Талисман

***

Как и всегда, аккуратно и негромко, я постучала в дверь кабинета хозяина дома и, не дожидаясь ответа, вошла в просторное помещение. — Мистер Шелби, к Вам посетитель, назвавшийся «вечным жидом», — я изо всех сил скрывала улыбку и старалась сохранить голос в спокойствии, но Томас знал меня и потому молча пригрозил мне пальцем свободной от сигареты руки. — Проводи еврейского джентльмена ко мне в кабинет и принеси нам чаю, — Том сделал затяжку и выдохнул в пространство комнаты клубы сигаретного дыма, которые старались заполонить собой весь чистый воздух. Молча кивнув, я удалилась за дверь. Первым делом я зашла на кухню и попросила Вивьен, кареглазую, тощую девчонку из Смолл Хита, сделать заварку для будущего чаепития Томаса и его гостя. По непонятным причинам я заботилась о Вивьен, когда та попала сюда. Наверно, я приняла дело миссис Кетч слишком близко к сердцу. А может я просто видела в этой маленькой девушке себя. В любом случае, Вивьен я очень любила и всегда держала ее рядом. Гостя Томаса я застала в столовой за рассматриванием семейных и личных портретов Шелби. Я, почему-то, все не решалась подойти, издалека и незаметно для еврея, наблюдая за ним. Он подолгу и очень внимательно изучал каждое полотно, но открытых эмоций на его лице я так и не уловила, чтобы хотя бы понять, о чем думает мужчина. Его глубокие серые глаза неспеша передвигались от одного места на стене к другому и так далее по помещению. Он забавно складывал пухлые губы «бантиком», его брови не могли устоять на месте, постоянно ища себе пристанище то у переносицы, то высоко на лбу. При этом, он едва заметно качал головой, будто подтверждая свои догадки. Я заметила за собой, что я неприлично пялюсь на незнакомого мне мужчину слишком долго и, как только я сделала шаг из своего временного укрытия, взгляд еврея тут же метнулся ко мне, завораживая. — Мистер Шелби ждет Вас у себя в кабинете, — спокойно, будто я и не тайно наблюдала за мужчиной, сообщила я, всматриваясь в лицо еврея и его глаза, покрытые тенью от фетровой шляпы. — Следуйте за мной. — Этот Томми, этот проклятый цыган считает, что он лучше всех, да? — как-то вычурно начал гость. — Потому что я думаю, что нельзя вешать на каждую стену свою ебаную морду. Я пропустила мимо ушей весьма острый комментарий мужчины, пока его глаза медленно опускались вниз по моей фигуре, а он все еще утвердительно слегка покачивал головой. Не торопясь, я развернулась лицом в коридор и двинулась вперед. Еврей что-то бубнил себе под нос и возмущался, но так и шел вслед за мной. Я вежливо открыла дверь в кабинет перед ним, пропустив гостя вперед. Он вновь одарил меня грузным взглядом свинцовых глаз, забавно повел усами над верхней губой и стремительно двинулся вглубь кабинета. Вивьен подоспела вовремя вместе с типичным чайным набором для двоих и я успела зайти до того, как мужчины начали приветствовать друг друга. — Шалом! — еврей раскинул свои большие руки в стороны и двинулся к Томасу. — Шалом, мой друг! — Здравствуй, Алфи, — усмехнулся Том, протягивая руку собеседнику. — Присаживайся. Что ты будешь? — Ром! — твердо заявил еврей, пожимая руку товарищу. Беззвучно двигаясь по пространству кабинета, можно было подумать, что меня и не было там. Но я пристально наблюдала за каждым движением Томаса и недавно названного Алфи. Шелби даже не удосужился оторвать взгляда от еврея, как подал такой же беззвучный знак, как и я. Дважды повторять не было необходимости, я быстро достала два небольших стакана и бутылку пахучего рома, наполненную до самых краев, расставляя все перед мужчинами. — Ты можешь быть свободна, спасибо, — Том взглянул на меня своими ледяными голубыми кристаллами и я поспешила удалиться из напряженной обстановки пространства кабинета. Любопытство пожирало меня, хотя я знала, что Томас расскажет мне все после, но все равно я прикрыла тяжелую дубовую дверь кабинета не до конца, чтобы расслышать о чем будут вести речь мужчины. Цыган и еврей — что у них общего? Жажда власти, жажда денег? Притаившись около двери, я очень тихо выдохнула и навострила слух. — Теперь, когда твоих шавок нет рядом, мы сможем поговорить, — по звуку можно было догадаться, что Альфред открывает бутылку рома и разливает по стаканам. — Памела — не шавка, Алфи, — цыган щелкнул колесиком зажигалки — он снова закурил. — Хорошо, да, — ехидничал еврей. — Теперь, когда здесь нет твоей не шавки, мы договоримся. Было ли мне обидно, что незнакомый мужчина называет меня шавкой? Нет. Мир — мужской, и он жесток. Он не терпит слюнтяев, обиженных и женщин, как бы это не было странно. — Что ты хочешь, Алфи? — после довольно протяжной паузы все же подал голос Томас и мне показалось, что я услышала, как он выдохнул. — В следующий раз, пожалуйста, да, скажи мне, чтобы я привез тебе отличного, настоящего рома, хорошо? — еврей, видимо, хотел сегодня довести Шелби до ручки. — Потому что это пойло, оно… — Что ты хочешь от меня, Алфи? — снова спросил цыган, перебивая собеседника. Альфред негромко причмокнул губами и поставил стакан на деревянную поверхность стола. — До меня дошли слухи, друг мой, — тон мужчины стал серьезным, — что завтра ты устраиваешь прием для всех высокопоставленных лиц Англии, да, — кожа кресла, в котором сидел Альфред, скрипнула под весом его тела и можно было подумать, что мужчина подался корпусом вперед. — Я думал, мы с тобой друзья Томми, ага. Так, где же мое приглашение, а? Томми снова выдохнул и секундную тишину диалога нарушил негромкий скрежет верхнего ящика стола и тихий шорох бумаги. — Это Ваше, мистер Соломонс, — видимо, цыган протянул конверт. — Ты знаешь, Томми, я говорил тебе, что ты глупец, раз связался с русскими, так да? Так вот сейчас я говорю тебе тоже самое — ты глупец, если лезешь туда, где тебе не место, — кожа кресла, на котором сидел Альфред снова заскрипела. Шелби промолчал на весьма очевидную мысль собеседника, туша очередной окурок сигареты в своей переполненной пепельнице из хрусталя. — И еще, Томми, — Алфи негромко стукнул своей тростью о лакированный пол, оставляя неглубокую отметину на древесине, — твоя рожа на всех стенах этого дома раздражает. Сними их, это пиздец. — До завтра, Соломонс, — усмехнулся Томас. — Ага, да, — Алфи неспеша ковылял к двери кабинета и я поняла, что пора делать ноги. Тихо поднимаясь, я услышала, как еврей остановился и задал вопрос Томасу, но было очень рискованно — вновь подходить к двери, чтобы услышать хоть что-то — поэтому, я решила довольствоваться малым и мягкой поступью направлялась на кухню. Через пару минут после ухода Альфреда Соломонса, я тихо постучала в косяк двери кабинета, чтобы забрать поднос, на котором дымился идеально белый чайничек с двумя идеально белыми кружками с сине-золотой окантовкой и использованные после рома стаканы. Зайдя вовнутрь, Том, задумчиво смотревший на книжные полки напротив своего массивного стола, теперь смотрел словно сквозь меня. Я не стала его тревожить, но цыган первый подал молчаливый знак, которых у нас с ним было немного, но они были под таким же строжайшим секретом, как и некоторая информация, хранящаяся в сейфе Шелби. Я уже наизусть знала все его молчаливые приказы, а потому оставила в покое поднос, плотно закрыла дверь и подошла к нему. — Что ему нужно, Томми? — ласково спросила я, поглаживая мужчину по голове, зарываясь пальцами в густую шевелюру, черную, как смоль. — Я не знаю, Пэм, не знаю, — цыган крепко обнимал меня за талию, прислонившись к головой груди. — Ты придешь сегодня? — он перевел тему. — А что на счет миссис Шелби? — задала я вполне резонный вопрос. Лиззи Шелби, официальная жена Томаса, недолюбливала меня. Скорей всего, даже ревновала Тома. Она не была соперницей мне, а я не была соперницей ей. Да, подругами мы не были, но и врагами назвать нас было сложно. Но все равно, каждый раз она сверлила меня огнеопасным взглядом, напоминая мне, кто в доме хозяйка и главная женщина в жизни Томаса Шелби. И я абсолютно не претендовала на ее место, в то время как она очень бы хотела занять мое, хотела этого каждый Божий день. Но не могла. — Я отправил Лиззи к Эйде в Бостон. Они там развлекаются, пьют и творят, что им заблагорассудится. — А Карл? — я подумала о сыне младшей Шелби. — Где бедняга Карл? — Они с Майклом приедут завтра утром, — вроде как нехотя произнес цыган, — поэтому на тебе будет еще один ребенок, прости, — заключил Томас. — Мистер Шелби, это извинения? — я аккуратно подняла лицо мужчины к себе и, заглянув в его глаза, ласково улыбнулась. Ох уж эти глаза… Два абсолютно бездонных океана, в которые бросаешься без опаски и без оглядки. Ты ведешься на кристально чистые льдинки и совершенно не думаешь о последствиях, которые, в основном, только для женского пола приносят беды и несчастья. Многие женщины в Смолл Хите и за его пределами, те, кому удалось увидеть Томаса хотя бы раз, они все тайно и грязно мечтали о таком властном мужчине рядом, даже если все утверждали, что боятся мистера Шелби. Они знали, что если быть «хорошей девочкой», то тебя похвалят и оставят рядом. Многие из них готовы были сами прыгнуть на член Томми, даже не дожидаясь прелюдий — им хватало лишь почувствовать один его взгляд на себе. Кого-то эти глаза убили, кому-то — подарили спасение. Я же в этих глазах не тонула. По крайней мере, у меня был спасательный жилет. Томас — хороший мужчина, любящий отец и почти прекрасный муж. Здесь уж не поспоришь. Просто он не для меня, как и я не для него. Я занимаю другую роль в его жизни, которая неизвестна до конца даже мне самой. А уж и сам Том вряд ли догадывается об этом. — Тебе показалось, — улыбнулся Томми. — Хорошо, — я продолжала улыбаться и смотреть ему в глаза, — дети — это хорошо. Я люблю детей, люблю, когда их много. — Ты, наверно, в таборе родилась, — вновь прощупывал почву Шелби, пытаясь зацепиться за любой мой прокол в голосе или мимике. — Наверно, — я усмехнулась не только внешне, но и внутренне — почему Томми доверяет мне, совершенно не зная, кто я такая? Поняв всю бесполезность очередной попытки узнать что-либо, мужчина снова опустил голову мне на грудь и как-то тяжело, будто обреченно, громко вздохнул. — Все будет в порядке, Том, — приободрила я его, еще раз проведя рукой по шелковым волосам. — Продумай все еще раз. Все ли подводные камни ты увидел? Я знала, о чем он думает: сделки, бизнес, завтрашний прием, еврей Соломонс, его дети, я, взбаламученный Артур, его должность… — Я жду тебя вечером, — тихо произнес цыган.