Цыганские фокусы

Дорогая меховая мантия бесшумно скользит по шлифованной плитке дворца, в то время как шаги всё ускоряются и ускоряются. — Чонгук. Мужчина нервно головой ведёт, сжимая челюсти. — Чон Чонгук… мой любимый король! — … — Не смей меня игнорировать, дубина ты драконья, — шипит всё пытающийся догнать его омега, смешно пыхтя, приподнимая верхнее богатое одеяние, чтобы сорваться на бег. — Отстань, — бурчит тот, ещё шире делая шаг. — Ну я хочу знать! — возмущается Чимин, хватая его за руку. Но тот как шёл, так и продолжает идти, буквально тянув за собой юношу, пытающегося упираться в пол. — Я же сказал: что это просто обычный член! — Размером с меня? — Возможно, — сухо бросает, незаметно нервничая от неловкости и смущения, но не показывая этого, держа спину ровно и сохраняя серьёзное выражение лица. — И это ты называешь просто обычный?! — вскидывает брови Пак, уже даже не пытаясь остановить неостановимую груду мышц, просто позволяя волочь себя. — Дай хоть глазком взглянуть, Гук~а, ну позязя! — Вот же приставучий слизняшмыг, — ворчит себе под нос, скрипя зубами. А Чимин лишь нагло хихикает на это, понимая, что такими темпами точно добьётся своего и заставит, наконец, принять обличие дракона и показать свой половой орган. Ведь любопытство уже который день покоя не даёт после случившегося. — Ты разве не должен быть с детьми? — невзначай переводит тему, не зная уже, как отвязаться от этих смущающих расспросов. — Чонсок поел и заснул — твоя копия, а Кимико развлекается с побрякушками: она моя умная девочка, тихая и не капризная… — Тоже, очевидно, моя копия, — только и мыкает Чонгук, действительно гордясь собой. Он не может не гордиться своими красивыми и сильными дракончиками, своим возлюбленным, что смог понести и родить их такими здоровенькими. Конечно, в первую их неделю родители бурно спорили насчёт имён для столь величественной расы, и Чона раньше аж злость пробирала от того, что омега настоял на том, чтобы назвать их сына именем его любимого некоего актёра. Прилагательное «любимый» по отношению к какому-то мужчине из мира Пака уж больно резало слух, а его постоянное «ах, Ли Чон Сок такой шикарный!» чуть до слёз не довело ревнивого дракона, что Чимину пришлось целовать его обиженное лицо в лоб, щёки и губы, приговаривая, как сильно его одного любит. Но, признаться, имя это сразу понравилось вредному королю, только не хотелось этого признавать. А вот имя дочери выбрал он. Кимико — дитя благородной крови, рождённое в особом союзе безграничной любви, вот какое значение оно имеет. И вдруг мужчина ощущает спиной, как на него заносят рассерженный кулачок от его слов, и резко разворачивается. Он перехватывает юношу за запястье одной рукой, другой стискивая его талию и впечатывая в стену. Глаза в глаза, расстояние между лицами в несколько сантиметров: у мужчины там ухмылка застыла, а у другого недовольно надутые губки. — Я тебе что, принтер, чтобы копии делать? — фырчит Чимин, у которого, признаться, сердечко быстрее забивается в груди от такого вот Чонгука. — Милый, если это означает, что ты любовь всей моей долгой жизни и тот, кто породил на свет моих прекрасных детишек, то да, ты принтер, — спокойно проговаривает тот, видя образующуюся улыбку напротив. — Хи-хи, глупенький, — лишь забавляется омега, постоянно забывая о том, что лучше воздерживаться от использования современных слов. А король к нему склоняется, уводя приоткрытые пухлые губки в чувственный поцелуй. Сминает их, всасывает поочерёдно и языком сплетается с его юрким, уже вовсю изучающим чужой рот. Дышать становится тяжелее, а температура тел повышается, утопая в жаре. Они трутся друг о друга, а широкая ладонь так страстно сжимает тонкую талию под золотистым широким ремнём. Тугой узел возрастающего желания стягивается внизу живота. Чимин горит изнутри, чувствует, как ноги от волнения подкашиваются, и упирается бедром в ощутимое возбуждение мужчины. Сделав усилие, он ускользает из его рук, перекрутившись таким образом, чтобы Чон был у стены, а омега преграждал ему путь собой и рукой, уперевшись о поверхность позади. — Значит так, ваше высочество, — твёрдо начинает Чимин, вставая на носочки, чтобы хоть чуточку казаться выше, — если ты сейчас же не возьмёшь меня так, чтобы я сорвал голос и не мог встать, то я сам тебя изнасилую! Одна бровь мужчины медленно вверх поднимается, пока губы так же плавно растягиваются в ухмылке. Резкий рывок — омега успевает заметить при свете настенного факела красные глаза с проблесками золота в его глазах. А в следующее мгновение уже оказывается в каком-то тёмном углу, упираясь руками в каменную стену. Его шею тут же терзать начинают, рукой фиксируя голову за подбородок и набок отводя, пахом протираясь между половинками выпяченной к нему попки. — Я не против и второго варианта, описывающего наше знакомство, — завораживающе хрипит Чонгук, проводя языком от плеча до его красного ушка, кусая за хрящик. Он несдержанно задирает мешающие длинные ткани, пробираясь пальцами к упругостям и сминая их, вместе с тем развязывая ленточки его одеяния спереди, оголяя спину, по которой так соблазняюще прошлись мурашки. — Ах, и не сказал бы, что тогда ты впервые это делал, — сипит, улыбнувшись, другой, выгибаясь в пояснице, куда достаются горячие губы. — Тогда твой запах полностью одурманил моего дракона и свёл с ума… — А сейчас…? Агх! — он вскрикивает со звонким стоном, потому что где-то в области лопатки Чонгук жадно кусает, одновременно скользя пальцем в узкую дырочку, где уже образуется природная омежья смазка. — А сейчас я понимаю, что хочу целовать каждый сантиметр твоего тела, хочу, чтобы оно и твоё сердце всегда были в моих руках, — сокровенно шепчет мужчина, скользя свободной ладонью по оголенному торсу юноши, задевая пальцами его сосок, и продолжая вести ниже, обводя и талию, заканчивая сочными бёдрами. — Хочу тебя, хочу всего тебя без остатка, моя любовь. Чимин глаза прикрывает и улыбку не скрывает от его слов, сопровождающихся трепетом внутри и сумасшедшим сердцебиением. Он голову выкручивает и ладошкой наощупь находит лицо мужчины, поднимая его к себе и уводя губы в страстном сплетении языков. — Прости, я больше не могу… — хрипло рычит Чонгук через мокрый поцелуй, резко доставая пальцы и подставляя к пульсирующей дырочке набухший член. И с толчком вбивается в него, своим ртом ловя вскрик омеги, вжимая его в стену и ладонью накрывая его руку, сжимая пальчики. Он буквально слизывает лишь только навернувшиеся слезки, целуя его в закрытые веки, опускаясь губами ниже, чтобы вновь вобрать любимые пухлые. Пак в ответ его пальцы стискивает, упираясь в вертикальную поверхность и получая извращённое наслаждение от того, что они занимаются этим где-то в укромном местечке дворца. До сих пор сложно поверить, что он отхватил себе такого сексуального, самого заботливого и замечательного мужчину с целым государством впридачу. И сейчас ему так невообразимо хорошо, что он в спине выгибается, глубоко принимая твёрдый член, что всё резче и жёстче входит в него. Чимин тает под тем, как горячие ладони держат его за бока, насаживая на себя, как губы то и дело целуют его спину, плечи, шею. Он вырывающиеся высокие стоны еле сдерживает, смыкая губы и закусывая их. Но как только Чонгук немного угол сменяет, вгоняя член ещё глубже, юноша громко вскрикивает, тут же чувствуя руку у своего рта и прерывистое дыхание на ухо. — Тш-ш, ты же не хочешь, чтобы кто-то обнаружил нас здесь? И омега мычит в его ладонь, глаза закатывая от наслаждения, борясь со своими дрожащими коленками, что готовы вот-вот подкоситься. Точно предчувствуя это, Чонгук вдруг берет его правую ножку и закидывает на свой локоть, больше растягивая его и ещё быстрее начиная двигаться. Чимин глаза округляет и громкий стон приглушается уже влажной широкой ладонью, пока длинные пальцы не раскрывают его ротик, надавливая на высовывающийся язычок. Красивые голубые с белым шелка пачкаются мужским семенем, и Чонгук переворачивает обмякшее тельце, целуя до головокружения и с лёгкостью поднимая на руки. Он наугад выбивает первую же дверь в этом закоулке, оказываясь в тёмной, некой будто бы заброшенной комнате. И Чимин краем глаза замечает смутно знакомые очертания висящих на стенах картин, но все своё внимание сейчас отдано своему возлюбленному, что бережно укладывает его на обнаруженный в помещении диван. Ноги широко раздвинуты, и Чонгук поочередно целует каждую, кусает аппетитные бёдра, оставляя на них свои собственнические следы. Он окончательно избавляется от мешавшего одеяния, припадая губами к мягкому животику задержавшего дыхание омеги. А после резко поднимает на него полный похоти и страсти взгляд этих заводящих необычайно волшебных глаз, от которого моментально сводит всё тело, во рту пересыхает. Чимину кажется, что он ещё раз готов кончить лишь только от этого взгляда. Как вдруг тот ещё ниже опускается, обхватывая аккуратный член омежки ртом. — Чонгук-а!.. Юноша давится от ощущений и шока, глаза распахнув и заёрзав, пытаясь сесть и отодвинуть гортанно рыкнувшего на это Чонгука. — Т-ты чего..? Не… не надо, а-а-аргх! — он обессиленно обратно валится, дрожащие ножки в коленках сгибая, закрывая лицо, горящее от безумного смущения, что впервые появляется у него во время секса, стесняясь смотреть на мужчину между своих бёдер, облизывающего его член. Конечно, ведь раньше никто не был так внимателен к нему и не пытался доставить другое удовольствие помимо того, чтобы заполнить его. А теперь он извивается, голову назад запрокидывает, неоднократно выкрикивая имя короля, цепляясь дрожащими пальчиками хоть за что-нибудь. Он с протяжённым стоном, сдирающим горло, кончает, когда мужчина проводит пальцами по всей длине, и тяжело дышит, истекая смазкой и с замиранием сердца глядя, как облизывается уж больно довольный кровожадный дракон с возбуждающей улыбочкой. — Е-ещё, — сипит омега, не в силах оторвать блестящих глаз от своего удивительного мужчины, наконец избавляющегося от мешающей жаркой одежды. — Снова ты так нагло командуешь королём, букашка, — ухмыляется Чонгук, специально не торопясь. — Могу себе позволить, — в ответ так же хмыкает Чимин, стрункой вытягиваясь и руки вверх над головой протягивая, прекрасно зная, что выглядит до одурения сексуально и пошло в этот момент. — Ну Гук~а, твой любимый пухлезяблик хочет… — Чего хочет? — громко сглатывая, сипит от давящего возбуждения тот, сжимая две половинки зада в ладонях. — Член своего дракона… Но Чонгук застывает с недоумением на лице, не понимающе моргая и ломая брови домиком. Эту жалобную, растерянную моську Чимин уже очень хорошо знает, потому сам впадает в ступор, активно, насколько это возможно, принимаясь размышлять над тем, что он сказал. — О божечки-кошечки! — выдыхает, легонько стукая себя по лбу, соображая, как это прозвучало. — Твой член, Чонгуки, человеческий. Эту вот штуковину я хочу в себе, милый. Кивает на возбужденную плоть, хватая его за шею и к себе притягивая. Тот больше не мешкает и, подставив головку, растягивает пульсирующие стеночки, столь желанно принимающие его. — Не пугай меня так, — бурчит он, подминая под себя податливое тело, начиная двигать тазом. — А то что, твоё старческое сердечко не выдержит? Это что, седой волос там у тебя?! — И как это я только сдерживался, чтобы не задушить такую наглую букашку? Омега гаденько хихикает на это, мажа губами по линии его челюсти, в который раз про себя думая, какой же идеальной мужественной красотой тот обладает. И скользит ниже, оставляя засосы на мощной шее короля, царапая его спину ноготками. Чонгук усаживается, поднимая за собой и юношу, никак не в силах насытиться вкусом его губ и самым невероятным запахом цветущей полыни. Чимин сам тогда принимается насаживаться, придерживаемый руками за талию. Он опрокидывает мужчину на диван, пальчиками упираясь в напряжённый пресс и безумно сексуально начинает задницей вырисовывать восьмерки на его члене, заставляя стонать и рычать, трогать бедра и мять их. Наконец пошлые шлепки разгорячённых тел, звонкие стоны и мокрые звуки поцелуев прекращаются, сменяясь учащённым дыханием влюблённых, что в обнимку лежат на этом небольшом диванчике. Пак приподнимается на широкой мускулистой груди Чонгука, начиная разглядывать мрачное помещение и прищуривая глазки. — М? Что-то не так? — тихо спрашивает тот, поглаживая его по плечам. — Я уже был здесь раньше, — с энтузиазмом произносит Чимин, вдруг подскакивая на ноги и кутаясь в массивную мантию короля. Мужчина медленно усаживается, провожая его заинтересованным взглядом и после обводя картины, от которых хотел некогда избавиться и приказал убрать долой с его глаз. Они все описывают события того страшного времени, что хотелось вычеркнуть из памяти. Однако Чимин с горящими глазками смотрит на них и быстренько бежит к большим окнам, закрытым плотными пыльными шторами. И старательно разводит их в стороны, пуская свет во мрак. Все картины преображаются под последними лучами закатного солнца. Особенно яркой и выделяющейся была позолоченная рамка и большое полотно с возвышающимся чёрным драконом над процветающими землями, своими огромными крыльями точно укрывая людей от зла. И если Чимин смотрит на это с нескрываемым восторгом и любовью, то Чонгук с явным презрением, даже отвращением. Развернувшийся юноша, ожидавший увидеть реакцию короля на картину, замирает в недоумении, сводя брови к переносице. Он с разбега запрыгивает ему на колени, удобнее усаживаясь и обволакивая руками его шею, накрывая их двоих мантией из кожи мехового зверя. — И что за мордочка такая, м? — сощуривается, тыкая пальцами в его щёки. — Я не хочу себе грустного и хмурого дракона! — Надо было велеть сжечь всё это, — спокойно выдыхает Чон, обнимая его. — Что? Нет! Ни в коем случае! — изумлённо округляет глаза другой, ударяя его в грудь. — Ты ведь спас их всех, спас свой народ, защитил своё! — Но какой ценой? — горько хмыкает, отводя взгляд, ведя головой в сторону. — Я был безжалостным убийцей людей, которые попросту служили своему правителю. Я был монстром… Омега рассерженно скрипит зубами, в две ладошки взяв лицо мужчины и к себе возвращая, сократив расстояние между ними. — Бестолковый король, совсем уже мозги от возраста отсохли?! Да ты самый глупый слизняшмыг из всевозможных глупых слизняшмыгов! Ты герой, спаситель и великий правитель, Чон Чонгук. И я безумно сильно люблю твоего дракона, — он голос делает тише, искренне говоря это, глядя прямо в глаза. И они ещё некоторое время не прерывают зрительного контакта в тишине, дыша в такт друг другу, чувствуя на своих губах каждый дыхание другого. У Чонгука сердце сжимается под рёбрами, грудную клетку ломит от чувств к этому мальчишке, о которых хочется кричать на все миры. Он вперёд поддаётся, нежно-нежно накрывая его губы, не опошляет этот поцелуй, просто вкладывая в него свою любовь и нежность. — Выходи за меня, — выпаливает, отрываясь на сантиметр, пока омега в шоке рот раскрывает. — Стань официально моим избранником, Чимин, моим супругом и тем, с кем я разделю свою жизнь. — Т-ты… — задыхается от эмоций, готовый вот-вот расплакаться юноша, не зная, куда себя деть от накатившего счастья. — Ты просто невозможен. Да, конечно же, да, я согласен! Они улыбаются и снова заваливаются на дряхлый диван, слившись в объятиях и поцелуях, влюблённо хихикая, укрывшись королевской мантией. Как вдруг старые диванные ножки издают жалобный скрип, и разваливаются, пугая вздрогнувших Чонгука и Чимина, что вмиг замолкают, уставляясь один на одного. — Ну, что-то точно должно же было случиться, — только со смешком произносит это омега, как вдруг из-под ткани пробивается некая ржавая пружина, вонзаясь прямо в руку мужчины:— Грёбанный раритет: вот что сжечь надо было!.. Он спешно встаёт, обеспокоенно глядя на то, как Чонгук спокойно вытаскивает проволоку из ранки, и путается в ногах и длинной мантии, со вскриком падая лицом на пол, задевая некую подставку, предназначенную для разжигания факела. И, несомненно (Чимин даже не удивляется), растёкшееся вещество вспыхивает, а вознёсшиеся языки пламени тут же цепляются за первую картину на стене, что была ближе всех. С поражающим беспристрастием и с каким-то интересом король просто наблюдает за тем, как омега беспомощно пищит, громко ругаясь на непонятных ему языках и словами, которые прежде не слышал, пытаясь потушить огонь… его мантией. — Интересно, если дать тебе в руки арбалет, поставить в упор напротив редчайшего зверя, из которого сделана моя мантия, то стрела всё равно прилетит мне в зад? — задумчиво проговаривает, сложив руки на груди и почесав подбородок. — Хочешь проверить, любимый? — процеживает запыхавшийся Чимин, облегчённо выдыхая, как внезапно только сейчас замечает, что стало с тем самым куском кожи и мехом после того, как он потушил им огонь. — … упс? Она же недорогая, да? Я… я могу вязать петельками, Чонгуки! Может, её получится сшить?.. Ты ведь не передумаешь брать меня в мужья из-за ма-а-аленького недоразумения? — Пухлезяблик, — нежно выдыхает тот, даря ему тёплую улыбку, — ты сам и есть маленькое недоразумение, свалившееся на меня во всех смыслах. Брось это и иди ко мне. Радостный омежка моментально выкидывает уже ненужный элемент гардероба, и с места срывается, запрыгивая в распростёртые объятия своего горячего дракона.