Лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Фердинанд фон Шилль
— Это не может быть правдой… — первое, что произнёс Волк, когда услышал выстрелы через рацию Хребта. По-видимому, когда началась стрельба в подвале, канал связи не был отключен, поэтому Волк слышал выстрелы и мощный грохот, а потом наступила глухая тишина. Так длилось несколько секунд, и Волк было подумал, что всё обошлось. Может быть, этих пятерых пристрелили, и сейчас Хребет выйдет на связь. Скажет, что всё в порядке… Но на деле вышло совершенно иначе. Снова послышались звуки выстрелов, и на этот раз предсмертные вздохи Хребта, а потом эти голоса на английском… «Уж не эти ли ублюдки их и прикончили?!» — Волк не знал, что и думать. Сигнал тревоги оповестил базу, что на их территории враги, а посему новичков отвели в укреплённые дома, что служили чем-то вроде бомбоубежищ во время Выбросов. Нейтралы и бывалые сталкеры взялись за оружие, и только их медика не оказалось рядом… Глава базы новичков на всех парах нёсся к Кирюхе. Сирена звучала подобно похоронной процессии по ушным перепонкам. «Выжили ли они?!» — думал Волк лишь об этом. Хоть кто-нибудь… Потерять хорошего бойца в Зоне или, того хуже, напарника, равноценно тому, что убить двадцать отпетых ублюдков из клана бандитов Великие Ханы. Когда начинающий сталкер проходит выживание в Зоне, он получает билет в один конец и с того момента может считаться достойным для неизведанной дороги в никуда. Потеря шестерых элитных бойцов группировки Звезда могла с вылетом вырасти в крупный скандал. Не только для мирного существования нейтралов с нынешним руководством Комсомола, но и для самого Фаната. Волк ни за что не хотел подставлять друга, а потому нужно было разобраться с этой ситуацией как можно скорее. Нужный дом был как раз напротив него. Преодолев заросшую усадьбу в несколько метров, Волк распахнул дубовую дверь и рванул по деревянной лестнице на второй этаж. Мельком он увидел, что подвал также закрыт наглухо, как и тогда, когда запускали туда звёздовцев. Значит, эти ублюдки ещё не успели выбраться и перебить их всех тут к чертям собачьим. Волк понимал, что во всей этой ситуации он виноват не меньше медика. Кирюха точно знал об их неоднозначной природе, и тем не менее он с позволения самого командира позволил этим тварям остаться в живых. Что тогда двигало Кириллом и Волком делать ошибочные суждения, один только Чёрный Сталкер знает. Может быть, выводы Кирюхи в относительности этих пятерых и не были ошибочными, но уж точно Кирюха ошибся в расчётах, а за такое полагалась отдельная благодарность. — Будь проклята «клятва» Болотного Доктора… Лечить всякую тварь в Зоне… Какой хрен её лечить, если она потом вместо благодарности убивает твоих соратников?! — Волк готов был с дуру пальнуть по кому-нибудь из автомата, если не узнает, что за херня здесь творится. Всё это ему ужасно не нравилось, и только было он хотел открыть дверь, как услышал по ту сторону голоса. Похоже, его дорогой медик с кем-то разговаривал… но с кем? Волку на это было плевать (в лагере складывалась чрезвычайная ситуация), но всё же что-то внутри него щёлкнуло, и он, отдёрнув руку от дверной ручки, приложился ухом к щели, сквозь которую был слышен весь разговор. — …Как вы и говорили, сталкеры меня ни в чём не заподозрили, а постоянная поддержка и лечение этих больных недоумков дали мне полный доступ к их больнице и развязало мне руки… «Так вот, что ты о нас думаешь? Кирилл Александрович Львов, значит?!» — дальше для Волка слова из подслушанного разговора были словно в трансе. Все эти два года он грел змею у себя на базе. Он его принял, несмотря на то, что тот был бандитом. Помог искупить собственные ошибки (как казалось самому Волку), а самое главное, он принял его как друга. — Ах… ты… ублюдок… — Волк с трудом сдерживал свои и без того расшатанные нервы, — а сколько через этого урода было препарировано наших парней? Да он мог свободно кого-нибудь зарезать, и никто бы не заподозрил, что это дело рук нашего невинного доктора… Что ещё за фелтрит?! — дальше разговор был куда интереснее, — Грузовики Смерти… Эти пятеро! — Волк сам не заметил, как сказал это довольно громко, а затем понял, что разговоры за дверью теперь прекратились и слышалось какое-то громыхание. — Что этот ублюдок там делает?! — Волк не стал ждать, когда Зона даст ему знак, а сам, перезарядив АКС-У на ходу, выломал ногой хлипкую дверь и ворвался в просторное помещение. Первое, что Волк смог лицезреть своими глазами, так это то, что в открытое окно вылезает его дорогой медик с чёрным рюкзаком наперевес и Sig550, накинутым через плечо. Взгляды командира новичков и медика встретились, и словно каждый из них ждал каких-либо действий от неприятеля. Как первый, так и второй понимали, что дружбы как таковой не было — лишь обман в чистом виде, и сам Волк это прекрасно понимал. Если дать сейчас волю эмоциям, то он погибнет. Передёрнув автомат на ходу, Волк было хотел пальнуть по предателю, как заметил в его руке странный чёрный прибор. — Прости, Волк, но в этой игре, — парень нажал большим пальцем на кнопку детонатора, — для тебя нет места… — резкая волна взрыва отбросила командира назад, к дверному проёму, от чего Волк лихо ударился в стену, а сам виновник торжества уже давно вынырнул через окно. Волком завладело непонимание. Всё катилось по кривой дорожке и прямиком псевдособаке под хвост. Белая пелена скрыла его разум, словно туман. В ушах нещадно звенело, грудь сдавило словно в тиски, а на языке был металлический привкус крови. И только в голове нещадно билась одна мысль, словно рыба об лёд: »…Как… как… я… смог так легко… позволить обвести себя… какому-то сраному предателю?..» — к сожалению, у Волка не было ответа на этот вопрос. Сейчас его больше волновал пресноватый запах гари, что распространялся по коридору. — Пх-х… ж-щ… ар-р… кхе… По… жар… — едва смог пролепетать Волк. Хоть его тело и жутко болело, а в голове был полнейший коматоз, благодаря инстинктам самосохранения он хорошо понимал, что если не найдёт в себе силы убраться отсюда, то сгорит вместе с этим двухэтажным, прогнившим домом.***
— Давайте, парни, ещё немного… — пролепетал уставшим голосом Крамер. — Мы уже минут десять тащимся, — Стивен схватил Лоуренса покрепче за руку, — как черепахи идём по этому тоннелю, и такое ощущение, что ему нет ни конца ни края. — Если бы мы его бросили, то смогли бы сократить свой график как минимум на пять минут, — раздался сзади чопорный голосок. Джон и Стивен помогали идти Лоуренсу, схватив того за подмышки, в тот момент как сзади слышались недовольные голоса. — Нет… Это же надо… Ты облил нас водой, Стивен, как какой-то варвар, и при этом не удосужился извиниться, — продолжал свою гнусную тираду блондин. Шелковистые золотистые локоны обрамляли его лоб, гордый профиль, и уверенная осанка наряду с его бледной кожей выдавали в нём патриция благородных кровей. — Если ты сейчас же не заткнёшься, то я натравлю на тебя свой хвост… — со смесью злобы и негодования произнёс Гордон-Поттер на парселтанге. Как минимум трое из их пятерки поняли, что парень говорил практически на мёртвом языке, а вот Джон, увы, этих змеиных склок не понимал. Для него вообще всё связанное с магическим явлением было нечто таким, что представляло спесь мерзости с чувством неприкаянной изоляции от этого незнакомого мира. По сути Джон был таким же «магом-обманщиком», что и сам Лоуренс. По сути трансплантация энергоядра, в данном случае сердца, в тело семидесятитрёхлетнего Джареда Томаса Хьитта, чьё тело было подвержено гипопитуитаризму — редкому гормональному расстройству, которое остановило рост его тела и сохранило его подростковые пропорции. Судя по всему, он унаследовал это от своего чудного клана маньяков, которые любили питаться человечиной и спариваться между собой, чтобы на свет появилось еще более уродливое потомство. Сам Ларри про это мало любил вспоминать, а если и говорил, то только упоминал, что он сам и его клан — это потомки конфедератов. Которые почти два столетия жили в лесах Вирджинии, как какие-то звери. Однако сам Джаред Хьюитт сумел сбежать от своих чудных родственников и попал в «Зеленую Милю» — за особо зверское преступление. Там в тюрьме строгого режима для смертников, парень познакомился с негром габаритных размеров. Джон Коффи (так его звали) сумел разглядеть в Джареде то, что он сам не смог разглядеть в своем поганом теле и одарил его — «чудом». Чрезвычайно высокое долголетие которым одарил Хьюитта Коффи, помогла парню понять одну единственную вещь: «в этом мире ничто и никто не дается за даром… Всегда свою цену — мы вынуждены будем платить в отведенный временем — срок…» Сумев сбежать из тюрьмы, парень скитался брошенным и некому ненужным десятилетия, пока его судьба не свела с Крамером. Сам же Джон отыскал его в одном из заброшенных складов в доках близ городка Джейвик в графстве Эссекс, когда искал нормальное помещение, чтобы проводить свои игры с людьми. Познакомившись с этим странным человеком, Крамер решил подарить ему новое имя и при этом обдумывая: «…Как бы использовать такой экспонат в своих играх?» Однако чем больше он с ним находился и присматривал за ним, тем больше к нему привязывался. А когда произошла эта чертова операция по внедрению чужого сердца (когда новоиспечённого Лоуренса «случайно» сбила машина), то подросток и подумать не мог, что это может вызвать столько проблем. Ведь ему имплантировали сердце не абы кого, а самого Гарри Поттера. Если так подумать, то проблемы начались, когда в больницу ворвалось несколько людей в причудливых одеждах и все они искали Гарри Поттера. Джареду Томасу Хьитту повезло родиться с такой поразительно схожей внешностью, что и у ныне покойного Гарри Поттера. При его нахождении в постели у «причудливых людей» отпали все подозрения, насчёт спящего на кушетке тела. Сам же настоящий Гарри Поттер находился в морге, и умер он от истощения в чулане под лестницей. У новоиспечённого Гарри Поттера даже хорошо удавалось говорить со змеями. Ведь крестраж Волдеморта находился в сердце Гарри Поттера, а не в его черепе, как всем казалось. Конечно, для достоверности Джон вырезал на всё лицо «нового Гарри» такой же шрам и напялил на его лицо очки, чтобы ни у кого вообще не возникло подозрений, что это Гарри Поттер, а не какой-то двойник. Когда новоиспечённые побратимы явились в дом Дурслей, то у тех и вовсе челюсть отвисла, потому что перед ними мало того, что был живой Поттер, так ещё и немного подросший, на костылях, и имевший на своей «слегка» удлинённой левой руке два лишних, сросшихся средних пальца. Естественно, они держали Дурслей в заложниках, а когда началась «игра», то и вовсе веселее стало. Ещё большее веселье началось, когда (Джареду) Лоуренсу, а не Гарри, пришло письмо о зачислении в какой-то там «пансионат». Поскольку сердце оригинального Поттера было крестражем, оно хорошенько прижилось в новом теле и начало циркулировать магию в организме Лоуренса, тем самым уродуя руку Гордона-Поттера ещё сильнее, а затем и левый глаз. Естественно, сначала ни Джон, ни потомок Хьиттов в это не поверили, но когда здоровенный великан явился к ним обоим, чтобы сопроводить «Избранного» в «Хогвартс», Джон понял, что те странные люди, которые были в больнице, говорили правду. Прежде чем Крамер отправил их всех на небеса.***
Джон был сквибом. До того момента, он не знал о своей настоящей родословной, но парень в достаточной степени понимал, что волосы у него окрашиваются то в синий, то в красный цвет не по своей воле и не просто так, а из-за магии. Для того чтобы последовать за Гордоном-Поттером, он решил найти способ колдовать. Для этого Крамер прошерстил интернет и нашёл, что какой-то коллекционер продаёт по слухам «волшебный» Кольт 1835-го года. Долго уговаривать Джона не пришлось. Он быстренько сгонял на окраину Лондона и выкрал у коллекционера магический артефакт. Кто же знал, что этот Кольт мало того, что являлся одним из Даров Смерти, так ещё и принадлежал легендарному Сэмюэлю Кольту. Последнему из династии Кадмуса Певерелла. С помощью Кольта Джон планировал восстановить своё магическое ядро, хотя и сам толком не понимал, как это сделать. Впрочем, это было и не нужно: Кольт подобно Бузинной Палочке выбирал сам себе достойного хозяина. Хотя, чтобы управлять Бузинной Палочкой — требовалось отнять её силой. Револьвер же в отличии от своего собрата, обладал интеллектом и выбирал носителя раз в несколько десятков лет. В остальном это был обычный неразрушимый револьвер, из которого и стрелять-то толком неудобно. Но если всё же носитель обладал достаточным потенциалом и брал в руки Кольт, то между револьвером и носителем образовывался нерушимый договор. Револьвер позволял носителю использовать магическую энергию из Рода Певерелл и при этом открывал ещё одну способность — убивать любое сверхъестественное существо с одного выстрела, а взамен носителю требовалось отдавать по малому свою душу. Конечно, сам Джон об этом знал, когда, используя Кольт, он становился бесчувственной тварью. Таких, как он, называли Опустошёнными или просто Клеймёнными. По сути Джон доил потомков Певерелл (ныне живущих и мёртвых) ради магической энергии, а Лоуренс стал частью сокрытой войны с магической батарейкой в груди (для таких, как он, в магическом мире даже было название — Унесённые Обретённые), и такая судьба обоих устраивала. Об этом тайном дуэте знал только Стивен. По нелепой случайности он стал частью нелепого договора, что обязывал его быть хранителем тайны. Они втроём создали улучшенную версию заклятья Фиделиус на кровной магии. Если расскажет один, то постигнет смерть остальных двух, но, к счастью, ни один из них не горел желанием разбалтывать тайны семьи, частью которой они стали. И даже если бы их пытали, парни тоже постарались на этот счёт, ведь тогда они забывали о ней, словно этой тайны и не было. В прошлом Джаред, теперь уже Лоуренс, привязался к Джону и остальным, и будь он проклят, если расскажет Канопусу (под личиной которого прятался его названный брат — Гарред) о себе правду. Ведь тогда он потеряет то единственное и дорогое, что так долго искал последние шестьдесят лет. Когда открыли охоту на «личину Гарри» в Хогвартсе, Лоуренс согласился быть его двойником. Ведь его ныне настоящий, покойный брат и сам Лоуренс были похожи как две капли воды, и разыграть многоходовочку, устроенную Мародёрами (о которой, кстати, знала только эта «святая пятёрка») много лет назад, не составило труда. И даже если сейчас ему придётся встать под удар вместо настоящего Гарри Поттера, то он сделает это, несмотря не на что. Ведь они братья, пусть и разные, а как известно, семью не выбирают… — Пф-ф… — блондин вздёрнул свой аристократический нос, — можно подумать, один ты разговариваешь на этом языке… — не скрывал своего злорадства парень. — Я вот больше считаю, что ты, Канопус… Тьфу ты, Гарред… напоминаешь смесь Малфоя и Делакур, — хмыкнул Джон. — Это как? — решил подыграть брату Стивен. — Всё очень просто. Драко напоминает мне павлина вперемешку с дикобразом и страусом, а Делакур — это среднее между курицей и неопределённостью хорька вляпываться в очень пикантные ситуации. — Ты имеешь в виду, когда на день Святого Валентина Нотт подбросил младшей Уизли конфеты с амортенцией? — Ага… Тогда беленькая пушистенькая Флёр почти две недели убегала от рыжей… — парни дружно захохотали, из-за чего Лоуренс не удержался, и на его исковерканном лице появилась улыбка. — Между прочим, — поднял указательный палец блондин, — Араминта Мелифлуа, моя тётя говорит, что между Новорожденными, то есть грязнокровками, Одарёнными * и Чистокровными, никогда не будет мира. Будет только война, и когда Волан-де-Морт возродится, все должны будут принять нужную сторону… И как ты успел заметить, дорогой брат, ваши попытки вызвать жалость во мне ни к чему не привели. — Вздёрнув нос, парень решил таким образом оставить последнее слово за собой. С детства у Гарреда были блекло-серые глаза с лазурным отливом. Его интересной особенностью отличался правый глаз, в котором была склера цвета лагуны, а особый зрачок имел вид четырёхгранной звезды. Такой глаз при рождении мальчика посчитали знаком свыше, а посему было решено дать ему второе имя — Арракис. Интересным оставалось то, что имя созвучно с другим именем — Гарри. Поскольку Мародёры думали, что именно Канопус развоплотил Волдеморта, то негласно, по решению Мародёров мальчика стали считать Избранным, хотя на 31-е октября в утробе Лили не один, а два плода приняли удар Тёмного Лорда на себя. Канопус имел осколок крестража в своей голове (кстати, поэтому была такая странная аномалия в его правом глазу)), а второй был в сердце Гарри; вернее теперь уже в теле Джареда Хьюитта. При всём своём не логическом плане сложилась очень непростая ситуация. С одной стороны, Мародёры думали, что их план по переселению Избранного в тело Беллатрикс из умирающей Лили выполнен полностью. С другой стороны, умирающую Лили Дамблдор с Хагридом доставили в больницу Святого Мунго и извлекли из неё недоразвитого второго Избранного. Куда не погляди, не та, не другая не знали, что таким образом у Лили родилась двойня. Когда чету Лестрейндж посадили, Гарред «Гарри» Поттер-Блэк Младший по бумагам должен был исчезнуть и стать под тем именем, какое ему дала Беллатрикс. Недоношенного же ребёнка Лили в больнице ждала иная судьба. Поскольку Дамблдор считал, что именно этот ребёнок одолел Тёмного Лорда, его директор решил оставить то имя, которое хотела чета Поттеров — Гарри Джеймс Поттер. Однако вскоре он станет известен как Лоуренс Гордон-Поттер. Имя, которое ему дал Джон, а утвердил по бумагам приёмный отец — Логан Нельсон. Из-за Ремуса Люпина на третьем курсе Гарред получил четыре ужасных рубца на всё лицо. Причём удар лапой пришёлся как раз на левую сторону. Из-за этого левый глаз парня изменил свою радужку на водянисто-арктический с платиновыми крапинками. Касаясь шершавой ладонью своего изуродованного лица, блондин неосознанно начинал проявлять сочувствие к этим отребьям, идущим впереди него. Вздохнув, Гарред невольно перевёл свою руку на грудь. Сквозь порванную рубашку ощутимо проскальзывал странный холод на рёбрах под кожей, и почему-то от этих прикосновений на душе у парня становилось тоскливо.***
Троица хохотала. Один спесивый блондин, отвернувшись, надулся, как енот, и замышлял что-то недоброе в относительности своих кузенов, и только Говард продолжал думать о своём. Это детское наваждение среди его братьев было ему омерзительно. Теперь, когда они впятером… вместе… Вместо того чтобы разрабатывать план о спасении своих собственных шкур, они ржут, как идиоты, издеваясь над Гарредом. Говард знал, что тот не виноват в своей аристократической надменности и своеволии — его таким воспитали. Однако ещё он знал, что парень за маской беспечности, узколобости и полного безразличия ко всему скрывал своё одиночество, гордыню, тщеславие, страх быть ненужным (поэтому он всячески показывал свою полезность на факультете Слизерин), но отнюдь не жестокость и злобу или месть, а пацифизм к нуждающимся, замкнутость в себе, отрешённость, что толкала на необдуманные последствия. По какой-то нелепой случайности парень одновременно хотел понравиться всем и сразу, но при этом оставался изгоем и белой вороной на Слизерине, что в итоге его едва не привело к вассальной зависимости от Драко Малфоя. Парень был чертовски пассивным и легко следовал за тем, кто указывал ему верное направление. Однако если кто с ним вступал в противостояние, будь то магическая дуэль или простая драка, Гарред легко выходил победителем. Чтобы спасти своего братца-болвана от таких передряг, Говард своего рода принял над ним покровительство. И уж если он его не научит думать своей головой, то хотя бы покажет, как распознать врага и что при этом нужно делать. Говард шёл в стороне, и в свете мигающих лампочек было хорошо видно остальных. Джон, по его мнению, был этаким лидером в троице, где по весьма нелепой случайности затесался его брат-близнец Стивен. Также Джон был на редкость жёстким, решительным и совершенно не боялся последствий. Такое идеальное сочетание сделало его одним из лучших учеников не только в Равенкло, но и во всём Хогвартсе в частности. Стивен по какому-то странному стечению обстоятельств затесался среди Ларри и Джона ещё с конца первого года обучения. И если до третьего курса это было просто общение, то к концу лета они стали буквально неразлучны. Что им двигало — непонятно. Его братец был на редкость безумным, что легко скрывалось за его маской пай-мальчика и шутника. По правде сказать, он был редким зубрилой и всегда старался знать наперёд, что давало ему ещё десять очков форы, чтобы уже на четвёртом курсе стать бабником. Где этот редкий переключатель, который делал его брата из прилежного ученика в редкого засранца, Говард не знал. Однако в этой пятёрке Лавкрафт был сдерживающим фактором, что мог остудить горячие головы. Насчёт братьев-близнецов Поттер он мог сказать, что они очень быстро подвергаются чужому влиянию. Хотя чего греха таить, это заметил и Джон, который, похоже, тоже решил оказать мозговую поддержку Лоуренсу. А кем же считал себя Говард?! Не без тени лукавой улыбки парень считал себя голосом разума. Он был далеко не дурак и старался думать наперёд, что говорить, как себя вести в той или иной обстановке, выполнять, так сказать, обязанности серого кардинала в их «великолепной пятёрке». Однако выходило это на редкость сложно. Лавкрафт не был хорошим стратегом, и манипулятор из него так себе, но вот чего у него нельзя было отнять, так это природную любовь к писательству. Парня давно обуревали космические иллюзии на тему мирового господства древних богов в неизведанной вселенной. Ещё он знал, что такой природный талант присутствовал и у Стивена. Только тот был по части страшилок и клоунов. Что-что, а его брат был королём ужасов, иначе как бы он заработал звание «суицидального болвана» в Хогвартсе, рядом с которым даже близнецы Уизли меркнут. Стивен вполне мог свободно подорвать весь свой класс динамитом, но не классик ли?! Однако как бы не были разношёрстны братья по своей природе, Говард знал, что в момент опасности каждый из них станет горой друг за друга. Находясь в Хогвартсе, пятёрка так сразу поняла, что если они не будут держаться вместе, то и лучшего будущего им не светит. А ещё они все были прекрасными легилиментами, что также добавляло им фору избегать многие передряги. Чего только стоили дядюшкины крестражи и Дары Смерти, что парни носили с собой. Эти смертоносные вещицы были их, так сказать, ключом и залогом в беспроигрышных победах. Однако всему, что вполне мирно развивалось и достигало успеха, приходит конец. Особенно четвёртый год обучения был тому подтверждением. — Стойте… — юноша с чёрными шелковистыми волосами остановился. Его голос был тихим, но тем не менее слышимым, как раз для того, чтобы на него обратили внимание все четверо. — Вам не кажется, что вы все ведёте себя, как эгоисты?! — парень и сам не знал, что на него нашло. Почему едва слышимый голос внезапно сорвался на крик? — Посмотрите на СЕБЯ!!!.. — Говард, давай не сейчас. — Гарред с маской безразличия вздёрнул изогнутой бровью, — к чему сейчас это нытьё? — А когда ещё? — Лавкрафт скрестил руки на своей груди, — вы несёте чепуху в тот момент, когда должны думать о другом. — Говард, сейчас нет времени для паники. — Стивен с немым вопросом на лице смотрел на едва не сходившего с ума брата. — Мы с Гарредом должны попросить у вас троих прощения, — темноволосый внезапно встал на одно колено и как-то странно воззрился на троицу. — Чего?! — блондин от такого вопроса аж отступил на три шага, смотря на Говарда, как на опасное насекомое. — Про что ты вообще лепечешь? — О том, — Лавкрафт указал на трёх братьев пальцем, — что мы… — парень задыхался от накатывающих волн боли, что буквально рвала его душу на части. — …бросили Лоуренса, когда тот попал в Азкабан. Мы даже не знали, остался ли Джон жив в том злосчастном турнире, — в горле встал ком, стоило ему взглянуть в глаза альбиноса. — Да, но теперь мы знаем, что он жив… — Гарред пытался образумить брата и хотел было положить ему руку на плечо, как тот словно под разрядом тока отпрянул и в испуге воззрился на него. — Не прикасайся ко мне… — на парня уже буквально накатывала истерика, — мы должны были спасти Стивена в часовой башне, — парень опустил голову, — но вот мы все здесь вместе… Джон чуть было не присвистнул. Он, конечно же, знал, что у его брата большое сердце, но чтобы настолько?! Хоть Крамер и действительно злился на него и на Гарреда, но он не был мстительным человеком. Он ждал, что те сами покаются. Они учились в Слизерине, а для этих парней признаться, что кто-то из них виноват, само по себе слабость. Поэтому сожаление должно было прийти через сообщение или на край в тёмном коридоре, но он не ожидал, что Говард из этого устроит целое представление. Однако, чего греха таить, сейчас они были не в школе — сейчас было не до того, чтобы вспоминать старые обиды. Были проблемы, по его мнению, куда более серьёзные, чем эта. — Лучше бы я страдал вместо вас… — внезапно в его лоб ударилось что-то тяжёлое. От такого удара парень упал на свою пятую точку и начал потирать ушибленный лоб. Он с удивлением отметил, что это несколько прояснило его истеричное состояние, и парень не без тени любопытства взирал на магловское оружие, лежавшее прямо между его ног. — Клаустрофобия не твой конёк, брат, — с улыбкой на лице сказал Лоуренс. Хоть его сальные волосы и скрывали смуглое изуродованное лицо, в глазах отчётливо читался озорной огонёк. — Будешь нас защищать, если что, — добавил от себя Джон, — вот этим. — Но я даже не умею этим пользоваться. — Говард поднял автомат и начал его с интересом разглядывать. — Там ничего сложного, — Джон смотрел, как его брат берётся за рукоять автомата и начинает целиться в них, — только смотри, в нас не пальни. Да-да… вот так… Просто целишься и стреляешь. — Ага, классно… — Гарред чуть не задохнулся от возмущения, — будем пользоваться этим дерьмом, как какие-то предатели крови… Ну просто прелесть! — У тебя есть идеи получше? — с интересом посмотрел на него Джон, — давай же, я жду! — увидев, что его блондинистый братец заткнулся, он отметил, что его братья чем-то сконфужены, и не без причины. — Послушайте, я знаю, что мы хрен пойми где находимся и что выжить по какой-то причине у нас ноль шансов. Однако у нас всё же есть одна волшебная палочка… — на этой ноте Говард и Гарред между собой странно переглянулись и с немым вопросом воззрились на Джона. — Правда? — Гарред за несколько шагов приблизился к альбиносу. Стоя друг против друга, парень выражал весь спектр злобы, что смог отпечататься на лице, — и давно ты собирался нам об этом сказать, брат? — Может, ты отойдёшь на пару метров назад? — хищническая улыбка проскользнула на его белом, как мел, лице, — уж больно попахивает подстрекательством. — Парень что-то отмечал про себя. Стоит ли идти ему сейчас против своего брата?! Видимо, всё же победил здравый рассудок, если он, несколько раз хмыкнув, отступил назад. — Это Первичная Палочка. Покажи её, Стивен, — худощавый парнишка выудил из своего рукава палочку и продемонстрировал ту остальным. — Как видите, мы всё же можем колдовать, однако… — Однако ты всё же не ответил на вопрос Гарреда, — Говард с сомнением посмотрел на Джона, — почему ты раньше нам не рассказал? — Потому что эта палочка была лично мной отобрана у Дамблдора, и именно ею я вас окатил леденящей водой. Ну как, довольны?! — Кинг праздновал свой триумф, видя недоумённые взгляды, с которым его встречали все четверо. — Что?! Я просто ответил за тебя, Джон. Надо же мне когда-то закончить за тобой мысль, а теперь пойдёмте уже. Я уже что-то подустал дышать этим прогнившим воздухом сырости и тащить на себе Лоуренса, — Стивен перевёл на него взгляд, — без обид, брат. — Тот своевременно ему улыбнулся, но нечего не ответил. — По поводу магии, — пятеро продолжили идти, а монолог решил завести на новою тему Лоуренс, — мы ведь можем только сейчас трансгрессировать и использовать свободный полёт, — видя заинтересованные взгляды, парень продолжил: — Также стоит уделить внимание чарам и нашей способности по легилименции. — Ага, — хмыкнул Гарред, — вот только без знания территории ты так просто не трансгрессируешь, не говоря уже о том, что во время полёта ты рискуешь себя выдать как мага. — Он демонстративно поднял свой указательный палец вверх. — А ты возьми во внимание, что нас хотел пристрелить целый взвод неизвестных солдат или кем бы они там ни были. Потом они друг друга поубивали, и не без новых способностей Лоуренса этому оставшемуся в живых гаду наверняка бы это удалось сделать. — Хочешь сказать, Джон, что они знают, кто мы? — Говард не без тени любопытства уже успел наглядно рассмотреть вместе с Гарредом новые способности троицы и почему-то с замиранием страха надеялся, что в нём тоже пробудится что-то могущественное и недосягаемое остальным. Впрочем, не только Говард, но и Поттер-Блэк тоже был удивлён телекинезом Джона. Управлял, правда, почему-то Джон только железными предметами, а Стивен мог воссоздать нествойственное пламя, прямо на своих руках. Что же насчёт Лоуренса, то Гарреда слегка позабавил его длинный хвост, сочетавший в себе нечто инопланетное, и странная телепортация. Очков восхищения это ему не прибавило, скорее наоборот — было в этом что-то мерзкое и противное, но не говорить же об этом калеке-Лоуренсу? Он и до этого был вообще жутким типом, а теперь, когда при нём не было зелья, что помогало ему передвигаться, он стал походить на изломленную куклу. Как ни странно, это пугало Гарреда. Вот только сам парень не понимал — почему? Внешне ничем не отличимый от остальных, но при этом с ним отказывался кто-либо общаться, даже в Гриффиндоре. Всем было известно, что нерадивое проклятие Волан-де-Морта по официальной версии отразил Гарри Поттер, но истину знали лишь единицы. Одним из таких был Канопус. Заклятие отрекошетило в обоих и чтобы спасти самого Гарри, Сириус и Ремус с помощью неизвестного заклятья перенесли недозрелый плод в Беллатриссу Лестрейндж. Ведьма была в то время тоже беременна, и когда на свет появилась двойня, была этому неслыханно рада. Благодаря необычному волшебству Гарред, а ныне Канопус, родился с сестрой Кассиопей. Как бы странно эта ситуация не звучала, но парень имел сразу, и брата и сестру, однако он не был похож на Лоуренса. Гарри не знал, почему его пугает Лоуренс. Может, из-за ужасных шрамов, а может… Впрочем, он готов был засунуть сейчас свою логику куда подальше. Как бы не был ужасен его брат, пусть даже если он и калека, он всегда останется его братом, и пускай какая-либо тварь посмеет обидеть его. Он всех их уничтожит. Всех до единого. — Думаю, в этом вопросе слишком много переменных, чтобы понимать, где правда, а где за этим последует ложь. — Схватив Лоуренса покрепче, Крамер продолжил идти со своими братьями, как внезапно они услышали странный гул, доносящийся сверху. — Что это было? — насторожился Говард, поднимая вверх над потолком автомат. — Похоже на взрыв… — Джон был тоже не на шутку встревожен. Впрочем, как и остальные. — Идёмте, нужно спешить. — Парни последовали вперёд, всё сильнее подозревая, что до выхода осталось всего-ничего.***
Волк ковылял к выходу, насколько в тот момент позволяли ему силы. Звук от сирены наконец-то стих, теперь уже сменившись формально на руганья и крики сталкеров с улицы. Спустившись на половину с лестницы, Волк поднял свой тяжёлый взгляд на проём, ведущий в подвал. Он был так же закрыт. Что бы там ни творилось, а эти монстры, по мнению Волка, не должны были покинуть чёртов тоннель, ведущий под домом. «И хорошо… — подумал Волк, идя всё дальше, — прикажу парням закидать туда C-4, и пусть всё катится в Ад». — Да, идея вполне была неплоха. Особенно сейчас, когда командир понимал, что вообще-то он ещё чудом жив остался в тот момент, как предателю удалось скрыться. Всё-таки Кирилл, по его мнению, был скорее учёным, чем военным, а потому неудачная закладка взрывчатки в южную часть стены дома, возможно, даже определила судьбу на дальнейший исход. Никто точно не знал, что этот мясник из себя представляет, да и Волк, даже частично услышав разговор Кирюхи с неизвестным, не поддавался простой логике. Какое касательное отношение ко всему этому имел сам виновник сего торжества, ещё предстояло выяснить. Но всё сводилось к этим пятерым, а значит, весомый довод был на лицо. Какой бы информацией эти уроды не владели, в тот самый день, когда был подорван грузовик смерти, это спасло их всех от критической ошибки. Словно сама Зона была на стороне сталкерства. Возможно, только в этот раз. Никто точно не знал, для чего она это сделала. Может быть, это всего лишь способ ещё больше набрать собственную мощь. А когда будут собраны силы, она определит пятёрку во главе своей армии, чтобы уничтожить всё на своём пути. Волк не был дураком, а потому понимал, что мысли о вседозволенности и неопределённости событий, происходивших сейчас, возможно, ещё сыграют свой путь в дальнейшем. Увы, один такой путь уже сыграл свою ноту, когда закончилась легендарная Война Группировок, последующий исход группировки Чистое Небо, незнамо куда пропавшей, и мощнейший толчок ноосферы, что буквально перекроил всю Зону. Сталкерам после такой встряски вновь пришлось искать новые лазейки в поисках аномальных образований и открывать всё более новые труднодоступные районы для обживания территории и нахождения артефактов. А ещё появились новые фанатики: вроде Церкви Юнитологии ** и Полуночных Всадников ***, не уступающих по кровожадности монолитовцам. И вот, впереди выход. Кое-как передвигая ногами раненный Волк, чуть было не упал камнем на пол от внезапного порыва ветра, заполнявшего полностью его лёгкие свежим воздухом. В глазах всё рябило, потянувшись рукой чтобы опереться о стену, ветеран не нащупал стены, но ощутил, как его бережно перехватили напарники и теперь можно было не беспокоиться за себя; а спокойно отключиться и оказаться в объятьях Зоны. Сталкеры тем временем носились с огнетушителями и пытались перекроить очаги возгорания. Некоторые выносили всё более или менее ценное оборудование и медикаменты. Насчёт, кстати, последнего Волк особо не парился, так как знал, что Сидорович хоть и ханжа, но своих в обиду не бросал, да и кто же ещё в здравом уме будет защищать его бункер?! — Командир, но и знатно же вас потрепало, — произнёс один из новичков в чёрной куртке и синих джинсах, заправленных в берцы. — Малой… — проговорил Волк охрипшим голосом, — иди к Фургону и скажи ему, что пусть договорится с вояками с блокпоста, насчёт канистры Хи-20… — один из сталкеров в зелёном комбинезоне кивнул и мигом умчался. — Слава… Голд… — сталкеры откликнулись на его зов и шли напротив него, — давайте-ка, парни, начинайте заваривать люк в подвале, и чем скорее, тем лучше. — Эм-м… — Сталкер немного почесал свой затылок, — так ведь… там группа Хребта… — Нет её больше, — ослабшим голосом произнёс Волк. — Что? — буквально на выходе его одарил озлобленным взглядом Space-X. — Ты слышал… — у Волка сейчас не было особого желания спорить ещё и с этим отбросом. Как на это отреагирует Фанат, командир вообще не представлял. — Ты сказал, что там не опасно… Ты сказал… что это будут ценные данные, и вот ты мне говоришь, что они все мертвы… — звёздовец шёл вперёд, к Волку, несмотря на то, что перед ним была свора нейтралов и ни один из них не принимал этого щёгола как родного. Для некоторых он был чем-то вроде спесивой мухи, но не более того. — Лучше отойди, сопляк, — пробасил один из сталкеров. Звёздовец обратил свой морщинистый взгляд на здоровенного нейтрала и немного пожалел, что открыл свой гнилой рот. Сейчас «гора» возвышалась над ним и грозилась его опустить по самые плечи под землю, если тот не закроется. Space-X понял, что слегка погорячился. Что-что, а инстинкт самосохранения у него был на лице написан. — Голиаф. — Волк задумчиво переводил свой взгляд, то с одного сталкера, то на другого. Сейчас он думал: стоит ли сейчас воспользоваться таким удачным стечением обстоятельств, чтобы проучить выскочку? Руки у Голиафа была огромными, и потому один его удар мог начисто выбить всю спесь из противника. — Думаю, не стоит… Сопляк всё понял и сейчас же соберёт свои манатки и уберётся из лагеря, — он удручающе посмотрел на последнего, — я прав? — проводник звёздовцев упорно молчал, сдавливая от злости свои кулаки. Поняв, что этот раунд явно остаётся за Волком, парень лишь только фыркнул и поспешил убраться восвояси. — Это просто так для тебя не закончится… Старики об этом узнают, уж поверь мне! — лишь изредка оглядываясь назад, проводник продолжал сыпать своего оппонента проклятиями. — Я могу его хоть сейчас пристрелить… Босс… — Голиаф поднял свой автомат в сторону звёздовца, — никто и знать не будет, что его пристрелили в нашем лагере… Только отдайте приказ… — многие в такт Голиафу синхронно закивали, словно давая понять: они все станут горой за своего предводителя. Волку в тот момент как-то тепло стало на душе. Вот что значит сталкерский клан, вот что значит доверие друг к другу. Возможно, даже сейчас дело было и не в доверии вовсе, а в самом простом выживании. Каждый понимал сейчас, что среди своей стаи они все равны, и случись беда, каждый из них станет горой друг за друга. Возможно, что даже сталкеркая идеология чем-то была похожа на факультет Слизерина. С одной стороны, Волку такое корыстолюбие импортировало, а с другой, настораживало. Ведь подобной связи не было даже у Долга с их военной диктатурой, чего уж говорить о простых бандитах. Тьфу ты! Чего только стоит новичку влиться в ряды нейтралов, как тот сразу становился маленьким винтиком в их братстве. Однако стоило нейтралу покинуть родное гнездо, как тот сразу менялся. Мышление и поступки становились только его собственными, и когда такой новичок попадал в плохой клан, то можно было считать его сразу пропащим. Хотя чего греха таить, каждый сталкерский клан в Зоне был в первую очередь предметом нажиралава на человеческих душах. Все их жалкие идеологии были лишь ширмой в бесполезной войне. Зона словно притягивала их всех к себе, где потом словно стервятник питалась их энергией, а потом превращала в безумные куклы, жаждущих крови и мяса. Полуночным Всадникам в этом была отведена особая роль советников, чтобы их всепоглощающая хозяюшка брала себя в руки время от времени и смотрела, где стоит устраивать пакости людям, а где — нет. Лишь немногие, кто доходил до конца, те крупицы, что не сломили свои головы под гнётом оружия и устояли под мракобесием «джунглей» Зоны, будут удостоены чести нанести последний удар в решающей битве в изменчивом мире Зоны.