Charlie Puth — Attention
Я знаю, твоё платье — это карма, а духи лишь вызывают сожаление. Ты навеваешь мне мысли о том времени, когда ты была моей. Тебе нужно лишь внимание, тебе не нужна моя любовь. Ты просто хочешь убедиться в том, что я никогда не смогу забыть тебя.
Future. Date unknown.
[Будущее. Дата неизвестна.]
— Тогда, когда я звонил тебе, я вспоминал, как слышал твой голос из телефона в первый раз. Это было забавно, помнишь? Не то что в последний раз. Когда мы оба чуть не умерли от разрыва сердца.Past. Monday, November 16th, 2024. Evening.
[Прошлое. Понедельник 16 ноября 2024 г. Вечер.]
Файв приходит позже обычного, но счастливее. И все эти изменения в нём немного занимают девушку, волосы которой мелькают в проёме библиотеки, а потом и веснушчатый нос выглядывает. Хитрая лиса проверяет обстановку. Обстановка ей не нравится. Обстановка накаляется до шипящего сахара на сковороде, по дому летает тёплый запах мёда. Ведьмочка хочет спросить о запредельной радости и проявить ответное внимание за заботу в прошлом, но на все вопросы Файв только заговорщики улыбается. И ведёт себя максимально странно и необычно. Уже не горбится, а расправляет плечи, иногда дёргает ушами, когда улыбка расползается против воли шире. Часто перемещается, потому что рассеян и постоянно что-то забывает в комнате: то отнести портфель, то сменить рубашку на свободную футболку с широким вырезом, открывающим ключицы. Перебирает по столу пальцами от нетерпения, когда она ставит в микроволновку макароны, а он нажимает кнопку и ждёт кофе из кофемашины. После ужина смотрит, как Рыжая моет посуду, и молча уходит, когда она снова идёт в библиотеку что-то дочитать перед сном. А потом, пугая, материализуется около, чтобы в своём обязательном порядке, по расписанию выключить компьютер и накричать за бардак, но вместо этого всего, нарушая свой порядок, стоит рядом, держа руки в карманах спортивных домашних шорт, постукивая голой ступнёй по холодному полу, и смотрит сверху вниз. Наблюдает, как девочка делает вид, что не замечает, не зная, что говорить и куда девать глаза: ему в болотные смотреть? На ключицы? Голые ступни? Пах? Вместо всего она просто продолжает смотреть в книгу не читающим взглядом. Потому что Файв раньше только ворчал как старый дед, либо молча слушал девушку, с которой по странному стечению обстоятельств делил свой собственный домик. Редко улыбался, чаще от своей глупой шутки, но всегда как-то устало и с усмешкой, вздыхая и опуская глаза в пол. Всегда всё делал размеренно, по пунктам, но быстро, иногда залипая на чём-то, потому что опять не спал ночью, но никогда не волновался и не забывал что-то. И постоянно, постоянно ругал её, если что-то было не там, не так. Урождённый перфекционист, планировщик и командир. Поэтому это интересно. Рыжую буквально распирает от желания поинтересоваться поведением и нежелания получить за внимание к его «проблеме», потому что помощи он не терпит, и она это знает. Но Файв, понимая, что она не торопится доставать его расспросами, ставя жирную и радостную галочку напротив пункта безучастности к его жизни, начинает самостоятельно: — Мы должны чаще выходить на улицу, — заявляет он, а Рыжая совсем причин к этому не видит, поэтому пытается не показывать лицо человека, переевшего лимоны. Кажется, ещё две недели назад, Файв осознал (она дала ясно понять), что это плохая идея. Но, видимо, недостаточно. И да, она осознаёт, что для него это меньшая проблема, чем его недосып и куча проблем, о которых можно только догадываться. А для него, и правда, боязнь выйти за порог — пустышка, когда во сне в него стреляют, армии мертвецов идут, родные умирают, а потолок и стены после падают, как и он в пасть простыней. Но Рыженькая испытывает абсолютно такую же тревожность, такой же первородный страх, что и Файв в своих снах, осторожно шагая, будто по минам, по асфальту, оглядываясь на звуки, взрывоопасные яркие краски и дрожа как осиновый лист, чувствуя, что вокруг неё гуляют буквально несбывшиеся мечты и стремления. Одиночки и суицидники. Безнадёжные неудачники, которыми она может стать, как ей кажется, находясь там, в огромном мире. Будто ненависть пожрёт и её. Ей хорошо в одиночестве, точно также как и людям, с которыми в детстве не играли, чьё мнение не спрашивали. Ей хорошо с Файв, когда он приходит и слушает, хотя привыкнуть к этому было сложно. Сначала пройти его игнорирование, но выслушивание, потом незаинтересованность в глупостях, а после понять, что он совсем об этом не думает. Ему просто нравится шум и её любопытство. А все остальные заставляют просто взрываться её голову от крови прилившей, но застрявшей где-то у шеи, поджаривать лицо от щёк до пятнышек меди, веснушек, ломить позвоночник и покалывать руки до дрожи или от дрожи. Потому что пару раз они уже проходились по улице (ночью или ранним утром в основном, потому что она боится дня, а он снов), и ей не очень это понравилось. Всё-таки люди здесь были совсем не такие, как она представляла. Даже цветом кожи: не европеоидов девушка видела только на портретах в учебниках. А грустных и одиноких тем более — обычно в её мирке все чем-то были заняты, приветливо улыбались в лавочках. В её мирке не было стресса, в её мирке не было апатии. В её мирке практически не было людей, а от любых проблем можно было сбежать. На родительской ферме за несколько тысяч гектар можно было встретить только широкие и свободные поля. Никаких зданий на каждой сотне метров. Никаких машин и звуков от них. Девушка на улице вообще безопасно себя не чувствует, отвлекаясь на ревущие хищниками и матерями, потерявших детей, шумы с разных сторон, не смотря вперёд. Даже если знает, что рядом Файв, ей тяжело дышать на свежем воздухе, её будто душит социум, поэтому она хочет лбом удариться о стол на предложение, получить сотрясение и разлом черепа, чтобы уйти на законный больничный, ведь в голове ярко представляется, как кто-то подходит к ней и заговаривает прямо там, на улице между бетонным ульем и беговой дорожкой для машин. Так куда там бежать?— С незнакомцами мы что делаем?
— Не общаемся
«Ещё бы это было так легко», — рассматривание ботиночек сойдёт за причину отказа? Ведьмочка откладывает книжку, на остальные раскрытые фолианты и смотрит открыто в глаза, ища подсказку, насмешку, хвостик от ускользающей шутки-юмора, намёк на бредовость для такого кардинального решения, ведь Файв вроде как чокнутый, но гений. И вопреки всему логичному она ничего не может поймать. Ни одного внятного и ясного повода, чтобы пересиливать себя каждый раз и делать шаг вон. Да, она, конечно, взрослая, но не в этой ситуации. Она просто хочет сидеть в этой библиотеке, даже если её снова Файв запрёт от страха, что она сбежит или что-то в доме сломает (и не понятно, какой страх у него больше), как в самом начале, четыре недели назад. Правда, замки её тоже смущали. Она просто не любит закрытые двери, но выходить из них ещё хуже. Ей не нравятся эти шайтан машины, её они нервируют своим существованием, Файв на них всё равно, поэтому и сложно ему понять её. Эллисон её поведение сравнила бы с кошкой, потому что завела одну такую несколько лет назад — просит дверь открыть, но не выходит. В этом вся Рыжая — право на свободу бы, только вот она ей не нужна. Файв девушку сравнивать было не с кем кроме студентов, преподавателей из университета, своей семьёй, киллеров и менеджеров из комиссии. Список так себе. Ленивые, чокнутые и лицемерные люди вокруг характеризовали самого Файв, но не Ведьмочку. Это его окружение, которое не было похоже на Рыжую. Он не знал, как себя вести с любознательными, но глупыми; вежливыми, но разумно эгоистичными; разрушающими всё, но созидающими ещё больше; ненавидящими общение, но рассказывающие каждый день что-то, что их поражает. Она принесла в дом хаос и ураган, но стало намного спокойнее. И пора бы начать с ней уживаться, и чтобы она начала уживаться хоть с кем-то кроме него. Ей самой ещё не надоело его чёртово лицо двадцать четыре на семь видеть уже четвёртую неделю? Кажется, надоело, но она хорошо держится, в отличии от его семьи, которые бы уже на её месте на стены полезли. Потому что, будем честны, Файв не самый милый котёнок. — Так Вы всё-таки хотите, чтобы я съехала? — косит она лицо, сидя на краешке кресла в библиотеке и не понимая. «Странный вывод, как и она сама», — сводит в удивлении Файв брови, но всего на миллисекунду. А потом он заговорщически улыбается. Снова не в состоянии сдерживаться, расползается в хитром оскале, дёргает ушами и тянет паузу. Пугает, но больше интригует. Подогревает любопытство девушки, которого у неё навалом. И своё тоже — интересно, как она отреагирует. Смотрит на это лицо в смятении и разрывается от желаний в шутку собрать её вещи и поставить их на коврик за дверью дома, попросить на выход или просто обнять, похлопывая по голове. Конечно же тоже в шутку (нет). Хочет что-то дерзкое сказать, но не в состоянии сейчас шалить и пакостничать — открой рот и хорошая новость (явно отличная) вырвется из клетки его зубов. А он её всё ещё на языке пробует, потому что предчувствует реакцию. Явно сладкую и игристую, пьянящую. «Ради этого она выйдет из дома? — думает, сразу отвечая утвердительно: — Ради этого — да. Жаль, что не ради меня». Файв моментально колется этой мыслью и перебивает её тем, что он даже не просил девушку встретить его с пар. Может, ради него она бы и вышла, только вот не знала, куда идти. Это определённо была причина для Ведьмочки, но не для Файв, который оправдания не терпит: хоть умри, но сделай. С другой стороны, рано требовать что-то от неё, ведь они знакомы всего четыре недели плюс-минус (вообще-то этого достаточно, Файв, чтобы человек что-то сделал ради кого-то, ведь сам Файв уже готов практически на многое, по крайней мере, больше, чем ни на что). Второй укол он получает, когда понимает, что для него это стало важно, чтобы она сделала что-то ради и для него. Тем более поборола свой страх. Это он слишком загибает: она для него максимум уберётся после четвёртого крика. И то, он же не заставляет её за ним вещи расставлять, только свой хаос из его дома собрать и в мусорный бак вынести. Но не из жизни, пожалуйста. Потому что хоть что-то интересное и целеполагающее появилось. Хоть кому-то он теперь может помогать, потратить все свои жизненные силы на кого-то. Апокалипсис хоть в чьём-то мирке предотвратить. Уколов Файв не боялся никогда, даже иголок — Файв не Диего — от тату-машины, выводящую зонтик, а сейчас её медные волосы по венам, поэтому настроение не портится (не сильно). И он, наконец рассосав новость до джема внутри, раскусывает её как конфетку и предлагает попробовать Ведьмочке. А пахнет як! Как новая библиотека, так ещё и чужая. Убирать книги будет теперь не он. Хотя в своей всё равно придётся, но он надеется, что меньше (зря надеется). — Я хочу, — выдерживает паузу, — чтобы со следующей недели ты, — дёргает носом на неё с вызовом, — смогла посещать лекции в колледже, где я преподаю, — с гордостью поднимает подбородок. Потому что она ещё не знает, что он договорился даже на семинары по своему предмету, хотя посторонним на них быть нельзя. Файв может достать всех, включая своего начальника и не уйдёт, пока не получит желаемое. И пусть экзамены она и не сможет сдать (ни по правилам, ни по уму), но лекции — это уже хорошо. Особенно базовые ей сейчас просто необходимы. Возможно, девушка многого не поймёт, зато хотя бы направление и систему будет иметь. А это уже что-то. Вопросы он объяснит ей дома, а если что-то не успеет, то уверен, что она и сама найти сможет. Тем более, он видит, как она чертовски рада. По тому, как она бросается на шею, сильно сжимает, наклоняя ниже к себе, щекоча нос и щеки своими волосами, а открытые ключицы дыханием. Он чувствует, как в её грудной клетке сердце заходится в каком-то явно диком танце, а у носа её сонная артерия пульсирует. И Файв всю жизнь считал себя асексуалом (так Ваня сказала, он даже не думал об этом, а это она считала первым признаком), но, похоже, сейчас он в кого-то уверовал. В Астрею, кажется, Богиню справедливости. Потому что это лучше, чем чувство, что он спас мир от Апокалипсиса. Благодарность, смешанная с теплом объятий. И, чёрт, он хочет ещё, но она спокойно отпускает и спускается с полупальчиков, отходя, проявляя безразличие, которое не скрыть за блеском в глазах. Она смущается порыва, и у них двоих челюсть начинает сводить от улыбки. — Я составлю тебе расписание обязательных предметов, а потом мы посмотрим, если уместится и время позволять будет, то и те, которые ты захочешь, добавим, — сияет уверенностью Файв. Быть очаровательно крутым слишком просто для него. И почему он раньше так не делал? А девушка чувствует что-то, отдалённо значащее, что ей снова выбор не дают, но она не обращает на это внимания. Потому что в этом Файв. Он составит расписание за всех и на всё, в том числе на посещение ванной и туалета (да, оно у них есть). Рядом с ним жить без правил невозможно. А бунт обычно накузуем, хотя девушка очень разумно поступила, назначив комнаты — зоной неприкосновенности. А Файв правила не нарушал (вообще-то нарушал, но только не свои). Поэтому, когда он хотел опять начать разнос, она быстро сбегала от него в священные покои Ведьмы и сыпала соль под дверь и окна. Да, Ведьмочка иногда наивна. — Ну и почему Вы такой радостный? — спрашивает Рыжая, которая сама улыбку скрыть не может. — Я не радостный, — отнекивается светящийся Файв. — Это ты счастлива. — Может, мы просто что-то съели, что у нас скулы свело? — уходит от темы счастливая девочка. — Да, скорее всего, — уходит вместе с ней гордый собой Файв.Sunday, November 22nd, 2024. Evening.
[Воскресенье 22 ноября 2024 г. Вечер.]
Девушка была права насчёт видимости выбора и свободы. Файв выматывает девочку темами, которые она чисто физически не успевает освоить за неделю. Каждый день вечером таскает по уже людным местам и объясняет, как и что устроено, а девушка после дня штудирования учебников, которые должны помочь понять хотя бы первые темы лекций, вообще не слушает. Даже волноваться и дрожать сил нет, потому что она как в вакууме с переполненной информацией головой и уставшими мускулами от разминок с утра. Файв к таким нагрузкам с детства привык. Отцу спасибо. А вот девочка каждый день на ферме работала, а книжки читала только вечером, потому что было не до этого в основном. Для неё наука была развлечением, а не работой. Но Файв её усталость не сильно колышет, хоть и видит, что она сразу спать заваливается. На их утренних физических тренировках появляется оружие, хотя девушка не очень понимает, зачем. Они учат его строение и собирают на время. Файв ругается за каждую пропущенную деталь. Несколько раз телепортируется с гранатой за город, потому что боится, что она взорвётся в руках (один раз он еле успел за три секунды это сделать, потому что девочка забыла о чеке́). А у неё мозг взорвётся от требований и от его, превышающей все лимиты и матерные слова, заботы. У девушки терпение тоже не резиновое. Ей кажется, что это всё попахивает убийством во благо, иначе она не знает, как оправдывает себя Файв, выматывая её. Причём явно в своё благо, потому что бодр и весел он, а не она. У него настроение повышается в геометрической прогрессии, пока её падает. Девушка не понимает, почему они так сильно коррелируют, но ей абсолютно точно нужен бунт. — Не говори, что мы близко знакомы, — однажды он спокойно и радостно, как всегда, заявляет, решая, что так к ней будет меньше претензий от окружающих. У него и правда настроение повышается, кажется, каждый день. Каждый раз, когда есть кому наконец свою язвительность показать. И за ужином перед прогулкой, которая девушке поперёк горла встала, ведёт свой счастливый диалог. И не замечает, что ему отвечают сухо, с ноткой игнорирования. Потому что для девушки так много общения и людей слишком утомительно. Это уже не стресс, это «оставьте меня в покое». Тихое и надрывное. Ей бы в гнездо из подушек забраться, лампу поставить и пастилу с чаем, книжку увлекательную открыть. Чтобы каждое слово и термин понятны были, чтобы мозг не напрягать слишком. Просто погрузиться в мир науки, и всё. Но перед этим лежать, смотреть на фонарики, как на звёзды и дышать. Вспоминать, что она всё ещё живая. Никто не трогайте. Это не опасно для жизни, просто просьба. Никому плохо от этого не будет, кроме неё, ибо она не выдерживает. Потому что её терпение лопнуло буквально сейчас. — И не хотела, — шипит девушка с тёмными кругами под глазами. Она мало спит, хотя думала, что теперь сможет ночью сидеть и никто её трогать не будет. Ни девочки из общежития Оксфорда, ни мама. А тут парень жаворонок, который кофе литрами пьёт и спит по пять часов максимум раз в месяц. Бодрый всегда и уже не уставший как при первой встрече, хотя дел прибавилось. И она не понимает такую перемену. Всегда бурчит, но с ухмылкой, которая уже раздражает. Поэтому она зубрит с ненавистью и отвращением, а такого никогда не было. От людей теперь ещё более гадкая тошнота, хотя она и поняла их природу. Хотя она и приняла правила сама. И по этим правилам спит мало, оттого голова наполняется ощутим, шумящем ничем, к горлу подкатывает желудочный сок то и дело, когда рядом проходит кто-то, смотрит на неё своими глазёнками. Будто знает, что если она что-то не выучит за ночь, то снова получит. Хотя и так получает за любую невнимательность, которой всегда отличалась. Она ненавидит делать что-то, когда это надо, даже если ей самой. Она хочет делать то, что хочет. И всё. И она словами ранит намеренно. Изысканно выражая своё недовольство и презрение. Скрытно намёк делает. Хуже делает, потому что Файв на слова никогда скуп не был. Но в такие моменты, отступает назад, глотает обиду как макароны с невкусным (сегодня ставшим таковым) соусом. Потому что научен, что люди не ценят его критику. В глубине души зная, что она не всегда в мягкой и корректной форме; зная, что не всегда необходима кому-то; зная, что не всегда все могут терпеть её в таком количестве. Но всё равно обиду чувствует, потому что они вместе долго ей одежду подходящую искали, которая бы удовлетворила и его, и её. Потому что он несколько ночей сидел, составляя ей расписание и пытаясь скомпоновать все предметы, выбирая лучших преподавателей, лучший путь от корпуса к корпусу, чтобы ей не бегать по всему городу. Потому что он правда старается для неё и снова вспоминает, что его никто не просил. Но Файв не привык выкладываться наполовину. Поэтому требует от других того же. На блюдечке приносит, а им просто нужно следовать его выбору меню. Критикует себя больше, чем остальных и хочет того же от других. Ждёт от всех плодов в том количестве, котором сам рождает. Но не все так плодотворны, не все так к людям тянутся и к его решениям, как он. У всех разный темп жизни, и у девушки он слишком размеренный. Поэтому Файв оступается каждый раз, но затормозить не может. Требования смягчить тоже. Прекратить бежать и тянуть за собой людей, которые устали. Передышку сделать. Не пугать запросами. Быть терпимей к чужим чувствам, которые и ранит-то неосознанно, но всё равно знает, что им больно. Но девочка изо дня в день становится важным человеком в доме и жизни. Поэтому он пытается, но получается плохо. Не стараться Файв не умеет, поэтому обиду глотает. Не хочет, чтобы она сбегала от него в комнату. Решает быть ещё чуточку медленней и менее требовательным.— Вы единственный, кто может что-то требовать от меня, а этого я страшусь больше всего.
Файв никогда не боялся чьи-то ожидания не оправдать или, вообще, обидеть. Ему всегда был важен результат. Даже не скажешь, что он эгоцентрик, потому что результат не всегда его, не всегда приз должен быть для него. Для других: семьи, мира, пожалуйста, но не для себя. У него никогда не было своих целей. Так исторически сложилось. Хотя в детстве он и был более ожесточённым в борьбе за право под солнцем, но в тринадцать это изменилось. Поэтому он чувствовал фрустрацию, когда потерял задачу остановить апокалипсис. Выполнил долг всей жизни. Его потребности и желания, стремления были удовлетворены, а новую цель в этом обычном мире он найти не мог. Потому что пришлось бы понижать свои установки и довольствоваться малым. Люди рождались, учились, работали и умирали. И он тоже, но до этого всё было таким захватывающим и новым (аттракцион «выживи или умри» от апокалипсиса и Куратора), из-за чего всё казалось пылью и мусором, по сравнению с работой в Комиссии и спасением от конца света. И вот теперь у него была девочка, которой нужна была чья-нибудь помощь. У которой не было никого. Не знающая ничего, но которая могла бы вообразить всё, что пожелает. Эта девочка обладает любознательностью и интересом к науке, соображает и понимает бойко, её разум жив и подвижен, но она боится людей и ответственности. Самое малое из проблем, которые у неё есть, и которые можно решить, изучив. Он может. И он хотел стать близким, единственным человеком рядом хотя бы для кого-то. Если это будет она, то жизнь будет выглядеть неплохо на первый взгляд. Поэтому Файв отступает, молчит, смотрит, как она доедает и оставляет тарелку на столе, уходит, шагает по лестнице, выстукивая усталую злость и хлопает дверью на втором этаже. Она никому не скажет, что они знакомы, даже себе. А ещё, кажется, Файв, пока мыл посуду и ждал кофе из кофемашины, снова поставил невыполнимую цель: «получить объятия от Ведьмочки и сводящие челюсти от улыбки, как бонус».Monday, November 23rd, 2024. Morning.
[Прошлое. Понедельник 16 ноября 2024 г. Вечер.]
Рыжая сидела в конце большой аудитории. К Файв на лекции приходило действительно много народа. Но, как говорил сам Файв, только из обязательства, а не интереса. Это её поражало — обязательство образования. Необходимость получать новые знания звучало как что-то, что она ненавидит и обожает. Такое за раз не распробуешь. В её прошлом мирке вообще его могли позволить не все, даже обладая деньгами, а тут кто-то заставляет кого-то делать то, что ей нравится? И её, похоже, тоже родители заставили. Точнее один возомнивший себя родителем Файв. Она блуждала взглядом по заполнившейся аудитории, пока к доске внизу не вышел Файв, начиная рассказывать то, к чему они готовились ещё с прошлого понедельника, поэтому она сочла возможным отвлечься и заняться исследованием более важного феномена для неё — афроамериканки, потому что в деревне видела их мало. Они всегда жили в городах в её стране, а не около её фермы. А тут она сидела буквально рядом — руку протяни и можно будет потрогать кудрявые смолянистые волосы, которые ей, наверное, безумно сложно расчесать, и от этого труда прекрасней. Поэтому лучше не трогать, но очень хочется. А ещё увидеть глаза, которые были тоже наверняка тёмные и красивые с обрамлением чёрных ресниц. Вздёрнутый носик над пухлыми губами, которых у Рыженькой никогда не будет. Потому что она «морковная принцесса», как шутили в школе. А во время драк в снегу «гнилой клоп» или «ржавые мозги». Потому что она Ведьма. — Мисс Нортроп? Можете ответить на вопрос, который я задал? — обратился громко Файв в конец аудитории, где сидела Рыжая. А она даже сам вопрос пропустила, поэтому просто помотала головой, и Файв, знающий почему он был проигнорирован, только цыкнул тихо сам себе — он привлёк к ней больше внимания, чем хотел, в том числе той студентки, на которую она пялилась. Теперь её странную ленту в волосах и жёлтое платье в рюшках рассматривала вся аудитория. Так не ходят в Америке. Здесь надевают первое, что выпало, если не предусмотрен дресс-код, как для Файв. Даже по длине платье не подходило ни месту, ни времени — слишком закрытое и бросающееся в глаза. Потому что Файв кончиками пальцев чувствует глаза, окружившие его Рыженькую. И Файв отчаянно убеждает себя, что ему это не нравится из-за того, что он не рядом, чтобы скрыть её дрожь. А Рыжая не обращает внимание на мир, абстрагируется, строит неосознанно стены вокруг, чувствует силу от мела на доске и книжек вокруг. Рыжая и рада, что девушка впереди повернулась — теперь можно и на глаза посмотреть, а та взглядов на себе просто не могла не заметить. Затылком чувствовала, как разглядывают её и её спортивный стиль. Рыжей нравились цвета, но не нравилась мешковатая, по её мнению, «мальчишеская» одежда. Но она всё равно улыбнулась добродушно той, с кем взглядом пересеклась из любопытства и интереса, что дальше последует. А Файв не поймал улыбку. Ведь он должен был получить этот бонус, а не незнакомка. Поэтому он только вздыхает и постукивает мелом о доску, привлекая её внимание, но получает взгляды половины аудитории, а не попадает в её поле зрения. А дальше последовала ответная улыбка от той и зависть с ревностью от Файв у доски. Потому что ему таких пассов уже неделю не адресовывают. И вообще, он тут пару ведёт, на которую он её посещение выклянчил, а его даже не слушают. Он думал, что ему будут с открытым ртом внимать, завалят вопросами, а потом забудут, что это была его лекция и расскажут вечером за чаем с пастилой от первого до последнего слова. Дома, где стало тепло от девочки, хотя и раньше отопление было сделано. Чаем и травами не пахло и разговоры только с самим собой и бумагами. Стало живо и громко. Что тогда будет звучать вечером? Рассказ о девочке американке? Замечательно, Файв немного другого добивался. Никак не размусоливаний о студентах. У Рыженькой оставался только один вариант не накалить их отношения — задать вопрос после пары. Быть более внимательной и ответственной для него и перестать разглядывать всех подряд, потому что все отворачиваются от Файв у доски к девочке, ловя её персиковую улыбку. Кажется, она играет так, кажется, легче, чем Файв думал, излечить её от дрожи. Кажется, Файв вообще не нужен. Файв не в курсе — так ли заводят друзей, но ему кажется, что она где-то лажает. Потому что друзей заводят не на его паре. Везде и как угодно, но не на его паре (читай как: но не перед ним). — Вопросов по лекции нет ни у кого? — впивается взглядом в Рыжую, которая уже открыто говорила с новой подругой, которую, похоже, довела бурлением макушки. Потому что Файв нужны вопросы от определённой девочки и определённого содержания, а не о том, где найти презервативы, и нужны ли они для лесбийского перепихона. Да, Файв иногда переходит черту «знакомства» и «поебаться с первой встречной», но только из-за того, что не знает, как заводить друзей. В его мозгу эти двое тоже уже перешли эту черту. Как бы, а как иначе? Ведьма не реагирует на лекцию, а что может быть важнее лекции? Особенно для неё? Но и этот шанс остаться на плаву и не быть выгнанной из дома Рыженькая упускает, уткнувшись в подаренную Файв тетрадь, тихо смеясь над шуткой. «Чужой шуткой», — уточняет Файв. Лекция заканчивается, все собираются, а Файв поднимается по лестнице к парте, с которой ещё не ушла Рыжая со своей знакомой. — В следующий раз, когда пожелаете прийти ко мне или другому преподавателю на лекцию, настоятельно призываю не отвлекать студентов, слушать лекцию и задавать Ваши вопросы, потому что Вы явно ничего не поняли, а объяснить я могу при всех, чтобы человек с таким же вопросом тоже усвоил и закрепил, — он разворачивается и шикает на себя за срыв, ведь только вчера хотел дать ей больше пространства для воздуха, а потом шикает и на это, потому что дисциплина на лекции тоже важна. — Ты его сильно разозлила, — шепчет девушка на ухо Рыжей. А та смотрит долго на уходящую фигуру, смеясь про себя. Он слишком показушничает, так и выводит сделать что-то не в «её репертуаре», плохое. Так и тянет не вернуться домой и устроить бунт за всё то время, когда он её поучал, игнорировал её желания и свободу. И очень мило ревнует. Сужает глаза, но вместо ярости девушка видит только кукольные морщинки на нижних веках. Играет желваками на худых щеках, но губы сжимаются как у ребёнка. И Рыженькой просто интересно, что он хочет на самом деле сказать, когда так ругается. О чём он боится даже подумать, прикрывая всё своей сладкой для себя ложью. Что именно ему не нравится, когда что-то идёт не по его плану. Потому что иногда Файв забывает, что у людей тоже есть планы. И они точно также важны, как и его. Потому что Рыженькая не ставит цели, но уже больше, чем решила, что недостатки Файв подходят ей как нельзя лучше.Evening.
[Вечер.]
Файв приходит в этот день раньше и злее обычного — явно спешил домой высказать всё, но не застал Ведьмочку, хотя она уже должна была вернуться. Файв проходит по всем двум этажам и даже заглядывает из её шкафа в её комнату — нельзя повторять ошибок: нарушать личное пространство и попадаться. Рыженькая не пришла ни через час, ни через два. И Файв уже начинал волноваться, хотя и пытался агрессивно заняться чем-то, чтобы не показывать своё беспокойство даже себе. Накинуть ширму и солгать себе, что всё ещё может без неё спокойно существовать. Что он не скучает ни без неё, ни по ней. Что он не волнуется о том, кто даже не ответил на вопрос и не задал ни одного после лекции, так ещё и отвлекал остальных студентов своей ужасной (светящейся) улыбкой. Файв хотел доказать себе, что не помешан и не привязан, но всё больше и больше доказывал обратное. Всё валилось из рук: и швабра, и пылесос, и тряпка (уборка, в принципе, не очень его стезя). Наваренных макарон как на зло у него хватало, а зима обещала быть не голодной. Появилось надобность пробежаться по спортивной дорожке в подвале, но Файв сам не понял, как преодолел несколько километров больше нормы в спокойном режиме, смотря видео с девушками, рассказывающими про побег от маньяка — очень поучительно, кстати, для киллера. Он хотел подготовиться к следующей лекции и поискать новые материалы, но нашёл только статистику по изнасилованиям в их районе и пяти прилегающих. Он не мог сконцентрироваться на чём-то одном, выпивая новый эспрессо, благо (даже в магазин не сходить) для машинки капсул было ещё много. Он уже думал о том, чтобы начать вязать свитер и шарф для девушки — зима скоро, да и удавка пригодится, но всё, что он мог: листать и отмечать номера моргов и больниц в справочнике (он честно искал журнал по вязанию в библиотеке). Файв всегда был таким. Если волнение выплёскивалось больше, чем нужно — заснуть уже не удастся. Нужно забить себя делами, даже если устал и валишься с ног, даже если что-то нервирует мухой, чтобы не думать. Потому что так вырос. Это его выживание. Но тут он даже не знал, что предпринять. И самое пугающее и важное: «а нужно ли?». Всё просмотренное и прочитанное за сегодня вместе со знаниями и навыками киллера кричало, что необходимо. Только вот что? Ведьмочка не попадает в газеты (он так привык искать Харгривзов), не создаёт звуковые аномалии (а так Ваню), так что нужно делать? Типа просто ходить по улицам и кричать её имя? Потому что её лекции должны были закончиться несколько часов назад. Так зачем он вообще её выпустил, да ещё и учил быть на улице. Файв думает, что пора мозг себе подлечить, у него явно началась старческая деменция. Файв вернулся к корпусу колледжа, где проходили последние занятия, поискал там у выхода, прошёлся пешком оттуда до дома. Он не знал, где искать девочку, но те маршруты, что он начертил нужно было проверить. Он сходил с ума и силился не перемещаться в каждое место, которое не осмотрел в полной мере. Старался заглянуть в любой закоулок. В итоге он проверил все дороги из всех корпусов, где у Рыжей были пары. Все закоулки он осмотрел на предмет борьбы и крови, но понял, что это бессмысленно. Оставалось ждать, а это Файв делать не умел. И не хотел. Он просто желал заснуть от усталости, пока она что-то доделывала в библиотеке, как хорошая девочка. Как его девочка. Файв только сейчас понял, что она не его. Просто жили вместе. Нашли друг в друге поддержку и придерживались такого расклада. А Файв хотел чего-то большего. Как перестать думать об этом, Файв не знал. Он мечтал, чтобы его слушались, но ни семья, ни девочка не внимали его указаниям, и его это сильно выводило из себя. Придя домой, он решил, что ему всё равно, что будет с её телом — пусть хоть мёртвую обнаружат утром в реке — насрать. Но как в это поверить, Файв не знал тоже. Как уверовать в своё же убеждение. И ведь так постоянно, когда его просто не слушают — катись оно конём в синее пламя. Но даже после того, как он всегда решал, что для него это неважно, он постоянно придумывал новый план. Новый план, как выбраться из любой сложившейся ситуации всем без исключения. Любимчикам и не очень. Всем его родным. Даже тем, кто ещё родным не стал. Файв каждый раз жалеет, что не спас Делорес — не до этого было. Вообще не чьего-либо спасения, только лишь жалкого мира. Только вот, нужно ли было спасать девочку? Что с ней вообще? Он перемещался в дом и проверял, пришла ли, только вот ни намёка на её присутствие не находил, а это легко обнаружить, особенно лучшему киллеру. Он разве что отпечатки и генетический материал от волос на экспертизу не взял, а так всё обыскал. Девочки нет. Кого винить он не понимал, то ли он оплошал, выводя её в свет, то ли девочка не дала наводок, когда придёт. Да и как она даст? Не знает ни номера, ни обычного адреса, ничего. Отпустил собаку без поводка, называется. Ищи-свищи. Семью в шестидесятых и то проще найти было как-то. Гениально, а главное, продуктивно выгнал идиота из дома. Только вот идиот этот был необходим как таблетка для сна и от бессонницы. А теперь не заснуть из-за волнения — она абсолютно точно во сне про апокалипсис привидится. Обычно Файв просыпается и осознает, что это сон, когда понимает, что существует жизнь в комнате напротив. И отпускает тогда быстрее, чем обычно. Проснётся сейчас и вообще свихнётся — ни девочки, ни апокалипсиса. Где правда? Где искать девочку нужно вообще будет? Что за ужасное чувство, что он её потерял? Они знакомы буквально недель пять — потерять должно быть задачей из лёгких, просто забыть и заснуть, как всегда, просыпаясь посередине ночи, и всё. Почему даже посидеть не удаётся спокойно, а не ходить из угла в угол? Нельзя было предупредить? Может, он просто проворонил её звонок? Но она же не знает его номер. Или знает? Он ей сказал однажды, может, она успела запомнить? Её мозг — неизведанное пространство. Непонятное, да и влезать туда, как и в тину, не хочется — мало ли ногу сломает. Может, её там вообще оторвут с нервами и хребтом — лучше не соваться. Не лезть. А он и не лезет (ещё как). Ему честно просто интересно, потому что раньше было слишком скучно и обыденно. Погибать уже не хотелось, смерть не маячила на горизонте, ведь тут надо же, диво какое — хоть что-то интересное и опасное. Хоть что-то непонятное и требующее объяснений. Её мозг. Вроде умный, но такой глупый. Вроде хитрый, но даже не знающий, как обманывать. Вроде пуленепробиваемый, а вроде и самостоятельно ружьё на себя целит. Гениальный в любом случае. Тупой в каждом втором случае. Так, может, она просто изводит его так? Нет, невозможно. Его изводить, она бы не посмела. Просто духу бы не хватило. Хотя она не знает о его прошлой работе. Она не знает, что ему шестьдесят с лишним. И он не терпит непослушание. Поэтому ли его это настолько сводит с ума? Определённо. Она просто ещё не знает его в бешенстве. Которого он может достичь всего лишь за вечер. Шесть долбанных часов, одиннадцать ночи, а она не появилась. Стоит ли говорить, что она всего лишь задержалась, как и он иногда. Как она справлялась с одиночеством в этом доме и ждала его без срывов? Как она спокойно сидела в четырёх стенах, когда он запер её в библиотеке? Может, она просто не привыкла к его присутствию, как он? А после? После того, как прошло пять недель. Она же не могла не привыкнуть к нему. Как она после этого сидела дома? Ждала его после работы? Он начинает сочувствовать этой девочке, начинает и правда скучать по ней. Она ведь терпела это, почему и он не может подождать просто? Поэтому и сидит, стуча ногой на кухне, не зная, чем занять себя ещё. И будто ждёт спасательный звонок на телефон, который приходит только во время второй волны волнения. Ближе к ночи. — Здравствуйте, — только вот голос совсем не тот, который Файв ожидал, — Мистер Файв? — обращение совсем звучит неправильно в голове у Файв. — Извините за столько поздний звонок, — Файв не извинит, если это не связано с Рыженькой Ведьмочкой. — Это Вас беспокоит Томас Вильсон, — «насрать», — староста группы, — «вообще по барабану», — которой Вы преподаете пространство и время, — «как и всем». — Не знаю зачем, — Файв тоже не знает, зачем он преподаёт, — но Нортроп, — «стоп», — вынудила меня позвонить Вам в такой поздний час… — «стоп, стоп, стоп, остановись! Кто?». Парень снова хотел начать извиняться, но Файв перебил его. У него было терпение выслушивать чьи-то бредни часами, но, когда произнесли её фамилию, он сразу понял, что она с кем-то из группы, в которой привлекла много внимания. В этот момент терпение и лопнуло. Да, Томасу она тоже тогда улыбнуться успела. Файв теперь знает, что её улыбка до хорошего не доводит. Ведьма. — Дай её к телефону, — быстро приказал Файв. Вильсон уже явно попрощался с одногруппницей и, прекратив разговаривать, замолчал. Послышалось неразборчивое ворчание, а после и её голос: — Мистер Файв? — проверила девушка недоверчиво, вслушиваясь в телефон. Да, теперь это правильное, его имя. — Где ты? — сразу начинает, устало и спокойно прикрывая ладонью глаза — он слишком разнервничался и был рад, что с ней всё хорошо. — Где я, мистер Томас? — спрашивает она у друга, и Файв неприятно колет ревность от этого «мистер» перед чужим именем. Но это не та ревность, от которой бьют стены. Из-за неё не злятся. Под ней просто ломаются. — Она у клуба Джи Мёрфи. Если ехать по улице Отс Драйв, то это будет дом двадцать три, сорок семь, — влез к трубке староста. «Мёрфи? — Файв чуть не кидает истеричный смешок в трубку. — А она говорила, что удачливая». А ещё Файв не весело. Его не колотит от истерике. Этот смешок чуть больше, чем выдох, чуть меньше, чем сдох. — Это не ЛГБТК клуб? — смотрит Файв между пальцев, поднимая бровь — это слишком бредово и даже не удивительно, что она там. Файв видит худые фаланги, линии хиромантии и не может прочитать, что ему нужно сделать. Ему хочется бросить руки, он не понимает, зачем ему позвонили. Сказать, что она отдыхает и ей хорошо без него, пока Файв беспокоился. Ему не обидно. Ему никак. Ведь его не просили искать её, истерить, метаться и не находить себе места. У Файв опять не просили помощи. Он просто опять всё накрутил себе. «Всё, что рядом с хаосом — там она, стоило догадаться. «Если есть вероятность того, что что-то пойдёт не так, то это пойдёт не так» с ней, — доваривает закон до правильной консистенции. — Как смешно, что она буквально первый раз вышла в свет и попала в неприятности с первой попытки. У неё явные проблемы с вероятностью и удачей». — А, да, — успели ему ответить с явным удалением от трубки. Скорее всего Рыжая её выхватила, но Файв всё равно решил устало спросить: — Что она там забыла? — больше риторический вопрос себе, чем на окраину города наверняка пьяной, не соображающей и до этого девушке. «Это же буквально был клуб у трассы. Как их вообще туда занесло? Нельзя было найти что-нибудь поближе? Совсем нет лесбийских баров рядом?» — вспоминает он о девушке, на которую она смотрела всю пару. Может, она и правда была не его девочкой? — Мистер Файв, скоро ночь… — «Уже». — Вам нужно поспать… — «Нет необходимости». — А мне, — «тебе тоже нужно поспать», — страшно… — несвязно начинает, а Файв сразу понимает, о чём она. Ей страшно, а это самый большой ужас для него. И ему всё равно, что, возможно, она была с Томасом или той девушкой. Файв никогда не знал, как любить кого-то, возможно поэтому его чувства иногда чуть чище, чем у других, без примесей злости или ярой ревности. Иногда чуть неправильней с нарушением личных границ и манипуляцией. Но что в нашем мире есть совершенного и идеального? Что может быль правильней страха за близкого человека. Для Файв её слова, её страх, неважно за что или кого, всегда закончатся порывом оказаться рядом. Призыв к моментальному действию. И он пропускает мимо ушей и мозга то, что это не конец её монолога. Как всегда, Файв прерывает Рыженьку. «А мне страшно, что Вы не сможете заснуть», — остаётся немой мыслей, запутавшейся в медных волосах, повисшими словами на проводе телефона на парковке, задушенные глухим к чужим чувствам Файв. — Дай мне минуту, — Файв надевает пальто и ботинки, выходя через дверь на случай, если она придёт сама, и в два захода перемещается к месту, разрывая нестабильную от его сил связь по телефону. — Томас? — зовёт он, идя по широкой дороге. — Здравствуйте, — машет ему парень в зелёном спортивном костюме с заправки, держа под руку выжатый лимон («моя», — кивает Файв, убеждаясь в том, что это всё ещё девушка, а не пьяная канарейка), и Файв вновь перемещается ближе. — А как Вы? — у Томаса ярко накрашены глаза отборным жёлтым пигментом, а из-под кепки виднеются золотые волосы на свете фонаря над городским телефоном. «Угораздило же ей встретить это горчичное чудо. Она же от этого солнца не отлипнет теперь», — Файв уже представляет, как отрезает её от него, неслучайно отрезая половину его руки и бочины. — Стал бы я преподом в восемнадцать, если бы не применял то, чему учу на практике? — находит в себе силы на благодушный разговор, чтобы быстрее отделаться. — Только молчи, это моя докторская степень по квантам, — улыбается, приставляя палец к губам. — Нет, мистер Томас, не слушайте его! Мистер Файв плут и шарлатан! — топает ногой девушка, махая рукой на Файв: — Колдун! — Разговорчики в строю, — её берут крепко за запястье и тянут вверх, чтобы та не упала, но шагнула ближе. Вильсону удивляться не впервой. Но он продолжает это делать от фамильярности между этими двумя ничем не схожих людей. Как вообще могла судьба свести их? У них ни одной точки соприкосновения. — Вы знакомы? — Томас сначала решил не отпускать Рыжую — мало ли и правда плут и шарлатан, но после, когда услышал ответ и увидел, как она спокойно подошла, снял с себя ответственность. Случайно, если только. Неудачно. Такая встреча единственно возможная в бесконечном количестве Вселенных. Больше они ни в одной из реальностей встретиться не могли. И он не прав. — Моя дальняя племянница. Были две Вселенных. Но ни в одной они не должны были встречаться. — Я Ваша с… — «ожительница», — не договаривает она, пьяно уставившись на далёкие звёзды, раздумывая, что Файв вроде разозлил её именно тем, что она должна скрывать их близкое знакомство, оттого вываливает не «такое близкое» и не знакомство: — с-сестра! — надувает щёки, а коленки подкашиваются. Томас снова удивляется. По привычке. Там, в баре в кругу новых знакомых, она не вела себя так расслабленно, как сейчас при преподавателе. Злом, уставшем и безразличном. Да и тот сейчас вроде и ворчал, но пытался это делать с улыбкой и заботой. Выглядел максимально расслабленно в спортивных штанах и вытянутом свитере с натянутым еле-еле на одно плечо и не застёгнутым пальто. Потому что спешил. Видно, что спешил. И волосы взлохмачены, и ботинки не зашнурованы, и без привычных портфеля и галстука, без идеальной причёски и более-менее ровного тона кожи. Домашний и такой «мягкий», как котик. Улыбается. Томас всегда умел подмечать привлекательные улыбки. Такому грех не сдать задолженную работу. Правда, по какой-нибудь Донне Тартт, а не по физике. — Но у Вас же разные фамилии, — пытается осознать хоть что-нибудь в этой жизни Томас. — Да и ты говорила, что твой брат умер, — всё-таки не дай бог староста Томас Добропорядочный отдаст пьяную девочку какому-то странному типу, хоть и преподавателю и тем более преподавателю. — А я о чём? С детства просто братиком зовёт, забей, — фамильярно говорит Файв, чтобы быстрее втереться в доверие и забрать уже эту пьяную дурь без шумихи. — Спасибо, что не бросил её. Я отведу её домой. Томас решил больше не удивляться в этой жизни ничему (правда, на утро об этом забыл) и отдать Homo erectus (человека прямоходящего, хотя и не очень прямоходящего, на самом деле) в руки тому, кому не доверять невозможно. А староста привык не доверять никому — работа такая (а ещё улыбка у Файв слишком располагающая). Работа с лентяями и врунишками. «Студентами» по-простому. Если у кого и была самая чистая репутация в университете, так это у Файв (потому что он ничего и не делал в универе, кроме работы), будто кто-то сгладил все углы. Он был прав, Комиссия хорошо заметает следы за своими сотрудниками, особенно, если он из Харгривзов (там убирать всегда много). — Да. Мы просто тут пили, решили расходиться, а у неё ни телефона, ни адреса с собой нет, не знали, что делать, — Файв делает заметку в голове на покупку ошейника и гравировке на «собачей бирке», как называют жетон военные, или хотя бы медицинский браслет с адресом, телефоном, группой крови и заболеванием «трикстер», «руками не трогать». — Не говорите её маме, она отзывалась о ней как о очень строгой женщине, которая была против её образования. Неудобно будет, это же я её сдал дяде. Спасибо, очень выручили, — последние слова вежливости, которые слышит Файв, чтобы кивнуть на всё и забрать «своё». — Её мама не узнает. Но нагоняй получит всё равно. Файв подсадил девушку за бёдра на замок из своих запястий, укладывая её на грудь, а она сразу обвила его шею руками и торс ногами, как коала. Томас пошёл обратно в бар проверять пару оставшихся человек и рассказать новый слушок, в который ему не поверят, а после и вовсе забудут. А Файв с Рыжей на груди не торопясь шёл домой по тёмной улице. Он уже думал, что она заснула, но всё-таки решил задать вопрос, даже если он канет в пустоту. — Ну и? Что ты там делала? — Социализировалась… Файв промычал с сарказмом, поджимая губы. Социализировалась, рассказывая о прошлом и матери? При Файв она о личном не распространялась. В любом случае. Он её нашёл, а это главное. Точнее его нашли, чтобы он её забрал, но не суть. В любом случае. Хотелось всё-таки поинтересоваться, неужели социализироваться у молодёжи необходимо именно в это позднее время, не предупреждая и заставляя искать Файв Рыжую, а Томасу Файв и его номер, чтобы позвонить с просьбой забрать её. Всех на уши поставит. В любом случае. Файв по-тёплому спокоен теперь. — Ночью? — Меня Амили позвала познакомиться с группой. Я всем понравилась, а Вы волновались, — не ответила она на вопрос, но как казалось ей, это вполне логичное предложение — её позвали, а вежливо уходить она не умеет. Точнее, никто не слушает вежливое прощание. А Файв и правда переживал, но как раз за то, что она понравится. Молодёжь социализируется слишком странно, по его мнению. Он, конечно, не имеет права судить, потому что как-то пропустил этот этап своей жизни в апокалипсисе. Да и когда он вообще предупреждал хоть кого-то, что уходит. Даже пропажу на семнадцать лет проигнорировал и не оправдывался. Но тут же другое. Да? Это же он, а не она. Файв был таким всегда, это в его стиле, а не её. Это Рыженькая за дверь выходить не хочет и дома сидит. Это Файв никогда не задумывается о людях, когда уходит. От перестановки меняются слагаемые. Это не честно. Они разные, имеют разные принципы и жизненный опыт. Неужели это так больно не знать, что с человеком, и куда он пропал? Файв, наверное, теперь будет оставлять записку. Ване точно. В любом случае, неужели можно испытыть такое счастье, когда кого-то находишь? — Амели? — поднимает бровь Файв, он помнил только старост и некоторых студентов, которые часто задавали вопросы и больше всех давали хороших ответов, делали блестящие проекты (в этом списке пока стоит пропуск), а это имя он слышал впервые. — Красивая девушка, которая сидела передо мной. Ей нравятся девочки, — без задней мысли сообщает радостно, тыкаясь носом в шею и пытаясь в ней гнездо разрыть, чтобы спрятаться, похоже. Потому что Файв немного захлестнуло чем-то. Красивая девушка лесбиянка позвала её в гей-клуб и напила. И всё в один день, первый день её на улице. Файв надеялся лишь на то, что Рыжая поняла, зачем и с какой целью Амели это сделала. Потому что Файв не хотел только одного: чтобы она плакалась ему потом, что её развели из-за странного стиля и милого, наивного личика. Он просмотрел сегодня слишком много информации об изнасиловании, и ему, возможно, оно теперь чудилось везде. Файв надеялся, что он просто параноик. Файв из будущего сообщает, что и правда просто параноик. — Замечательно, — решает просто радоваться её находке и не зудеть. Пока она пьяна. Ведь она всё равно ничего не вспомнит, поэтому стоит ругать её на утро, когда у неё и голова болеть будет в придачу. И Файв успокоит сердце. До упора. Летального. Клауса попросит (мягко сказано и литературно) проявить, чтобы достать её. — Но я поняла, что очень глупая, наверное, поэтому я им и понравилась… — продолжает диалог Рыжая, не обращая внимание на комментарии и удручённо вздыхая, роняя понурый взгляд на шею парня. «Да, потому что ты выглядишь как простушка, которую можно обмануть», — замечает Файв, что она резко перешла на какую-то тревожную муть, потому что ненавидел такие разговоры. — И почему ты так решила? — коситься он на её розовое ухо, которое опустилось вместе с краешками губ, заставляя локон съехать ей на лицо. — Что такое кванты? — Файв забыл как ругаться матом сейчас. — Это Вы им объясняли? Понятно. Она просто услышала незнакомое слово, которым студенты их колледжа часто пользовались, да и Файв несколько минут назад. Но виноваты, естественно, были студенты. Зато это значит, что она не подумала про себя плохо из-за того, что её чуть не затащили в кровать. Хотя Файв, наверное, преувеличивал, и её не так легко развести на секс. Тем более в публичном месте. Тем более в окружении студентов… «Групповой», — теперь летает у Файв в голове, а руки того и гляди от злости сожмут подол, не дай бог чужие бёдра. А вот на разговор о чём-то интересном развести её также просто, как Файв на ярость. Она наконец-то задала хоть какой-то вопрос, который он ждал с утра. — Нет. Это квантовая физика, не мой предмет, и я решил пока не включать его в твоё расписание. Это сложнее, чем кажется. Но я её использую для перемещения. — И как? — выдыхает в ключицу, пытаясь убрать щекочущие волосы. — А ты сейчас поймёшь? — у Файв убираются от этого порыва ветра мысли из головы. — Начните, пожалуйста, а потом я поищу в книгах, — предлагает она и прячет лицо (улыбку) в мягкий воротник. Девушке было страшно, она устала от людей, от мыслей, что она слишком глупа для этого мира, ведь ей восемнадцать, а она даже в школьной программе плавает. Рыжая это очень хорошо понимала и ощущала при общении сегодня. С Файв она такого не чувствует. Есть определённое давление, но он принимает её такой и пытается помочь. Она ценит это и его. И ругает себя из-за того, что он сегодня не выспится по её вине, а не кошмаров. О которых она знает, потому что слышит, как ночью включается свет на кухне после продолжительных звуков борьбы в комнате. Он никогда во сне не кричит, не разговаривает, но молчание слишком громкое для неё. Как и для Файв тишина без людей. И даже ругая себя, она не может не радоваться, что сегодня он не выспится по её вине, а не кошмаров. И вот сейчас ей хотелось тишины, но его голос она бы послушала. Потому что он успокаивает и поддерживает. Так может звучать только человек, которому тоже нужен кто-то рядом, знающий, насколько важно это «рядом», который тоже хочет услышать что-то ободряющее. Простое, но удивительное. Сказанное откровенно, честно и от сердца. Не критикующее его действия и его самого, ни к чему не обязывающее и не заставляющее работать или отдыхать, если человек не в состоянии идти или остановиться. Без советов. Только поддержка и ощущение, что кто-то с ним рядом. Ведь эту поддержку можно ощутить не только от мотивирующих слов, предложений как лучше, но и от руки на спине, касаний плечами, разговоров ни о чём, вопросов по лекции или без темы, объятий тишины и ночи. Неприкрытого и нескромного интереса к человеку, которого многие стесняются. Улыбки. Ведь каждый может быть разбит. И никто никогда не узнает об этом. Расспросы иногда не помогают, а иногда на них нет сил. А чувства и работа могут отвлечь. Но лучше всего цепляет человек, сравнимый со вселенной. Вселенной только для другого человека. И они начинают этот диалог, который помогает им обоим. Ставят вопросы друг другу и отвечают на них сами или желают, чтобы ответил кто-то за них. Общаются на равных, потому что каждый чувствует себя глупым в чём-то, чего ему не довелось узнать. Файв — людей, а Рыжая — мир. Файв и ругается-то на людей, только когда не понимает их. Для него это странно — не знать чего-то из физики и математики. Только вот не всем людям это нужно, как ему. Но он любит, когда человек просит его о чём-то, поэтому разрываясь между этими двумя чувствами он успокаивается, потому что устал разрываться между чем-то важным. И Рыжая оттого и боится мира, потому что не знает о нём ни черта. Поэтому слушает и внимает, но от информации не понимает его чуть больше. Она знает, что это второй закон термодинамики. И знает, что этого никак не исправить: чем больше мы узнаём, тем больше нам нужно будет узнать. — Кванты — это самая маленькая частица, неделимая. Можешь придумать пример? Он несёт её, и сам неосознанно думает: «Рыжая и сама как квант — мелкая, но цельная». Такая, как должна быть, верная. — Атом? — щекочет она сонную артерию холодным воздухом от ответа, и Файв понимает, что она замёрзла, поэтому пытается тщетно укрыть её локтями, горбясь. — Нет, она ещё меньше, — вытягивает челюсть, чтобы на её открытую шею не дуло слишком сильно. — Атом мы можем разделить, — щекотит её трапецию подбородком, понимая, что это была плохая идея. — И вот то, на что мы его разделим и будут кванты. — Значит, электроны, протоны и нейтроны? — подтягивается она выше на плечо за руки, а Файв подталкивает, помогая забраться так, как ей удобно. «Шутка ли, что «электрон» переводится её цветом волос?» — Нет. Только электроны. Протоны и нейтроны тоже можно разделить. Ещё к квантам относятся частицы света — фотоны. Как фотон, такая же светлая и Солнечная. — Тогда почему все говорят, что это слишком сложно? «Потому что не могут изучить, как и тебя». — Потому что кванты ведут себя вероятностно, руша законы физики. Такая же хаотичная и непросчитанная. — Такие же как я? Постоянно совершают ошибки? «Да. Такие же как ты. Миниатюрные, полноценные, бесячие, хаотичные. Непонятные и неразумные, пока на вас не взглянешь пристально, не начнёшь наблюдать. Такие же скрытные и молчаливые. Непостоянные и необъяснимые. Иногда юркие и быстрые, а иногда совсем медлительные. И ты мне также нужна, как и они». — Нет. Это люди совершают ошибки, не понимая кванты. Люди и правда совершают ошибки, не понимая простых вещей, как мысли Рыжей. Все. Как и Файв. Не понимать девочку незаконно. «Natural girl». И это не про натуральность. Она обычная, нормальная, и к этому у неё природный талант. Она естественна и честна. Что думает, то и говорит, поэтому понять её должно быть слишком просто. Но все так привыкли скрываться за масками, что каждый ждёт подвоха, либо думает, что Рыжая слишком простачковая. А Файв так вообще тот ещё параноик. Файв называет её Ведьмой, хотя она ничего не скрывает, никаких козырей. У неё и без них всё выходит слишком просто, удачно. Как природный дар. «She's natural being human». Это у неё в крови быть человеком. — Как Вы их тогда можете использовать? — Тебе всё сразу расскажи? — Честно, я же не пойму, да? Файв дотошный учитель, а она обладает живым и подвижным разумом. Поэтому нет — поймёт и никуда не денется. Только вот он боится, что больше ничего не сможет ей дать. Что будет, когда он ей расскажет всё, что знает? Это будет не скоро, но всё-таки. Рыжая не такая, она не прагматичная же, да? Не уйдёт сразу, как всё закончится. Он даже не знает, может, ей нравятся девушки? Файв тогда ей будет точно не нужен скоро, она точно уйдёт. За ней никто не придёт в бар забрать, потому что она будет и так пить там вместе с близким человеком. С тем, кто не будет заставлять выходить из дома, что-то учить, убирать. Не станет нарушать её личное пространство и учить чему-то. Файв в явном проигрыше с его проблемами со сном и сдержанностью. И желанием её снова запереть. — Ты умная, поймёшь, но не прямо сейчас, не пока ты пьяна. «Не пока я разрываюсь от тебя у меня в руках. Полностью в моих». — А почему мы не перемещаемся домой? Потому что Файв нравится с ней идти вот так и держать её на руках, пока она утыкается ему в шею, а её голова приятным грузом лежит на худом плече. Пока её волосы мягко гладят щёку, иногда щекоча нос, и пахнут его шампунем. Пока ноги из-под поднятого подола висят и весело болтаются в белых гетрах в такт шагу по бокам его бёдер. Пока он её обнимает на улице, а не держит только руку. Файв мало нужно для счастья. Человек рядом, а не одиночество. Вероятность важности для кого-то. Жалкая и маленькая, но возможность. Потому что он боялся её сейчас отпустить. И этого никогда больше не повторится. Ему казалось, что она сразу исчезнет и испарится, хотя это его способность перемещаться. — Силы надо поднакопить. Скоро восстановлюсь, и мы попадёт домой, хорошо? Ещё чуть-чуть. Капельку. Ведь он уже напридумывал за сегодня достаточно стихийных бедствий в его жизни, связанных с янтарным ураганом, сносящий порывом все ценности. Становясь золотым с каждым ускоренным поворотом. Файв не классический романтик или крутой парень, но готов измениться. И понимает он это только сейчас. Измениться ради мира не вышло, но человек это же вселенная? Всеядный мир принимал его таким как есть, как и любое говно. Но примет ли Ведьма? Файв не будет полагаться на случай, попробует изменится. Остаться хотя бы другом, о котором она не забудет. Или уже слишком поздно менять в себе что-то, чтобы понравиться ей как человек? Слишком. И даже не из-за её выбора, а его возраста. Слишком поздно. — Да, будет прекрасно, — потому что ей задерживать его совестно. Сейчас слишком поздно для прогулок. И Файв только сейчас кажется, что время начало свой ход. Раньше оно было неизменно для него. А сейчас счёт идёт, хоть и не на секунды. Лишь Земля начала вращение для него вокруг Солнца, Файв боялся рассвета, который придёт лишь спустя часов шесть, но казалось что вот-вот появится из-за приближающихся высотных домов. Время тянулось медленно, и им обоим это нравилось. Все их проблемы, кроме пробегающих мелкими быстрыми мурашками тревоги, казалось, были улажены высшими силами, а им будто бы и делать ничего не пришлось для их решения. Не было больше злости друг на друга, накатывающей временами то на одного, то на другую. И весь мир вместе с ними на пару минут стал ярче, решив и свои задачи оставить на потом. Им было тепло, хотя уходила не злая осень. Маячило Рождество через четвёрку недель, и всё было прекрасно. А у Файв уже руки затекали и ныли. Он боялся, что они отвалятся вместе с заснувшей девушкой, но продолжал идти и думать, что неплохо бы было найти себе девушку такую же, как на его груди сопит. Эта явно чужая и не для него. У него даже в мыслях не возникало идеи, что они могут быть (что, извините?) вместе (как можно было подумать о таком?!). Файв не размышлял, насколько она ему нравилась, знал, что «вроде». Но почему-то думал о второй такой же. Можно даже копию. Но похуже. Бракованная ему подойдёт, он даже как-то не рассчитывает на идеальную, ему всё равно. Главное, чтобы всегда рядом, как Делорес, и в отличие от манекена не молчала, как Рыжая, спрашивала, ждала объяснений, говорила то, о чём у него мысли крутились, но не собирались вместе в идею, или то, что Файв не хотел принимать и понимать, как сейчас. Чтобы тёплая и живая, обнимала, давала волосы гладить, потому что у куклы череп слишком гладкий и пластмассовый, холодный и совершенно ненастоящий, если об этом задумываться. Но Файв никогда не задумывался — ведь иначе это был бы путь к смерти в одиноком апокалипсисе — решить, что он совершенно один без помощи и поддержки. Тогда бы нужно было понять, что умирай он, никто бы не смотрел в глаза. Умирать в одиночестве страшно. Страшнее думать о том, что будет с трупом в одиночестве. Что попади в неприятность, он бы не выбрался и не выкарабкался без посторонней руки. А потом хромая дожил свои годы. Ему было страшно от мыслей о том, что он делал бы, откажи ноги или мозг. Он бы даже еды себе не нашёл, а сдох от голода, продолжая говорить с пустой куклой. Она не была пустой — это всё на чём стояла его жизнь в том пепельном мире. Файв дошагал до дома, иногда перемещаясь, держа девушку на руках, чувствуя её надоевшие (нет) объятия. Пока он открывал замок Рыжая проснулась, начиная зачем-то барабанить в дверь. На её яблочках щёк виднелся алкогольный румянец, а губы в улыбке промычали что-то вроде: «Файв меня ждёт». А Файв только улыбнулся. Он толкает дверь, наблюдая, как Ведьмочка хмурится от неожиданной пустоты дома, перемещает её на диван, аккуратно укладывая, приседает, чувствуя боль в ногах и руках, и практически выпрямляется, пытаясь уйти и закрыть дверь, но его тянут за запястье. — Мне сказали, что человек, который мне нравится, слишком вредный, — улыбнулась она в лицо над ней, щуря глаза. «Зачем мне об этом нужно было знать?» А Файв, упираясь о спинку дивана и нависая над ней, только злился почему-то на неё, что ей кто-то уже успел понравиться, хотя Файв знал её дольше. Проводил времени с ней больше, делал больше, хоть его и не просили. Даже злил её! Даже если это не считается достижением. А тут первый день в университете со сверстниками и вот: она обсуждает с кем-то кого-то, кто уже успел понравится. Превосходно. Ну и пожалуйста. Удачи в этом ей. Почему нельзя влюбиться в кого-то не вредного? Например, в Файв? Самый замечательный вариант из всех возможных. Он бы перестал беспокоиться за неё, возможно, и за свой спокойный сон, которым она жонглирует: то вот пожалуйста успокаивающий и приятный шум, то вот вам даже ни намёка на возможность закрыть глаза. Ведь тех, кого любят вроде не выводят из себя? Файв бы одного такого человека, который будет любить его и не нервировать. Желательно того, кто с ним живёт. Но ни с семьёй, ни с сожительницей (иногда они думают одинаково) не получилось. — Они сказали, что он слишком самоуверенный, и мне нужно научиться целоваться прежде, чем признаться ему, — она закусила красную, обожжённую спиртом губу. «А у тебя не от учёбы губы опухли?» — сжимает Файв подушку дивана. А Рыженькая краем глаза замечает и продолжает. — Может, научите? «Ага, чтобы потом выслушивать претензии или вообще получить игнорирование?» — Целоваться нужно с тем, кто тебе нравится, — он порывается уйти, но его не пускают, вцепляясь в запястье сильнее. — Не будете возражать, если я захочу поцеловаться с тем, кто мне нравится? «Буду, только вот от меня здесь ни черта не зависит. Ориентацию я тебе не поменяю, тупая ты Ведьма». — Я не возражаю. Это правильно, — он снова отстраняется, но его дёргают обратно. — Тогда я хочу, чтобы мне нравились Вы, — незаметно скрипит зубами она, дёргая бровью. «И что это за желание такое? Совсем мозги от алкоголя потеряла? Это значит, что я ей нравлюсь, или она, в принципе, хочет, чтобы ей кто-то нравился?» — Боишься не успеть на поезд взросления? Не думаешь, что торопишься и садишься не на тот? — хмыкает он, усмехаясь пьяной девушке в лицо. — Я Вам не нравлюсь? «А ты Делорес? Сложно отвечать на такие вопросы, спустя пять лет расставания с женой после «жемчужной свадьбы», знаешь ли. Это манекен был, живому человеку со мной столько не прожить, дорогуша». — Я единственный человек, которого ты знаешь и то не до конца. Это привязанность, а не симпатия, — делает больно скорее себе, чем ей. — Вы опять решаете за меня? «И когда такое было?» — всегда. — Я чувствую ответственность за тебя, — начинает вскипать от её упёртости. — Вы зря волнуетесь о пустяках, — «ты не пустяк». — Это всё иррациональные и субъективные причины, — передразнивает она Файв его же фразой. Файв такое терпеть не может. «Не зря, я тебя оберегаю, дурная. Хочу помочь не попасть в западню, забочусь. Это же ловушка, я же больше не отпущу, глупая. Скажешь ещё хоть раз, что я тебе нравлюсь, и прощайся с гулянием по барам ночью. Ты ещё не нагулялась. Я же старше, даже если и не прошёл такое взросление», — уверяет он себя, не произнося это вслух. — Хорошо. Тогда скажи, зачем ты пошла с Амели в тот бар? Не просто ли ты хочешь найти кого-то? Девушка засмеялась, а у Файв сердце и нервы не выдерживают. Он снова получил улыбку, да ещё и вкупе со смехом. Он и умереть так может, она в курсе? Или ей заказали приворот на киллера с его убийством в муках? — Так вот о чём Вы думали. Просчитывали, кто кого разводит на отношения: я её, или она меня? Думаете, теперь я Вас развожу на них, потому что мне не дали их, или меня кинули? Всё было лишь бунтом. Бунт ради Вас, против Вашего режима, больше ничего. Юношеский максимализм, — она улыбнулась, а Файв икнул от её связной речи (кто чем пьян ещё разобраться нужно). — Я знала людей, я знала много умных парней в Оксфорде и гениальных девушек, много добряков и интеллигентных, много загадочных и интересных. Думаете, мне просто не хватает тепла рядом? Вы очень смешной иногда, — она отводит взгляд, снова возвращая его незамедлительно с хитрым прищуром, моментально убивая Файв. Он, наверное опьянел от запаха дешёвого спирта от неё. — Я думала, Вы знаете, что я не очень тактильный человек и не очень смелый, чтобы упорно предлагать поцелуй просто так, ради желания. Мистер Файв, откройте глаза и задумайтесь над своими же словами и мыслями. Неужели Вы тот человек, который будет терять время, возможность и шанс просто сделать что-то? Файв просить долго не надо (надо) — он чувствует тело под собой и злость в себе, на себя и неё. И поэтому с силой берётся за эти розовые щёки, сжимая и давя на скулы, заставляя открыть рот шире, хватая выдох удивлённой девушки оттого, что сработало. На сухих губах и языке чувствуется приторный вкус недорого напитка, поэтому Файв, щекоча по нёбу проходится, там, где его меньше, мажет слюной. Видит её закрывающиеся глаза с влагой в уголках и на ресницах от неожиданности, силы его руки и смягчается, ведя рукой по щеке в волосы, растирая большим пальцем слезу по виску. С чего он так нервно и по-детски рванул — сам не знает, но чувствует запястьем её учащённую пульсацию на её ярёмной вене. Или это в его радиальной артерии так кровь бурлит? Файв не знает и только сильнее волосы сжимает, вдавливая в диван, перехватывая её руку, сжимающую запястье, поднимает её выше головы и прижимает к ней, обнимая. Хочет колено на диван поставить, но вспоминает про открытую дверь. Файв бы создал свою копию, чтобы перестать параноить на счёт двери и продолжить девушку вминать. Она же не сбежит? Слишком поздно меняться, потому что Файв ей уже нравится таким, как он есть. Но она целуется слишком несмело и боязливо, только на своей территории. Это даже нельзя назвать поцелуем, она пытается отстраниться. Вот теперь Файв не кажется, она начинает убегать. Ёжится и дёргается, толкается рукой несильно в плечо, вопреки своим словам уворачивается. Насколько бы не были прямолинейны и храбры её слова. Это только слова. А на деле Рыженькая, кажется, забывает дышать. Её и правда надо учить. А Файв дотошный учитель, и она обладает живым и подвижным разумом. А ещё Файв параноик, поэтому отстраняется, роняя лоб на её и закрывая глаза с выдохом, потому что видит её белые бёдра и вздымающуюся грудь вверх тормашками. Всё выше и выше с каждым новым глотком воздуха. Платье задирается и скользит по колену, которое оголил съехавший гетр. Всё ниже и ниже. Поэтому сразу отстраняется закрыть дверь (сбежать первому, потому Файв не знал, что не может держать себя в руках не только в убийствах), а когда возвращается, видит, что Ведьма уже место на диване пригрела и заснула радостная и счастливая. Файв шипит какое-то неразборчивое ругательство шёпотом и перемещается в свою комнату, чтобы взять запасное одеяло. Возвращается, бросает его на девушку и хочет уже уйти, но закатывает глаза, подходит к спящей ближе и укутывает как следует, отстраняясь и ероша свои волосы в поднявшемся возбуждении. Будет лучше отступить — она пьяна. Файв параноик, который из-за этой своей черты чуть не профукал что-то важное. Хорошо, что Рыжая иногда умнее его, смелее и терпеливее.Tuesday, November 24th, 2024. Morning.
[Вторник 24 ноября 2024 г. Утро.]
Утром девушка просыпается, уже когда на кухне шумит кофемашина. Помятая она садится на стул. — Почему я на диване? «Она ничего не помнит или делает вид? Бунтарка побунтарила и успокоилась? Занятные американские горки. Ведьма, наверное, на них никогда не была, зато устраивает самостоятельно не хуже». — Мы договаривались, что я не зайду больше в твою комнату, — зло шикает, ожидая напиток, не поворачиваясь к столу, потому что не выспался ни капли за ночь. Он приваливается лбом к кухонному гарнитуру с мягкой подсветкой, потому что ужасно болит голова от кофе. Он не включает свет и никогда не открывает шторы. Файв врёт виртуозно, потому что злость на усталость, девушку, затесавшуюся в этот список, и мигрень не побороть смущением или совестью. Она спала на диване, потому что он бы не смог обнять её ещё раз. Ему просто не хотелось её будить. А это пришлось бы сделать, если бы он дотронулся до неё после всего, что было. — Знаешь, люди обычно пьют в пятницу, а не в понедельник. Так что тебе пришлось пропустить утреннюю тренировку, кушай быстрее, а то мы вместе опоздаем, — ставит со стуком или просто роняет Файв тарелку с хлопьями перед ней. Девушка молчит, но в её глазах читается недовольство — всё тело затекло и ломит от неудобного и слишком мягкого дивана. А Файв ей не скажет, что всю ночь сидел на холодном полу, прислонившись спиной к сползающему пледу с дивана и девочки. Он пытался заснуть, честно, но когда прикрывал глаза, перед ним лежал её труп. Он даже не спал, просто мозг представлял это из-за понимания — для него она теперь ближе, чем он догадывался. Теперь он боялся её потерять точно также, как и свою семью. Под обломками и пылью теперь лежало семь человек, хотя в апокалипсисе он и нашёл только четверых. А за ними армия убитых им, расстреливает её. И Файв не знал, сделала ли она хуже своим признанием, или это скопившееся волнение за ночь и кофеин так действовали на него. Оба недовольные, но зато счастливые. Не именно в этот момент. Обстановка им не нравится. Обстановка накалилась до шипящего сахара на сковороде, по дому летает тёплый запах мёда. — Я сегодня пообедаю с Опрой и Амели, не ждите меня в столовой. — Опра и Амели? — впервые (нет) услышал имена, притворяясь, что вчера просто не существует для него. — Да, мои подруги. Опра похожа на оленя, мне нравятся олени, — между делом добавила девушка. А Файв не знал, что ей нравятся олени. Зато знал, что нравится он. И что она ему тоже, чёрт возьми, нравится. Он не понимает, как мог так вляпаться, но оглядываясь назад, осознаёт, что она всегда для него была девушкой, он даже в голове так её воспринимал: девушка, Рыженькая, Ведьмочка. Он не думал о том, чтобы они начали встречаться. Для него они уже были практически женаты. Он просто перескочил все шаги свиданий до спокойной пенсионной бытовухи. Файв бы не объяснил это, но зато понимал. Раньше он даже не думал себе в этом признаваться. До сих пор Файв не испытывает влюблённость. Это нельзя уместить в одно бутафорское слово. И доказывать, приближать свои чувства к нему просто было бы тратой времени. Файв никогда бы не назвал момента, когда это началось, не смог бы вернуться в прошлое и исправить это. Но самое главное, что он и не хочет это исправлять, называть и загонять, в кой-то веки, в рамки. Файв не хочет параноидально закрыть на замки все свои двери к мозгу (Файв не назовёт это душой). И это намного больше какой-то определённой любви, привязанности и страсти. Это намного больше Файв, и как он думает, намного больше вселенной. Поэтому Файв радостно зачёркивает жирную галочку напротив пункта безучастности к его жизни.Future. Date unknown.
[Будущее. Дата неизвестна.]
— Помнишь, ты меня после снова спросила, что такое кванты? Я ответил, что это субатомные частицы, которые всегда характеризуются сразу двумя противоположными значениями. Ты тогда мне сказала, что понимаешь, потому что к людям у тебя такое же отношение. Я только сейчас понял простую истину. Я тоже человек, и меня ты тоже любишь и ненавидишь одновременно.