И земля разверзнется

Миновав школьные ворота, Сальва увидел у фонтана группу учеников, посмеивающихся, толкающихся и размахивающих руками. Громче всех разорялся Отилио Адлая. Нескладный, с узкими плечами и широкими бёдрами, сын владельца похоронного бюро, он часто становился объектом насмешек за неспособность запомнить целиком ни одну латинскую фразу и за слабый сладковатый запах формалина, исходивший от его одежды. Рядом с Отилио крутились Хулиан, сын хозяина большой прачечной, долговязый, большерукий переросток, и чистюля Педро, способный в алгебре, болезненный, вечно кашляющий сын владельца керамического завода. — Месяц назад они приехали из Америки. Его отец обыкновенный «индеец», — услышал Сальва голос Отилио, приближаясь к троице. — Отец Фредерик не стал бы так прыгать перед испанцем, разбогатевшим в Америке, — покачал головой Педро. — Нет, он сказал, что его отец происходит из знатного рода. — Точно. — Отилио закивал. — Его отец из богатой знатной семьи, но семья от него отказалась за то, что он женился на русской актрисе. Все знают, что актрисы шлюхи. Говорят, оставшись без наследства, Сагияр сначала поехал в Англию, потом в Америку. Дважды пытался открыть свой бизнес, но прогорел. Говорят, шестнадцать лет за границей он жил на доходы жены. Актрисы и шлюхи. Говорят, она использовала свою театральную карьеру, чтобы подцепить богатых клиентов. Оттолкнув плечом чахлого Педро, Сальва ударил Отилио кулаком в лицо. Пошатнувшись, Отилио прижал руки к лицу, стараясь унять хлынувшую из носа кровь. — Если ты ещё хоть слово скажешь о матери Михаэля, я сломаю тебе ноги. — Сальва схватил Отилио за грудки и встряхнул. Педро и Хулиан предусмотрительно отступили, занимая позиции зрителей. — Если услышу, что кто-то говорит гадости о матери Михаэля, я пойму, от кого исходит эта грязь и сломаю тебе ноги. Скажи, Отилио, ты меня понял? — Да-да-да, — снова закивал Отилио. Он всегда кивал, когда волновался. Сальва оттолкнул его. Достаточно сильно, чтобы Отилио врезался в бортик фонтана и начал размахивать руками, но недостаточно — чтобы он свалился в воду. Вытерев вспотевшие ладони о штаны, Сальва отвернулся от фонтана. Солнце отразилось в окнах школы и «Роллс-Ройса» перед воротами. На каменной дорожке стоял Михаэль и смотрел на Сальву. Может быть, он не слышал весь разговор, но точно слышал последнюю его часть. Лицо Сальвы раскраснелось от драки, теперь кровь прилила к ногам, не позволяя ему сдвинуться с места. Ему стало невыносимо стыдно за Отилио, Педро, Хулиана, за себя и за всех, кто видел потасовку и слышал сплетни. Перевести дыхание Сальва смог, только когда Михаэль зашёл в здание школы. — Что случилось? — Рядом с Сальвой оказался Карлос. Коснулся плечом, наклонил голову, готовясь слушать. — Ничего, — буркнул Сальва. Даже под угрозой пыток никто не заставит его повторить грязные слова Отилио. Наверное, его ответ прозвучал грубее, чем он хотел, потому что Карлос мгновенно отодвинулся в сторону. На уроке алгебры Карлос смотрел в свою тетрадь и ни разу не заговорил с Сальвой. Михаэль, в отличие от Карлоса, тетрадь даже не открыл, рассматривал птиц и зелёные почки на деревьях за окном. Небо затянуло тучами; несмотря на открытые окна, в классе повисла влажная духота, которая обычно бывает перед грозой. Сальва заметил, что от влажности волосы Михаэля начали виться — на висках и около шеи появились мелкие, тонкие локоны, хотя вчера, в солнечный день, его волосы были абсолютно прямыми. Одет он сегодня тоже был иначе: шёлковый костюм и галстук сменил на чёрные брюки и белую рубашку. В этом стиле было больше вымученного и условного, чем демократичного. Складывалось впечатление, что богатый наследник знаменитого древнего рода теперь подражал в одежде своему шофёру. Сальва резко повернулся к Карлосу, желая поделиться с ним своими наблюдениями, выводами и предположениями. Карлос всегда понимал его лучше всех. Когда Сальва обратит его внимание на изменение в одежде Михаэля, Карлос догадается, что замкнутость Михаэля, которую вчера многие приняли за высокомерие аристократа, на самом деле была защитной реакцией. Сальва напомнит Карлосу об их первых днях в новой школе: в то время как дети богатых родителей, вроде Отилио и Хулиана, искали способ показать себя и самоутвердиться, Сальва и Карлос проявляли насторожённость и ждали подвоха в любую минуту. Несмотря на то, что Михаэль был отпрыском знатного и богатого рода, вчера он вёл себя точно так же. Может быть, дело в том, что он часто менял школы. Может быть, в том, что испанская монастырская школа совсем не походила на американскую школу, в которую он ходил раньше. Но Карлос был занят уравнениями, и Сальва ничего не сказал. После занятий Карлос отмалчивался и всем своим видом демонстрировал равнодушие и независимость. В школу он сегодня пришёл пешком. После уроков, небрежно махнув Сальве на прощание рукой, сразу направился к воротам. Забирая велосипед из-под фанерного навеса в стороне от ворот, Сальва потерял время и отстал. Он собирался догнать Карлоса, но, когда выкатил велосипед из ворот, его окликнул водитель «Роллс-Ройса». — Ты не поможешь мне поменять колесо? — Он сидел на корточках и тыкал пальцем в сморщенную резину. Водителя Михаэля звали Хесус. Пока Сальва поднимал кузов домкратом, Хесус подкатил запаску. Когда все болты были завинчены, Хесус поплевал на тряпку и протёр диски. Хесус жил в доме дона Себастьяна Сагияра и считал себя везунчиком. Он приехал в Барселону вместе с двумя старшими братьями. В то время как они пошли работать на фабрику и ночевали на кухне у сестры отца, ему повезло найти лёгкую работу, к которой прилагалась хорошая зарплата и отдельная комната. Хесусу нравилось рассуждать о везении и планировать свою жизнь. Он верил, что благодаря покровительству дона Сагияра через пять лет заработает достаточно денег, чтобы купить дом и жениться на кухарке Луизе. Вспомнив о кухне и вишнёвых пирогах Луизы, Хесус решил попросить у Сальвы совета. Дон Себастьян Сагияр недавно вернулся в Испанию из Америки, объяснил Хесус, он планирует устроить приём, но не знает, где лучше и выгоднее заказывать закуски и выпивку. — Мой отец держит бакалею, — сказал Сальва. — У него всегда можно купить лучшие корсиканские оливки, сицилийские салями и французские сыры. Гаванские сигары, сладкое вино «Виши» и игристое «Пенедес». На крупную закупку отец даст хорошую скидку. Михаэль задержался в школьном дворе с отцом Фредериком и подошёл, когда колесо уже поменяли. Хесус открыл перед Михаэлем дверь. Но вместо того, чтобы сесть в машину, Михаэль остановился напротив Сальвы. Его губы дрогнули, будто он хотел что-то сказать. «Я знаю, что твоя спальня располагается на втором этаже», — подумал Сальва и прикусил себе язык. Он смотрел в шоколадно-карие глаза Михаэля и с каждым мгновением всё отчётливее понимал, что если заговорит, то сболтнёт глупость: выдаст своё неуёмное, на грани приличий, любопытство или напомнит об утренней постыдной ссоре с Отилио — так или иначе, выставит себя в дурном свете. Казалось, они оба боялись сказать глупость. Наконец Михаэль слабо кивнул Сальве и, не желая больше заставлять ждать Хесуса, сел в машину и позволил ему закрыть за собой дверь. — Так я скажу дону Сагияру о бакалейной лавке твоего отца? — спросил на прощание Хесус. — Конечно. — Сальва улыбнулся.