История о цветочной лавке братьев Мия и тату-салоне «Черные Шакалы»

       — Бокуто-сан, это правда не смешно! — голос парня срывается на крик, истерически прорываясь сквозь ручей слез. — Вы знаете, какого быть поэтом, когда закончились слова? А я знаю. Я уже устал от вашего холода. И даже теплая одежда мне не помогает. Не могли бы вы определиться с тем, что вы чувствуете, вместо того, чтобы ранить меня своей неопределённостью.        Четыре года Акааши пытался добиться от Бокуто-сана внимания. И четыре года его чувства разбивались о стену безразличия. «-Ты такой хороший друг, Акааши», «Мы с тобой лучшие друзья!». Эти слова больно резали уши. Он хотел слышать вовсе не это. В его сердце все было совершенно по-другому, но навсегда оставалось в нем. Каждый день оно трепетно и с нетерпением ждало заветных слов. И каждый раз не получало желаемого.        — Твои объятия — это единственное место, где мне бы хотелось сейчас оказаться…        Он пытался убедить себя, что это — скрытое проявление любви. Сердцу было больно. А мозг отчаянно говорил: «Я холоден к тебе, так что оденься по-теплее». Он метался меж двух огней. А стена все не рушилась, как будто назло становясь прочнее. Иногда ему казалось, что сердце Бокуто-сана оттаивает, но это было так редко и так мимолетно, что казалось наваждением. — Акааши, а мы бы с тобой неплохо смотрелись вместе! Как инь и янь. Я такой шумный, а ты такой тихий! У нас была бы такая гармония, не думаешь? — Я уверен, что так бы оно и было. Я бы с утра готовил завтрак, пока вы валяетесь в кровати, сладко посапывая на подушке, уходил бы на работу, при этом потерпев сокрушительный провал в попытках разбудить вас. — Какие же мы с тобой классные друзья!        Бокуто-сан как будто осознавал, что происходит в его душе, но в последний момент отвергал это, закрываясь бетонной стеной. Акааши с завистью подмечал влюблённый взгляд Терушимы на Ямагучи и понимал, что не дождется такого в свою сторону. Даже появившийся в их обычной жизни Атсуму смог за несколько дней растопить ледяное сердце Сакусы Киеми. Смог сделать то, о чем сам Акааши мечтал сделать для Бокуто четыре года. С того момента, как впервые увидел его в тату-салоне.        Он был таким жизнерадостным, таким активным и позитивным, шумным, не знающим о личных границах. Полной противоположностью Акааши. Первая встреча навсегда изменила тихого парня. Навсегда перевернула его мир, заставив спокойное сердце биться птицей в груди. И разбиваться на тысячи и тысячи осколков каждый раз. В тот день Кейджи понял, что влюбился. Сильно и надолго. И, кажется, безответно.        Когда Атсуму появился в их жизни, Акааши сразу заметил изменения во взгляде Сакусы. Он всегда подмечал такие мелочи. Обычно холодный, будто бездушный взгляд Киеми на одно мгновенье стал… теплее? Акааши завидовал самой черной завистью. Ведь на него смотрели всегда жизнерадостным, но дружелюбным взглядом. Не было в нем никакой любви. Только дружба.        Столько раз Акааши предпринимал попытки выйти за эти рамки. Столько походов в кино с местами на заднем ряду не увенчались успехом. Бокуто-сан будто понимал, к чему все идет. Каждый раз он уходил по выдуманным, нелепым причинами. А Акааши каждый раз его прощал. Прощал, в надежде, что в следующий раз будет иначе. Что у них будет другой исход. Но этого не случилось. И не случится. Каждый поход в ресторан заканчивался прощанием у дома Акааши. Бокуто никогда не задерживался. Никогда не принимал предложение зайти на кофе. На чай. На ночь. Акааши не мог признаться ему в своих чувствах. Они поедали его, словно черви. Сидели глубоко. Там, где ни одна живая душа, кроме Бокуто, не смогла бы их достать. Может, его любовь на подсознании избегала встреч тет-а-тет. А может, все действительно совпадало так неудачно. Четыре года подряд.        — Может, сходим в кино, Бокуто-сан? Завтра у нас с вами все равно выходной. Там вышел фильм, который вы ждали.        — Извини, Акааши, я уже посмотрел его, дня два назад, — задумчиво сказал парень.        — В тот день, когда вы собирались заняться самоподготовкой? Прочитать любимую книгу и начать учиться играть на гитаре? — с едва различимой болью в голосе ответил Кейджи. — Что ж, мое дело предложить.        — Извини, дружище, Куроо позвал меня, я не смог отказать… — замявшись, ответил парень. — Давай, может, в другой раз?        — Не знаю. Я теперь занят. Клиентов много, — холодно ответил Кейджи.        При упоминании имени Куроо у Акааши сильнее билось сердце. Ревность? Он старался подавить это чувство. Изо всех сил старался. Не получалось. Даже, когда Куроо начал отношения с Кенмой, Кейджи не смог подавить это мерзкое ощущение. А Бокуто-сан делал вид, будто ничего не замечал. Не замечал боль в глазах своего безумно влюбленного друга. Не замечал его безумной ревности. Не замечал этих горящих взглядов. Или делал вид, что не замечал.        Смерть Атсуму потрясла их всех. Маленький солнечный лучик озарил их серые, однотипные будни. И исчез. Также неожиданно, как и появился. Кейджи затравлено смотрел на свой поникший смысл жизни. Он хотел сделать для него хоть что-нибудь. Но мозг повторял одно и то же: «я бы хотел иметь силы, чтобы игнорировать тебя так же, как и ты меня».        Боль съедала его изнутри. Акааши молча наблюдал за поникшим составом Черных Шакалов. За морально уничтоженным Сакусой, который первый раз в жизни открыл кому-то свое сердце. За Бокуто, который потерял такого же веселого друга, как и он сам. За Терушимой и Ямагучи, которые, пережив боль, строили свою жизнь. За вечно ссорящимися Кагеямой и Хинатой, которые где-то глубоко в душе любили друг друга.        Наблюдал, понимая, как быстро сгорает он сам. За эти дни он понял, что Бокуто-сан не любит его. И никогда не любил.        — Акааши, может, посидим сегодня у меня? Последнее время мы отдалились друг от друга. Я скучаю. Где те прогулки по вечерам, когда мы забывали о грусти?        — Я не могу. Извините, — равнодушно ответил Акааши. Он устал. Устал быть первым. Устал делать первые шаги. Устал натыкаться на стену равнодушия. Слова любимого не смогли пробудить угасающие чувства вновь.        — Ну, пожалуйста, Акаааааши. Я так скучаю по тем временам, — грустно ответил Бокуто. — Я скучаю по тебе.        — Вы надо мной шутите, Бокуто-сан. Если это так, то правда не смешно! — голос парня срывается на крик, истерически прорываясь сквозь ручей слез. — Вы знаете, какого быть поэтом, когда закончились слова? А я знаю. Я уже устал от вашего холода. И даже теплая одежда мне не помогает. Не могли бы вы определиться с тем, что вы чувствуете, вместо того, чтобы ранить меня своей неопределённостью.        — О чем ты, Кейджи?        Акааши замер. Первый раз Котаро назвал его по имени. Вся злость исчезла вместе со словами, которые складывались годами в признание любви.        — О том, что вы четыре года терзали меня. Говорили сначала ласково, будто я ваша любовь. А потом трусливо прятались за стеной безразличия. Я устал от ваших игр. Найдите себе другого, кто сможет вынести это. Я уже морально мертв. Завтра я подаю Комори заявление об увольнении. Я так больше не могу. Прощайте.        Бокуто стоял в недоумении. Слова Акааши отпечатались в его голове. Такой боли и отчаяния он не слышал у него никогда. Всегда спокойный и рассудительный, он сорвался на крик и впал в истерику. Ушел домой быстро, не оглядываясь. Оставив Котаро наедине со своими мыслями. Он никак не мог понять смысл сказанных ему слов. Акааши любит его? Не может быть. Точно нет. Бокуто-сан пытался понять чувства Кейджи четыре года. И четыре года бегал от него, запутываясь в самом себе. Он думал, что его друг влюблен в него. Но Акааши так быстро умел менять свое настроение и прятать свои чувства, что Бокуто терялся и делал глупые вещи, о которых потом жалел. Парень много раз хотел проверить, любят ли его, но сам избегал этих проверок со стороны Акааши.        И сейчас Котаро понял все. Он видел эти горящие глаза. Видел все безумные и отчаянные попытки друга, которые тот делал, чтобы привлечь внимание к своей незамеченной любви. Видел эту любовь. — Завтра может быть поздно, Бокуто. Действуй сейчас, — знакомый голос резанул по уху, но парень так и не понял, что это было. А откуда-то так незаметно повеяло ромашками….        Он, не замечая этого, направился в направлении дома Акааши. Руки помнили номер квартиры. Домофон звонил. Но никто ему не отвечал…        Акааши долго не мог прийти в себя, глядя на свое отражение в зеркале красными от слез глазами.        — Не захлебнись своим равнодушием, Бокуто. Ненавижу, — прокричал он самому себе. — Как я мог потерять голову из-за тебя?!        Утром следующего дня заявление уже было написано и лежало на столе Комори. Акааши ушел. Ушел, не оставив никаких следов. Никто, кроме одного человека не знал, что с ним и как он. Но Сакуса Киеми не расскажет Бокуто-сану. Он обещал. И сдержит свое обещание до тех пор, пока его безумный друг не докажет, что действительно влюблен.        — Я знаю, Оми-кун. Он рассказал тебе. А ты расскажи мне, — с нарастающим раздражением бросил Котаро, зло глядя на Сакусу. — Расскажи, куда он пропал.        — Зачем? Чтобы ты разбил ему сердце? Тебе не кажется, что их слишком много в этом году?        — Оми-кун. Я знаю, что хочу сделать. Я хочу этого уже четыре года, черт возьми. Моя проблема в том, что я не смог вовремя разобраться в чувствах Акааши. А когда смог, стало поздно. Так что, скажи мне, чтобы я нашёл его и исправил все, — взорвался парень. — Это нужно сделать.        — Я обещал не говорить. Не пытайся у меня ничего выведать. Мне и своих проблем хватает. Ваши мне не нужны, — холодно ответил Сакуса.        — Так избавься от них, сказав мне то, о чем я прошу. Я не отступлю, Киеми. Я ведь его слишком сильно люблю.        — Очень жаль, что до тебя так долго доходило это. Оставь его в покое. Если ты позволил этому случиться, значит уже слишком поздно. Акааши уехал.        — Не оставлю. Ты не оставлял Атсуму, а я не оставлю его, — твердо сказал Бокуто. — Если бы я сдался, это значило бы, что я и правда его никогда не любил.        — Бокуто. Хочешь узнать одну фразу на латыни? — вдруг отстраненно сказал Киеми.        — Да, хочу, — тяжело вздохнув, ответил парень. — Ты ведь мне все равно больше ничего не скажешь.        — «Amantes sunt amentes», что означает «влюбленные — безумные». Представь, они отличаются всего одной буквой. Я ведь не просто так тебе это сказал, Бокуто. Подумай на досуге, — пустые и холодные глаза Сакусы Киеми пронзили парня насквозь. — Оба ли из вас, или кто один олицетворяет эту фразу…        Темнело. Бокуто впервые отбросил свое веселье и жизнерадостность на второй план. Слова Сакусы весь день крутились у него в голове. Влюбленные — безумные?        — И что бы это могло значит, Сакуса? — с раздражением сказал парень. — Влюбленные — безумные…        Ноги сами принесли его к дому Акааши. Он звонил в домофон, бил ногой дверь, вглядывался в темноту окон, надеясь, что его друг просто затаился. Безуспешно.        — Тебя забрали километры, но когда-нибудь я буду с тобой, обещаю, — тихо произнес парень, глядя в ночное небо. — Ты — тот человек, которого я никогда не прекращу искать в толпе…        — Я не знаю, Сакуса-сан. Я так устал от всего. Здесь, конечно, красиво. Но так неуютно. А на закатах я вспоминаю его…        — Я всегда могу сказать ему, где ты. Пока что я дал ему первый намек, — тяжело вздохнув, сказал парень. — Ему нужно будет долго гадать, что я имел в виду.        — Amantes sunt amentes? А он все еще ищет меня? — с надеждой спросил Акааши.        — Бокуто больше не спрашивает меня ни о чем. Но он перестал сиять.        — Дай ему завтра вторую подсказку, — тихо произнес парень, глядя на темные дома и пустые улицы.        — Он еще не разгадал первую. Если ты хочешь побыстрее все закончить, я просто скажу где искать.        — Не надо. А мне стоило быть осторожнее с надеждами, они приводят к разочарованиям…        А на улице было тихо. Тепло. Но неуютно. Одиноко. А он — как теплый вечер августа. Был далеко.        — Какой безумный поступок я должен совершить, Киеми-кун?! — Сакуса выронил из рук стакан с кофе от неожиданно громких слов Бокуто. — Скажи мне, я не понимаю!        — Ты о чем? И в следующий раз можешь быть потише, sciocco.        — Кто? Это ты меня как назвал? — непонимающе спросил Бокуто. — Что за шарады, мать его, Сакуса Киеми.        — Ты мне не даешь работать, sciocco, — раздраженно ответил парень.        Бокуто развернулся и громко хлопнул дверью. А Сакуса откинулся в кресло, закрыв глаза. А откуда-то так незаметно повеяло ромашками…        — Алло? — сонно ответил парень. — Тебе что надо от меня в 5 утра, чертов Бокуто?        — До меня долго доходило, да? Он в Италии? Я три гребаных месяца думал над вашими загадками. Ну ничего, я поквитаюсь. Давай следующую, и я уже куплю билеты.        — Some mistakes get made Совершаешь некоторые ошибки, That's alright, that's okay Но это нормально, всё хорошо. You can think that you're in love Можешь думать, что влюблена, When you're really just in pain Но на самом деле тебе больно. Some mistakes get made Совершаешь некоторые ошибки, That's alright, that's okay Но это нормально, всё хорошо.        — И что это должно значить? Так, нет, ладно, это самая простая. Я знаю, что за ошибку я совершил, Оми-кун. Но я действительно люблю его. Но мне и года на всю Италию не хватит.        — Отстань, пожалуйста, екай приставучий. Сисмондо. Больше я тебе ничего не скажу, сказал парень и бросил трубку.        Три дня он пытался сложить в одну картину те кусочки пазла, что оставил ему Акааши.        — Безумный поступок, Италия, ошибка, Сисмондо… Римини? Да, поеду туда. Безумный влюбленный поступок — это внезапно сорваться с места и поехать в Италию в Римини? Это ты имел в виду, Акааши? Ошибка… Я думал, что влюблен и совершал промахи. Теперь понял.        От кого: злобный дед        — Да, ты прав. Ищи его в Италии. В Римини. Не знаю, правда, там ли он до сих пор. Я полгода скрывал от тебя это. И как тебе удалось не бросить все, а? Акааши не запрещал мне рассказывать, но попросил сделать это, если ты не сдашься. Черт возьми, Бокуто. Уходи, иди. Иди ищи его.        Билет на самолет был куплен в 9.46. Утром понедельника. Самолет приземлился ночью вторника. На поиски Акааши ушло три дня. Однако он исчез без следа. Больше хлебных крошек он не оставил.        Вечером четвертого дня Бокуто сидел в кафе, попивая кофе и внимательно разглядывая всех немногих прохожих, что не торопясь шли по узкой улочке. Помнишь, я не прекращу искать твое лицо среди других?.. Солнце уже потихоньку клонилось за горизонт, оставляя после себя удивительной красоты багровое зарево заката. Лица людей темнели, становились с трудом различимыми, но он не сдавался.        — Ждете кого-нибудь? — тихий женский голос нарушил царящее безмолвие.        Парень поднял глаза и увидел перед собой невысокого роста девушку, с короткими светлыми волосами и большими карими глазами.        — Знаете, я никого не жду. Но я уже четвертый день надеюсь разглядеть среди незнакомцев родные сине-бирюзовые глаза. Я верю, что рано или поздно увижу их. Но вы присаживайтесь, мне одному скучно.        А за этой картиной, молча, из окна двухэтажного дома наблюдал парень с грустным усталым взглядом.        — Я так хочу позвонить, но, пожалуй, воздержусь, — тихо произнес Акааши, глядя из окна своей квартиры на знакомую пепельно-серую голову.        Сакуса позвонил ему в тот же день, когда Бокуто купил билеты. Акааши предпочел не выходить из дома. Сердце птицей билось в груди каждый раз, когда до боли знакомый силуэт бродил по этой улице.        На третий день Акааши не выдержал и не спрятался за шторкой. Попытка не увенчалась успехом. Он прошел мимо, оглядывая улицу, а не окна домов.        На четвертый день Акааши уронил табурет с посудой. Он хотел отвлечь Котаро от назойливой девицы, которая подсела к нему с миловидным выражением лица. Бокуто обернулся на звук, но никого не увидел. Кейджи не смог. Парень еще долго сидел, вглядываясь в темноту окон своими янтарными глазами. Но потом отвернулся, будто ничего и не было. Акааши корил себя за нерешительность.        — Возвращайся, пока не станет поздно, — тихо произнес Кейджи вечером пятого дня. — Я все еще люблю тебя. Но на этот раз никто не прошел под его окнами. Он сдался?        — Я не думаю, что он сдался, Акааши. Этот екай полгода доставал меня вопросом где тебя искать. Может, у него болят ноги.        — Не знаю, Сакуса-сан. Я верю до последнего. Может, я зря так поступил с ним?        — Может быть и зря. Но я думаю, что твой отъезд дал Бокуто возможность разобраться в себе и своих чувствах. Кто знает, сколько бы еще он метался то к тебе, то от тебя. И все же, не переигрывай, Акааши. Однажды он ведь реально опустит руки и вернется сюда.        — Я не собираюсь этого делать. Мне просто не хватает сил сказать, что я здесь, что я люблю этого. Я ждал этого четыре года, и теперь не могу поверить…        — Ты его любишь?        — До безумия сильно…        Сакуса положил трубку. Эта фраза болью отдалась в его сердце. Акааши понял, что сказал то, что не стоило говорить ему. Но если это правда? Что если эта любовь безумно сильная? Или она просто безумна…        — Знаешь, Бокуто-сан. Я бы хотел за руку тебя крепко держать и никогда не отпускать…        Вечером седьмого дня тот же силуэт показался на улице вновь. Он шел медленно, пристально вглядываясь в окна домов. Акааши больше не прятался. Их взгляды пересеклись, и время будто бы остановилось. Не возникло желание убежать, спрятаться, исчезнуть. Кейджи молча смотрел в любимые глаза, в которых читалась самая искренняя любовь. Бокуто все-таки не сдался. Он нашел его.        Бокуто замер, и сердце его трепетало. Он нашел его. Нашел свою любовь. Нашел Акааши. Однако тот не шевелился. Не издавал ни звука. А через пару секунд исчез. Бокуто опустил глаза. Нет, это был не он. Это был обычный итальянец, которого я напугал.        Шаг за шагом Бокуто уходил от злополучного дома. Пока его не окликнули.        — Тепло ли тебе на душе, Бокуто-сан?        Парень резко развернулся. Его глаза расширились от удивления. Навстречу ему шел… Акааши. Его любимый Акааши.        — Я холоден к тебе, Бокуто-сан. Так что оденься по-теплее, — с наигранным холодом произнес Кейджи. — Зачем ты здесь?        — Я искал тебя, Кейджи.        — Не нужно. Оставьте меня в покое, — грубо отчеканил парень. — Я уехал, но вы и здесь меня достали.        — Не отступлюсь, Акааши. Я докажу, что действительно люблю тебя. Ведь, в тот вечер я хотел поцеловать тебя…