Болек и Лёлек. Приключения.

Антон появляется на кухне сонный, медленный, как улитка, в шерстяных носках и Мишином старом свитере, который болтается на нем в лучших современных оверсайз-традициях и доходит до середины бедра. Бестужев безотчетно засматривается на его коленки, и из-за этого у него чуть не сбегает кофе. Он матерится, успевая снять турку в последний момент, переливает его в кружку и, развернувшись к Арбузову, спрашивает: — Ты чего так рано поднялся? У тебя же выходной. Антон, раскрасневшийся и еще со сна весь помятый, трет глаза ладонью, вздыхает так тяжело, что тут же хочется его пожалеть, даже не зная причины страданий, но Арбузов ее озвучивает, буркнув коротко: — Привычка, — и, душераздирающе зевнув: — Сваришь мне тоже кофе? Миша бросает взгляд на часы и понимает, что времени еще достаточно, и он может себе это позволить. Делает было шаг к шкафчику, чтоб достать кофе, но Антон его опережает, открывает дверцу и, приподнявшись на носки — кофе стоит на верхней полке — пытается достать банку. Миша смотрит на его попытки и опять зависает, потому что свитер приподнимается, обнажая Арбузовскую задницу. Восхитительно голую. Немного совсем, край ягодиц, даже ямочек не видно, но Мише хватает и этого. Миша любит Антонову задницу, наверное он даже на ней помешан — так, слегка — поэтому, когда Арбузов наконец протягивает ему банку с кофе, Миша берет ее, отставляет в сторону и притягивает Антона к себе. Целует, и Арбузов, удивленно выдохнув, отвечает, цепляясь за его плечи, снова привстает на носки. Бестужев это понимает, потому что целовать его становится удобней, и он тут же этим пользуется: опускает руки и проходится пальцами по коже прямо под линией свитера, обводит кончиками пальцев край ягодиц, поднимается выше и улыбается довольно, потому что Антон еле слышно стонет и подается ему навстречу, цепляет зубами нижнюю губу, а Миша, наконец, сжимает Антонову задницу. Крепко, со всем своим желанием и любовью. Он мнет ягодицы, оглаживает, чуть скользя пальцами между, и снова сминает. Арбузов стонет ему в рот и вжимается грудью, животом, уже ощутимо вставшим членом, Арбузов зачем-то шепчет, чуть отстранившись: «Тебе не пора на работу?», но сам тут же притягивает его обратно и продолжает целовать, постанывая и толкаясь бедрами в Мишино бедро. Бестужев улыбается и, одну ладонь оставив на заднице, второй скользнув под свитер и обхватив член, начинает Антону дрочить. Протяжное «чееееееерт» Арбузова прокатывается дрожью по Мишиному позвоночнику и смиряет его со всеми опозданиями на свете. Антон часто дышит, привалившись виском к его плечу, и Миша завороженно — опять, черт возьми! — смотрит на его вздрагивающие ресницы, на приоткрытый мокрый рот, который он то и дело облизывает, на изломанные брови. Чем ближе к оргазму, тем сильнее Арбузов их сводит, а когда кончает, наоборот вскидывает, будто удивляется, со стоном откидывает голову, и Бестужев, ничего не может с собой поделать — обхватывает его за колючий затылок и целует, ловит каждый стон и всхлип, каждый удовлетворенный выдох и финальное «пиздец». А вот следующие слова Антон произносит, отстранившись от Бестужева и снова состряпав несчастное лицо. Он смотрит на свитер, уляпаный спермой и говорит: — Ну вот, уделал уже второй раз за неделю. Опять стирать, — он поднимает взгляд на Мишу, смотрит подозрительно, тянет, — Бестужев, тебя что заводит собственный свитер? Миша смеется, обхватывает Антона рукой за плечи, чмокает в макушку и признается. — Меня заводишь ты, — и улыбается, слыша довольное Антоново сопение.