там. Мне как-то неспокойно. — Может, лучше отправимся на полуночную прогулку только вдвоем? — Дже-Ха! — Ладно, ладно, но предлагаю для начала хотя бы эту партию доиграть. Ты же не любишь обрывать игру на середине, разве нет? Принцесса внимательно всматривалась в лицо Рёкурю пару томительных мгновений, после чего заговорила уже более строго: — Дже-Ха, что происходит? — М? А что происходит? — Не прикидывайся. Куда они пошли на самом деле? — Кхм, как это, куда? Ты же прекрасно их слышала. — Дже-Ха, хватит юлить. Куда они направились? — Ну-у, полагаю, в сторону кухонь? Йона смотрела на своего друга с тревогой и недовольством. Она уже поняла, что её дурят. И теперь оставалось выяснить — почему. — Что вы задумали? — Йонушка, да все правда… — Нет, давай выкладывай всё как есть. А то я три дня не буду с тобой разговаривать, — отрезала принцесса, сложив руки на груди. Он молча глядел на неё в ответ какое-то время, затем тяжело вздохнул и опустил взгляд. — Что ж, это и правда довольно весомый аргумент. Ладно… — Ну так что? — Ну… тут, в общем, такое дело…***
— Это что-то настолько срочное? — спросил Кэйсюк. — Достаточно срочное. — Что ж, в таком случае слушаю вас. — Что вы задумали? — Простите? — Что вы задумали насчет нашей госпожи, — повторил Хакурю с нажимом. — И не пытайтесь отрицать. — Прошу меня извинить, достопочтенные господа, но я действительно не до конца понимаю, в чем заключается ваш вопрос. Всё «задуманное мною» касательно Её Высочества Йоны на данный момент вам и так уже известно. — Не прикидывайтесь! Мы не настолько наивны, чтобы верить каждому вашему слову. И уж точно не так глупы, чтобы даже не допускать, что вы не вынашиваете никаких замыслов за нашей спиной. — Есть ли у вас некие конкретные подозрения, кои вам хотелось бы развеять? Кажется, данный вопрос несколько озадачил разгневанного Дракона, и это даст Кэйсюку хоть немного времени, чтобы отыскать точку опоры в этом шатком положении. Внезапное появление Драконов несколько озадачило и самого советника, но он уже спешно перебирал в голове возможные причины их прихода. И пока не находил никаких надежных зацепок. Что же их так разозлило? Причем в такой-то момент. Кэйсюк ещё раз проиграл в памяти сегодняшнюю полуденную встречу. Хакурю был недоволен его просьбой к принцессе ярче всех, и это уже далеко не первый случай столь бурной реакции с его стороны. Ранее Кэйсюк списывал это на особенности нрава Дракона. Однако, видя, что вместе с ним явились и остальные, допустил, что есть нечто, беспокоящее их всех, в той или иной степени. — Прошу прощения, если некие мои действия посеяли в вас зерна сомнений. Но, опустив любые аспекты личного недоверия и неприязни, вы же понимаете, что мне самому вовсе не выгодно замышлять что-то дурное против Её Высочества в данное время? — И что с того? — буркнул Хакурю. — Простите? — Это нисколько не мешает вам марать её своими скверными мыслями, не так ли? «Что?» — советник опешил. Это обвинение прозвучало столь неоднозначно, но вместе с тем и уверенно, что Кэйсюк на миг даже засомневался — уж не очередной ли это сон; изощренная игра его расшевелившейся совести. — Кхм, что вы хотите этим сказать? — поинтересовался советник, едва удержав себя от проявления откровенного волнения. — Нет, это вы нам скажите, — не унимался Хакурю, шагнув ближе. — Что же у вас за мысли такие постоянно в голове о ней крутятся? И почему они чётко окрашены в столь характерный оттенок. Кэйсюк нервно сглотнул. Он сильно ущипнул себя за руку, скрыв этот жест под просторным рукавом своего одеяния, и боль оказалась вполне живой. Впрочем, и иные ощущения из последнего сна с участием Её Высочества пестрили особой живостью. Но сейчас что-то всё-таки удерживало советника за границей осторожности, и он продолжал усиленно разыгрывать невозмутимость. — Хм… Звучит так, словно у вас есть некое не менее чёткое основание так полагать. Так что повторюсь — в чем конкретно вы меня обвиняете? — Аргх! — Белый Дракон неожиданно резко подошел к советнику и, грубо схватив его за грудки, продолжил: — Слушай, ты. Ты же не думаешь, что мы уже забыли о том, что вы планировали сделать с Хаком в тот раз? Госпожа заверила нас, что более вы подобных попыток не предпримете. Она сказала, что заключила с вами некий особый уговор… Так какого демона тогда твои мысли о ней подобны рассаднику мерзких ползучих гадов?! Кэйсюк ощутил, как паника подкатывает к горлу ускорившимся сердцебиением. Он всё сильнее увязал в навязчивой идее о том, что всё это некий дурной жестокий сон, где ему предстояло столкнуться с обрушившимся на него шквалом возмездия. И этот горящий ненавистью взгляд вдруг пробудил тот образ, когда вокруг него сжимался мрак, стискивая горло мертвой хваткой. Когда он задыхался под яростью льдисто-лазурных глаз. — Отвечай, — прошипел Дракон. — Довольно, Хакурю, — сказал Оурю, подойдя ближе, и коснувшись плеча своего собрата. — Но!.. — Довольно, — повторил тот тверже. — Справедливости ради, ты так и не дал ему ни единого внятного ответа. Хакурю разжал пальцы через силу и отстранился от Кэйсюка, сделав шаг назад. — Видишь ли, братишка-советник, — заговорил Оурю, — наше беспокойство и правда не с пустого места взято. Мне прекрасно известно, какого рода делами ты ведаешь. И я знавал многих подобных тебе. Но, даже если ты крепко убежден в том, что не привлекаешь к себе лишнего внимания, это вовсе не значит, что тебя не видно совсем. В особенности, когда речь о всевидящих глазах божественного Дракона. И не так уж важно, что за мысли тебя снедают, — он прервался на миг, кинув предупреждающий взгляд на Хакурю, что уже собрался возмутиться, после чего продолжил: — Куда важнее те поступки, что ты свершишь. И в одном ты можешь нисколько не сомневаться — если ты или кто-то из окружения братишки-короля замыслит всерьёз навредить юной госпоже — Драконы этого не допустят. Но если вам всё же повезет — расплата будет невообразимой и всецело ужасающей. Повисла давящая тишина, даже ветер и стрекотание ночных насекомых, казалось, исчезли бесследно; либо Кэйсюк попросту не слышал ничего сквозь шум пульсирующих толчков крови в висках. Язык словно онемел, а голова вмиг опустела. Все мысли вышибло разом. Он просто стоял и глядел в провал бездонной бездны. И у этой бездны были всё те же лазурные глаза, правда в этих плескался ещё и целый океан какой-то обречённой безысходности. — Ребята! — послышалось откуда-то из-за спины. — Йона… — обронил Сэйрю. И это было единственное слово, произнесенное им за всё время. Её Высочество приблизилась к ним спешным шагом и, поравнявшись с Оурю и Хакурю, пронзила их негодующим взглядом. — И это называется… «отправиться за сладостями, чтобы порадовать Йону?» «Что?» — пронеслось в опустошенном сознании бедолаги-советника. — Я, конечно, всё понимаю… Но нельзя ли было выбрать… более подходящее время… для… подобных визитов?! Вы вообще помните, что нам завтра выступать на битву?! И вместо того, чтобы отдыхать и набираться сил перед сражением… Вы… Вы!.. — Йона… — Нет, Шиньа! — возразила принцесса, а Сэйрю поник и будто пытался спрятаться в шерстяном ворохе, что крепился к его маске. — Но хуже всего то, что вы обманули меня! И не надо так укорительно поглядывать на Дже-Ха! Он тоже хорош, но вас-то куда понесло?! — Но, госпожа, этот тип точно строит какие-то коварные замысли против вас… — продолжал упрямиться Хакурю. — Ну да! — возмутилась принцесса. — Обязанность у него такая! Что тут поделаешь! У советника снова задергался левый глаз. Происходящее было настолько абсурдным, что он вновь засомневался в действительности оного. — И моя обязанность, как принцессы — этому противостоять! Не нужно считать меня настолько беспомощной! Вы правда думаете, что мне способны навредить какие-то там «недостойные помыслы»? Мысли никому не вредят! Вредят — поступки! — Как с языка сняла, — хохотнул Рёкурю. — Юная госпожа, Зэно только что именно так и сказал. Она обернулась к ним поочередно, обрушив на обоих причитавшуюся им порцию своего недовольства. А советник пребывал в полнейшей прострации, наблюдая за всей этой сценой. Это было в высшей степени непривычно, странно и волнующе. И Кэйсюк не мог сделать ни единого сколько-нибудь внятного вывода на счет видимого им в эти минуты прямо сейчас. Такое определённо требует времени на осмысление. — …Кэйсюк. Господин советник, вы меня слышите? Советник вздрогнул, с запозданием осознав, что к нему обращаются. — Д-да, принцесса Йона? — На пару слов. Часть её разговора с Драконами ускользнула от него, однако, судя по тому, что они уже развернулись и шли в противоположном отсюда направлении, похоже, она отослала их возвращаться без неё. Остался только Оурю, стоя на помосте в небольшом отдалении. Её Высочество распахнула дверь гостевых покоев и прошла внутрь. Кэйсюк молча проследовал за ней. Он пока даже предположить не мог, о чем будет эта «пара слов», и вошел в комнату, не имея абсолютно никаких версий. Он словно шагнул в неизвестность. И это было довольно непривычное чувство, для человека, привыкшего просчитывать каждый свой шаг.