— — —
Волдеморт отпил лёгкого вина, которое заказал, пока ждал Поттера. То, что мальчишка не сразу появился в этом протравленном чувствами Нарциссы Малфой сне, раздражало его. Но сейчас не время для нетерпения, время улыбаться. Улыбаться. — Похоже, невежи из Министерства сочли Хранителя Снов тёмным учением и запретили переиздание. Никогда не любил фанатиков. Можно подумать, человека нельзя прикончить теми же парящими чарами, — он накрыл тонкие губы изящными пальцами, словно извинялся за болтливость. — Но я отвлёкся, милый Гарри. Сделаем заказ?— — —
От внезапного замечания у Гарри на затылке волосы дыбом встали. «Убийца», — нашептывало подсознание. Не то чтобы он забыл об этом под светом дорогущих люстр, но Гарри вдруг понял, что задумался над словами Тёмного Лорда. Он не увидел ничего «тёмного» в Хранителе Снов. Да, такую магию можно использовать в дурных целях, но какую — нельзя? Гарри растерянно отвёл взгляд. О чём он только думает? Это всё сон, он смешивает мысли. Волдеморт предложил сделать заказ, но Гарри понятия не имел, чего хочет. Пожалуй, его вопросы — зачем они здесь, например — немного подождут. Меню было исписано страшными незнакомыми словами. Он пробежался глазами по напиткам, надеясь найти сливочное пиво или хотя бы одно знакомое название, но надежды не оправдались. Да уж, это не Дырявый Котёл. Мерлин, дали бы ему хоть подготовиться. Рон, конечно, ничего не смыслил в утончённой кухне, но родители Гермионы явно могли позволить себе подобные заведения: наверняка же между маггловскими изысками и магическими разницы особой нет. — Ты... ммм... посоветуешь что-нибудь? — Гарри поднял взгляд на Волдеморта и тут же опустил; непривычный получеловек-получудовище заставлял чувствовать себя ещё неуютнее. — Я никогда... здесь всё такое... — он пристыженно уткнулся в меню и закончил: — Дядя с тётей не водили меня в такие места, — о Мерлин, он тут пару минут, а уже готов сгореть от смущения. Может, самое время научиться просыпаться? Даже не взглянув на официанта, Волдеморт махнул рукой, тот почтительно поклонился и удалился. А Тёмный Лорд посмотрел на Гарри почти мягко. — Моя юность тоже прошла не в достатке, — тихо напомнил он. — Я бывал в подобных местах только после выпуска. И даже тогда за меня платил Абраксас Малфой, а мне было легче подсмотреть чьи-то мысли, чем прочесть меню, — Волдеморт будто бы пытался приободрить его. — Кроме того, мы во сне. Если ты на самом деле прочёл Хранителя Снов, то должен знать, что одной правильной мыслью можешь заставить официанта принести то, чего тебе хочется, — Тёмный Лорд вздёрнул бровь и улыбнулся. — Или... раз уж нам не надо платить, мне заказать на свой вкус? Мысль попрактиковаться в ментальной магии перед Волдемортом могла бы его напугать — Гарри не умел учиться по книгам сам — но ему, напротив, вдруг стало спокойнее. Тому Риддлу из маггловского приюта тоже ведь нелегко было в незнакомом магическом мире. Волдеморт понимал Гарри. Об этом легко было забыть, когда весь такой опрятный Том Риддл в вычурной мантии предложил сделать заказ, будто ожидал, что Гарри сам с этим разберётся. — Спасибо, — прошептал Гарри. У него будто камень с души свалился. — Это... очень помогло. Хорошо, я попробую, — гриффиндорец он или кто? Гарри вдохнул и, прищурившись, уставился на бокал Волдеморта. Немного искусанных губ, и перед ним оказался бокал с белым вином. — О, — просиял он. Да, его не принёс на подносе официант, но это ведь первая попытка. Гарри усмехнулся, поднёс бокал к губам — он впервые пил вино — и едва не скривился, распробовав вкус. Настрой тут же пропал: похоже, что-то пошло не так. Кто вообще пьёт что-то настолько горькое? Гарри неловко прочистил горло и отставил бокал, отчаянно делая вид, что ничего такого не произошло. То, что он не разбирался в меню, это ещё ничего, но Волдеморт явно ждал определённого мастерства, раз уж Гарри прочёл Хранителя Снов. И он не хотел облажаться с едой так же, как с вином. — Наверное... я буду то же, что и ты, — он попытался улыбнуться и тут же добавил: — Если это не соте из магглов.— — —
Лорд Волдеморт раздражался всё больше. Мальчишка ничего не понял. Неважно, он не позволит неуверенности Поттера загубить свой план. Не выдавая раздражения, Тёмный Лорд припомнил, что в юности любил утопающий в подливе йоркширский пудинг с самыми настоящими сосисками. По воскресеньям его готовили на ужин в приюте, но потом из-за дефицита сосиски заменили консервированным мясом. В Хогвартсе его тоже иногда подавали. Сейчас бы Волдеморт ни за что такое бы не ел, но тогда он был вечно недоедающим подростком, вымахавшим под шесть футов. Чувствуя себя до невозможности нелепо, Волдеморт представил самую восхитительную из виденных им Жаб в норке с медовухой для мальчишки. И с куда большим удовольствием — овощной суп для себя. «Соте из магглов? Мерзость. Добыча должна быть сырой и ещё тёплой... — он моргнул. — Соберись». Прежде чем Поттер убрал с винного бокала тёплые пальцы, Тёмный Лорд протянул руку и накрыл их; подрагивающие, липковатые то ли от волнения, то ли от смущения. И вот он: искромётный восторг их связи. — Прости, Гарри, я так давно был молодым, что уже и не помню, каково это... о, — Волдеморт убрал руку, когда к столику подошёл официант, левитируя начищенные до блеска серебряные подносы.— — —
Длинные человеческие пальцы оказались так непохожи на холодные руки, к которым Гарри привык и во сне, и наяву. Но они ровно так же пробуждали их друг с другом связь, на которую совершенно не влияли выросшие на голове Тёмного Лорда волосы. Гарри смотрел на незнакомые пальцы, накрывшие его ладонь, и понимал: будет Волдеморт ребёнком, мужчиной или чудовищем — ничего не изменится. Уже через несколько секунд Тёмный Лорд отнял руку, но Гарри не успел об этом пожалеть, сосредоточившись на официанте, а точнее на еде, которую он принёс. — Суп из зелёной фасоли для Вашей светлости, — торжественно объявлял официант, расставляя тарелки, — и блюдо дня с нашей легендарной медовухой для мистера Поттера. Волдеморт заказал не только йоркширский пудинг с пюре, но и в придачу другой напиток. Неужели было так заметно, что вино ему не понравилось? Гарри бы обязательно смутился, если бы не был так удивлён. — Уоу, — выдохнул он и глуповато улыбнулся официанту. — Спасибо. Тот с поклоном удалился, и Гарри тут же попробовал сладкую — куда слаще вина — даже скорее сахаристую медовуху. Он посмотрел на свои блюда и уже почти набросился на них... как вдруг заметил одинокую тарелку супа перед Волдемортом. Казалось, его сотрапезнику вообще нет дела до еды. Гарри секунду разглядывал его, а потом медленно отложил вилку. — Эм, не хочу показаться невежливым, — начал он и поморщился. Говорить, что не хочешь грубить, и тут же грубить? — Всё это, конечно, здорово... и неожиданно, но... вот в чём дело: я не понимаю, зачем ты устроил всё это. Для меня. О том, как на последней их встрече окровавленный Гарри катился вниз по каменным ступеням, он не напомнил. Но не забыл. Даже если не брать в расчёт их связь, он совсем не понимал поступков Волдеморта. Да, сегодня они почти не касались друг друга, но в прошлый раз тактильный контакт не оставил иного выбора, кроме как... Гарри сам себя оборвал, но щёки всё равно порозовели. Нет, та встреча в лесу была не случайной; Тёмный Лорд всё продумал, и это путало ещё сильнее. Волдеморт попробовал суп и отложил ложку. — Это подходящее для разговора место. У тебя же есть вопросы к Лорду Волдеморту, за этим я тебя сюда и позвал. Вопросы? О, это ещё слабо сказано. — Что ж... откуда мне знать, что всё это — не обман? — выпалил Гарри и тут же поёжился. — Прости, я... не так это хотел сказать. Просто, всё очень непонятно. Ужин, подарки, по... поцелуи, — щёки из розовых стали красными, но он продолжал: — Мне нравится, но... чёрт, я не это имел в виду. Теперь Гарри был пунцовым, он промочил горло медовухой, отвёл взгляд и продолжил: — Ты всегда пытался меня убить. «Убийца, — снова зашелестело в голове. — Родители, Сириус, Грейнджеры. Убийца». — И в прошлый раз... ты пытал меня, запер с... тем созданием. Хоркрукс я или нет, это не обязывает тебя хорошо со мной обращаться. И если бы я до сих пор был в подвале, ты бы так себя не вёл. — Да... — мягко прошептал Тёмный Лорд. — Знаю. Ты разозлил меня тогда, Гарри, вывел из себя. Это была ошибка, — он замолчал и опустил взгляд на ложку, которую прокручивал меж пальцев, как обычно — палочку. И снова Гарри почувствовал прилив странной, неприятной радости своего жёсткого сотрапезника. — Я ненавидел тебя больше всего на свете. Годами строил планы твоей гибели. И будь на твоём месте кто другой, я бы сгноил его заживо в том подвале в наказание за наглость. Но я не держал бы там тебя. Ведь как и сейчас, ты бы являлся мне во снах. — И где бы ты держал меня? — нерешительно спросил Гарри. — Чего вообще ты хочешь? Один из нас должен убить другого, а не... — жаркое давление на языке; обнажённый, изгибающийся на нём в лунном свете Волдеморт. — Думаешь, я буду смотреть, как ты убиваешь моих друзей и их семьи? Всё так запуталось, а я просто хочу... хочу... — он притих, не в силах посмотреть Тёмному Лорду в глаза. Его душили злость, но не на него — на себя.— — —
— Да... — и это «да» было другого толка: таким незамутнённо-алчным, что сон пошёл рябью, готовый вот-вот рассыпаться. Его душа смотрела на него зелёными-зелёными глазами так голодно. Его собственные глаза засветились, но почти тут же вернули обычный тёмно-багровый цвет. Волдеморт стиснул зубы и, обхватив пальцами скулы, закрыл глаза. Так тяжело было не поддаваться чувствам мальчишки; его болезненному, острому желанию. Голос Тёмного Лорда охрип и казался таким человеческим. Он не смотрел на Поттера, а в его словах не все чувства были ложью. — Ты спрашиваешь так, будто я забыл, что ты мой враг... будто я осознавал хоть что-то кроме того, что ты мой... я не могу спать ночами, думая о том... Лорда Волдеморта не должно было коснуться... то безумие... «Один из нас должен убить другого», — вдруг вспомнились слова Поттера, и он резко замолк. Прищурившись, медленно подался вперёд, отодвигая суп. Бледное лицо вдруг стало спокойным и сосредоточенным. — Гарри... скажи мне слова пророчества.— — —
— Я так и знал, — с горькой торжественностью произнёс Гарри. — Я знал, что тебе что-то нужно. Ему вспомнились сны, которые насылал на него Волдеморт в прошлом году, и его словно обухом по голове огрело осознание. Они все были о пророчестве. Всегда только о нём. Жалкое создание в руках, морские змеи, поцелуи... даже этот ресторан с обряженным в человека Тёмным Лордом — всё отвлекающий манёвр, всё ради информации. В прошлый раз это стоило ему жизни Сириуса, в этот — его. Ведь как только Волдеморт узнает, что пророчество предрекло гибель одного из них, он опять откроет охоту. А Гарри такой дурак. Опять облажался. Он целый день таскал с собой дурацкое письмо; он плавился под этими пальцами и взглядом; его глупость и податливость стоили жизни мистеру Грейнджеру, это всё — цена его пленения и раскрытия тайны, которую так старался спрятать Дамблдор. — Это ты заставил его заработать, — зло выплюнул Гарри, вцепившись в мантию на коленях, лишь бы пальцы так не дрожали. В горле клокотала ярость. — Забавно, да? Дамблдор сказал, если бы ты не пришёл за мной, то ничего бы не было. Ты отметил меня как равного... но дальше... дальше твой слуга не слышал, да? Я был ребёнком, просто Гарри, а ты выставил меня спасителем. Ты сам сделал из меня врага! Пророчество гласит, что я должен тебя убить... а теперь... теперь я и сам умру с тобой. Если бы ты просто не послушался, если бы ничего не сделал, то ничего бы не случилось. А теперь, — слова встали поперёк горла, — теперь я в любом случае умру. И это твоя вина.— — —
Ножки стула заскрежетали о мраморный пол, когда Волдеморт резко поднялся и навис над мальчишкой. Воздух уплотнился от густой магии. — Мы не умрём, мой дорогой хоркрукс, — Тёмный Лорд двинулся вперёд, и официант со столиками, всё это будто отодвинулось на задний план. Он остановился за спиной Поттера и опустил руки на его плечи, прижимая к спинке стула. — Думаешь, это очередная уловка? — холодно зашипел Волдеморт. — Время игр прошло, Гарри. И кто-то скоро и правда умрёт... к следующему году, пожалуй. Хочешь знать, кто?.. Твой любимый директор. Он рассказывал о своей руке? Нет?.. Близится час, ждать осталось недолго, когда Дамблдор больше не сможет тебя прятать. Я был так добр, милый Гарри, я старался показать, что вечность со мной не так ужасна, как ты думаешь. И о пророчестве спросил, чтобы защитить осколок своей души. Он сильнее впился ногтями в ткань мантии и наклонился, мягко, победоносно зашептав мальчишке на ухо: — Я знаю твою слабость, Гарри. Ты не можешь смотреть на чужие страдания, особенно когда страдают из-за тебя. И если ты только посмеешь себе навредить, Лорд Волдеморт очень близко познакомится со всеми твоими друзьями. — Нет, — выдохнул Поттер, и не важно, как крепко он хватался за мантию, его пальцы дрожали. Как и должны были. — Нет, ты лжёшь!.. Он вывернулся из его рук и подскочил, опрокидывая между ними стул. Музыка пропала, как и официанты с гостями; они остались одни. — Не трогай меня! — закричал мальчишка, поворачиваясь к прожигающему его взглядом Волдеморту. — Не смей угрожать и при этом касаться меня. И не ставь мне условия, прикрываясь моими друзьями, будто... будто ты не тронешь их, если я послушаюсь! И не смей говорить о своей доброте. Поттер схватил его за грудки, сотрясаясь от ярости, будто пытаясь не встряхнуть Тёмного Лорда, а удержаться за него. — Это я был добр, — зло шипел мальчишка. — Я очень старался, а ты назвал это наглостью и чуть не убил меня! Тебе же наплевать на меня, дело в душе, которая засела во мне, — он встал на носки, почти заглядывая Тёмному Лорду в глаза. — Но всё это не важно. Я никогда не буду твоим! Бледная ладонь ударила Поттера по лицу, и Волдеморт, не обращая внимания на крики, вцепился в него. Он оплёл мечущиеся мысли своими, обнимая что было сил трясущегося от бешенства подростка, не давая говорить, злиться, думать — топя в себе. Их борьба была чисто метафизической — они сражались за контроль над сном. Безжалостная схватка разумами и душами, и Лорд Волдеморт брал верх, как человек, привыкший овладевать чужими умами. «Ты мой», — он схватил концы их связи... (трепещущее совершенство, далёкое и в то же время всеобъемлющее) ...и не собирался отпускать, пока Поттер не сдастся.— — —
Он попал в западню. Гарри остервенело изворачивался и пинался в стальной хватке, но Волдеморт, казалось, даже не замечал этого. А потом он вломился в его разум, и Гарри закричал, забывая о физическом сопротивлении и пытаясь выдавить Тёмного Лорда изнутри. «Ты мой, мой, мой», — больно билось в голове. «Мой», — с каждым ударом сердца. «Мой», — разливалось в крови. «Мой», — бежало по венам. Волдеморт обволакивал... захватывал его целиком... и Гарри, крича и вздрагивая... «Мой»... вжатый в Тёмного Лорда всем телом, уже был не уверен, где заканчивается Лорд Волдеморт и начинается Гарри Поттер. Но это не было чуждо, не было больно. И даже сквозь всепоглощающую ярость Гарри их связь была ослепительно яркой, с каждым дрожащим вздохом умаляя желание отбиваться. Она смешивалась с кровью и разливалась по венам... «Мой»... не проклятием, но совершенством, умиротворённостью. Она была самой правильной вещью в мире, и неправильной — в Лорде Волдеморте. Гарри сопротивлялся ей ещё одну невозможную минуту, уже совсем бессильно колотя по груди Тёмного Лорда, прежде чем вжался в него, хватая ртом воздух и вздрагивая. Его лицо намокло от слёз, каждый вдох вырывался с присвистом, и устоять ему помогали только сильные руки. «Ненавижу тебя», — свирепо подумал Гарри, но ни слова не сорвалось с дрожащих губ. Волдеморт дышал ему в волосы, одной рукой по-прежнему крепко обнимая за плечи, а длинные пальцы другой вплетя в его взмокшие от пота пряди и собственнически гладя по голове. — Я вижу твои мечты, Гарри, — прошелестел безжалостный голос, — и вижу страхи. Всегда, мой бесценный... всегда... — и песнь их душ вдруг растворилась, как недавно ресторан, а витающее в воздухе предвкушение сменил холод вечности. — Тебя Лорду Волдеморту даровала судьба, Гарри... и он никогда не позволит навредить тебе... Прошло много времени, прежде чем он выглянул из-за плеча Тёмного Лорда. Гарри так устал, все кости ломило от боли, но он вскинул голову и заморгал глазами с алой радужкой. Они стояли посреди занесённого снегом холла, а над их головами сверкало звёздами ночное небо. И откуда-то Гарри знал, что у этого места нет ничего общего с начищенными до блеска столиками, хрустальными бокалами и официантами во всём белом. — Где мы? — его голос охрип от криков. Он выпутался из рук Волдеморта и осмотрелся, чувствуя, как очередной вдох встаёт поперёк горла. Здесь были пробоины в стене и провалившийся — явно от взрывного проклятия — пол. Единственный ковёр замело снегом, но и через него Гарри увидел валяющуюся на полу фоторамку с до боли знакомыми, даже сквозь налёт изморози, лицами. А потом... дальше по коридору заревел ребёнок. Так плачут не от боли, не от голода — от страха. И, ведомый тем же инстинктом, что и в лесу, Гарри отошёл от Волдеморта, забывая и фотографию, и собственную злость. Этот звук будил в нём что-то глубинное, первобытное. И чем ближе он подходил к двери в конце коридора, тем выше поднимал голову страх. Но даже страх оцепенел вместе с Гарри, когда он увидел её. Она была похожа на ангела. Эта женщина. Мама. Её кожа казалась белоснежной как кружащие вокруг снежинки, а волосы — почти багровыми в свете луны. А за ней, в кроватке, едва ли годовалый, стоял... он. Гарри. Изумлённый, Гарри подошёл ближе, и ребёнок — который он, но не он — вскинул на него такой же пронзительно-зелёный, как у его матери на полу, взгляд. Впервые Гарри понял Волдеморта с его одержимостью собственными хоркруксами. Ведь сейчас ему точно так же хотелось сгрести ребёнка в охапку, осыпать поцелуями и любовью и уберечь от неласковых рук тёти и дяди. — Я был таким маленьким, — прошептал он, обходя маму и останавливаясь у кроватки. — Смотри, у меня даже пока... ты меня пока... — и Гарри погладил гладкий детский лобик. В груди вдруг что-то сжалось, и он резко отвернулся: так больно было осознавать, что он не в силах ничего изменить, не в силах спасти этого ребёнка от метки недоброй судьбы. — Зачем ты привёл меня сюда? — просипел Гарри и переплёл пальцы в замок, лишь бы они снова не дрожали. Он не мог смотреть ни на ребёнка, ни на Волдеморта, ни на женщину на полу. — Мы уже не в моём сне, Гарри, ты привёл нас сюда, — Волдеморт замер на пороге, будто боялся переступить его. И снова он выглядел по-другому: ещё старше, ещё нечеловечнее, тёмные волосы совсем истончились и поседели. Чёрно-бело-серый, он казался неприкаянным привидением среди этого снега. — Тогда была осень, а не зима... и я... я ничего не помню после своего проклятия. Но ты... ты остался один среди этой разрухи. Ты видел то, чего не видел я, — и бледные пальцы простёрлись к обвалившемуся потолку. Гарри почти не удивился: это имело смысл. — Иногда мне снится это место, — тихо признался он. Глаза против воли снова метнулись к маме; в груди болезненно натянулась струна. — Я слышу её крик, но потом всё стихает, и я вижу... вижу... Гарри перевёл взгляд на застывшего в дверях человека со светящимися в темноте глазами, человека, который столько лет преследовал его в кошмарах. — Я никогда тебя не прощу, — у него дрожал голос. — И никогда не забуду. Понимаешь? — «Я тебя ненавижу», про себя повторил он, но уже не с ненавистью, а опустошённо. — А я не забуду тринадцать лет изгнания, наглый ты... — Волдеморт вдруг вздрогнул, распахнул глаза и попятился, отступая от сгустившегося в ночном воздухе смога — смога, который призраком дохнул его собственной магией. Откуда ни возьмись на пол вдруг упала палочка и откатилась от Лили Поттер под детскую кроватку. — Нет... — болезненно прошипел Тёмный Лорд, отворачиваясь от собственной жуткой измученной тени. Ноги понесли Гарри, не спросив разрешения. Он прошёл сквозь Тёмного Лорда из воспоминаний, даже не вздрогнув — всё-таки, это был не настоящий дух. Всё здесь было ненастоящим, кроме боли на лице Волдеморта, и этого было достаточно. Тело Гарри до сих пор хранило тепло их объятия. «И поэтому я успокою его, — сказал себе он. — Не из-за жалости, не потому что мне не плевать». И обхватил ладонями бледные, впалые щёки. — Тогда мы не забудем, — дыхание дымкой взвилось в холодном ночном воздухе, когда Гарри повернул голову Тёмного Лорда и заглянул ему в глаза. — Мы выучим урок и пойдём дальше. И больше мы не убиваем детей, — тихо, но нервно улыбнулся он.— — —
Тепло, такое живое и желанное, вдруг огладило лицо, и на этот раз Волдеморт сдался мальчишке. Это прикосновение доказывало, что он во плоти, что он одолел смерть и безумие бестелесного существования. «Немногие согласились бы на это, Том, очень немногие. Смерть будет предпочтительнее». Тёмный Лорд наклонился, прижимаясь щекой к плечу Поттера. Слова мальчишки показались приемлемым условием: он с удовольствием обменяет на Поттера всех детей в мире. В конце концов, он всегда успеет перебить их, когда они повзрослеют. — Оборотни будут недовольны, — пробормотал Волдеморт, позволяя их связи проникнуть глубже, — но я приструню Грейбека с его молодняком. Хорошо. У тебя есть слово Лорда Волдеморта. О каком возрасте мы говорим? — он по-прежнему не открывал глаз, преследуемый воспоминаниями.— — —
Гарри едва не рассмеялся, внутри разрасталась истерика: он же просто пошутил, а теперь Волдеморт говорит об оборотнях и возрастных ограничениях? Да он издевается?! Но смех так и не вырвался наружу: похоже, Тёмный Лорд это серьёзно. «Лорд Волдеморт больше не будет убивать детей?» — Гарри распахнул глаза и был как никогда рад, что Волдеморт уткнулся в его плечо и не видит потрясённого лица, оно могло всё испортить. — Пока они не повзрослеют, — на автомате ответил он, чувствуя, как сердце колотится в висках, и погладил Тёмного Лорда по затылку, уху и горлу; под кончиками его пальцев рождалась надежда. — Они должны уметь защищать себя, постоять за свою жизнь.— — —
Волдеморт почти рассмеялся, прижимая к себе мальчишку, унося их из руин в — безопасность, безопасность и тепло — собственные комнаты Малфой-Мэнора; в камине трещал огонь, на ковре у него свернулась чешуйчатыми кольцами Нагини... А его блаженным жаром грел Поттер. Как будто они когда-нибудь смогут защититься от величайшего мага столетия. Как будто сделка Поттера удержит глупых малолеток от желания сражаться. — Тогда семнадцать. И в ответ ты... — и он закончил довольным шипением. — Мы продолжим...— — —
Семнадцать. Гарри не верил ушам. Каждый ребёнок останется целым и невредимым до совершеннолетия! Он ликовал. А Дамблдор говорил, что Гарри ничем не поможет Ордену, что он должен закрываться от Лорда Волдеморта, а надо было впустить его и поговорить. Семнадцать. Сколько жизней он только что спас? Сотни? Тысячи? Теперь Гарри не казался себе беспомощным. Он был могущественным и сильным, он чувствовал надежду и... ...жар. Гарри моргнул и вдруг понял, что они больше не в развалинах Годриковой Впадины, а в тёплой и уютной комнате с камином. Здесь не было ночного морозного воздуха, но он всё равно дрожал под длинными пальцами, лениво поглаживающими по спине. «И в ответ»... Гарри гордился, что лишь на секунду сбился с очередного вдоха. «Что значит — продолжим? Обниматься?» — и нет, он подумал об этом без разочарования! Щёки жарко полыхнули, когда взгляд скользнул по камину, змее... и постели. Гарри уже знал, что бы он ни делал — сопротивляться бесполезно. Но если ему предначертано провести вечность с Лордом Волдемортом, лучше провести её на своих условиях. У него будто камень с души свалился; во сне он не чувствовал вины, и это окрыляло. — Да, — стыд был забыт, Гарри потянулся к Тёмному Лорду и, не убирая пальцев с лысого гладкого затылка — Волдеморт скинул свою человеческую личину — выдохнул-прошипел, касаясь губами холодной мочки уха: — Да, я согласен.— — —
Пальцы Поттера скользнули по коже, и Волдеморт раздул тонкие ноздри, впитывая горячее дыхание, осевшее обещанием. Да, оборотни не обрадуются, но плевать. Войну выиграет тот, кто захватит Министерство... и это будет не кучка дикарей. Мальчишка сильнее вжался в него, и все мысли о магической Британии вылетели из головы. А Волдеморт, который никому не позволял брать над собой верх, который всегда отсекал от себя чувства, беспомощно замер под руками Поттера. Его бледного тощего тела касались чужие руки и губы, а он только и мог что дрожать и задыхаться от удовольствия. Очарованный, умиротворённый, он лениво щёлкал раздвоенным языком, распахнув тёмно-красные глаза; дикая, смертоносная, но теперь укрощённая тварь.— — —
Гарри зачарованно смотрел, как Лорд Волдеморт меняется четвёртый раз за ночь. Он плавился под его пальцами и был так непохож на властного Тёмного Лорда, который, как думал Гарри, должен был появиться после его согласия. Гарри казался себе всемогущим... И он прижался открытым ртом к кадыку, чувствуя, как быстро под губами заколотилось сердце Волдеморта; и провёл тупыми ногтями по острой, тут же вздрогнувшей челюсти; и жадно вглядывался зелёными глазами в алые, в их неприкрытое удовольствие. Гарри никогда такого не делал, но его вёл первобытный инстинкт, когда он оттеснил Волдеморта к кровати и мягко толкнул на неё. Теперь они касались друг друга коленями; и Гарри никак не мог отвести пальцы от лица Тёмного Лорда, от его челюсти, горла и щёк — упиваясь прохладной кожей. Волдеморт тихо вздрагивал в ответ, и большего ему и не нужно было. Ведь это под его, Гарри Поттера, прикосновениями дрожал величайший волшебник их времени. Гарри так увлёкся, что не замечал, как колотит его самого. Ноги подкашивались, и он осторожно забрался на Тёмного Лорда, сжимая его бёдра коленями. Восторженно и в то же время неуверенно: что ему можно делать? Как можно делать? Гарри пытливо провёл пальцами по бледной щеке и склонился чуть ниже. Дышать вдруг стало в два раза тяжелее. — Можно я тебя поцелую? — хрипло прошептал он пересохшим вдруг ртом; слова осели у Волдеморта на губах — так близко они были друг к другу.— — —
Красные глаза смотрели в нерешительные зелёные; мальчишка сидел на нём, алея щеками, с распирающими грудь чувствами. С губами, которых не могли коснуться ни боль, ни безумие, только кончики его пальцев. Вопрос прозвучал словно на незнакомом языке или из-под толщи воды. Волдеморт даже не сразу понял, почему жар стих, задрожав на краю сознания. «Не нужно бояться... Гарри». И всё же его разрешение после долгих секунд ожидания прозвучало на очередном выдохе до странного официально. Как есть высшее дозволение господина: повелительное и торжественное. Дозволение, не отвечающее ситуации. И хотя это Волдеморт плавился под мальчишкой, подставляясь под прикосновения, и хотя это ему вдруг стала мала собственная шкура, он будто позволил слуге выполнить какое-то важное поручение. «Какие вообще слова уместны сейчас?» Тёмный Лорд обхватил подбородок Поттера, мягко подтянул его ближе и, медленно открыв рот, скользнул своим языком по его, будто прямо на нём выписал: — Разрешаю.— — —
Гарри затрепетал, разглядев мягкую попытку подчинить за властным почти приказом. Сердце бешено забилось в груди, и он поддался, каждой клеточкой остро чувствуя, как язык Волдеморта касается сперва губ, а потом языка. Интересно, а как бы это ощущалось не во сне — так же сладко или ещё ярче? А потом ему позволили толкнуться в чужой рот, и все мысли вылетели из головы. Гарри оплёл его собой, целуя долго и обстоятельно. А потом ещё раз. Волдеморт позволял вести, и, несмотря на неопытность, его подбадривал щедрый отклик: дрожь на каждое движение языка и раздувающиеся ноздри от ладоней, оглаживающих бока. Это возбуждало. Волшебник, который мог убить Гарри одним взмахом палочки, беспомощно задыхался под его губами и неумелыми ласками. Он забыл о сделке, с которой, собственно, всё и началось, и всецело отдался постижению человека под ним. Гарри разрывался между ликованием и чем-то, цепляющимся за оголённые нервы, стоило найти новое местечко во рту, на шее или за ухом Тёмного Лорда, порождающее пусть и почти незаметный, но отголосок. Гарри просто не мог остановиться: собственные пальцы казались нервными и жадными по сравнению с неторопливыми, жаркими поцелуями. И всего этого вдруг оказалось слишком много. Гарри холодной волной накрыло унижение: он и не заметил, когда начал тереться о Волдеморта возбуждённым членом. Задыхаясь, он заставил себя податься назад и уткнулся лбом в твёрдое плечо, тщетно пытаясь хоть чуточку успокоиться. — Прости, — выдохнул он в бледную шею. — Я... никогда такого не делал, — и как любой подросток его возраста вспыхнул стыдливым румянцем. — Я слишком... напористый. — Нет, — прошептал Волдеморт в чёрные волосы у впалой щеки. — В самый раз, — и крепче обхватил Гарри, утягивая за собой глубже на постель. — Кроме того, я никогда и никого не подпускал к себе так близко. Гарри недоверчиво моргнул. — Правда? Быть такого не может. Волдеморт двигался так уверенно, будто точно знал, где нажать и где погладить, чтобы выгнуть Гарри так, как ему хотелось. Но может, дело в том, что они — отражение друг друга. Ведь точно так же и Гарри находил нужные местечки кончиками пальцев и губами. — Спасибо, — выдохнул он. Это признание всё меняло. Ему вспомнился задыхающийся в лесу ребёнок и как Тёмный Лорд вывернулся из его рук в Малфой-Мэноре. Теперь всё обретало смысл. Человек, не знавший любви, не знавший дружбы, никого к себе не приблизил бы. А их сделка — вовсе не сделка. Это подарок. Гарри обхватил ладонь Волдеморта и потянул её на себя. Длинные изящные пальцы казались обманчиво хрупкими; они и завораживали, и пугали одновременно. Сердце снова забилось громче, и Гарри принялся уверенно разминать бледную ладонь большими пальцами — Гермиона однажды делала так для Рона после очередной тренировки по квиддичу — от запястья к основаниям пальцев. Дрогнув ресницами, он поднёс к лицу бледный указательный палец и провёл губами по длинному острому ногтю до мягкой тонкой кожицы у лунки, а потом влажно поцеловал середину ладони. — Спасибо, — ещё раз выдохнул он охрипшим голосом, но на сей раз — в линию жизни. — Тогда... всё нормально? Может, просто скажешь, чего тебе хочется? Чего угодно.— — —
Волдеморт молча смотрел, как мальчишка мягко целует его подрагивающую руку. Руку, которой он держал палочку, проводник его магии. И она почти искрила на кончиках пальцев от каждого прикосновения Поттера. Порозовевшее от возбуждения лицо рядом с его словно выточенной из мрамора широкой ладонью странно манило взгляд. Но всё-таки его выцветшая кожа казалась неживой по сравнению с юной плотью. Волдеморт сглотнул, но не отвёл завороженного взгляда от ластящегося мальчишки. Его вид — цена, которую он рад был заплатить за возможность одолеть смерть, и это поймёт всякий, только взглянув на Лорда Волдеморта. Именно так. И даже это тело — роскошь. Ведь с ним он видит, чует, осязает... после всех этих лет, когда ему приходилось вселяться в маленьких существ, овладевать их разумами, только чтобы ощутить, как он — они — скользит по траве... он — они — сжимает зубами ещё тёплых грызунов... они сворачиваются кольцами и... и... внушить себе хоть на секунду, что все эти ощущения — его, что его не зажало в тисках бесконечной, мучительной боли... — Да... — на сей раз неприкрыто отчаянно прошипел он.— — —
Сейчас Волдеморт как никогда походил на змею, и это расшевелило нечто животное и в Гарри. Во рту пересохло, а мысли пронизал шёпот на парселтанге. Интересно, так со всеми бывает во время близости с кем-то? Возбуждение всегда будит в человеке какую-то дикую тварь? Или — а скорее всего, так и есть — это очередной выверт их неестественной связи? Гарри переплёл их пальцы, подался ближе и почти растёкся по Волдеморту. Он вспомнил, как там, в лесу, к его обнажённой груди притирался такой же обнажённый Тёмный Лорд, и у него перехватило дыхание. — Парселтанг, — прошептал Гарри; и этот шёпот звучал сейчас особенно чувственно. — Это из-за тебя, да? Потому что я... — «твой», вовремя проглотил он. — Потому что ты во мне, — дрожащий вдох. — И это тоже из-за тебя? — Гарри обвёл губами рот Тёмного Лорда, обозначая, что за «это» он имеет в виду. — Вот почему?..— — —
— Вот почему?.. И тепло вдруг развеялось. Рассвет. Визг павлина. Волдеморт нащупал дрожащими пальцами тело Нагини, холодное, как и он сам. Тёмный Лорд не кричал, не рвал простынь, а потрясённо лежал, ещё чувствуя на себе тяжесть мальчишки. Затем весь сжался и зажмурился, пытаясь представить, пытаясь вернуть тепло чужих прикосновений из сна. Он не ответил Нагини; он не думал ни о чём, кроме Поттера, его тела, его объятий, его... его... Наконец, Волдеморт выбрался из постели — отчаянно нуждающийся — и тихо вышел в кабинет. Палочка Поттера лежала на том самом месте, где он её оставил. Неухоженное оружие. Тёмный Лорд подвинул её ближе, оглаживая оставшиеся на полироли отпечатки, и устроился у камина. Нагини тут же свернулась у ног. Как же реально это было. Как ощутимо. Незаконченный вопрос Поттера висел в комнате, как соткавшееся из воздуха привидение. Волдеморт отвёл от виска острый ноготь указательного пальца, вытягивая светящуюся нить воспоминания Нарциссы, и швырнул её в камин. Та заискрилась и зашипела, как сердитая змея. Он съёжился в кресле, и, когда меж тяжёлыми шторами начало пробиваться солнце, обречённо потянулся к мыслям Поттера.— — —
Мир жутко содрогнулся, и Гарри распахнул глаза. Хотя последние полчаса они и так были открыты, вглядываясь в алые глаза напротив. Которые были напротив. Но теперь вокруг темно и бесконечно одиноко, лишь рядом с подушкой мигал скатившийся туда фонарик. «Просто сон». Сердце болезненно сжалось в груди. Ему впервые было жаль так не вовремя оборвавшегося их общего сна, ведь — чёрт возьми! — они в кои-то веки к чему-то пришли. Похоже, Лорд Волдеморт впервые по-настоящему понял, каково это — быть человеком. И именно эта связь с человечностью, с Гарри, этой ночью спасла всех несовершеннолетних волшебников. И может быть... может, если Гарри продолжит, весь магический мир окажется в безопасности. Он медленно поднял голову: под ней оказалась не подушка, а книга. Хранитель Снов. Взгляд остановился на красивой витиеватой подписи волшебника, который секунду назад задыхался под кончиками его пальцев, и хватающий воздух Гарри громко захлопнул книгу. Правда взять себя в руки это не помогло. Может, ещё немного поспать? Но он чувствовал себя отдохнувшим, хотя заснул поздно. И Гарри выполнил свою часть сделки; ведь это Волдеморт прервал их сон. Так почему он чувствует себя таким опустошённым? Гарри сел, накрыв лицо ладонями. Он застыл, пытаясь очистить мысли, выбросить из головы каждую бесстыдную подробность последних нескольких часов, и... сразу же сдался, потянувшись вероломными пальцами за сложенным напополам пергаментом между страниц книги. Гарри пытался перечитать письмо, но взгляд словно прикипел к одной-единственной строчке: «И да, пока мы узнаём друг друга лишь в моих мыслях, но я верю — однажды это изменится». Он устало вздохнул и закрыл глаза. = Гарри. Он подскочил в постели и дико заозирался, готовый увидеть пару кроваво-красных глаз из-за складок полога. Но нет, он был один, с тех пор как проснулся. «Ты был один всю ночь», — тут же одёрнул себя Гарри. Может, он случайно задремал? Только так можно объяснить... = Гарри! Он тряхнул головой и безотчётно растёр шрам основанием ладони. Теперь он слышал голос чётче, но не из-за занавесок, не из-под кровати, а изнутри самого себя. Что за чёрт? — Волдеморт? — осторожно, чтобы никого не разбудить, прошептал Гарри. В груди ярко разгоралась — хотя он не готов был это признать — надежда.— — —
Волдеморт закрыл глаза, не замечая, как Нагини взобралась на колени. Он сосредоточенно переливал слова из себя в Поттера. = Да, Гарри, да, я... я не хотел просыпаться... Тёмный Лорд потёрся затылком о тёмную обивку кресла, впиваясь ногтями в мягкие вельветовые подлокотники: собственное имя, сорвавшееся с губ мальчишки, возбуждало.— — —
Гарри словно отрастил себе дополнительную конечность за ночь. Он потянулся на шёпот Волдеморта, к тому самому закутку, и почувствовал, как тот задрожал от его присутствия. Гарри прикусил губу. Надежда, надежда. — Я тоже, — мягко прошипел он во тьме, не зная, как отвечать по их новой связи. Легче было перейти на парселтанг, ведь без палочки нельзя было наложить заглушку на полог, а говорить по-английски в комнате со спящими одноклассниками было небезопасно. — Но я больше не смог заснуть. Но хотел бы, — это, казалось, важно было добавить. Гарри откинулся на подушку, пытаясь успокоиться, ведь сердце так бухало в груди, что само могло всех перебудить. — Это был... хороший сон. Спасибо за ужин.— — —
= Издеваешься, Гарри? Ужин тебе не понравился. Волдеморт помрачнел, вспомнив вспыльчивого, подозрительного мальчишку. Он явно не понял того, что ему пытались объяснить. Их связь вспыхнула его яростью, и Тёмный Лорд поднялся с кресла вместе с Нагини на плечах и опёрся о камин, вглядываясь в пламя. Привычная злость поднимала голову. Раззявив алую пасть, она заходилась криком, пока Поттера не было рядом; и он пытался продраться сквозь её вопль. На этом этаже спала Нарцисса: чистокровная красавица-жена Люциуса, протравившая его своим любовным томлением. Недостаточно. Он недостаточно наказал Малфоев за утерянное пророчество. Вопиющая некомпетентность. Даже со всем своим воспитанием она будет выть не хуже обычной маггловской женщины. Он должен ранить её, убить. Хоть кого-то. Волдеморт сновал по комнате, всё его нутро клокотало от бешенства и злости на мир, который отказывал ему в Гарри Поттере.— — —
— Нет, я... пожалуйста, подожди... Отрывисто и отчаянно зашипел в тишине спальни Гарри. Он как мог боролся с — не своей — злостью, но это давалось непросто: казалось, его разрывают изнутри собственные чувства. Стиснув зубы, он пытался передать своё спокойствие через их связь. Гарри зажмурился, вспоминая Волдеморта в своих руках, вспоминая, как тот гасил его собственную ярость во сне, и укутывал теми ощущениями осколок чужой души в своей собственной. — Прости, — исступлённо зашептал он, цепляясь пальцами за простынь. Ему как никогда хотелось оказаться рядом с Тёмным Лордом и поднять его в буквальном смысле убийственное настроение. — Ты очень старался для меня, а я всё испортил. Но... но потом же всё было хорошо, правда? Пожалуйста, — былая беспомощность расправила плечи; власть, которая появилась у него во сне, наяву растворилась без следа.— — —
В разум ворвались воспоминания; их близость, соприкосновение кожи, словно посветлевшая от присутствия Поттера комната, его почти поклонение плоти Лорда Волдеморта. = Но потом же всё было хорошо, правда? Голос прорвался вместе со спокойствием, пролившимся на него бальзамом на душу. Похоже, Поттер пытался защитить остальных от его гнева, но самому Волдеморту на других было плевать. Он вернулся в кресло и сжал руки в замок, пытаясь вспомнить прикосновения мальчишки к своим пальцам и ладоням. = Ты говорил, нам предначертано убить друг друга... если таковы слова провидицы, тогда мы отменяем пророчество. Потому что я никогда тебя не убью, и раз ты уже не успел убить меня — я и впредь тебе этого не позволю. Полуприкрытые глаза Волдеморта блеснули. Ярость никуда не делась, но если не двигать головой, можно даже услышать дыхание Поттера.— — —
«Ни один из них не сможет жить спокойно, пока жив другой», — раздался в голове голос Трелони. Её воплощение над мыслесливом Дамблдора прошлой весной будто выжглось у него на подкорке. И от мысли, что можно «отменить» пророчество, которое всё лето не давало ему покоя, нависнув неизбежностью, у Гарри будто камень с души свалился. Он вспомнил, как просто Волдеморт заплатил за его прикосновения жизнями детей. И, быть может, (надежда, надежда) им обоим не придётся умирать, чтобы принести мир в магическое общество. — Я бы хотел, чтобы пророчество ничего не значило, — пробормотал Гарри, откидываясь на подушку; мягкое сонное шипение почти утонуло в зевке. На коленях по-прежнему лежало письмо, и он, не сдержавшись, в очередной раз проследил кончиками пальцев замысловатую подпись. Но взгляд опять остановился на фразе, занимавшей его мысли последние несколько минут. — И иногда... иногда мне хочется, чтобы это были не только сны.— — —
= Мне кажется, Гарри, несколько месяцев, даже утомительно долгих — короче вечности. Терпение, моё сокровище. Хотя... Эти слова значили много и для самого Волдеморта, и для его хоркрукса, хотя, казалось, последнее признание мальчишка прошептал больше для себя. Но Тёмный Лорд расслабился в кресле, готовый строить новые планы. Доверие, да, Поттер начинал ему доверять. Он растянул губы в жадной плотоядной ухмылке. = Если память меня не подводит, вас отпустят в Хогсмид перед Йолем, верно?— — —
Сердце забилось в горле. — Ты, правда, сможешь?.. — выдохнул он, от волнения срываясь на английский. — Но... как?.. Что-то подсказывало: под надзором друзей и преподавателей Гарри Поттеру поужинать с Лордом Волдемортом в Хогсмиде будет не так-то просто. В нём вспыхнула вина от подобных мыслей, ведь Дамблдор и весь персонал Хогвартса защищали студентов как могли. Если честно, школа и её окрестности с недавних пор больше напоминали ему тюрьму строгого режима, а не учебное заведение. Но вина испарилась, стоило вспомнить о Дамблдоре. Дамблдоре, который лгал, утаивал важные вещи и даже не потрудился предупредить о собственной скорой смерти. Волдеморт обещал не трогать детей. И Гарри собирался убедить его придерживаться этого обещания — он был уверен, что убедит. Любыми способами. Ведь помимо прочего, Гарри хотел увидеться с ним. Очень хотел. — В эти выходные, — он с трудом снова перешёл на парселтанг; сквозь полог начинало пробиваться утреннее солнце. — Но у меня нет палочки, даже метлы нет... а ты ведь не можешь просто встретить меня на площади. = Почему не могу? Ты разве не получил письмо от Лорда Волдеморта? Вещи лучше всего прятать на виду. Жди меня на площади, = Гарри чувствовал, как в мыслях Тёмного Лорда зреет план. = Между тем, меня ждут дела. Но если я понадоблюсь тебе, моё сокровище, просто позови, и Лорд Волдеморт ответит». Прятать на виду? Сознание тут же нарисовало Волдеморта под личиной помешавшейся от любви старухи, которую воображал себе Рон, и Гарри едва не взвыл от смеха. Но смех, как и всё остальное, смыло духом Тёмного Лорда, опутавшим его коконом. Гарри поёрзал на подушках, и напряжение ушло из него с очередным вдохом. — На площади, — сонно согласился он; их недолгий разговор, как оказалось, отнял у него много сил. — Ты... — он зевнул, плотнее заворачиваясь в одеяло, и в последнюю секунду вспомнил, что говорить нужно на парселтанге. — Побудешь со мной, пока я не усну? Вот так... — Гарри обнял себя, закутываясь в тёплое безопасное сознание Тёмного Лорда. — Это пр 'ятно.— — —
Тёмный Лорд держал в уме доверие Поттера, ступая заснеженными тропами меж мрачных деревьев. Они напоминали оголённые чёрные когти, тянущиеся в бледное зимнее небо. Укутанный в тёмную мантию, Волдеморт казался тенью среди их голых стволов. Длинные пальцы защищали тёплые кожаные перчатки, а лицо — укрывший его глубокий капюшон. «Побудешь со мной, пока я не усну?» Малявки в приюте, изголодавшиеся по родительской заботе, часто просили об этом детей постарше. Одураченные безнадёжные глупцы… Конечно, Волдеморт остался с Поттером. «Я слишком привязался к мальчишке... слишком потакаю ему?» Его прикосновения во сне дорого обошлись Лорду Волдеморту. Он помнил об условии Поттера. Но чистокровные семьи оценят дарованную их потомству возможность доучиться, прежде чем присягнуть ему на верность. А самому Тёмному Лорду плевать: что на этих детей, что на детей по другую сторону — он немногое потеряет — ему есть дело только до одного-единственного подростка. И опять же, Поттер может ставить ему условия, только пока жив Дамблдор. На поляне стояли ветхие хижины. Покосившиеся и такие старые, что скрипели на ветру и едва не трещали под весом снега. Снаружи дрожала пара потасканных волшебников, грея руки о маленькую банку с колдовским пламенем. Ничтожества. Волдеморт стукнул палочкой по плечу, невербально накладывая чары невидимости, и пошёл на дозорных, вслушиваясь в их разговор. Его ноги не касались земли. — Нуу, а что ж ты ожидал-то, Ремус? Если б не Грейбек, ты б, может, и смог, но... — И вы верите, что Тот-Кого-Нельзя-Называть сдержит слово? — Про права-то наши? Мы и в первой войне за него бились, а для наших это важно. Министерству ж на наши права уж сколько плевать?.. — Дамблдор... — Ага, Дамблдор. И что ж это он для нас сделал, а? Работу бы вон тебе новую нашёл, а? — Я и не просил... Какой позор. Оборотни готовы лобызать ноги любому, кто пообещает им больше свобод. Но Волдеморт договаривался с Грейбеком, и у того было одно условие: жрать детей. А сейчас Поттер предлагал ему больше, чем мог предложить Фенрир со всей своей сворой собак. — Прошу простить, господа, — оба оборотня подпрыгнули, вдруг обнаружив незнакомца прямо у себя под носом. — Я ищу оборотня по имени Фенрир Грейбек. — Он внутри, а ты ж не волк. Проваливай. — Передай, с ним желает говорить Лорд Волдеморт, — из-под капюшона блеснули алые глаза. Оборотни взвизгнули как получившие под хвост псы, и один из них едва ли не на четвереньках бросился по снегу к лачуге. Волдеморт и Ремус Люпин, скорчивший рожу, как торгаш, собравшийся задорого продать никчёмную жизнь, остались наедине. — Я не собираюсь убивать тебя, оборотень, — Тёмный Лорд фыркнул, отвлечённо разглядывая его жалкое колдовство: огонь в банке. — Но я хочу, чтобы ты остался и посмотрел. А потом из-за двери показался приплюснутый нос Грейбека. Он посмотрел на него удивлённо из-под спутанных серых волос и оскалил в улыбке жёлтые зубы. — Мой Лорд! Волдеморт порешил его как животное, без капли почтения, какое заслуживал маломальский волшебник: режущим проклятием по глотке. — Пусть это станет уроком, — мягко начал он в тишине, пока кровь оборотня уходила в снег, — для тех, кто разочарует Лорда Волдеморта. Нашей сделке конец. И исчез. Тёмный Лорд знал, что Грейбек не перестанет охотиться на детей. Проще было прикончить его за загадочный провал. А Пожирателям он велит действовать как подобает знати, ведь скоро они будут править Магической Британией и это велит им заниматься делами Министерства. Приказ не трогать детей он отдаст незаметно среди кучи других поручений — он не позволит уличить себя в слабости. Слабость ли — вручать своему хоркруксу такую силу? Тёмный Лорд тряхнул головой, невесело приподнимая уголки губ. Вспомнились его же слова: «Несколько месяцев, даже утомительно долгих — короче вечности». Поттер придёт к нему. Придёт по доброй воле. И тогда всем соглашениям конец.— — —
Утро воскресения началось с небывалого волнения. Вообще-то, Гарри уже на следующий день считал всё это очень плохой идеей, а теперь его ещё и подташнивало от страха. Он пригласил в Хогсмид Волдеморта; поставил на кон многие жизни, если Тёмный Лорд не сдержит слово. А что насчёт Гарри? Что, если Избранного похитят на этой самой площади, запрут на веки вечные в тёмном, пропитавшемся кровью подвале, а Волдеморт будет потешаться над его глупостью? Но потом он вспоминал несчастного, борющегося за каждый вдох ребёнка в его руках и как Волдеморт плавился под ним в свете зажжённого камина. Гарри был уверен: такое нельзя сыграть. Нельзя к мальчишке, которого ненавидишь всей душой, так ласково и жадно прикасаться. Интимность, как и жалость — вне возможностей Тёмного Лорда. Правда это не помешало Гарри остаток недели провести на грани срыва. Отчасти он боялся, что мягкость и милосердие Тёмного Лорда просто привиделись ему во сне, а их встреча закончится ровно так же, как и предыдущая. Ко времени, когда утро перетекло в день, он весь издёргался, подозрительно вглядываясь в каждую тень. И когда Джинни за завтраком передала ему записку от Дамблдора с предложением следующим вечером продолжить занятия, Гарри был готов броситься в спальню, забраться в кровать и не вылезать из неё до конца дня. — Это же хорошо, — подбадривала Гермиона, пока он пытался выдумать у себя страшную болезнь, которая обратит друзей в бегство. — Мы увидим картину целиком, ведь Дамблдор пообещал показать тебе ещё больше воспоминаний, правда? Гарри так перепугался возможных подводных камней в записке, что не сразу сообразил — Гермиона ведь права. Дамблдор пригласил бы его к себе, не дожидаясь вечера, если бы подозревал о планах на Хогсмид. И пока он размышлял о записке, унимая внезапный испуг, завтрак закончился, и пришло время выдвигаться — отговориться жутким недомоганием Гарри уже не успевал. Они заняли очередь в вестибюле, дожидаясь проверки Сенсором Секретности Филча. Рон ворчал, недовольный ожиданием, а Гермиона перечисляла школьные принадлежности, которые собиралась докупить; у неё осталось всего шесть запасных перьев, седьмое она сломала на последнем тесте по Трансфигурации. В Гарри же тлела слабая надежда, что Волдеморт забудет об их встрече, когда Филч вдруг ткнул его в бок. — Поттер, — выплюнул он, проверив Гарри аж дважды. — Профессор МакГонагалл просила передать, что на площади деревни тебя ждёт сопровождение. Тот распахнул глаза. — Прошу прощения? — Защита от Министерства для Избранного, — желчно ответил Филч. — По деревне тебя будет сопровождать аврор. Чего посмурнел, Поттер? Вернёшься в замок и продолжишь правила нарушать. — А чего ты ожидал? — заметила Гермиона, когда они вышли в морозное октябрьское утро. — Вспомни, как тебя провожали на Кингс-Кросс. Ты вообще-то должен быть благодарен. Но Гарри почти не слышал подругу за растущей паникой. Волдеморт будет ждать его на той же площади, что и аврор. Аврор, который весь день будет ходить за ним тенью. Он попытался дотянуться до разума Тёмного Лорда — «просто позови, и Лорд Волдеморт ответит» — но ничего не вышло. Они шли в западню, и Гарри ничего не мог изменить. Они подошли к воротам Хогсмида под стремительно темнеющим небом, обещающим суровую погоду. Оставалось надеяться, что Волдеморт и правда забыл об их авантюре... или воплотит сумасшедшую догадку и явится под личиной семидесятилетней старухи.